Разлучи нас, смерть! (СИ)

— Не думал, что ты выстрелишь, — произнёс сипловатый голос у него над ухом.

Джейсон замер, боясь пошевелиться. Сквозь воротник проникало опасное тепло пистолетного ствола. Ствола, из которого недавно стреляли, и не раз.

— Бросай пушку, — прошелестел голос, в котором Джейсон теперь расслышал слабый китайский акцент.

Он уже хотел выполнить приказ, как сообразил:

— Ты не станешь стрелять в меня.

— Да, — ответил голос. — В тебя не стану. Но в Чэна могу. Слушайся меня, и он не пострадает. Мы прекратим огонь. Идёт?

— Я тебе не верю.

— У нас нет причин убивать Чэна. Но при необходимости мы сделаем это, нас больше.

Джейсон не знал, что ему делать. Вполне возможно, Алексу вообще не грозила сейчас никакая опасность. Возможно, из нападавших и остались-то только эти двое. А возможно, человек за его спиной не лгал…

— Но плечо-то я тебе могу прострелить, — добавил голос. — Тебя потребовали всего лишь живым.

Он понимал, что не успеет сделать выстрел (ему и стрелять-то было не в кого). Он даже рукой не успеет шевельнуть, как сам получит пулю и станет практически беспомощным. В обратном случае он сможет выторговать передышку для Алекса, останется дееспособным и, возможно, как-нибудь выкрутится.

— Бросай, — повторили сзади и для убедительности надавили на шею сильнее.

— Хорошо, — ответил он, чуть приподнял руку. Пистолет на секунду повис на указательном пальце, а потом, качнувшись, с тяжёлым гулким стуком упал на пол.

Мужчина что-то тихо произнёс на китайском, видимо, в переговорное устройство. Буквально через две секунды сбоку послышались крики: видимо, стороны договаривались. Джейсон в десятый раз ругнулся про себя: он опять ничего не понимал, но по тону и очерёдности складывалось впечатление, что действительно происходит какой-то диалог. Договариваются не стрелять друг в друга?

Дуло пистолета перекочевало к середине спины Джейсона, крупная рука обхватила его за грудь и дёрнула вверх.

— На ноги! Теперь делай всё, как я скажу.

К ним подбежали ещё двое мужчин. Один встал сбоку от Джейсона, другой держался где-то сзади. Оба были одеты как строители: в комбинезоны с яркими нашивками. Наверное, часть людей пробралась сюда под видом рабочих…

Джейсона толкнули в бок и потащили в проход между двумя рядами лесов. Было тихо: ни выстрелов, ни криков, ни беготни. Вот теперь его могут услышать…

Джейсон рванулся из рук державшего его мужчины — и плевать, что в спину ему упирался ствол, — в него не будут стрелять, пока он не представляет опасности. Он попытался отпихнуть от себя этого, потом второго, кинувшегося на помощь, и выкрикнул:

— Алекс! Алекс, я здесь! Я…

Удар по скуле, а через мгновение — сзади, по почкам, заставил его захлебнуться криком и замолчать. Боль в спине была такой резкой и ослепительно-сильной, что у него на несколько секунд остановилось дыхание. Он с трудом удержался на ногах. Его подхватили с двух сторон под руки и поволокли дальше. Джейсон упирался и сопротивлялся, сколько хватало сил, но они всё равно продвигались вперёд, а он прямо на ходу получил ещё пару чувствительных тычков под рёбра — когда снова пытался звать на помощь. Он заметил, что людей рядом с ним прибыло.

Неожиданно они остановились. Джейсон поднял опущенную вниз голову и посмотрел перед собой. Они вышли на относительно открытое пространство, не заставленное лесами. Совсем недалеко от них стояли три машины: один внедорожник и какие-то неприметные седаны; видимо, его тащили именно туда. Остановились они потому, что на противоположном конце площадки появились люди из охраны Алекса. Они держали под прицелом нападавших, те, в свою очередь, направляли оружие на них.

Джейсона толкнули в спину и вытащили вперёд. Он, хоть и был растерян от слишком быстро меняющихся кадров, понимал, к чему идёт дело. Он будет живым щитом для похитителей.

Обе стороны замерли и стояли так несколько секунд. У Джейсона не было никаких мыслей в голове. Не было даже страха. Ему всё это казалось нереальным. Чёрт, он как будто попал в фильм Джона Ву… Сейчас вылетят голуби. А Международный коммерческий центр чем не собор? Настоящий храм самой популярной сейчас религии — культа денег и силы.^[29]

Снаружи послышались завывания полицейских сирен. Ну, наконец-то… Если полиция сейчас ворвётся сюда, то у них получится классическое мексиканское противостояние. Точно, это Джон Ву. Этого не может быть на самом деле…

Из-за спин своих охранников показался Алекс. Двое из них попытались не пропустить его, отталкивая назад, но он всё-таки вышел вперёд, на линию огня… Сумасшедший…

Алекс что-то громко крикнул. Опять на китайском, и ни слова не понятно. Кто-то из-за спины Джейсона ответил резким, пронзительным голосом. Потом снова Алекс.

Он догадывался, в чём суть этих переговоров, и мог предположить, что отвечали нападавшие: мы можем в вас стрелять, а вы в нас нет. Джейсон не успел пересчитать людей Астона. Их было человек шесть-восемь, и они все явно не смогли бы спрятаться за его спиной, но было понятно, что Чэн всё равно не даст открыть огонь, пока его любовник стоит впереди.

Джейсон не сводил с него глаз. Он не знал, чего он хочет от Алекса… Может быть, ждёт, чтобы тот рискнул и попытался вырвать его силой… Потому что там, куда его отвезут, его может ждать нечто худшее, чем смерть. После всего того, что он сделал…

Глава 78

Люди, нанятые Астоном, начали торопливо пятиться к ждущим их машинам, всё также держа под прицелом Алекса и его охрану. Те тоже не опускали оружия, но стрелять, разумеется, не собирались.

Джейсон упирался, рвался из держащих его рук… Алекс был в нескольких десятках метров от него, но между ними была настоящая пропасть, и она росла и ширилась с каждой секундой. Каждый шаг назад был равен сотням километров. Каким-то невероятным образом ему удалось на мгновение освободиться, но его тут же схватили ещё крепче. Теперь сразу два человека.

— Не дёргайся, или будем стрелять в Чэна, — рявкнул кто-то над самым ухом.

Джейсон замер и послушно начал отступать назад. Он смотрел на Алекса, глаза его просили и умоляли, но он знал, что Алекс ничего не может сделать. Только самоубийственно рискнуть своей жизнью.

И Алекс попытался. Он сделал резкий, неожиданный шаг вперёд, но его телохранители среагировали не менее быстро: сразу двое или трое схватили его и оттащили назад, закрывая собой от противника. Ещё один пытался вырвать из его рук оружие, чтобы он не открыл стрельбу. Через секунду Алекса уже не было видно за толпой охраны, которая не давала ему совершить очередное безумство.

Джейсон только слышал, как он кричал что-то на китайском и — может быть, если ему это не послышалось — его имя.

Он опять попытался вырваться и броситься туда, к Алексу. Его ударили в живот. Джейсон согнулся пополам и почти уже не сопротивлялся, когда его затаскивали в машину, разве что цеплялся за дверь… По пальцам просто стукнули чем-то тяжёлым, скорее всего, рукоятью пистолета, и от резкой боли он разжал их…

Его швырнули на пол перед задним сиденьем, дверь захлопнулась, машина рванула вперёд.

Джейсон попытался приподняться — он даже не знал, зачем — и увидел в просвет между передними сиденьями, что машина несётся прямо на стену. Он хотел зажмурить глаза, но они не слушались, они желали видеть.

От сильного удара Джейсона отбросило назад, под чьи-то ноги. Он стукнулся головой о сиденье и больно приложился боком о выступающий в полу карданный вал, взвыв от боли. По тому, как светло стало в салоне, он понял, что они выехали с парковки наружу.

Очевидно, это была не настоящая стена, а какая-то временная загородка, закрывавшая въезд на парковку, и машина просто выбила её.

Джейсон снова попытался приподняться на локтях, хотя тело болело и ныло в самых разнообразных и неожиданных местах, за последние пять минут собрав немало ударов.

Его пихнули назад.

Мужчина, сидевший на пассажирском сиденье впереди, обернулся, услышав возню:

— Нас предупредили, чтобы ничего тебе не кололи, но если от тебя будут проблемы — вколем.

Какая трогательная забота… Астон организовал похищение и, вполне возможно, собирается убить его, но не забыл упомянуть, что он плохо переносит снотворное.

Джейсон лежал на полу и ничего не видел, а если бы и видел, это ему ничем бы не помогло… Ему сейчас мало что может помочь. Только чудо…

Ехали они недолго. Перед тем, как выпустить Джейсона из машины, ему заклеили рот скотчем и надели наручники на запястье правой руки. Другой браслет защёлкнул на своей руке один из похитителей. Теперь Джейсон смог разглядеть их чуть получше: ни одного знакомого лица. Сплошь азиаты — чтобы не привлекать внимания. И где только Астон нашёл сумасшедших, готовых напасть на Алекса Чэна?.. Его, как и Астона, защищали не столько телохранители, сколько имя.

От одного только вида наручников на Джейсона накатили жуткие воспоминания и вместе с ними — тошнота. Он пошатнулся, когда его выводили из машины. Она была припаркована чуть ли не на самом краю вертолётной площадки. Этого стоило ожидать. В поделённом на острова широкими проливами Гонконге на земле и на крышах зданий было множество вертолётных площадок. Постоянно держать вертолёт в резерве — удовольствие не из дешёвых, но Астон бы не поскупился ради такого дела.

Перелёт оказался коротким. Джейсон, зажатый на сиденье между двумя похитителями, почти ничего не видел и успел только заметить, что остров, где они должны были приземлиться, был длинным и прямоугольным, до того правильным по форме, что создавалось впечатление, что он был искусственно создан. Джейсон не был силён в географии Китая, но знал, что в Макао много насыпных территорий.

Какая разница, где он сейчас?.. Он прекрасно знает, что ждёт его в конце пути: Астон и Эдер.

Едва он сошёл с вертолёта, его затолкали в крохотную жёлтую машинку, которая довезла их до маленького самолёта. Внутри, уже после того, как они взлетели, Джейсону отклеили скотч с лица — дико больно. Из тех, кто увёз его, с ним оставалось лишь двое: тот, к кому он был прикован, и ещё один, который командовал остальными.

Джейсон, немного отдышавшись, попробовал заговорить с ними:

— Вы ещё можете вернуть меня. Чэн вам хорошо заплатит.

— Нам уже хорошо заплатили, — буркнул главный.

— Он даст больше.

Мужчина хрипло засмеялся и обменялся парой реплик на китайском с другим. Тот тоже засмеялся.

— Люди, которые нам заплатили, не те, кого можно предать.

— Вы хоть знаете, кто это? — спросил Джейсон.

— Нет, и не хотим. Так безопаснее.

— Чэн вас найдёт, — пообещал Джейсон, зло скривившись, отчего сильнее заболела скула, куда его не так давно ударили.

— Нам заплатили столько, что мы сумеем скрыться даже от Чэна, — опять рассмеялся мужчина, а потом вдруг спросил: — Это правда, что ты спал с ним?

— Правда.

После этого опять последовали короткий диалог на китайском и смех. Потом тот, с которым разговаривал Джейсон, с довольной ухмылкой пояснил:

— Мы смеёмся над Чэном. Такой, как он, может иметь любую женщину, а выбрал тебя.

Джейсон сжал зубы. Да, они были правы. Алекс мог получить чуть ли не любую женщину, но ему хотелось мужчину, который никак, никогда, ни при каких обстоятельствах не мог стать его. И всё же он вырвал у судьбы — и у Астона — несколько недель. Теперь предстояло за них платить.

Через пару минут Джейсон задал ещё один вопрос:

— Тот человек, в которого я стрелял, он умер?

Китаец посмотрел на него с лёгким раздражением, видимо, ему надоели расспросы, но через какое-то время всё же ответил:

— На нём был бронежилет. Может, переломало рёбра… Но нам пришлось оставить его там, так что он всё равно что умер.

Больше Джейсон ничего не спрашивал.

Через два часа они приземлились на аэродроме, судя по цветам, в которые были окрашены самолёты и прочая техника, — военном. На этот раз Джейсон даже понятия не имел, что это за страна. Где-то в Азии. Тропики или субтропики. Если у тебя огромные связи в политических кругах, миллиардное состояние и целая сеть по торговле оружием, то ты можешь даже военных заставить помогать при совершении похищения. Правда, Астон наверняка не считает это похищением. Он уверен, что возвращает похищенное, принадлежащее по праву ему.

На военном аэродроме ждал новый самолёт. Там же с Джейсона сняли наручники. Тех двух китайцев, что привезли его, он больше не видел. Дальше его сопровождали трое других мужчин, на этот раз американцев. Через несколько часов — новый аэродром и новый самолёт. Не такой уж и новый, наоборот, хорошо знакомый: «Гольфстрим» Астона. На борту Джейсона ждало несколько человек охраны, из которых знаком ему был только один человек, Луазо, возглавлявший службу безопасности женевского офиса «Банка Ламберг».

Они с ним сухо поздоровались. Джейсон старался не демонстрировать своего страха и вести себя, как обычно, словно ничего и не произошло, насколько это было возможно в данной ситуации: американцы чуть ли не пинками затолкали его в самолёт, костюм был покрыт пылью и кровью, а от щеки к уху тянулась ярко-красная ссадина. Остальные синяки были скрыты одеждой. Джейсон не хотел возвращаться с видом побитого пса, страшащегося гнева хозяина. Держать голову высоко, не дать увидеть унижения и боязни — вот и всё, что ему теперь оставалось.

Он угрюмо упал в кресло и сидел там, ни слова ни говоря и ни на кого не глядя. Один из сопровождающих принёс ему стопку чистой одежды и сказал, что он может принять душ. Джейсон молча взял её и ушёл в заднюю часть самолёта.

Душевая кабинка была маленькой и тесной, всё-таки они были в самолёте, пусть и в личном. А ещё она была отвратительно знакомой. Он возвращался…

Джейсон смывал с себя грязь, пот и кровь. В предыдущий раз он принимал душ в Гонконге, в своём номере на сто двенадцатом этаже не открывшегося пока отеля «Ритц-Карлтон» — после секса с Алексом.

Он набрал в ладони воды и прижал их к лицу. Алекс, Алекс… Почему всё кончилось так быстро?.. Неужели они не заслужили большего, чем два жалких месяца? Алекс, отчаянный, решительный, так странно любящий его Алекс… Алекс, спасённый от самоубийственного поступка своей охраной, но, по сути дела, преданный ею. Телохранители подчинялись не ему, а приказам родителей: спасти наследника даже против его воли. Такой сильный и одновременно беспомощный, как он сам… Он так хотел обратно, в его объятия, в его тихий спокойный дом.

Не надо думать об этом. От этого только больнее, а отчаяние ещё острее вонзается в сердце.

Если бы он знал, что они видят друг друга в последний раз, он бы не стал говорить Алексу всех тех оскорбительных вещей. Не было никакой разницы, куда он должен был уехать — на Пик или в какое угодно другое место… Астон подкарауливал его у самых дверей. Следил, выжидал…

Джейсон чувствовал, что всё скоро кончится. Или догадывался. Сложно было сейчас сказать. Его жизнь сделала петлю и вернулась на прежнюю дорогу. Только сейчас всё станет гораздо хуже. Астон не простит ему побега с Чэном. Не простит ему Крамера. Джейсон не представлял, что его ждёт теперь — при условии, что он переживёт первую встречу с Дэниелом.

Их с Алексом история на самом деле напоминала маленькую петлю. Забавная ирония: Алекс встретил его впервые в ресторане гонконгского «Ритца», и расстались они можно сказать что в этой же гостинице. Закрывшейся, снесённой, заново отстроенной в другом месте. Интересно, думал ли Алекс тогда, в 2007 году, что через несколько лет привезёт любовника Астона в новый «Ритц», и они будут заниматься любовью в огромной комнате, залитой безжалостно ярким утренним светом, грубо, нетерпеливо, яростно, с отчаянной страстью, нестерпимо нуждаясь друг в друге и понимая, что неизбежно проиграют свою маленькую войну. Понимая, что они или приближаются к западне, или уже в ней, но отказываясь в это верить, не решаясь признаться в этом даже себе самим.

Джейсон вышел из душа и оделся. Это были его вещи, оставленные в Колоньи: брюки, рубашка, свитер.

Самолёт сел в каком-то маленьком французском аэропорте. Удивительно, как легко было, имея деньги и нужные связи, совершенно не скрываясь, ввезти в страну человека без документов. Никто, казалось, не интересовался, откуда прилетел самолёт, кто или что находилось на борту. Разумеется, Астону ничего не стоило вместе с одеждой послать ему и паспорт, его настоящий паспорт, но он вряд ли хотел, чтобы Джейсон получил возможность пообщаться с офицерами таможни.

Уже через пару часов после посадки они въехали в Женеву, обогнули центр города и отправились — Джейсон не мог в это поверить — в Колоньи. Он полагал, что его запрут в каком-нибудь глухом уединённом месте, но почему-то Астон возвращал его в свой особняк, в дом, где жили его жена и дети.

Джейсона по боковой лестнице, которая вела наверх из помещений прислуги, привели на третий этаж и заперли в одной из комнат для гостей. Оставшись один, он первым делом бросился к окну. Комната располагалась с торца дома и внизу была отвесная стена. Но Джейсон не думал серьёзно о побеге, прекрасно понимая, что даже если он и выберется из дома, за ограду он вряд ли сможет попасть. К тому же он не сомневался, что в комнате стоят камеры, и за ним постоянно наблюдают.

Он несколько минут простоял у окна, глядя на заснеженный сад, фиолетово-синий в вечерних сумерках. В Гонконге сейчас было самое лучшее и приятное время года… Интересно, что делает сейчас Алекс? Где он? Что с ним? Пытается ли он искать его?

В замке повернулся ключ. Джейсон обернулся: в дверях стоял Рюгер, а за его спиной виднелись двое телохранителей. Рюгер вошёл в комнату один.

— С возвращением, мистер Коллинз.

— Простите мне мою прямоту, Рюгер, но я надеялся, что больше никогда вас не увижу. Ничего личного. Вы ведь понимаете.

— Понимаю, — кивнул Рюгер, осматривая комнату, словно ещё раз проверяя, нет ли тут каких путей к побегу. — Пока вы остаётесь здесь. Если вам что-то нужно, стучите в дверь, там постоянно дежурит охрана. И не беспокойте звонками прислугу: им запрещено не только подниматься сюда, но даже разговаривать с вами.

— И долго мне тут оставаться?

— До приезда Астона.

— Сколько?

— Я бы на вашем месте не торопился его увидеть, — заметил Рюгер.

— И всё же когда? Мне ведь этой встречи не избежать…

— Дня два или три. Он уехал. Хотите узнать, куда?

— Нет, — Джейсон отвернулся обратно к окну.

— Договариваться с Лизой Чэн.

Джейсон, хотя это стоило ему серьёзного усилия над собой, без особого интереса в голосе спросил:

— О компенсации ущерба?

— Да. Он встречается с ней и Ляном на нейтральной территории.

— Надеюсь, они перегрызут друг другу глотки.

Джейсон подумал, что только ради этого стоило уехать к Алексу: стравить Астона с Лизой Чэн и наблюдать со стороны, как на двух пауков в банке.

— Если надеетесь, что Астон оттуда не вернётся, то зря. Вы переживёте его лишь на несколько часов. Вам прекрасно это известно.

Да, ему было это известно. Если погибнет Астон, то останутся лишь двое, кто реально представляет, как работают и связаны друг с другом части его сложного и запутанного бизнеса — он сам и Эдер, отчасти Анна ван Бредероде, но она ничего не знает о криминальной части бизнеса. Теоретически, всё можно понять и восстановить, но на это уйдут месяцы, если не годы. А некоторые виды деятельности вообще не были никак задокументированы, или же бумаги уничтожались. Если Дэниела не станет, Эдер продолжит работать на его наследников. Эдер, но не он. Ему никогда не будут доверять, и его существование станет слишком опасным. Эдер отдаст приказ устранить его, даже не дожидаясь, когда это решение примут приемники Астона.

В древности вместе с царями хоронили жён и наложниц, или же хотя бы одну — любимую. Его принесут в жертву точно так же, и даже смерть не разлучит их.

После ухода Рюгера Джейсон отошёл от окна и сел на край кровати. Он зажал рот обеими руками, словно пытаясь заглушить рвущийся изнутри крик. У него нет выхода — в прямом и переносном смысле. Он в ловушке, в западне… Он уже приговорён к смерти. Сегодняшняя ночь — как последняя перед казнью. И то, что завтра Астон, скорее всего, не вернётся, лишь усугубляет и растягивает его мучения. Рюгер так и сказал, когда Джейсон попросил, чтобы ему принесли книги из его комнаты: «Это лишнее. Посидите и подумайте над своим поведением».

Рюгер дал понять ещё одну вещь: семья Чэн ему не поможет. Они согласились на переговоры, и Алекс в них не участвует, только Лиза и Лян, наверняка Чэн-старший тоже (разумеется, виртуально). Они договорятся, Джейсон не сомневался. За нападение на Алекса с Астона сдерут три шкуры, потребуют таких отступных, что он до конца жизни не забудет. И тем сильнее будет его злость на того, из-за которого всё это закрутилось. Никакой войны не будет: Астон готов платить, а родители Алекса с удовольствием воспользуются ситуацией. Быть может, Лиза изначально замышляла нечто подобное: вынудить Астона на действия против них, а потом, изобразив сначала праведный гнев, получить своё. Конечно же Алекса на переговоры не допустили. Он бы только мешал договориться, да и его встреча с Дэниелом вряд ли была бы приятной.

Где Алекс сейчас? О чём думает? О том, что он беспомощен и отстранён от дел, а мачеха сейчас торгуется и продаёт его любовника Астону так же, как продавала бы долю в предприятии?

Джейсон осмотрел комнату и прилегающую к ней маленькую ванную. В стенном шкафу было кое-что из его одежды, в ванной стояли его шампунь, дезодорант и ещё всякая мелочь. Только бритва была заменена на электрическую. Неужели опасались, что он разломает станок, вытащит из него крохотные лезвия и прирежет Астона?

Его заключение оказалось довольно комфортабельным. По пути сюда Джейсон не исключал того, что его закроют в подвале.

Этот вечер и весь следующий день Джейсон провёл в одиночестве, которое нарушали лишь охранники, приносившие и уносившие еду. На утро третьего дня появился Эдер.

Джейсон ещё не кончил завтракать. Ел он сидя на кровати, с подогнутыми под себя ногами. Он поднял глаза от стоявшей перед ним на переносном столике тарелки с фруктовым салатом:

— Я думал, что Астон вас отстранил, а может быть, и хуже…

— Я тоже безмерно рад вас видеть, Коллинз, — ответил Эдер, усаживаясь в кресло. — На самом деле всё это время я трудился над вашим возвращением.

— Умно, — оценил Джейсон. — Значит, я зря испытывал угрызения совести — думал, что Астон вас убрал, потому что разозлился из-за Крамера.

— На меня он, конечно, разозлился, но не так сильно, как на вас. Не я же с ним спал.

— Думаете, это бы сильно ранило Астона? — усмехнулся Джейсон.

Эдер даже выдавил тоненькую улыбку в ответ.

— Вы хорошо держитесь. Но на самом деле вам страшно. Даже вам не под силу это скрыть.

— Пришли посмотреть? — Джейсон, отодвигая тарелку и наливая себе кофе в чашку. — Простите, что не начал заламывать руки в отчаянии.

— Они у вас, кстати, дрожат, — заметил Эдер. — Я пришёл, чтобы отвести вас к Астону.

— Он уже здесь? — Джейсон резко поднял голову.

— Да, и хочет с вами поговорить. Так что не затягивайте с завтраком.

Джейсон опустил чашку на поднос.

— Вы не в курсе, он договорился с Чэном?

— В курсе. Я ездил вместе с ним. Он договорился, не на самых выгодных условиях, конечно, но договорился. Ваши похождения обойдутся ему в несколько десятков миллионов и в не самые приятные обязательства в будущем, например, помощь в заключении кое-каких контрактов, из-за которых ему придётся рассориться с другими партнёрами. Поверьте, он не в лучшем расположении духа.

— Он сам в этом виноват. Чэн Шэньбо сейчас над ним смеётся, — Джейсон убрал поднос и спрыгнул с кровати. — Он практически безо всяких усилий добился колоссальных уступок, не дав ничего взамен. Плюс его сын получил маленький бонус в виде кратковременного пользования мной. Астон же потерял очень много и не получил ничего — только свою шлюху обратно. Учитывая его средневековые представления о добродетели — весьма подпорченную.

Джейсон подошёл к дверям комнаты и не удержался от последнего замечания:

— Самое обидное, что как раз ему-то эта шлюха и не даёт.

Эдер не шевелился в кресле, спокойно и задумчиво разглядывая Джейсона. Он потёр пальцами переносицу и сказал:

— Мой вам добрый совет: попридержите язык. Не выводите его из себя.

С Джейсона на секунду слетела его напускная самоуверенность.

— Спасибо, — сказал он, берясь за ручку двери. — За всё.

Они спустились на первый этаж. Джейсону это напомнило июнь 2009 года, когда его чуть ли не из постели вытащили и отвели в кабинет Астона. С того самого момента в его жизни не было ни единого спокойного дня.

На этот раз в приёмной никого не было. Возле дверей Джейсон остановился. У него просто ноги дальше не шли. Эдер был прав: он боялся. Боялся, наверное, не меньше, чем тогда на парковке под грохотом пуль или с пистолетом, приставленным к шее. Страх заставил его пересилить гордость:

— Вы можете пойти со мной? — спросил он Эдера.

— Нет, не в этот раз, — ответил тот. — Вы это начали, вам и расхлёбывать.

Джейсон отвернулся от него и сделал шаг вперёд. Эдер прав: он сделал рискованный ход и проиграл. Теперь пришло время платить по счетам. Он открыл дверь и услышал, как Эдер тихо сказал:

— Только не спорьте с ним. Вы знаете, что…

Джейсон дальше не разобрал. Он вошёл и закрыл за собой дверь. В замке тут же щёлкнул ключ. В этом доме все знали, как Астон разговаривает теперь со своим секретарём — только в надёжно запертом помещении.

Джейсон застыл возле дверей. Астон, стоявший возле стола спиной к окну, показался в таком освещении огромной тёмной фигурой. Он смотрел на Джейсона и первые секунды тоже не двигался с места.

Он медленно обогнул стол, а потом в несколько быстрых широких шагов дошёл до Джейсона, обхватил его голову руками и резко дёрнул вверх, заставив посмотреть на себя. Джейсону хотелось убрать эти до боли сжимающие его руки, но он боялся и помнил предупреждение Эдера. Он смотрел на Астона во все глаза, уже не скрывая страха, не в силах его скрыть.

— Ты… — произнёс Дэниел нервным, болезненным полушёпотом, впиваясь в лицо Джейсона отчаянным и ищущим взглядом, словно пытаясь увидеть в нём что-то, прочитать и понять.

На долю секунды Джейсону показалось, будто Астон рад его видеть и так напряжённо смотрит на него, чтобы убедиться, что с ним всё хорошо, и ему захотелось не убегать от него, не бояться, а сделать что-то совсем другое… Может быть, попросить прощения. Но эти мысли прожили лишь половину биения сердца. Это всё неправда. Ни того, ни другого не может быть…

— Ты предал меня! — наконец выговорил Астон. — Ты предал меня… лгал мне…

В тёмных глазах под сведёнными бровями пылали не только ненависть и гнев, там было и что-то вроде презрения или смешанного с опаской отвращения, которое внушает насекомое или пресмыкающееся. Джейсон понял, что если раньше Астона ещё сдерживали воспоминания об их прошлых отношениях, то сегодня он не будет его щадить.

Ладони Астона нестерпимо сдавливали его голову и как будто жгли кожу. Джейсон оттолкнул его и отступил в сторону. Дэниел развернулся к нему, не давая отойти слишком далеко, за пределы его досягаемости.

— Мы договорились… Ты обещал мне, что никого не будет.

— Ты не отпускал меня, — ответил Джейсон, удивляясь тому, как слабо и виновато прозвучал его голос, но следующая фраза получилась увереннее: — Я миллион раз просил тебя. А Чэн помог.

— А Крамер?! Что ты от него получил?

Джейсон молчал. В голову приходили ответы один язвительнее другого, но он молчал — не потому, что ему так сказал Эдер, потому что он сам боялся того, что может произойти. Злость и бешенство исходили от Астона осязаемыми волнами. Джейсону было бы легче, если бы он набросился на него прямо с порога: накричал, обозвал, ударил — что угодно, лишь бы не эта вызревающая, копящаяся, концентрирующаяся озлобленность, сдерживаемая ярость, которая рано или поздно вырвется наружу.

— Что, он отказался помогать? — ядовито поинтересовался Астон. — Не заплатил тебе за услуги? Отвечай!

Астон сделал шаг в его сторону, и только в этот момент Джейсон понял, что всё это время понемногу отступал от него, а сейчас упёрся спиной в книжный шкаф.

— Я не просил его помогать, — наверное, надо было солгать, сказать, что просил, но Джейсон не мог.

— Тогда почему ты спал с ним? — не отступался Астон.

— Не знаю. Просто…

— Просто тебе нравится, когда тебя имеют, — продолжил Дэниел.

— Ты не особо ограничивал себя всё это время! — заявил Джейсон, хотя внутренний голос умолял замолчать. — Я такой же мужчина, как и ты…

— Ты? Мужчина? — по лицу Астона пробежала злая презрительная усмешка. — Ты потаскуха. Ты много чего мог придумать, чтобы сбежать, но предпочёл раздвинуть ноги. Это то, что ты лучше всего умеешь делать… Просто грязная шлюха, ничего больше, — выплюнул он.

— Если и так — это моё дело. Я не могу всю жизнь заказывать цветы для твоих любовниц! Я не хочу торчать возле тебя и…

— Ты принадлежишь мне, — оборвал его Астон, скрипнув зубами.

— Нет! Мне надоело слушать этот бред! Я не принадлежу тебе. И не тебе решать, с кем мне…

— Джейсон, замолчи! — рявкнул Астон, и глаза его хищно сузились от ярости.

Джейсон видел, что гнев Дэниела готов прорваться — может быть, для того, чтобы наконец убить, уничтожить и закончить эту ужасную мучительную историю, — но уже не мог остановиться. Его разрывало от желания выплеснуть всё то, что накопилось в нём, что так долго разъедало его изнутри, как кислота, как болезнь, как отвратительное ядовитое гниение.

— Мне надоело молчать и подчиняться! Я не могу больше терпеть тебя, твою жену, детей, охрану!.. Всю твою чёртову жизнь! Я хочу свою жизнь!.. Я лучше буду последней шлюхой, чем останусь с тобой!..

И даже когда Астон ударил его по лицу, он почти не почувствовал боли, только захлебнулся последними словами. Он упрямо поднял голову и, глядя в глаза Дэниелу, продолжал, как безумный:

— Я не могу больше! — он задыхался от злости и отчаяния и ещё от предательской жалости к себе, бессильному и беспомощному перед Астоном с его деньгами, связями и целой армией охраны, с его вседозволенностью и безнаказанностью. — За этот год ты убил всё то, что можно было ещё спасти… Это ты сделал из меня шлюху! Я был согласен на всё, я бы любому позволил трахать себя во все дыры, лишь бы не видеть тебя больше. Чэн просто подвернулся…

Астон вцепился обеими руками в его рубашку и рванул его к себе. Джейсон думал, что он сейчас снова ударит его, но Дэниел, согнувшись, уткнувшись лбом ему в грудь, тяжело, будто умоляя выговорил:

— Замолчи! Замолчи…

Джейсон не сопротивлялся, не пытался оттолкнуть. Пусть делает, что хочет… Ему всё равно. Ему наконец-то стало всё равно…

— И что ты сделаешь? Изобьёшь меня?! Мне плевать… Будешь держать меня взаперти? Не поможет. Тебе это уже не поможет. Ты всё равно уже не будешь единственным, с кем я спал. Ты не будешь даже одним из двух, даже одним из трёх…

Астон отпустил его, но Джейсон видел, как глаза его, как пеленой, затягивает яростью и ревностью. Эдер предупреждал его, но это было сильнее его… Он терпел месяцами издевательства и унижения, терпел ничем не заслуженное заключение, терпел боль, которая подтачивала его изнутри и вытягивала все силы. Терпеть дальше было уже нельзя. Он знал, что не успеет сказать и сотой доли того, что хотел, но всё равно говорил… И, как это было всегда, он знал, как кольнуть Дэниела в самое болезненное место: в его желание безраздельно обладать, в его ревнивое сердце и даже в чувство вины за то, что он хотел сделать из него постельную игрушку.

Астон, разумеется, мог сложить один и два даже в таком состоянии:

— С кем ты ещё успел? С кем?! Когда?

Из горла Джейсона вырвался только короткий, сухой и злой смешок.

Дэниел ударил его со всего размаху. Джейсон пытался остановить его удар, но не сумел. Когда Астон бил, он бил резко и быстро. И на этот раз по-настоящему. Это была не одна из его обычных пощёчин, тяжёлых, но, скорее, унизительных, чем страшных. Так он бил его только один раз: в этом же самом кабинете, когда обнаружил фальшивую видеозапись.

Джейсона качнуло в сторону, и ему пришлось сделать пару шагов, чтобы сохранить равновесие. Он прижал руку к щеке, которая сейчас была сплошной болью. И будет ещё больнее, он это знал. В первые секунды спасают онемение и жар, а потом приходит настоящая боль. Джейсон не чувствовал, что у него потекла кровь, — он увидел падающие на рубашку капли и провёл ладонью по лицу, ища, откуда она бежит. Из носа. Он поднял ненавидящие глаза на Дэниела.

— С кем? — повторил тот, хватая Джейсона за плечи. — Отвечай.

Удар по лицу, вернее, боль от него, привёл Джейсона в себя. К нему вернулся страх. Страх и боль — часть механизма самосохранения, без них не выжить… Он забыл про них, и теперь заплатит за это: во взгляде Дэниела были исступлённая ярость и звериное желание уничтожить.

— Отвечай, потаскуха!

Джейсон, леденея внутри от страха, от предчувствия чего-то ужасного, прижал руку к лицу, пытаясь остановить кровь, и с трудом выговорил сквозь тупую боль:

— Какая разница… для потаскухи… одним больше… одним меньше…

Астон отшвырнул его в сторону, так что Джейсон налетел на стол и ухватился за него, чтобы не упасть. Через пару секунд Дэниел снова вцепился в его плечи мёртвой хваткой. Он бросал его, как кошка мышь перед тем, как окончательно придушить…

— Если нет разницы, если тебе всё равно — то почему не я? Почему не я?!

Джейсон смотрел на него в безмолвном оцепенении. В больших серых глазах, в которых Дэниел когда-то видел так много разных чувств, сейчас был только страх, слепой, отчаянный, беспомощный. До чего же они дошли?.. До какого ужасного предела? Ведь они любили друг друга… И вот теперь — страх. Ничего больше. Джейсон не сопротивлялся, он даже от удара не смог заслониться, и в этой внешней покорности скрывалось такое мощное внутреннее отрицание, сильнейшее противостояние ему, что у Дэниела скулы сводило от злости и бессилия. Джейсон ни о чём не жалел… И он поступит так же ещё раз, если представится шанс… И никакой страх его не остановит.

Астон встряхнул его ещё раз:

— Почему не я?!

Бессильная ненависть заволакивала рассудок. Желание растоптать, унизить, преподать урок, добиться настоящей покорности, снова сделать своим… Он дёрнул на себя пряжку ремня на джинсах Джейсона.

Тот вскинул на него глаза, испуганные, просящие, но ни капли не удивлённые. Он знал, что этим может закончится… Для него это был всего лишь один из вариантов, о каждом из которых он успел подумать, пока ждал их встречи. Злость в Астоне вскипела ещё сильнее.

Дэниел расстегнул на Джейсоне джинсы. Тот толкнул его руками в грудь, даже попробовал ударить, но Астон легко перехватил его руку и сжал запястье изо всей силы. Джейсон побледнел от боли — это было видно даже на испачканном кровью лице, — но не издал ни звука.

— Даже не пытайся — хуже будет, — проскрежетал сквозь сжатые зубы Астон, отпуская руку Джейсона.

Он дёрнул рубашку вверх. Джейсон больше не сопротивлялся, он смотрел на Астона, словно загипнотизированный его силой, и губы тихо, словно через силу выговаривали:

— Не надо… Не делай этого.

— Почему, если тебе всё равно, кому давать? — опасно низким, тягучим голосом пророкотал Астон. — Я потратил на тебя больше всех остальных, так что будь добр, развернись.

Астон одним рывком стянул вниз, до колен, джинсы вместе с бельём. Но он даже не смотрел туда: его взгляд был зафиксирован на лице Джейсона, растерянном, перепачканном кровью и замершем.

— Нет! Я прошу тебя… Не надо.

Джейсон опять попытался отпихнуть Астона и отскочить в сторону, но тот одним резким движением развернул его спиной к себе, а потом надавил со всей силы на шею и спину, заставляя согнуться над столом. Джейсон упирался, повторяя своё «не надо», и Астону пришлось со всей силы толкнуть его вниз. Он ударился о стол подбородком и вскрикнул, когда острый краешек зубов больно вонзился в нижнюю губу. В рот медленно потекла кровь. Инстинктивно он попытался приподняться, но рука Дэниела тут же вжала его лицом в холодную деревянную поверхность.

— Лежи, тварь…

— Пожалуйста… Нет… — просил Джейсон, но подняться не пытался. В угрожающем голосе Астона, в грубой уверенности его движений он чувствовал пугающую решимость, убийственную свинцовую тяжесть, и инстинкт самосохранения говорил ему, что сопротивляться сейчас просто опасно.

Колено Астона оказалось между его ног, разводя их шире — насколько позволяли повисшие чуть ниже колен джинсы. Джейсон уткнулся лицом в сгиб локтя и зажмурил глаза, хотя всё равно не видел ничего из того, что происходило за его спиной. Но он слышал, прекрасно слышал, как звякает пряжка на ремне Дэниела, тихо шуршит кожа, потом ткань.

— Господи, Дэниел, не надо…

— Одним членом больше — так ты теперь говоришь, подстилка? Так?! Чего тогда просишь?

Он облизал большой палец и, разведя половинки ягодиц, просунул его внутрь. Джейсон только дёрнулся. У Астона же дыхание перехватило от желания, острого и одновременно болезненно-отвратительного. Внутри было тесно, а горячие, плотные стенки сжимались и сокращались, пытаясь вытолкнуть его. Дэниел сплюнул на пальцы другой руки.

Джейсон почувствовал, как его промежности коснулась вторая рука и влажные пальцы растянули в стороны края его отверстия, раскрывая его перед тем, как туда вошёл член. Джейсон стиснул зубами ткань рубашки, чтобы не закричать, не доставить ублюдку такого удовольствия — слышать, как он стонет под ним от боли. Когда Астон вторым толчком вошёл в него до конца, ему показалось, что что-то не по размеру большое рвёт его изнутри. Именно показалось… Он несколько лет не слезал с этого члена, и он точно его не разорвёт… Он сам делает себе хуже, сжимаясь и сопротивляясь, но расслабиться сейчас он не мог, даже ради того, чтобы не было боли. Он хотел её, эту боль. Хотел ненавидеть ещё сильнее…

Боль усиливалась и спадала волнообразно, подчиняясь движениям Астона в нём, а Джейсон лишь крепче стискивал зубы, чтобы не выпустить наружу ни стона, ни всхлипа. Он думал только об одном: скорее бы это кончилось, скорее бы, скорее…

— Ненавижу, — прохрипел он сквозь сжатые губы. — Ненавижу тебя…

— Думал, тебе нравится, — зло и нервно рассмеялся Астон. — Нравится, когда тебе вставляют…

Он схватил Джейсона за волосы, за те бледно-золотистые пряди, которые когда-то давно покрывал поцелуями, и дёрнул, заставив выгнуть назад шею и запрокинуть голову. На лице гримаса ненависти и боли, глаза зажмурены…

Астон ритмично вбивался в него, иногда вскользь задевая простату — почти неизбежно в этой позе, из-за чего Джейсон чувствовал короткие всплески не удовольствия, а какого-то лихорадочного возбуждения, похожего на раздражающий неуёмный зуд. Дэниел отпустил его волосы, но рука его тут же залезла куда-то под него, между ног, нащупав и ухватив его член. Джейсон только тогда понял, что у него наступила эрекция, неполноценная, половинчатая, но наступила. Это было унизительно до отвращения, почти до слёз…

— Не трогай меня, ублюдок! — выкрикнул Джейсон, пытаясь подняться со стола.

Астон на пару секунд прекратил двигать ладонью, зато другой рукой опять припечатал голову Джейсона к столу, на этот раз очень больно и сильно.

— Лежи тихо! Я же говорил: тебе нравится… Таких шлюх ещё поискать!.. Никакая охрана тебя не удержит — всё равно найдёшь того, кто бы тебя выдрал.

Дэниел, не убирая своих цепких и сильных пальцев с члена Джейсона, склонился над ним, так что его тяжёлое жаркое дыхание чувствовалось кожей, и продолжал беспощадно вколачиваться в него. Он не видел ничего: ни красоты тела, которая когда-то так восхищала его, ни бессильно, как у сломанной куклы, опущенной головы, ни красных следов крови, размазанных по щеке. Он не видел ничего — только непокорное существо, которое никак не желало признавать над собой его воли, которое ему хотелось растоптать и подчинить.

Джейсон трепыхался под ним, против желания издавая глухие стоны — не от удовольствия, а от боли и отвращения к самому себе, от бессилия и ненависти, от постепенно завладевающего его рассудком ритма. Он ощущал, как от манипуляций Дэниела твердеет его член, неприятно, чисто механически немеет и тяжелеет. Астон, разумеется, почувствовал усилившееся возбуждение и удвоил свои старания.

— Кончай, шлюха! — прорычал он ему на ухо. — Кончай! Кончай, дрянь…

У Джейсона всё плыло перед глазами, сердце бешено колотилось. В груди теснилось тёмное, горькое напряжение, которое накатывает перед тем, как человек разрыдается, но у него не было ни слёз, ни рыданий, только этот болезненный надрыв, чувство, никак не находящее выхода. Астон насиловал его, брал его тело как нечто, принадлежащее ему, и оно ему подчинялось и отзывалось. Нет, на этот раз не было никаких подмахиваний, все его мышцы были в страшном напряжении, и он до сих пор ощущал боль, но через боль и унижение прорывалось что-то иррациональное и неконтролируемое.

Пальцы мяли его член. Твёрдая плоть Дэниела наполняла его и рывками ходила внутри.

— Ты ведь хочешь? Хочешь? Шлюха… — не унимался Астон. — Кончай!

Безо всякого вступления, без ноющего чувства ожидания Джейсон кончил — как в подростковом сне, когда не ощущаешь своего тела, существуешь будто вне его, а потом вдруг резко понимаешь, что наступает оргазм. В нём почти не было удовольствия, только его слабая тень. Были разрядка, излитие и освобождение от напряжения. Джейсон сжал зубы, чтобы не закричать, но жалкий беспомощный вскрик вырвался против его воли, перейдя потом в громкие стоны, почти плач. И потом он уже не мог их остановить, они рождались не в горле и не в груди, а во всём его существе, во всём его измученном теле сразу.

Дэниел продолжал двигаться в нём, но вскоре тоже кончил и сразу же вышел. Он вытер испачканную ладонь о край рубашки Джейсона и куда-то отошёл: по крайней мере, Джейсон перестал чувствовать его вес на своих бёдрах. Сам он тоже с трудом, но выпрямился. Одной рукой держась за стол, другой он начал натягивать на себя джинсы. Его слегка мутило, и голова кружилась…

Джейсон пошатнулся, потеряв равновесие, и Дэниел, стоявший совсем рядом подхватил его, не дав упасть. Джейсон оттолкнул его, сам же обеими руками ухватился за край стола, скользкий от попавшей на него спермы. Он был не в силах стоять на ногах. Всё ещё цепляясь пальцами за столешницу, он начал сползать на пол.

Астон застёгивал брюки, свысока глядя на осевшего возле его ног Джейсона.

— Ты изменил мне, Джейсон, но в этом есть и моя вина, — сказал он самым обычным тоном, словно они в очередной раз разговаривали за ужином. — Я дал тебе слишком много воли. Потаскухам вроде тебя нельзя её давать…

Джейсон скорчился на полу, зарывшись лицом в плотный мягкий ковёр. Он хотел подняться, но не мог.

Он услышал тихий звук шагов — Астон уходил. Перед тем, как открыть дверь, он остановился и произнёс:

— Я решу, как с тобой поступить.

Когда дверь захлопнулась, Джейсон снова попытался встать, но в руках и ногах была ужасная слабость. Его трясло и бросало то в жар, то в холод. И дело было не в боли, которую испытывало сейчас его тело. Астон изнасиловал не тело, а душу, растоптал остатки самоуважения и гордости.

Из горла вырвался похожий на рыдание стон. Это конец… Конец всего… Что бы ни решил Астон… Он опять в полной его власти, его шлюха, его личная игрушка… Но теперь обманувшая его и предавшая, а значит, не такая ценная. Джейсон застонал от отчаяния и унижения.

Он понимал, что ему надо подняться и вернуться в свою комнату… Как он пойдёт туда через половину дома, где полно охраны и прислуги: с разбитым лицом, в растерзанной одежде, перепачканной спермой? Господи, какая разница, он всё равно даже на ноги не мог встать!.. Он ничего не мог, только сжаться в комок и тяжело, через силу дышать. Каждый вдох и выдох сопровождался тихим свистящим хрипом, сухими рыданиями, и под эти монотонные звуки Джейсон стал впадать в какое-то забытье. Не сон, а именно прострацию… Он не спал, но его сознание медленно уплывало куда-то… туда, где не было больше страдания.

Он слышал где-то рядом с собой женский голос, чувствовал, как его переворачивают с живота на спину, касаются лба и волос, но это всё происходило будто бы не с ним.

Глава 79

Divorce me, untie, or break that knot again,

Take me to you, imprison me, for I,

Except you enthrall me, never shall be free,

Nor ever chaste, except you ravish me.^[30] John Donne

Джейсон пришёл в себя к вечеру того же дня, прекрасно выспавшийся (после укола успокоительного), но не отдохнувший. Он был в отведённой ему комнате на третьем этаже, хотя и не помнил, как там оказался.

Во рту ужасно пересохло. Он повернул голову и тут же заметил заботливо приготовленный стакан с водой. Даже трубочка в нём была. Джейсон подумал о ней с благодарностью, когда начал пить: из-за удара по скуле щека отекла, и рот почти не открывался. К тому же, из трубочки можно было пить даже лёжа. Позаботилась о нём, должно быть, мадам Пассар. Это она нашла его на полу в кабинете. Джейсон не понимал, почему она, а не охрана… Наверное, трусливые ублюдки боялись входить туда без прямого приказа Астона.

Ему было так стыдно, что она видела его таким… Хотя почему ему?.. Пусть будет стыдно Астону — если он вообще способен на такого рода чувства.

В голове стоял отупляющий туман. Возможно, по распоряжению Эдера, ему вкололи не только успокоительного. Но даже так он не мог избавиться от воспоминаний.

Физически он почти не пострадал, если не считать щёку и синяки на распухшем запястье, но в душе всё плакало и завывало от злости и унижения. Он до сих пор ясно и отчётливо слышал слова Астона. Они вгрызлись в память и не отступали: «Ты изменил мне, Джейсон, но в этом есть и моя вина. Я дал тебе слишком много воли. Потаскухам вроде тебя нельзя её давать». Он прекрасно понимал, в чём была суть уловки Астона. Он лицемерно брал часть вины на себя, но на самом деле переваливал её целиком и полностью на другого, словно бы тот предал не потому, что его жизнь стала невыносимой, а потому что ему хотелось потрахаться. Да, ловко: превратить жизнь бывшего любовника в ад, а потом упрекать его в том, что он сбежал от него в поисках секса. Джейсон видел, где происходила подмена понятий, но ничего не мог с собой поделать и всё равно чувствовал себя раздавленным, униженным и грязным. И из-за того, что он спал с другими, и из-за того, что Дэниел сделал с ним утром, и из-за того, что он сам в тот момент испытывал возбуждение… Это было отвратительно, омерзительно до тошноты, он ненавидел сам себя, но что-то внутри, какая-то неистребляемая, словно цепкий паразит, часть его всё ещё признавала в Дэниеле хозяина.

Джейсон закрыл лицо руками и лежал так долго, наверное, не меньше получаса, пока в комнату не вошёл охранник. Джейсон никогда не видел этого телохранителя раньше. Астон убрал от него всех, кто мог бы хотя бы теоретически, хотя бы в мыслях встать на его сторону.

— А, уже проснулись? К вам приехал врач, — сообщил охранник, — сейчас поднимется сюда.

— Не помню, чтобы я просил об этом, — глухим голосом сказал Джейсон, стараясь как можно меньше шевелить губами.

— Это не обсуждается.

Дверь захлопнулась. Через пару минут к нему в сопровождении Эдера вошёл высокий подтянутый мужчина лет пятидесяти. Это был не молодой и «модный» доктор, который обычно приезжал к Камилле и детям. Мужчина, бросив отрывистое приветствие, сразу потянулся к лицу Джейсона. Тот инстинктивно отпрянул, чуть не выпрыгнув из кровати с противоположной от врача стороны.

Эдер внимательно и с подозрением посмотрел на него. Джейсон заметил этот взгляд и решил, что надо взять себя в руки.

— Вы собираетесь остаться здесь при осмотре? — спросил он начальника службы безопасности.

— Да. Не волнуйтесь, я отвернусь.

Джейсон бросил на него неприязненный взгляд. Как он ненавидел всю эту чёртову шайку!.. Они скоро в туалет начнут его водить под присмотром. Чего они боятся? Что он поведает врачу печальную повесть своей жизни? Так ведь доктор явно был из тех, которые оказывают любого рода услуги абсолютно конфиденциально, покрывая любые преступления своих клиентов.

— Я не понимаю, зачем это нужно, — произнёс он.

— Астон пожелал знать всё о вашем состоянии.

У Джейсона кровь прилила к лицу от ярости. Господи, какой же подонок!.. Мерзавец… Что ж он сам не пришёл поприсутствовать, полюбоваться на своих рук дело?!

— У этой сволочи хватает наглости присылать ко мне врачей?! Детали ему нужны?! — не выдержал Джейсон. — Что в следующий раз? Руки-ноги мне переломает? Конечно, почему нет? Главное — врача потом прислать!

— Когда, говорите, была инъекция антидепрессантов? — спросил врач у Эдера.

— Семь часов назад первая. Через три часа повторно, всё, как вы сказали.

Доктор смотрел на Джейсона с лёгким беспокойством, Эдер — совершенно невозмутимо. Джейсон резко замолчал. Не хватало ещё, чтобы решили, что у него нервный срыв, и вкололи бы следующую порцию лекарств.

— Осматривайте меня, — поднял он усталые, покрасневшие глаза на врача. — Чего вы ждёте?

Когда мужчина ушёл, выдав Эдеру листок с рекомендациями, Джейсон спросил:

— Зачем это всё? После… после того, что он сделал… — голос его срывался и дрожал, а плечи чуть заметно подрагивали. — Мразь…

— Думаю, кое-что из прописанного врачом вам пригодится, — заметил Эдер вместо ответа.

— Что он решил? Что со мной будет?

— Пока вы не поправитесь, останетесь здесь. Астон уезжает на рождественские каникулы. К его возвращению вы как раз придёте в порядок.

— Приду в порядок? Если я поправлюсь, он опять… О, Господи… он опять, опять… — Джейсон начал говорить громче и схватился за рот, когда из рассечённой губы снова начала сочиться кровь.

Эдер заговорил не сразу:

— Вы сами виноваты.

— В чём? — впился в него огромными отчаянными глазами Джейсон. — В том, что решил уйти от него? В том, что больше не мог терпеть его издевательств?.. Вы же сами всё знаете…

— И вы тоже знали, как он отреагирует.

Джейсон закрыл глаза.

— Знал. Но я не мог терпеть.

— Возможно, теперь вам придётся терпеть ещё худшее.

— Вам не отвратительна ваша работа? — спросил Джейсон, глядя в упор на Эдера.

— Это работа, — пожал тот плечами, — и я буду её выполнять. Имейте в виду, ещё одна попытка сбежать, и вам имплантируют GPS-маячок.

Джейсон только фыркнул в ответ на эту угрозу.

— Вы меня не перепутали со своим протеже, с Лукасом? Думали, я поверю? Таких маячков не существует.

— Что ж, — ничуть не смутился Эдер, — попробовать стоило. Но радиомаячки точно существуют. Поставим такой.

— И не забудьте взять с меня клятвенное обещание не отходить от дома дальше, чем на двести метров, — язвительно прокомментировал Джейсон.

— Двухсот метров нам хватит, чтобы вы не смогли покинуть периметр.

***

Следующие дни — Джейсон сбился со счёту, сколько их прошло — он провёл всё в той же комнате. Ноутбук ему, естественно, не вернули, но теперь он мог читать книги и смотреть телевизор. Джейсон не делал ни того, ни другого. Первые дни он пребывал в ватном и деревянно-спокойном состоянии под действием успокоительного и ещё какой-то дряни, выписанной доктором. Действие было похоже на антидепрессанты, которые назначала ему доктор Риккетс, но было сильнее. Джейсон послушно глотал таблетки: с ними было легче, он был за них даже благодарен. Они снимали тяжесть с души.

Основная тяжесть была связана вовсе не с тем, что произошло. Если подумать, то, что сделал Астон, не так уж сильно отличалось от того, что порой происходило между ними по доброй воле. Они редко ссорились, но иногда их ссоры завершались именно так: Дэниел швырял его в кровать и трахал. И его это безумно возбуждало, ему всегда нравилось, что Астон был сильнее его. Но он был сильнее не только физически, а в каком-то ужасающем вселенском масштабе: он мог контролировать его жизнь, сделать его своим пленником, и от него не было спасения.

Больше всего Джейсон переживал за то, что должно было произойти. От неопределённости можно было сойти с ума. Он пытался убеждать себя, что нет никакого толку ломать голову над тем, что ещё не произошло, и надо решать проблемы по мере их поступления, но не мог отделаться от навязчивого беспокойства. У него было огромное количество вариантов, но он знал, что Астон может выдумать нечто такое, что никогда ему самому не придёт в голову. Если сначала он боялся, что Дэниел просто убьёт его в порыве гнева или прикажет убить, то теперь стало понятно, что этого не произойдёт: никто не стал бы так заботиться о том, кого должны пустить в расход.

Как же его бесила эта забота!.. Все годы одно и то же: он приказал его похитить, изнасиловал, потом, когда они уже «познакомились», мог ударить из-за какой-нибудь ерунды, но всё равно заботился так, как не заботился даже отец (хотя что удивительного с таким отцом). Заботился о его учёбе, здоровье, комфорте, безопасности, душевном равновесии и ещё тысяче мелких вещей. Даже потом, когда все их контакты свелись исключительно к деловым разговорам и злобным препирательствам, Астон всё равно продолжал о нём заботиться, словно стараясь ещё раз указать на зависимость Джейсона от него… И вот теперь опять. Что на этот раз? Он прикуёт его к кровати, как когда-то грозился, но всё равно будет следить за тем, чтобы он получал самое здоровое и изысканное питание и продолжал интеллектуально совершенствоваться?

Только зачем приковывать его к кровати?.. Астон же теперь его ненавидит. Измена и предательство всегда были для него самыми страшными грехами, смертельными, непростительными… Да и к чему столько сложностей? Он может держать его на наркотиках, как это было во время похищения, накачивать так, что он уже не будет понимать, кто перед ним и где он находится… Может быть, Астон уже это начал. Может быть, те препараты, которые дают ему сейчас, — это только начало.

Джейсон не видел никого, кроме охраны, да и там были незнакомые ему лица. Эдер уехал, и только изредка заходил Рюгер. С ним можно было переброситься парой слов и узнать кое-какие новости.

Мадам Пассар объявила о своём уходе и оставалась работать в доме только до марта. Сначала Джейсон подумал, что Астон выгоняет её из-за того, что она вопреки его приказу вошла тогда в кабинет. Но потом сообразил, что всё было наоборот. Дэниел бы не стал увольнять её из-за такой мелочи, она уходила сама. Мадам Пассар была дочерью горничной, служившей ещё у деда Дэниела, и проработала в этом доме много лет. Она ко многому была привычна, но последние события, видимо, переполнили чашу терпения. То, что она увидела в кабинете, стало последней каплей.

Осторожно, порциями Джейсон пытался разузнать что-нибудь об Алексе, расспрашивая в основном о требованиях семьи Чэн к Астону и надеясь, что что-нибудь в разговоре да проскользнёт. Рюгер быстро раскусил эту уловку и рассказал то, что считал возможным рассказать. Алекс остался в Гонконге: из-за перестрелки в дело оказалась замешана полиция, и ему настоятельно рекомендовали оставаться в городе до выяснения всех обстоятельств. Часть информации даже попала в газеты, но в общем и целом эту историю удалось благополучно замять. Рюгер дал понять, что на помощь Алекса рассчитывать не стоит: семья ему не позволит, а без поддержки отца он был против Астона почти так же бессилен, как сам Джейсон.

Да, он был прав тогда: двое детей, ввязавшихся во взрослые игры…

Ещё Джейсон узнал, что о его короткой связи с Алексом стало известно кое-кому из работающих на Астона, в основном, людям на самых верхах. Кто-то из них ездил на переговоры, другим просто пришлось дать пояснения, когда вдруг резко начали происходить изменения в стратегии компании. Естественно, Астон всеми силами старался это скрыть: его партнёры, акционеры, соинвесторы и прочие люди, перед которыми он был ответственен, вряд ли бы порадовались новости, что в своих решениях он руководствуется не соображениями выгоды, а действует под давлением Чэна и угрозой войны с ним. И ещё неприятнее было бы признать, что эта угроза возникла из-за того, что ему во что бы то ни стало потребовалось вернуть бывшего любовника, молодого человека, с чьим именем в последнее время и без того было связано много скандальных историй.

А вот семья Чэн, как думалось Джейсону, вовсе не будет это скрывать. Правда ослабит позиции Астона ещё сильнее: люди не так уж охотно доверяют деньги тем, кто принимает безумные решения стоимостью в миллионы долларов под влиянием чувств. Меньше денег — меньше влияния — меньше власти… Но, по словам Рюгера, другая сторона тоже пожелала всё скрыть. Что за мотив двигал при этом Лизой — неизвестно, а про мотив Ляна Рюгер знал: его дочь была в числе тех, на ком Алекс мог вскоре жениться, и ему не хотелось распространения сомнительных слухов о будущем зяте.

Ещё один намёк на то, ему теперь никто не поможет: Алекс поступит так, как скажут родители. Его жизнь продолжается, у него есть семья, скоро будет жена и, возможно, дети…

В начале января, перед тем, как Астон должен был вернуться после отдыха с семьёй, Джейсона увезли в другое место. Он слышал о нём, но никогда там не был: загородный дом где-то в кантоне Во по другую сторону Женевского озера. Астон там почти никогда не бывал, но и продавать не спешил.

Новое место заключения, где на Джейсона не наткнётся приехавшая домой Камилла… Он не слишком радовался переезду, но условия в новом доме оказались гораздо лучше прежних. Если раньше он не мог выйти из комнаты, то теперь в его распоряжении был чуть ли не весь дом. Он, конечно, был гораздо меньше, чем особняк в Колоньи, но зато снаружи — Джейсон мельком успел рассмотреть из окна машины — выглядел как настоящий маленький замок. Что он ещё успел рассмотреть, так это то, что дом стоял отдельно от остальных в маленькой предгорной деревушке. «Деревушка» состояла в основном из современных вилл и коттеджей. Наверное, раньше здесь жили какие-нибудь пастухи, пасшие коров на живописных альпийских лугах, или ещё кто-то в этом же пасторальном ключе, сейчас же о прошлом напоминала только маленькая церковь и несколько старых домов неподалёку от неё. В остальном это был типичный коттеджный посёлок. Судя по тому, что подъездные дорожки ко многим домам были засыпаны снегом, большинство из них сейчас пустовало. Скорее всего, они использовались как летние загородные резиденции.

От особняка, где поселили Джейсона, до ближайшего коттеджа было около трёх минут езды на машине. Место на редкость уединённое и безлюдное…

В доме было два этажа. На первом располагались гостиная, столовая и комнаты прислуги, на втором — четыре спальни. Прислуги было два человека: средних лет женщина занималась кухней и наводила порядок в комнатах, пожилой мужчина ухаживал летом за садом, а зимой боролся с засыпающим всё снегом. Джейсон так и не понял, кем он был по национальности; он неплохо говорил и на французском, и на немецком, но на том и на другом с сильным акцентом.

Обстановка в доме была очень простой, настолько простой, что в этом чувствовалась нарочитость. Джейсону казалось, что он попал в дом-музей, посвящённый былым вкусам женевских протестантов, когда-то рьяно боровшихся с роскошью, но за несколько веков сытой жизни вновь к ней пристрастившихся. В целом же маленький особняк был уютным, тёплым и создававшим ощущение безопасности. Совершенно ложное в случае Джейсона.

В доме ему разрешалось ходить везде, кроме комнат прислуги, также предполагалось, что он не будет заходить в комнаты, которые занимали телохранители. Сюда с ним прибыло только двое. Джейсон даже не запомнил имён, называя их про себя Твидли Дум и Твидли Ди. Он мог свободно перемещаться по дому, но почти никогда не покидал своей комнаты: сидел на кровати целыми днями, изредка читая или же пальцами по покрывалу играя фортепьянные пьесы. На ночь дверь закрывалась на ключ.

Джейсон не строил никаких определённых планов побега. Для начала нужно было придумать, куда он может сбежать. Если в первые дни после встречи с Астоном ему казалось, что, будь у него такая возможность, он бы просто выскочил за дверь и бежал куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда, то теперь оценивал ситуацию более здраво. У него не было ни денег, ни документов, ни места, где бы он мог укрыться. У него не было даже одежды и обуви, в которых он мог бы выйти наружу. Хотя, будь у него деньги и документы (или хотя бы документы), он рискнул бы сбежать и так — до деревни было, по его прикидкам, чуть больше двух километров. Он, конечно, не был уверен, что продержится… С другой стороны, возможно, ему удалось бы стащить что-нибудь из одежды. Главное придумать, что делать дальше, когда он окажется снаружи.

Соображения насчёт денег и документов у него были. У охраны всегда имелся запас наличных на непредвиденные нужды в случае, если невозможно будет воспользоваться картой. Джейсон даже знал, где их искать: телохранители возили с собой маленький металлический кейс, где хранились деньги, запасные комплекты документов (иногда на другое имя) и ещё что-то в этом роде. Он никогда серьёзно не вникал, что именно. Но он почему-то был уверен, что там же, рядом с деньгами, найдёт и свои документы. Их должны были взять. Они могли понадобиться в разных маловероятных ситуациях от остановки патрульной машиной на дороге до поступления в больницу, и служба безопасности Астона к таким мелочам обычно была очень внимательна.

Оставалось только придумать, как добраться до кейса. Джейсон знал, что держал его при себе старший из телохранителей, значит, он был в его комнате. Плохо было то, что комната обычно запиралась, а даже если и нет — за ним самим постоянно присматривали, если он, конечно, находился не у себя. Он решил, что будет ждать подходящего момента, а пока станет продумывать план дальнейших действий, и, как только представится случай, что-нибудь стащит.

Прошло четыре дня прежде, чем этот случай представился. Был уже почти вечер четвёртого, когда Твидли Дум (старший) вошёл к Джейсону в комнату и сообщил, что через полтора часа здесь будет Астон. Было похоже, что охранник сам узнал об этом только сейчас. Что ж, это было вполне в духе Дэниела: откладывать какое-нибудь дело несколько дней, будто вовсе не вспоминая, а потом вдруг поставить всех на уши и примчаться с другого конца света. Такое с ним обычно случалось тогда, когда он наконец определялся с решением, к которому долго не мог придти.

Твидли Дум остался в доме, отправив Твидли Ди помогать присматривавшему за домом мужчине расчищать двор от снега. Джейсон из окон своей комнаты видел, как они вытаскивали снегоуборщик из гаража во двор. Его расчищали с утра, но после обеда снова пошёл снег. Джейсон понаблюдал за манипуляциями двух мужчин и понял, что они пытаются расчистить во дворе площадку побольше — очевидно, для того, чтобы автомобилям Астона хватило места развернуться. Подъездная дорожка от деревни, как и двор, расчищалась в расчёте на одну машину, и, если не расширить площадку, на обратном пути придётся сдавать задом все два километра до основной трассы. Особенно, если Астон приедет на лимузине… Но Джейсон думал, что на этот раз будет другой столь любимый Дэниелом и прочими состоятельными людьми автомобиль — чёрный «Мерседес» S-класса, красивый, удобный, безопасный, но совершенно неотличимый от сотен других таких же машин. Идеальное средство передвижения для тех, кто хочет продемонстрировать свой статус и остаться при этом анонимным. Вряд ли Астон желает афишировать этот визит.

Джейсон то и дело выглядывал в окно, сам не зная, для чего. Он не мог сказать, ждёт он Дэниела или не ждёт. Он боялся новой встречи, но и неизвестность тоже была мучительна. Скорее, не ждал… Да, если задуматься, ему хотелось спрятаться в какой-нибудь чулан, где Астон никогда его не найдёт — и всё равно он постоянно смотрел в окно.

Дом находился на естественном возвышении, и со второго этажа было видно почти всю маленькую деревню.

На улице медленно темнело. Скоро смотреть станет бесполезно, но Джейсон не был уверен, что темнота избавит его от постоянной беготни к окну: это было что-то нервное.

Он пообещал себе, что это последний раз. Больше он к окну не подойдёт. Он уже хотел вернуться на кровать, когда заметил, что по главной и чуть ли не единственной улочке деревушки движутся три машины. С такого расстояния да ещё в сумерках рассмотреть их детально было невозможно, Джейсон видел лишь огни и тёмные силуэты. Судя по количеству машин и подходящему времени, это был как раз Астон.

Помедлив несколько секунд у окна, Джейсон пересёк комнату и вышел за дверь. Он не хотел, чтобы Астон заходил в его спальню. Лучше было встретиться внизу, он и охране так сказал.

В полутёмном коридоре Джейсон заметил свет, падающий из-под двери напротив: в этой комнате жил Твидли Дум. Но свет падал не только из-под двери, он просачивался и сбоку — дверь была только прикрыта, но не заперта.

Джейсон быстро дошёл до выхода на лестницу: там была устроена небольшая галерея, шедшая вдоль одной из стен просторной гостиной. Он постоял там, прислушиваясь: голос Твидли Дума доносился откуда-то снизу. Джейсон вернулся назад в коридор.

Ну почему такая подлость? Единственный шанс войти в комнату телохранителя незамеченным выпал на тот момент, когда вот-вот должен приехать Астон!.. Хотя, может, это даже и к лучшему: скорее всего, Твидли Дум останется внизу до самого приезда босса. Значит, несколько минут в запасе есть.

Джейсон колебался, понимая, что теряет и без того бывшее в дефиците время. Наконец он решился. Лучше жалеть о том, что что-то сделал… Даже если его поймают, ничем особенным ему это не грозит. Станут держать его взаперти? Так он и без того из комнаты почти никуда не выходит. Не на хлеб же и воду его посадят.

Джейсон вошёл в комнату Твидли Дума, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать шаги с лестницы и успеть выйти в коридор. В любом случае, Джейсон не собирался оставаться тут надолго: у него в запасе были максимум пять минут. Он огляделся. Спальня телохранителя была похожа на его: большая кровать, письменный стол и стул, комод и высокий платяной шкаф. Единственное отличие — здесь было целых два окна, но зато не было персональной ванной комнаты. В комнате Джейсона не было стенного сейфа, скорее всего, и здесь не должно было быть.

Первым делом Джейсон проверил все ящики в комоде. В верхних двух лежали какие-то вещи вроде белья, чистых футболок, планшета и зарядных устройств, нижние два были пустыми. В шкафу, кроме одежды, тоже ничего интересного не обнаружилось. Джейсон осмотрелся ещё раз и полез под кровать.

Пошарив там рукой, он с трудом вытянул до половины большой чёрный ящик. Он ещё пока вытаскивал его, по весу догадался, что там может лежать. Бросив быстрый взгляд на показавшийся уголок, Джейсон затолкал его обратно. Оружие. Охрана почти постоянно таскала с собой такие ящики. Что там конкретно лежит, он не знал. Даже если бы оружие было ему нужно, ключей от замков у него всё равно не было. Следующим он извлёк из-под кровати маленький чемодан и откинул крышку. Опять какая-то одежда, пара журналов с голыми бабами (Твидли Дум оказался консерватором — учитывая, что у него был планшет) и несколько упаковок с патронами. Джейсон как мог аккуратно перекладывал всё в крышку чемодана, чтобы потом вещи легли назад в том же порядке. В самом низу нашёлся маленький кейс. Джейсон дрожащими руками открыл его.

Сверху лежала полупрозрачная коробочка с какими-то ампулами — не было времени рассматривать — и рядом автоинжекторы, очень похожие на те, что входят в «Марк I», набор первой помощи при отравлении нервно-паралитическим газом. Джейсон ни за что бы не догадался, что это такое, если бы не прошёл в своё время обучение в АНБ.

Вряд ли у телохранителей Астона были основания опасаться химической атаки. Скорее всего, это были препараты, заготовленные для него. Слоновья доза успокоительного или ещё что-нибудь в этом роде… Он и так был в сильнейшем напряжении из-за того, что пришлось войти в эту комнату и рыться в чужих вещах, а найти теперь ещё и это…

Не время об этом думать…

Джейсон убрал коробочку и увидел лежавший под ней пистолет. Крохотный, совсем как игрушка, немногим больше десяти сантиметров длиной. Такой запросто можно сунуть в карман брюк. Твидли Дум был настоящим параноиком…

Джейсон отложил пистолет в сторону. Под ним было то, что ему нужно: пачка купюр и документы. Много денег он взять не мог — это было бы легко заметить, а Джейсон не исключал, что тип вроде Твидли Дума каждый день перед сном проверяет, всё ли на месте. Оставалось надеяться, что не пересчитывает… С деньгами он разберётся потом, сначала документы. Джейсон начал перебирать их. Сверху лежал немецкий паспорт, затем ярко-красный швейцарский, оба явно не его… Потом британский. Он сначала обрадовался, но, открыв, увидел внутри мерзкую рожу Твидли Дума. Ещё один британский — и на этот раз его. Джейсон только хотел сунуть его в задний карман джинсов, как услышал шаги на лестнице.

Вот чёрт!.. Он швырнул паспорт обратно, закрыл коробочку и захлопнул крышку чемодана, только сейчас сообразив, что паспорт-то надо было взять. Он сунул его обратно чисто инстинктивно, испугавшись быть пойманным. Бестолочь! Значит, в другой раз…

Джейсон пихнул чемодан под кровать и хотел уже выйти из комнаты, как заметил лежащий на полу пистолет. Две мысли пронеслись в голове параллельно: что положить оружие на место он уже не успеет и что брать его с собой тоже нельзя. Если его при нём обнаружат… Страшно представить, что будет. Все подумают, что он решил убить Дэниела. Не то чтобы мерзавец этого не заслуживал, но Джейсон знал, что никогда не сможет этого сделать. А вот Астон и его охрана об этом не знают.

Спрятать где-нибудь в комнате… Так ведь Твидли Дум всё равно заметит, что оружие исчезло. Ну и чёрт с ним, разберёмся потом. Сейчас надо было что-то делать. Джейсон поднял пистолет с пола — он чуть не целиком спрятался в ладони — и лихорадочно закрутил головой. Пару секунд он вертел проклятую игрушку в руках. В комнате не было ни одного места, куда бы телохранитель не мог сунуться совершенно случайно, например, в поисках чистой одежды.

Может, спрятать у себя в комнате? Или всё же… Идиот, сделай хоть что-нибудь! Лестница не бесконечная.

Он уже бросился обратно к дверям, чтобы уйти к себе, как ему пришло в голову решение: закинуть пистолет на крышку шкафа. Туда Твидли Дум не полезет.

Джейсон подошёл ближе к шкафу, про себя отмечая, что шаги стихли: кто бы там ни приближался, он уже поднялся по лестнице и идёт по застеленному ковром коридору. Он понял, что попался в любом случае — так хотя бы не с оружием в руках.

Он уже поднял руку, чтобы закинуть пистолет на шкаф, как откуда-то сбоку на него ринулась огромная тёмная фигура. Он заметил её лишь боковым зрением, и это было последнее, что он помнил.

Потом наступило ничто.

***

Дверь справа от него открылась, и Дэниел вышел из машины. Возле дверей в дом уже стояли двое телохранителей. Стоило ему подняться по ступенькам крыльца и сделать шаг к двери, как створки распахнулись перед ним. Ещё один телохранитель и женщина, занимавшаяся домом, ждали внутри, в маленьком холле.

Астон чуть повёл плечом, и кто-то из сопровождения мгновенно оказался за его спиной, чтобы помочь снять и принять пальто.

— Где он? — спросил Астон у телохранителя. Он не помнил его имени, так как он был не из его личной охраны, кажется Кесслер или что-то вроде того.

— Собирался спуститься к вашему приезду, — ответил охранник. — Наверное, не слышал.

— Пригласите его.

Телохранитель кивнул и немедленно скрылся за дверями гостиной. Дэниел тоже прошёл туда. Рюгер последовал за ним.

Астон окинул взглядом гостиную: он не был в этом доме несколько лет и уже давно подумывал продать его. Останавливали только воспоминания о бабке. Она каждый год уезжала сюда на летние месяцы, и в детстве он тоже иногда жил по несколько недель здесь. С тех времён в доме абсолютно ничего не изменилось.

Он едва успел опуститься в кресло, расположившись так, чтобы ему была видна лестница, ведущая на второй этаж, как сверху донёсся какой-то непонятный звук, похожий на вскрик, а потом выстрел.

Дэниел кинулся к лестнице.

Рюгер попытался его остановить: нельзя было пускать охраняемого туда, где стреляют, тем более что они понятия не имели, кто и почему стрелял. Астон просто отшвырнул его в сторону и в два прыжка преодолел нижний пролёт. Рюгер бросился за ним.

Наверху была мёртвая тишина. Ни выстрелов, ни голосов — ни звука.

Дэниел оказался в коридоре, тускло освещённом двумя настенными светильниками, и сразу заметил распахнутую дверь. Он ринулся туда и замер на пороге, так что Рюгер чуть не налетел на него.

Телохранитель склонился над лежащим на полу Джейсоном, неловко, одной рукой пытаясь приподнять его голову. Вся её правая половина была в крови. На лице потёков было не так много — кровь сбегала вниз, зато волосы были уже мокрыми, багрово-красными. Тёмное пятно крови под головой было не огромным, как это бывает в кино, но всё равно пугающе большим и медленно росло, расползаясь по ковру.

По лестнице уже грохотали шаги остальных телохранителей, услышавших выстрел.

Дэниел сделал два шага вперёд, переступив через лежавший возле руки Джейсона маленький, как будто ненастоящий пистолет. Откуда? Откуда он мог тут взяться? Как он попал в руки Джейсону? И что он сделал?!

Двигаясь, как во сне, до конца ещё не понимая и не веря в увиденное, Астон оттолкнул в сторону Кесслера и рывком приподнял Джейсона за плечи, прижав к себе. Голова безвольно откинулась назад. Дэниел дотронулся пальцами до раны, но ничего не мог понять, такая там была путаница из волос, крови, клочков кожи.

Кто-то из охраны подхватил повисшую голову сзади, кто-то ещё проверял пульс. Рюгер уже разговаривал по телефону, вызывая медицинскую помощь. Комната наполнилась людьми. Но для него сейчас не существовало никого и ничего, кроме Джейсона. Он держал его тело, ставшее вдруг очень тяжёлым, и не чувствовал в нём ни шевеления, ни дыхания, ни жизни. И это бледное, тонкое запрокинутое лицо…

— Пожалуйста, нет! Джейсон… Только не это! Не сейчас! — он поднял глаза на замершего рядом Берга: — Что с ним? Ты уже понял? Он жив?

Глава 80

Эдер поставил на стол пустую чашку из-под кофе. Уже которая за этот день… Пятая? Шестая? Если так пойдёт дальше, с ним придётся поступить так же, как и с Дэниелом.

Тот с момента вылета из Нью-Йорка не спал уже больше двух суток. Наверное, теперь уже ближе к трём. Несмотря на своё состояние, он, видимо, сохранял ещё остатки рассудка, поэтому и согласился на снотворное. Два часа назад ему сделали укол, и он наконец уснул. Сам он заснуть не мог.

Астон спал — одной проблемой меньше, по крайней мере, на несколько следующих часов. Если им повезёт, то к его пробуждению хоть что-нибудь изменится. Телефон тихо пискнул. Эдер запустил руку в карман пиджака. Он уже устал надеяться, что придёт то самое долгожданное сообщение. Их уже пара десятков нападало за эти часы, и каждый раз всё было не то: сообщения от подчинённых, рассылка из банка, даже вопрос от Камиллы, которая интересовалась, куда вдруг внезапно пропал её муж.

Сообщение пришло с неизвестного ему номера, и в нём было только одно — цифра пять. Эдер вскочил с дивана и быстро зашагал к лестнице. У него есть пять минут.

Ему и Астону стоило нескольких часов телефонных переговоров и всякого рода посулов, объяснений, мягкого давления, а иногда и шантажа, чтобы добиться этих пяти минут. Пять минут в палате Джейсона после того, как он очнётся. Пять минут до того, как к нему придут люди из полиции.

Полицейские — Эдер знал — сидят сейчас на этом же этаже в кафетерии в конце коридора, и какое-то время им не будут сообщать, что пострадавший пришёл в себя. Эдер понимал, что было несколько жестоко набрасываться на человека, который едва очнулся после ранения головы, но у него не было выбора. Врачи подали отчёт об огнестрельном ранении, и в дело вмешалась полиция. Эдер представить не мог, как поведёт себя Джейсон в присутствии следователей и что он им расскажет, тем более, в том состоянии, в котором он находился сейчас.

Он вошёл в его палату без стука, просто ворвался туда. У него не было времени на церемонии. Доктор, осматривавший Джейсона, только кивнул ему и сказал:

— Можете поговорить. Он в порядке… в относительном.

Потом врач вышел за дверь.

Джейсон действительно был в относительном порядке: ужасно бледный, с ввалившимися глазами и щеками (правда, по словам охраны, он не от ранения так похудел — просто очень мало ел после возвращения в Швейцарию). Эдер ожидал, что у него будет забинтована вся голова, но бинтов не было: вместо них была наклеена широкая пластырная повязка. Наверное, самые значительные изменения во внешность Джейсона внесли полностью сбритые волосы.

Джейсон внимательно и как будто немного испуганно смотрел на него, но ничего не говорил. Ждал, что скажет он. На исхудавшем лице, да ещё и без волос, светлые глаза казались просто огромными.

— Не думали, что мы ещё раз встретимся, Коллинз? — спросил Эдер.

Серые глазищи уставились на него немного недоумённо.

— Я разве что надеялся, но не верил в такое счастье.

Джейсон попытался привстать, чтобы разговаривать с Эдером сидя, а не лёжа, но у него ничего не получилось: то ли от общей слабости, то ли от того, что он мог помогать себе только одной рукой — в локтевой сгиб другой была воткнута игла капельницы.

Эдер хмыкнул:

— У меня мало времени до того, как придёт полиция. Я хочу вас предупредить: держите язык за зубами. Если вам придёт в вашу раненую голову рассказать лишнего, имейте в виду — никакая полиция вас не защитит. Дэниел может сколько угодно мучиться угрызениями совести, но уничтожить себя он не позволит. И даже если он вас пожалеет, со мной этого не случится. Так что в ваших же интересах за те три минуты, что у вас остались, придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение вашей выходке.

Взгляд Джейсона был растерянным. Эдер усмехнулся про себя: вот, оказывается, то единственное, что может заставить Коллинза демонстрировать свои подлинные эмоции, — касательное ранение головы и сотрясение мозга.

— Я… я плохо помню, — заговорил Джейсон. — Я даже не помню, кто бросился на меня. И выстрела тоже не помню. Мне только здесь врачи сказали.

— Так и скажите, что последние минуты не помните. А вот когда вас будут спрашивать, почему вы вдруг решили пустить себе пулю в висок…

— Я решил?! — воскликнул Джейсон. — Вы что, Эдер, с ума сошли?

Начальник службы безопасности на пару секунд опешил.

— Так это не было попыткой самоубийства?

— Конечно, нет! Я не настолько…

— Тогда какого хрена вы схватились за пистолет?! — чуть не взвыл Эдер.

Джейсон в двух словах рассказал историю с попыткой стащить деньги и документы и забытым на полу пистолетом. Эдер в ответ кратко обрисовал сложившуюся у всех остальных версию событий: когда охранник вошёл в комнату, он понял, что у Джейсона в руках пистолет; на оценку ситуации времени не было, и телохранитель среагировал, как его учили — просто попытался выхватить оружие. Уже потом он сказал, что больше всего это было похоже на то, что Джейсон собирался выстрелить себе же в голову.

Выстрел был чистой случайностью. И только по чистой случайности пуля лишь скользнула по голове, не пробив костей черепа и не задев крупных вен или, того хуже, артерий. Те долгие часы, пока Джейсон был без сознания, все думали, что он пытался застрелиться, не вынеся последних событий и боясь новой встречи с Астоном.

— Дэниелу наверняка полегчает, когда он узнает, что вы просто идиот, а не… — прошипел Эдер, еле сдерживаясь, чтобы не наорать на бестолкового секретаря, от которого в последние месяцы было больше неприятностей, чем от самых агрессивных конкурентов.

Он замолчал, поймав на себе немигающий взгляд Джейсона. Эдер вопросительно посмотрел на него, а через мгновение тихо и нерешительно произнёс:

— Вы думаете о том же, о чём и я?

Джейсон едва заметно кивнул, не сводя с Эдера пристальных и умоляющих глаз:

— Вы поможете мне? — сказал он и добавил: — И Астону.

— А вы это потянете? — недоверчиво спросил Эдер. — Вам придётся много лгать самым разным людям…

— Это я умею.

Эдер взглянул на часы. Решение надо было принимать немедленно. У них в запасе была разве что одна минута.

— Тогда быстро придумайте себе повод для самоубийства, а я… займусь остальным.

Джейсон кивнул ещё раз, и начальник службы безопасности торопливо скрылся за дверью. Это всё немного напоминало тот случай, когда Эдер пришёл к нему в больницу после отравления препаратами, подсунутых Андреасом Эттингеном. Они с Эдером сговорились похожим образом, только тогда это был сговор на пользу Дэниелу… Да, впрочем, и сейчас тоже, пусть они и собирались его обмануть.

Через две минуты после ухода Эдера к нему пришёл следователь из полиции. Голова соображала плохо, времени было в обрез, и Джейсон не смог измыслить ничего умнее, чем сказать, что был без ума от горя, когда Астон, его начальник и бывший любовник (чего скрывать, полиция явно уже успела навести справки), окончательно с ним порвал. Разумеется, следователя заинтересовало, что он в таком случае делал в загородном доме Астона. Джейсон заявил, что перед Рождеством у него произошёл нервный срыв, когда Астон объявил, что хочет его уволить. («Это было в доме в Колоньи. Думаю, вся прислуга слышала, как мы с ним… спорили»). После этого ему какое-то время пришлось пить антидепрессанты и прочие препараты, а Астон, видимо, не желая травмировать его ещё больше, сжалился и позволил пожить в своём доме, в тишине, покое и уединении, пока не восстановится утраченное душевное равновесие. Но стоило перестать принимать лекарства, как пистолет просто сам прыгнул ему в руки.

В полиции этой истории поверили. Вряд ли они ожидали чего-то более умного от подстилки женатого банкира.

Эдер пришёл к Джейсону повторно, едва закрылась дверь за следователем. Медсестра и врач пытались протестовать, так как пациенту был нужен покой, но они были не из тех, кто мог остановить Эдера. К тому же, Джейсон на этот раз оказался на его стороне: им нужно было посовещаться и разработать план действий.

На их счастье, Астон до сих пор спал под действием лекарств этажом выше: в клинике было несколько комнат, где родственники пациентов могли поселиться и жить со всем возможным комфортом.

Джейсон рассказал Эдеру, что он наплёл полиции. Тот обещал, что проинструктирует кого-нибудь из охраны и прислуги, чтобы они подтвердили историю Джейсона.

— Но ведь охрану и Астона уже, наверное, допрашивали? Что они сказали? — поинтересовался Джейсон.

— Охрана говорила, что ничего не знает — они в личные дела не лезут. Астон тоже сказал, что понятия не имеет, почему вы это сделали. Надо теперь придумать для него оправдание.

— Пусть скажет, что до последнего надеялся, что я всё-таки сдохну и избавлю его от скандального разоблачения.

Эдер тихо кашлянул и заметил:

— Допускаю, что ему придётся сказать что-то подобное.

— Почему выстрелил пистолет? — спросил вдруг Джейсон. — Я не снимал его с предохранителя. Я не знаю, как так получилось.

— На нём не было предохранителя. Вы не заметили?

Джейсон покачал головой: ему было не до изучения особенностей конструкции, когда он метался по комнате с проклятым пистолетом.

— В таких пистолетах защита от случайных выстрелов — большое усилие спуска. Жать надо очень сильно. Кесслеру это не нравилось — он чуть не до кровавых волдырей стёр палец, пока пристреливал пистолет, — и он отдал его какому-то умельцу на переделку, чуть-чуть ослабить спусковой крючок. Вот так всё и получилось. Выстрел произошёл от лёгкого нажатия. Я, конечно, знал, что Кесслер большим умом не отличается, но чтобы настолько…

Джейсон ничего не ответил. Он уже с трудом соображал. Разговор с Эдером, теперь с полицией, теперь опять с Эдером… Это было слишком для него.

— Думаете, он… он отпустит меня? — спросил Джейсон.

— Я приложу к этому все усилия, — пообещал Эдер. Больше он ничего не мог пообещать. — Я думаю, что всё сложилось в определённой степени удачно. Не подумайте, что я рад, что вы оказались в больнице, Коллинз, но теперь у вас есть шанс. Если бы вы сделали это умышленно, у вас бы никогда не получилось так правдоподобно всё инсценировать. А теперь Дэниел терзается чувством вины…

При этих словах глаза Джейсона яростно и болезненно сверкнули. Значит, раньше он не терзался? Значит, все его былые преступления не вызывали в нём вины? Ему что, нужно было довести человека до самоубийства, чтобы он наконец почувствовал, что причиняет боль и заставляет страдать? Господи, о чём он? Довести до самоубийства… Он уже сам чуть ли не верит в то, что оно было… Он бы никогда не сделал этого. Когда его похитили и насиловали люди Риджа, он думал о смерти. Он даже хотел её. Но он понимал, что хочет не смерти, а лишь избавления от боли, и что на самом деле он хочет жить. Сильно, жадно хочет жить.

Они обсудили с Эдером ещё кое-какие мелочи, а напоследок Джейсон предупредил:

— Если Астон захочет видеть меня — не пускайте его. Делайте, что хотите, но не пускайте. Скажите, что я опять что-нибудь с собой сделаю… я же выстрелил себе в голову, лишь бы не видеть его… что я из окна выброшусь… Что угодно.

Эдер озадаченно взглянул на него:

— Вы что, на самом деле так его боитесь?

— Нет, — ответил Джейсон, опуская глаза, — я боюсь, что он всё поймёт. Мне кажется, я не смогу ему лгать… Может, и смогу. Я не знаю. Просто не пускайте его.

В больнице Джейсону пришлось провести ещё три дня. Чувствовал он себя вполне сносно, если не считать головокружений и временами накатывающей головной боли. Рана вообще особых проблем не доставляла. Но за ним хотели какое-то время понаблюдать, в том числе, сделали очередное сканирование головного мозга. Его уже проводили, пока он был без сознания, так как опасались, что по пути следования пули, пусть она лишь коснулась черепа, оставив крохотную царапину, могли произойти кровоизлияния в ткань мозга. На тот момент их не обнаружили, но врачи хотели убедиться, что и сейчас всё в порядке.

***

Джейсон уже вторую неделю жил в отеле «Бо-Риваж» в Лозанне. Ему приходилось время от времени навещать врачей в клинике и ходить на сессии с психологом, но удерживало его здесь не это: он ждал, когда ему сделают новые документы. Эдер сказал, что швейцарские, немецкие, французские или британские ему сделали бы гораздо быстрее. Американских нужно было ждать около двух недель.

Служба безопасности Астона — точнее, несколько самых доверенных людей — занимались тем, что устраивали его новую жизнь. Джейсон сказал лишь, что хотел бы вернуться в Соединённые Штаты, оставив всё прочее Эдеру и его подчинённым. Ему нужно было бы заняться построением каких-то планов, но он не мог. Он был в растерянности. Он больше года рвался из клетки, а когда дверцу открыли, не знал, куда ему идти.

Скоро у него будет новое имя и новая жизнь. Жить со старыми документами было слишком опасно: и для него самого, и для Астона, чьи секреты он знал. Джейсон, конечно, хотел бы вернуться в Бостон: он испытывал какую-то глупую ностальгию по городу, в котором вырос, но это было невозможно. У него там были знакомые, пусть и не так много, но шансы встретить кого-то из них всё равно были достаточно велики. А Джейсон Коллинз должен был исчезнуть навсегда.

Через Эдера он пообещал Дэниелу, что не будет пытаться встретиться и возобновить отношения со своими прежними любовниками: с Крамером и Алексом Чэном. Почему-то Астону это было важно. Джейсон с лёгкостью это пообещал: у него даже в мыслях не было возвращаться к тем отношениям. В ответ он попросил, чтобы Астон оставил в покое Стюарта Крамера, против которого тот уже начал крестовый поход. Эдер сказал, что кое-чего уже не исправить, и Крамеру придётся понести потери, но далеко не фатальные для его бизнеса.

Компания Стюарта уже была готова запустить новое производство в Китае, где под обеспечение трёх огромных заказов специально переоборудовались старые и строились новые корпуса завода, но стараниями Астона контракт на поставку ушёл к конкурентам, а целая группа лекарств вообще потеряла лицензию американского Управления по надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, что вызвало лавину подобных же действий со стороны надзирающих органов в других странах. Как следствие, акции компании стали стремительно падать в цене, и под это у Астона была уже заготовлена какая-то хитрая биржевая махинация. По просьбе Джейсона он от неё отказался, но финансовый урон всё равно был нанесён довольно существенный.

Хотя Астон и отказался от дальнейших планов мести, его наверняка грела мысль о том, что причинив проблемы Крамеру, он ещё и Чэну сумел навредить: семьдесят процентов сырья под те самые заказы должны были поставлять его предприятия.

Об Алексе Джейсон за эти две недели так ничего и не услышал. Если Эдер что-то и знал, ему он не рассказывал. Единственным намёком на то, что Алекс всё ещё думал о нём, было то, что на переговорах с Астоном Лиза Чэн, кроме всего прочего, поставила одно странное условие перемирия: сохранение жизни «яблоку раздора». Вряд ли его жизнь была ей хоть сколько-то дорога. Скорее всего, Алекс каким-то образом уговорил её. Интересно, что она потребовала взамен? Она ведь ничего не станет делать просто так…

Анна ван Бредероде написала Джейсону рекомендации на новое имя — для новой работы. Работу он пока даже толком не начал искать, знал лишь, что хотел бы заняться теми самыми актуарными расчётами, которые были его специальностью. Анна в телефонном разговоре намекнула, что он мог бы легко получить работу в «Свисс Ре», учитывая, что Астон был держателем одного из самых крупных пакетов акций компании. Джейсон отказался: не хватало ему теперь, когда он только-только сумел вырваться, работать в организации, куда Дэниел мог легко запустить свои липкие щупальца.

Джейсон планировал работать удалённо: он вполне мог заниматься аналитикой из дома, не посещая каждый день офис. Ему хотелось спрятаться как можно дальше, зарыться в самую глубокую и тёмную нору, где не будет ни людей, ни машин, ни воспоминаний. Он подобрал несколько домов, покупку которых вполне мог себе позволить: у него были кое-какие сбережения. Не слишком большие, конечно, так что он мог приобрести либо что-нибудь очень маленькое, либо расположенное в недорогом районе. Джейсон склонялся к последнему. Он мог поселиться в каком-нибудь тихом городке далеко от крупных мегаполисов. Цены на недвижимость там были ниже, к тому же, ему не нужен был район с хорошей школой, которая часто существенно поднимала цены на жильё. Просто спокойное и комфортное для проживания место. Желательно без шумных соседей.

Разумеется, Эдер от имени Астона предложил ему и финансовую помощь в покупке дома, и возможность пользоваться своим старым счётом, пополняемым Дэниелом. Джейсон посмотрел на Эдера, как на сумасшедшего.

Он даже из вещей брал только самое необходимое, рассчитывая всё купить после приезда. То, что носил персональный ассистент швейцарского финансиста, совсем не подходило человеку, который собирался жить в глухомани и работать из дома. Он уложил в чемодан только один-единственный деловой костюм: пригодится, если потребуется пойти на собеседование.

За день до вылета в Нью-Йорк Джейсон приехал в Женеву, собрал в Колоньи чемодан и отправился ночевать в гостиницу. Не в «Англетер», как он делал это раньше, а в более демократичный «Новотель». Охрана всё ещё таскалась за ним по пятам, отстав только перед входом в аэропорт.

На паспортном контроле Джейсон до последнего боялся, что с его новыми документами окажется что-то не в порядке, но всё прошло гладко. Теперь осталось пройти ту же процедуру на въезде в Соединённые Штаты.

Билеты на самолёт заказывал кто-то из службы безопасности, так как счета Джейсона на старое имя были уже закрыты, а на новое он ещё не успел открыть. Место оказалось в бизнес-классе. Сам он взял бы в экономе, хотя на дальних перелётах возможность вытянуть ноги была приятным дополнением.

Джейсон устроился у окна. Хотя он приехал к самой посадке, место рядом с ним до сих пор пустовало. Скорее всего, оно было выкуплено специально, чтобы у него не оказалось соседа. Милый подарочек от Эдера.

Наслаждаться свободой пришлось недолго: на это место пересадили мужчину, который сбежал из эконома, когда узнал, что два соседних места занимают молодая девушка и её трёхлетний сын. Мужчина уселся рядом с ним, покосился на свежий багровый шрам на голове Джейсона и тут же попытался завести с ним разговор, но беседы не вышло. Джейсон отвечал вежливо, но кратко, давая понять, что к болтовне не расположен.

Он покидал Европу с тяжёлым сердцем. Когда их с Эдером маленький заговор только затевался, ему казалось, что стоит ему вырваться на свободу, как он почувствует настоящий прилив счастья и ему станет легко, радостно и хорошо, но этого не происходило. То ли он до сих пор не мог отойти от последних событий, да и не только событий — от последних полутора лет, то ли его мучили ждавшая впереди неопределённость и необходимость решить множество вопросов, чтобы начать новую жизнь, то ли…

Четыре года нельзя просто так вычеркнуть из своей жизни и начать всё с чистого листа. Джейсон хотел бы, но не мог. Он не мечтал о машине времени, которая могла бы перенести его в 2005 год, где бы он принял другое решение, и события стали бы развиваться по иному сценарию, но порой мечтал о том, чтобы существовала технология или препарат, с помощью которых можно было бы стереть из памяти то, чего не хочешь помнить. Как в «Видоизменённом углероде»: просто не сохраняться перед выгрузкой памяти и начать всё заново с резервной копии. Он чуть не прострелил себе голову из какого-то игрушечного пистолета, а в романе Ричарда К. Моргана для той же цели использовали бластер. Но сути дела это не меняло: выстрел в голову освобождает тебя от воспоминаний.

Он не то чтобы не хотел именно помнить. Многие воспоминания можно было даже отнести к приятным. Он хотел того самого чистого листа. Хотел, чтобы тот отпечаток, что наложили четыре последних года, стёрся. Он не хотел, чтобы с ним навсегда остались приобретённые им озлобленность, цинизм, расчётливость и жестокость; не хотел знать, что может быть такая сильная любовь и такая противоестественная ненависть. И что они могут быть одним и тем же. Иногда ему казалось, что больше всего он ненавидел Астона не за то, что он сделал когда-то давно, не за те унижения, которым он подвергал его последний год, а за то, что он перестал быть для него тем человеком, которого он мог любить так, как раньше. Дэниел отнял у него возможность любить.

Избавление от Астона пришло неожиданно, и почему-то — почему, почему? — он испытывал по этому поводу что-то сродни угрызениям совести. Его поступок был не просто жестоким, а извращённо жестоким и низким. Ему никогда не было свойственно ставить себя на место других людей, предполагать, что бы он чувствовал на их месте, но сейчас он почему-то думал о том, что должен чувствовать Астон. Что они с Эдером заставили его чувствовать…

И речь шла не просто о чувстве вины. Джейсон подозревал, что чувству вины к совести и сердцу Астона не прогрызться — тот всегда умел придумывать чудесные оправдания вроде «я очень этого хотел» или «у меня не было выбора». Нет, он думал о другом. О том, каково это — знать, что человек, которого ты любишь, ненавидит и боится тебя настолько, что готов пустить себе пулю в лоб, лишь бы не видеть тебя…

***

Дэниел вернулся из офиса раньше обычного и в четыре часа уже был дома. Он уехал, как только закончилась последняя встреча. Работать дальше не было сил. Полторы недели до этого он только и делал, что работал. Другого способа загасить мучающие его мысли и чувства он не знал.

Сегодня Джейсон должен был вылететь в Нью-Йорк. Наверное, самолёт уже где-то над Атлантикой.

Джейсон уезжал не в другую страну, а в другую жизнь. И в этой новой жизни для него не было теперь места. Он и раньше думал о том, чтобы дать ему уехать, потому что слишком тяжело им было рядом друг с другом. Никогда всерьёз — он гнал эти предательские мысли, как самых страшных своих врагов. Но теперь ему казалось, что даже в их постоянной вражде была толика радости, по крайней мере, для него. Просто видеть Джейсона, знать, что он где-то близко, что он всё ещё, пусть хоть чуть-чуть, но принадлежит тебе, стало для него суррогатом счастья. Горьким, отвратительным, пропитанным насквозь чувством вины, но счастьем.

Большой особняк на Вандомской площади казался холодным и неживым. Прислуга, принявшая у него верхнюю одежду, сообщила, что мадам сейчас в детской, с малышом. Обычно Астон поднимался туда, чтобы поздороваться, но сегодня это было выше его сил. Он испытывал какое-то глухое раздражение по отношению к Камилле, хотя прекрасно понимал, что она ни в чём не виновата. Это было только между ним и Джейсоном.

Пуля — вот то последнее, что было между ними. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

Пока смерть не разлучит нас… Если бы Джейсон погиб тогда, эти слова вечно бы звучали в его голове горчайшим, ужаснейшим упрёком.

Астон ушёл в библиотеку и налил себе обычную порцию коньяка. Хрусталь громко звякнул о поднос, и холодный, лязгающий звук прокатился по большой пустой комнате. Он как будто не в своём доме был, а в склепе. Дэниел опустился в широкое кресло. Была середина дня, но из-за плотной облачности складывалось ощущение, что уже наступает вечер. В библиотеке висел сумрачный густой полумрак, разрываемый лишь жёлтым свечением настольной лампы. Она горела в другом конце комнаты, и Дэниел бесцельно смотрел на круг тёплого света.

Он не просидел в кресле и пяти минут, как услышал, что открылась дверь позади него. Он обернулся: в комнату вошла София. Они поздоровались, и девочка забралась к нему на колени.

— Я хотела что-то спросить, пока никого нет.

Дэниел улыбнулся и удивлённо поднял брови.

— Пока мамы нет, — добавила София.

— И что же?

— Ты не будешь ругаться?

— Нет, не буду.

— А если я спрошу про Джейсона, тоже не будешь? — София хитро наклонила голову, заглядывая ему в лицо.

— Не буду, — вздохнул Астон. — Но это не значит, что я отвечу на твой вопрос.

— Он, правда, уехал насовсем?

— А ты это откуда знаешь? — удивился Дэниел.

— Я слышала, как мама с охраной утром разговаривала. Значит, уехал… Он сделал что-то плохое?

— С чего ты взяла? Это тебе мама сказала?

— Нет. Это он сам, ещё когда мы на вилле жили. Я его спросила, почему его так мама не любит. Она же его терпеть не может.

— И что он сказал? — Дэниелу уже самому было интересно.

— Он сказал, что сделал много плохих вещей, — ответила София и тут же спросила: — Это правда? А что он сделал?

— Это взрослые проблемы, София. Но плохие вещи, про которые он говорил… На самом деле это сделал я.

— Но мама ведь не на тебя злится. Тебя она любит, — возразила девочка.

— Так бывает. Это сложно объяснить, ты поймёшь, когда вырастешь.

— Это ты его заставил уехать, чтобы мама не злилась?

— Нет, София, он сам захотел, — ответил Дэниел и добавил: — И он не сделал ничего плохого.

Часть IV. Исторические маяки штата Мэн

Глава 81

Портленд, Мэн, май 2011

Джейсон выехал из дома заранее, но, кажется, опаздывал. Он был в Портленде несколько раз, но всё равно плохо ориентировался в городе. От навигатора пользы было не много: на одной из улиц, по которой навигатор рекомендовал ему ехать, оказалось одностороннее движение, пришлось сворачивать, в итоге он заехал куда-то совсем не туда, и бестолковое устройство советовало ему развернуться и ехать назад. Как назло, он забыл отключить в нём звук, и от одного только повторяющегося в двадцатый раз «Сделайте разворот, если это возможно» вполне можно было сойти с ума.

В предыдущий раз дорогу ему показывала Рэйчел, и он точно помнил, что они ехали по вон тому белому мосту, который он отсюда видел, но не мог сообразить, как на него попасть. Она попросила, чтобы он забрал её возле Линкольн-парка, напротив выхода из здания суда. В прошлый раз они встретились на улице Конгресса в районе старинной наблюдательной башни, и домой он Рэйчел тоже никогда не завозил. Это было немного подозрительно.

Возможно, у неё были совершенно невинные причины и для того, и для другого. А может быть, и нет… Последние несколько лет научили его не верить никому, сомневаться во всём, в каждом шаге видеть подвох и ловушку. Пора было бы забыть окончательно, выкинуть из головы, но он не мог. Такие вещи так быстро не отпускают. И вряд ли до конца отпустят.

У него теперь была новая жизнь, новое имя, но воспоминания оставались старыми. И всё же вдали от него всё равно было легче. Первые два месяца он пребывал в какой-то прострации, в настоящей эмоциональной коме. Джейсону нужно было сделать кучу дел, чтобы устроиться на новом месте, и он, хотя и терпеть не мог такого рода деятельность, был рад свалившимся на него хлопотам: они заставляли выходить из дома, общаться с людьми, заполнять бумаги, посещать учреждения и думать ещё о чём-то, кроме Дэниела Астона, который его всё-таки отпустил.

Постепенно он начал приходить в себя и внутренне расслабляться. Это было странно и непривычно. Последние полтора года он жил в состоянии слишком туго натянутой струны, готовой вот-вот порваться, и когда натяжение наконец ослабили, он воспринял эту свободу и беззаботность не с радостью, а с тревогой. Ему постоянно казалось, что он упускает что-то из виду, что он до сих пор в опасности, но легкомысленно забывает об этом.

Сначала Джейсон окунулся с головой в работу, как страус в песок — лишь бы не вспоминать, и только с апреля стал позволять себе немного побездельничать. Для начала он решил объехать маяки: благо, их тут было много. Он посетил только ближайшие, решив отложить это занятие до более тёплых времён после того, как в особо ветреную погоду его продуло возле моря, и он потом неделю хлюпал носом. Джейсон решил ездить к океану по рабочим дням, чтобы было поменьше туристов вроде него. Так как сезон ещё не начался, на побережье было не то что немноголюдно, а пугающе пустынно, но даже пасмурная погода и тёмное штормовое море не делали пейзаж менее романтичным. В такие места хорошо приезжать вдвоём, а вот одному оказаться тут было тоскливо…

Потерпев неудачу с маяками, Джейсон решил съездить на озеро Себаго и потом катался туда несколько недель подряд. Он сам толком не знал, зачем делает это. Просто чтобы не сидеть за работой дома и устраивать себе подобие выходных. Если выезжать только за покупками и в спортивный центр, то можно превратиться в настоящего затворника, который общается всего с двумя людьми: садовником, который приходил дважды в неделю, сначала чтобы счищать снег, а теперь — стричь газон и кусты, и уборщицей, тоже приходящей два раза в неделю, чтобы навести порядок в доме.

В окрестностях озера Себаго было много небольших отелей и гостевых домов, в одной из гостиниц он и познакомился с Рейчел. Вернее, не познакомился, а просто впервые увидел. Он даже не обратил на неё особого внимания: заметил, что девушка симпатичная, не более того. Первый раз он заполнил какую-то форму при заселении в гостиницу и отдал ей кредитную карту, второй раз поинтересовался насчёт того, когда начинается яхтенный сезон на озере. По дороге он видел рекламный щит школы парусного спорта, но не был уверен, что в апреле занятия уже идут. Впрочем, он не был уверен и в том, хочет ли он вновь этим заниматься. Ему просто надо было придумать себе занятие на лето — такое, чтобы не уезжать далеко.

Джейсон вполне мог позволить себе ездить куда-нибудь на выходные; и не только на выходные — работал он дома по свободному графику. Средств на путешествия у него более чем хватало: зарабатывал он больше, чем мог потратить при таком образе жизни. Только вот никуда ехать, а тем более лететь ему не хотелось: за предыдущий год он налетался на всю оставшуюся жизнь.

После знакомства с Рейчел он стал выбираться из дома чаще, и вылазки эти стали интереснее и приятнее. Она родилась и выросла в Портленде, хорошо знала, что есть интересного в Мэне и соседнем Нью-Гемпшире, и сама придумывала маршрут следующей поездки.

Сегодня они решили съездить на маяки в Кейп-Элизабет, а остаток дня провести у Джейсона. Дело было за малым: найти дорогу к этому чёртову Линкольн-парку, чтобы забрать Рейчел.

В итоге он приехал на место почти вовремя. Девушка уже ждала его возле ворот парка и тут же села в машину. Джейсон протянул руку и легонько пожал тонкую горячую ладонь Рейчел. Она была на удивление изящной и несмотря на средний, ближе к высокому, рост казалась маленькой и хрупкой.

— У тебя есть идеи, где мы будем ужинать? — сразу спросила она.

Джейсон немного удивился: даже для обеда пока было рано.

— Нет, пока не думал.

— Зато я подумала, — улыбнулась Рэйчел. — Поезжай в сторону порта, купим там лобстеров. Есть один хороший магазинчик…

С Рэйчел так было всегда: она знала, где лучше есть, где лучше покупать и как удобнее проехать. Они миновали старый город и доехали до порта. Рейчел показала, какой из пирсов им нужен, и они остановились у его начала.

Магазинчик «Харбор Фиш Маркет» производил впечатление пришельца из середины двадцатого века, если не раньше. Такие маленькие заведеньица постепенно исчезали под напором крупных национальных сетей или современных магазинов деликатесов, но конкретно это, по словам Рэйчел, и не думало сдаваться, несмотря на то, что находилось не в таком уж проходном месте (некоторые из зданий вокруг вообще казались заброшенными). Сюда надо было специально ехать, но, возможно, благодаря именно этому оно и было живо. Покупатели получали не просто несколько фунтов морепродуктов, а связанную с ними историю: острый запах моря и рыбы, пришвартованные вдоль пирса рыболовецкие судёнышки, сложенные в высокие пирамиды решетчатые клети для ловли лобстеров, узкие деревянные тротуары, словно из девятнадцатого века…

Первый этаж здания, принадлежавший магазину, был выкрашен в ярко-красный цвет: то ли чтобы выделиться на фоне остальных домов, блеклых и тусклых, то ли чтобы напомнить о лобстерах. Внутри магазинчик с открытки оказался не столь аккуратным и нарядным, но зато очень настоящим. Рыба и морепродукты не были заботливо расфасованы в пакетики и красиво разложены. Всё было как на настоящем рынке: устрицы, гребешки и прочая морская живность лежали в разнокалиберных ящиках, пересыпанные льдом, лобстеры копошились в длинных глубоких лотках, ценники были написаны от руки, а по полу текла вода, так что Рэйчел в её босоножках приходилось перешагивать через лужи и ручейки.

Лобстеры в гигантских подобиях ванн были рассортированы по размеру, и Рэйчел, заглянув в каждую, спросила:

— Какая у тебя самая большая кастрюля?

Джейсон попытался вспомнить. Большими он не пользовался (он и маленькие-то не особо использовал), но они остались в шкафах от предыдущих владельцев. Он показал руками диаметр и высоту.

— Значит, надо брать поменьше, а то больше двух не влезет, — прокомментировала Рэйчел. — Так и будем их весь вечер парами варить.

Подросток в клеёнчатой куртке и резиновых сапогах выловил им сачком восемь лобстеров и уложил в пакет. Пакет подрагивал и шуршал.

Следующим пунктом сегодняшней программы был Двойной маяк на мысе Элизабет. Джейсон как-то рассказал Рэйчел о своей неудачной поездке, и она предложила попытать счастья ещё раз, теперь в более приятную погоду. Джейсон опасался, что ей это было не очень интересно: она за годы жизни в Мэне, наверное, насмотрелась на эти маяки. А ему до сих пор было любопытно: в его представлении Мэн был штатом лесов, лобстеров и маяков, хотя в последнем он был не уникален. В его можно сказать что родном Массачусетсе их было не меньше, но они с отцом почти никуда не ездили, а потом всё внезапно кончилось, и жизнь увела его совсем в другие места.

Он сам толком не мог объяснить, почему он поселился в Мэне после возвращения из Европы. Он любил море, но не любил жаркий климат вроде Флориды или Луизианы, а вот Новая Англия ему нравилась. К тому же ему было необходимо ездить в Нью-Йорк по работе, и поэтому не стоило селиться на противоположном побережье. Мэн ассоциировался у Джейсона со спокойствием и тишиной, и в то же время не был откровенной глухоманью.

— Тебе не будет скучно? — спросил он у Рэйчел. — Ты эти маяки, наверное, сто раз уже видела.

— Не больше пяти, — ответила она. — С тобой это будет иначе.

Джейсон ответил не сразу — он читал указатели над дорогой, чтобы на этот раз ничего не перепутать и свернуть в нужном месте:

— Со мной? Так ты всех своих молодых людей возишь по маякам?

— Да, езжу с каждым, а потом сравниваю.

Они рассмеялись.

— Нам не обязательно туда ехать, — предложил Джейсон. — Можно сразу ко мне…

Рэйчел внимательно посмотрела на него, словно раздумывая, а потом сказала: