Разлучи нас, смерть! (СИ)

— Я вообще-то, и правда, сто раз этот маяк видела… К тому же к нему близко не подойти.

Джейсон понимающе улыбнулся:

— И лобстеры в нетерпении, — он кивнул в сторону стоявшего под задним сиденьем пакета, откуда время от времени доносилось тихое шуршание.

Меньше чем через полчаса они добрались до дома.

Джейсон никогда не думал, что купит себе что-то в таком роде. Сам дом был довольно обыкновенным: два этажа, гараж, большая открытая веранда, соединяющаяся с площадкой для барбекю. Необычным, по крайней мере, для Джейсона, был огромный участок, прилегающий к нему, одним краем выходивший на реку, другим к лесу. Судя по документам, большой кусок леса также принадлежал ему, но Джейсон никогда не пытался установить, где конкретно пролегала граница между его участком и участком по другую сторону рощи. Он в этот лес-то заходил, наверное, всего раз или два.

Такая большая территория не была ему нужна, но предложение было очень хорошим. К тому же, Джейсону понравилось и то, что место было уединённым — соседи только с одной стороны. Был ещё сосед через дорогу, и, пообщавшись с ним, Джейсон стал догадываться, почему его участок стоил не так дорого — как раз из-за леса. Сосед вёл нескончаемую борьбу с его назойливыми обитателями: ставил заборы, ловушки и иногда даже стрелял из ружья. Но ничего не помогало; на его участок, как и на участок Джейсона, постоянно забегали белки, еноты, хорьки, сурки и ещё какая-то мелкая живность. Джейсону было абсолютно всё равно, что они мусорят и портят газоны. Разве что лисы бы ему не понравились — из-за угрозы бешенства, — но лис он пока ни разу не видел.

Рэйчел, когда впервые вышла на веранду, усыпанную скомканными листиками и скорлупками, и оглядела участок, сразу же сказала:

— Чёрт, белки… Целый лес белок.

Джейсон только пожал плечами. К белкам на веранде он уже привык. А вот Рэйчел наверняка нашла бы о чём поговорить с соседом, напротив дома которого он за несколько месяцев проживания здесь уже дважды видел фургончик с воодушевляющей надписью «Уничтожаем мышей, крыс, белок».

Господи, ему нравилась эта жизнь, где самыми крупными проблемами были пробки на мосту по утрам и вечерам и отражение нашествия белок. Ни то, ни другое его особо не волновало: ему не нужно было ездить на работу в офис, а к белкам он был вполне терпим…

Рэчел сразу взялась за приготовление лобстеров. Впрочем, готовить там было особо нечего: согреть воду, кинуть туда несчастных существ, дождаться, пока они из зелёно-рыжих превратятся в ярко-красных, вытащить и срезать пластиковые колечки с клешней.

По-настоящему они с Рэйчел познакомились в маленьком городке Нейплс во время одной из вылазок Джейсона на озеро Себаго. Он ужинал в уютном ресторанчике, сначала полупустом, а потом начавшем резко заполняться посетителями: наступил конец рабочего дня. Буквально за десять минут в заведении не осталось ни одного свободного места. За всеми столиками сидело по три-четыре человека, и Джейсон оказался единственным, ужинавшим в полном одиночестве.

Часть клиентов, которым не хватило мест, разворачивалась и уходила, часть выстраивалась в очередь у стойки администратора. Джейсон и понятия не имел, что зашёл в столь популярное заведение. Он понял, что его ненавязчиво пытаются выпроводить, чтобы освободить место для новых посетителей, когда ему принесли счёт, хотя он его и не просил. Он обернулся назад, в сторону дверей, чтобы посмотреть, сколько там скопилось народу. Третьими в очереди стояли две девушки: блондинка и брюнетка. Лицо первой показалось ему знакомым, он пригляделся внимательнее, пытаясь вспомнить, девушка это заметила и махнула рукой.

Джейсон понятия не имел кто это, но подумал, что ему ничего не стоит помочь симпатичной девушке получить столик, и махнул рукой в ответ, приглашая присоединиться. Девушки тут же подошли:

— Спасибо, Кайл, — улыбнулась знакомая, с которой он непонятно где и как познакомился.

А она даже имя его помнила…

— Лучше Джейсон, — сказал он.

— Ага, вот, значит, что обозначает «Дж» в имени, — воскликнула девушка, усаживаясь напротив него рядом со своей подругой.

Она ещё и инициалы знала…

Эдер сказал, что в тех случаях, которые не казались подозрительными, можно называться старым именем. К новому привыкнуть тяжело, и часто будут возникать ситуации, когда к нему будут обращаться или окликать, а он этого не поймёт. «Джейсон» предусмотрительно было оставлено вторым именем.

Он немного смущённо посмотрел на девушку. Откуда же она его знала?

— Не можешь вспомнить? — спросила она. — Это нормально. Ты ведь останавливался в «Огасте», да?

— Точно, — подтвердил Джейсон и сразу вспомнил, что эта девушка работала там на ресепшене.

— Меня зовут Рэйчел, — назвалась она и представила свою подругу: — А это Эшли.

Они почти целый час провели вместе за столом, болтая о подходящих к случаю ничего не значащих вещах. Джейсон не мог не заметить, что Эшли им заинтересовалась. Его, по правде говоря, больше привлекла светловолосая голубоглазая Рэйчел, но та, в отличие от своей подруги, никак не демонстрировала своей симпатии, даже когда он дал ей понять, что она ему нравится. Поэтому Джейсон очень удивился, когда Рэйчел вдруг позвонила ему на следующий день.

— Я воспользовалась служебным положением и нашла твой номер телефона в анкете, — пояснила она. — Ты в Биддефорде живёшь?

— Да, — ответил Джейсон, догадываясь, что девушка была к нему не так безразлична, как показывала вчера.

— Далековато. Я живу в Портленде, а работаю на озере. Ну, ты знаешь…

— Не так уж и далеко. Я могу подъехать, если ты не против посидеть где-нибудь вечером.

— Супер, — по голосу было понятно, что Рэйчел сейчас улыбается. — Я не против. КОгда у тебя заканчивается работа?

— Я работаю дома, свободный график, так что назначай время.

— Что-то творческое? — поинтересовалась она. — Пишешь роман? Рисуешь?

— Нет, моя работа ближе к математике. Актуарные расчёты.

— Упс. По тебе не скажешь. Тебе совсем не подходит математика.

В итоге они договорились встретиться вечером того же дня.

Джейсон пригласил Рэйчел на свидание, почти не сомневаясь. Несколько последних месяцев он практически ни с кем не общался. Самым частым его собеседником был его начальник, с которым они пару раз в неделю разговаривали по телефону исключительно по работе. Если первое время одиночество было как раз тем, что нужно, то постепенно Джейсон начал чувствовать потребность в общении. Ему даже не само общение нужно было, сколько подтверждение того, что он жив, другие люди живы и мир продолжает крутиться.

Во время поездок по окрестностям или в магазин Джейсон замечал, что на него обращают внимание. К нему в немного изменившейся и более мягкой форме вернулась боязнь выходить на улицу: чужие взгляды были неприятны и подозрительны, а иногда даже казалось, что кто-то пытается его выследить и найти. Он понимал, что это, скорее всего, просто паранойя, вызванная его не самым радостным прошлым, но первые несколько недель ничего не мог с собой поделать. Он редко выходил из дома, а когда выходил — старался спрятаться: низко надвигал на лицо бейсболку или накидывал капюшон. Они помогали укрыться от нежеланного внимания, но стоило снять капюшон, он снова и снова ловил на себе заинтересованные взгляды. Поначалу он думал, что смотрят в основном на шрам, тёмно-багровый и потому хорошо заметный. Потом волосы отросли, шрам стал почти не виден, но на него всё равно глазели. Особенно женщины…

Он отчасти привык к любопытным взглядам за годы жизни с Астоном, но тогда он чувствовал себя защищённым и не обращал на это особого внимания. Теперь же ему становилось неуютно.

Познакомиться он ни с кем не смог. Впрочем, он и не стремился. В знакомстве с женщиной его могло сейчас заинтересовать лишь одно — секс, но даже этого ему не хотелось. И только встреча с Рэйчел заставила что-то пробудиться в нём: даже не желание, а, скорее, сексуально окрашенное любопытство.

Но даже это было улучшением: предыдущие несколько месяцев ему казалось, что его выпотрошили и набили ватой, как куклу, до того пусто и мёртво всё было внутри.

В тот первый раз Джейсон договорился встретиться с Рэйчел в Портленде. Они посидели вечером в баре, а ночь провели в гостиничном номере. Оба были изрядно пьяны. Джейсон пил, потому что впервые в жизни перспектива заняться сексом с девушкой его немного пугала. Ему казалось, что он может не вынести прикосновений, близости, чужого тела рядом с собой. Сомнения оказались напрасными — с ним ничего не произошло, ничего не изменилось. Почему пила Рэйчел, он не знал. Видимо, тоже хотела заглушить что-то внутри себя.

Когда они упали на кровать и его руки залезли к ней под юбку, Рэйчел смущённо улыбнулась:

— Прости, я не приготовилась. Не думала, что мы… так сразу…

Джейсон не сразу понял, что она имеет в виду. Оказалось, что нижнее бельё: оно должно было бы быть красивым, женственным, кружевным и эротичным, а сейчас на ней были самые простые серые кельвинкляйновские трусы.

— Плевать! — сказал Джейсон. — Я всё равно их сейчас с тебя сниму.

— Я в них похожа на мальчика, — прыснула Рэйчел.

— Не похожа, поверь, — заявил он. — И мальчик меня бы не испугал…

Они больше никогда не возвращались к этой теме, но Джейсон был даже рад, что оказался настолько пьян, что проболтался: теперь он мог считать, что был с Рэйчел честен, вернее, не так уж много от неё скрывал, вернее, не скрывал хотя бы то, что спал с мужчинами. Во всём остальном были тонны лжи: начиная с его имени и места рождения и заканчивая тем, где он жил и работал до приезда в Мэн.

Но Рэйчел тоже что-то скрывала. Они никогда не виделись с её друзьями или родителями, хотя она жила у них. Джейсон никогда не забирал её из дома или с работы, только из общественных мест. Он не думал, что это что-то ужасное, например, что у Рэйчел был муж и пятеро детей, а мелочи его не сильно интересовали. Он не собирался завязывать с ней серьёзных отношений. Разумеется, он сказал ей об этом. Она была не против:

— Меня это устраивает. С тобой интересно, у нас обалденный секс, а большего мне не нужно. Я не могу себе позволить большего.

Джейсон думал, что это «не могу себе позволить» могло быть связано с семьёй Рэйчел. Она вкратце рассказала ему свою историю. Рэйчел закончила Университет Чапел-Хилл, где специализировалась на английской литературе. Она не планировала возвращаться после окончания учёбы в Портленд, но её заставили это сделать неприятности, произошедшие с отцом. Мистер Кинни много лет работал аудитором, и в последний университетский год Рэйчел в его отчётах были обнаружены какие-то серьёзные нарушения. Джейсон не знал, действительно ли отец Рэйчел занимался чем-то не вполне законным или оказался козлом отпущения, как это часто бывает, но работы и лицензии на бухгалтерскую деятельность он лишился. На фоне всех этих переживаний у него случился инсульт, и теперь он был частично парализован.

Рэйчел пришлось вернуться домой в основном по финансовым причинам. Отцу требовался уход, и с ним поочерёдно оставались Рэйчел, её мать или младший брат, а денег на постоянную сиделку у них не было: её приглашали только на несколько часов в неделю, когда иначе было никак не обойтись. У семьи Кинни денег вообще ни на что особо не было, так как долгие годы их обеспечивал отец, теперь нетрудоспособный. Двое братьев были младше Рэйчел: один учился в колледже, а другой даже школу не окончил. К счастью, хотя бы старший брат работал на полный день и был в состоянии обеспечивать себя сам: в Северо-Восточном университете, где он учился, можно было совмещать работу и учёбу.

Мать Рэйчел, много лет занимавшаяся только детьми, начала работать, но её зарплаты не хватало на то, чтобы покрыть все расходы, одной из самых больших статей которых был кредит за дом. Дом уже был перезаложен, и над семьёй Кинни нависла серьёзная угроза оказаться выкинутыми на улицу.

Рэйчел могла бы пойти учителем в школу (хотя ей не очень хотелось), но всё упиралось в график: она готова была работать и по ночам, и по выходным, лишь бы иметь возможность подменить мать днём. С прошлого лета она помогала дяде, владельцу небольшой семейной гостиницы на озере Себаго. Из преимуществ было то, что дядя позволял ей выходить в те часы, когда ей было удобно, и платил больше, чем в любом другом месте за ту же работу. Рэйчел помогала с бухгалтерией, заказывала рекламные материалы, писала тексты для сайта и туристических справочников, договаривалась с поставщиками и занималась кучей других дел. Всем понемногу. Постоянный администратор в гостинице был только в сезон, а весной его обязанности выполняла Рэйчел. Так она и познакомилась с Джейсоном: приедь он в мае, они бы не встретились.

Рэйчел не любила говорить о семье, и Джейсон мог понять, почему. Изредка куда-то с ним выезжая, проводя время в его доме, занимаясь с ним сексом, Рэйчел старалась забыть об обступивших со всех сторон её саму и её семью проблемах. Ему было знакомо это состояние, правда, проблемы у него были другими: в чём уж он точно тогда не испытывал недостатка, так это в деньгах.

Но было ещё что-то, о чём Рэйчел ему не говорила. Его не оставляло ощущение, что он совершает ошибку: опять закрывает на что-то глаза. Но, с другой стороны, он не испытывал желания прожить всю жизнь с Рэйчел, как это было с Дэниелом, их связывал только секс и приятное времяпрепровождение, и на мелочи можно было не обращать внимания.

Рэйчел была убеждена, что лобстеров надо обязательно есть с отварным картофелем и ни с чем другим. Они так и уселись за большой стол на кухне: у каждого на тарелке по большому красному омару, рядом по бокалу с вином (Джейсон купил калифорнийского шардоне по дороге домой) и блюдо с картофелем посередине. Специальные приборы, чтобы вскрывать и есть лобстеров, Рэйчел привезла с собой, сказав, что Джейсону необходимо купить свой набор, раз уж он собрался жить в Мэне.

— Боже, Джейсон! — воскликнула она, когда они приступили к еде. — Как ты ловко с ними управляешься! Где научился? Мы раньше частенько покупали лобстеров, так что практики было хоть отбавляй, но у меня так не получается.

Джейсон пожал плечами:

— У меня тоже была кое-какая практика.

Да, он мог бы много рассказать на эту тему. Сначала отец муштровал его дома, а потом у него были занятия с консультантом по этикету: как есть рыбу, как есть омаров, как есть пасту, как есть спаржу, как есть рис, держа вилку зубцами вниз…

— В Европе? — спросила Рэйчел. — Все говорят, там лобстеры стоят бешеных денег.

— Я работал в крупной компании. Они часто устраивают банкеты с икрой, лобстерами и шампанским, — ответил он и даже ничуть не обманул. — Там, правда, лобстеры чаще всего уже разделанные, но если это полноценный ужин, то приходится справляться с ними самому.

— Да уж, ты, наверное, постоянно бывал на таких ужинах, раз так выучился.

— Приходилось.

— Ты так говоришь, как будто тебе это не нравилось, — протянула Рэйчел. — Мне бы такую работу, чтобы на банкеты с икрой и шампанским нужно было ходить. Почему ты уволился?

— Было много причин. Хотел вернуться в Штаты, это во-первых. А во-вторых, мне больше нравится просто тихо работать, без поездок, встреч и ужинов. Как сейчас.

— Я бы не смогла работать дома: самодисциплины не хватило бы. А если бы альтернативой были поездки и банкеты — тем более не смогла бы.

— Это весело разве что первый год, а потом приедается.

— Зато как много ты полезного узнал. Например, что под лобстеров подают шардоне.

— Да, моя жизнь была бы пуста без этого знания, — усмехнулся Джейсон, а память тут же услужливо подбросила ему ещё одну деталь: в доме Астона с лобстерами было принято подавать не просто шардоне, а обязательно шабли. Когда он перестанет думать о нём?..

— В тебе всё же есть что-то особенное, — продолжала Рэйчел. — Я бы сказала — «европейский отпечаток». Что-то немного консервативное, но очень… хм… аристократичное. Обидно смотреть, как ты хоронишь себя в этой дыре.

— Мне нравится эта дыра. Здесь спокойно.

— Я всегда мечтала о другой жизни, — призналась Рэйчел. — Думала закончить университет и уехать в Нью-Йорк или в Сан-Франциско. Может быть, даже в Европу. Хотела посмотреть мир. Я бы никогда не отказалась от таких возможностей, которые были у тебя.

Джейсон поделился с ней отредактированной версией своей биографии. Сказал, что работал сначала аналитиком в инвестиционном фонде (фонд, естественно, назвал другой), потом стал готовить материалы лично для главы фонда, потом стал сопровождать его на встречи и поездки. Почти правда, разве что он не сказал, что спал с ним, жил с ним, пытался сбежать от него.

Эдер выдал ему сорокастраничный документ, описывающий его новую вымышленную жизнь. Связь с Астоном не оставила от его собственной камня на камне: у него даже прошлое теперь было отнято. Не осталось ни друзей, ни коллег, ни одногруппников — абсолютно никого. Когда ему задавали вопросы о его прошлом, он должен был обязательно думать перед тем, как отвечать, и мысленно сверяться с документом Эдера. Он мог быть относительно искренен только в отношении событий, произошедших с ним после января 2011 года: он прошёл собеседование в нью-йоркском офисе «Мюник Ре» и начал работу на них в середине февраля, примерно в это же время купил дом в Биддерфорде и переехал в Мэн. Дальше и рассказывать было нечего. Он работал, редко покидая дом; дни были похожи, тянулись долго, но когда Джейсон оглядывался назад, то с удивлением замечал, что незаметно пролетело уже несколько месяцев после отъезда из Швейцарии. Только знакомство с Рэйчел в конце апреля что-то поменяло в его унылом распорядке.

После обеда они с Рэйчел вышли на веранду, куда садовник в начале мая вытащил из кладовой два кресла-качалки, маленький столик и даже шезлонг, пояснив, что предыдущие хозяева так всегда делали. Джейсон, и представления не имевший о наличии где-то в его хозяйстве этих вещей, с удовольствием стал ими пользоваться. В хорошую погоду он даже иногда работал на веранде.

Ему до безобразия нравилась эта неторопливая, однообразная, неинтересная жизнь. Несмотря на то, что он много работал, его не покидало ощущение, что он на длинных-предлинных каникулах. И даже появление Рэйчел было столь же естественным, приятным и необременительным. Они встречались, когда оба того хотели. Если у одного из них не было времени или желания, они запросто говорили об этом, не опасаясь, что другой обидится. Они не накладывали друг на друга никаких обязательств и тем не менее прекрасно проводили время вместе — и не только в постели. Их отношения были больше похожи на дружбу, изрядно приправленную обоюдным сексуальным влечением.

Подумать только! Они вместе готовили… Если бы ему год назад сказали, что он в следующем мае будет готовить лобстеров и отварной картофель вместе с девушкой, он бы не поверил…

Рэйчел остановилась у края веранды.

— Надо было взять купальник — сходили бы сейчас на реку.

Джейсон подошёл к ней сзади и обнял за талию, положив голову ей на плечо.

— Хочешь купаться?

— А ты нет?

Джейсон секунду помолчал, а потом коснулся губами шеи Рэйчел.

— Может быть… потом…

— Ни в чём не могу тебе отказать, — сказала она, улыбнувшись от лёгкой щекотки.

— Я знаю.

— Я хотела тебе кое-что сказать… — начала девушка.

— Что?

— Как-нибудь потом. Не хочу портить момент. Нам ведь хорошо вместе, да?

— Да, — подтвердил Джейсон, немного удивившись этому странному вопросу.

Глава 82

Биддефорд, Мэн, июль 2011

Джейсон поднялся после обеда в спальню, чтобы переодеться — он собирался съездить в магазин, — и сразу же заметил, что оставленный им на кровати телефон мигает. Надо же, кто-то ему позвонил… Едва ли не единственным, с кем он разговаривал, был его начальник, но тот вряд ли стал бы звонить, будучи в отпуске на борту круизного лайнера где-то в Карибском море. Скорее всего, какой-нибудь спам.

Целых четыре звонка. Самый последний — от Мелиссы. С ней он познакомился после того, как они расстались с Рэйчел. Перезванивать этой Мелиссе он не станет. Один раз потрахались, и больше ему что-то не хотелось. Ему даже имя это не нравилось. Другие три звонка были от Рэйчел. Очень странно, учитывая, что они ни разу не разговаривали с восемнадцатого июня, то есть уже три недели.

Они разошлись спокойно и мирно. Собственно говоря, и встречались они точно так же. Ни один из них не привносил в отношения слишком многого, только точно выверенную дозу чувств, достаточную, чтобы им было комфортно, но не возникла настоящая привязанность.

Они провели тот день вместе, и Рэйчел уже вызвала такси, чтобы ехать к себе домой, как вдруг сказала необычно серьёзным тоном:

— Я должна тебе кое-что сказать. Я давно собиралась.

— Да, я помню, — ответил Джейсон.

Рэйчел действительно о чём-то таком заговаривала пару недель назад. Что бы это могло быть?.. Он внимательно смотрел на неё, и под его взглядом, ставшим необычно и непривычно холодным, она смутилась ещё сильнее, так что на щеках выступил яркий румянец. У Рэйчел была очень светлая и нежная кожа, которой она была вечно недовольна.

— Это несправедливо, — говорила она, рассматривая Джейсона, — у тебя всё, как у меня: светлые волосы, светлая кожа, очень похожий тип, но ты никогда не краснеешь и на солнце не обгораешь.

Он смотрел на её порозовевшие щёки, и ждал, что она скажет. Что-то неприятное, но неприятное, скорее, для неё. Наконец она решилась:

— У меня есть жених. Я помолвлена, и я всё это время… Получается, я изменяла ему с тобой. Извини!

Рэйчел опустила глаза. Джейсон, стоявший напротив неё, ничего не сказал, просто отошёл к большому кухонному столу и уселся на его край.

— За что извиняться? — спокойно спросил он, словно эта новость его ни удивила, ни расстроила. — Ты должна не у меня просить прощения, а у него. Он знает?

— Нет, он живёт в Нью-Йорке. Но у нас здесь много общих знакомых…

— Поэтому ты скрывала меня от всех? — поинтересовался Джейсон, про себя подумав, что ожидал услышать от Рэйчел что-нибудь более драматическое и интригующее.

— Да, я боялась, что он может узнать. А я не хочу расставаться с ним, — Рэйчел виновато скосила глаза в сторону.

У Джейсона невольно всплыло в памяти: «Его жена — принцесса, а я — шлюха». Что в нём было такого неправильного, из-за чего в нём видели лишь объект вожделения и удовлетворения сексуальных потребностей, подлинные чувства и уважение оставляя для других?

Он улыбнулся уголком губ и произнёс:

— Потому что его ты любишь, ценишь и уважаешь и хотела бы провести с ним остаток своей жизни, а со мной можно покувыркаться, пока он далеко. Так?

У Рэйчел на глазах выступили слёзы, но не пролились. Джейсон выругался про себя. С ней нельзя разговаривать так, как он разговаривал с Дэниелом или Алексом. Такая прямота может оказаться чересчур болезненна.

— Нет, не так, — ответила она, сглотнув. — И я думала, что тебе всё равно, что ты не ждёшь какого-то особого к себе отношения.

— Я не жду особого отношения, но мне, честно говоря, не очень приятно знать, что ты обманывала… нас обоих: и его, и меня.

— Я не люблю его и не могу сказать, что уважаю его больше, чем тебя. Ценю — да, я его ценю. Я бы с большим удовольствием вышла замуж за тебя, если бы обстоятельства были другими. Но ты ведь всё равно мне этого не предложишь. Я для тебя никто.

Рэйчел с вызовом в глазах вскинула подбородок.

— Я бы не стал выражаться так категорично, — заметил Джейсон. — Но предлагать тебе руку и сердце я не намерен, извини.

— Вот видишь, — с грустной усмешкой отозвалась Рэйчел. — А Зак меня любит. Моя мама всегда говорила, что в браке главное — чтобы тебя любили, а не ты.

— А мама не говорила тебе, что спать с другими мужчинами, имея жениха, нехорошо?

— Нет. Зато она говорила, что из слишком красивых мужчин не выходит хороших мужей.

— Она, несомненно, очень мудрая женщина, — прокомментировал он и с лёгким оттенком язвительности добавил: — Жаль, что ты не можешь нас познакомить.

Джейсон одёрнул себя, но было уже поздно.

— Прости, — быстро добавил он. — Это оказалось немного неожиданно, и я…

— Я понимаю, — кивнула она. — Ты имеешь полное право злиться на меня. Я сама на себя злюсь… злилась всё это время. Просто ты мне очень понравился. Сначала внешне: ты, наверное, привык, что все вешаются на тебя, а для меня… Ты жутко сексуальный, и я подумала, что хотя бы один-то раз можно попробовать, потому что у меня, наверное, никогда больше не будет шанса подцепить настолько привлекательного парня. А потом я подумала, что от второго раза хуже не будет… а потом уже не могла остановиться.

Джейсон выслушал этот сбивчивый монолог с внимательным, но равнодушным видом, а потом сказал:

— Я остановлюсь за тебя.

— Спасибо, — ответила Рэйчел. — Потому что если бы ты сказал, что для тебя это не имеет значения, я бы продолжила… Глупо, да?

— Глупо и рискованно, — произнёс Джейсон.

— Я не люблю Зака, наверное, поэтому я так поступила. Вернее, люблю, но как друга или даже брата. Мы с ним встречались когда-то давно, потом расстались, а когда я вернулась в Мэн, всё снова началось.

— Ты не обязана оправдываться передо мной. Это твоё дело.

— Я не хочу, чтобы ты думал…

— Не всё ли тебе равно, что я подумаю? — прервал её Джейсон.

— Нет, не всё равно. Я выхожу за него из-за денег. Я говорила тебе, что у нас серьёзные проблемы, а Зак…

С улицы раздался гудок подъехавшего такси.

— Мне пора, — сказала девушка.

Джейсон пересёк кухню, подошёл к Рэйчел и легонько обнял за плечи.

— В любом случае: мне было хорошо с тобой. Спасибо.

Больше они не виделись и даже по телефону не разговаривали. Джейсон продолжал жить, как раньше. Жизнь его стала чуть-чуть скучнее, но он продолжал куда-нибудь выбираться среди недели и через день ездил к морю на Ферри Бич. Он мог бы плавать и возле дома: в той части его участка, которая выходила к реке, были сооружёны специальные деревянные мостки для купания, но море ему нравилось больше. Единственным недостатком было то, что машину надо было оставлять на въезде в заповедник, а потом довольно долго идти пешком, но он привык считать это плюсом: не просто пляжный отдых, а ещё и прогулка по лесу.

Прекрасное однообразие снова затягивало его в свои сети.

О Рэйчел он до сих пор вспоминал каждый день. Чему удивляться? Они расстались всего несколько недель назад. Астона он не видел с декабря прошлого года, а думал о нём даже не по разу в день. Время от времени, когда он не был занят работой, у него даже случались отвратительные сессии воспоминаний об Астоне, которые иногда затягивались на несколько часов. Он просто слишком много думает. Кто-то очень верно про него это сказал. Кто же это был? Дэниел. Опять он.

Именно поэтому Джейсон старался работать как можно больше. В начале июня закончился его испытательный срок, и он заключил годичный контракт с «Мюник Ре». Ему даже предложили работу в головном американском офисе и более интересную и высокооплачиваемую должность, но он отказался. Он не желал никуда переезжать, и ему было достаточно ста пяти тысяч в год. Его сбережений хватило на покупку дома, машины и прочих немногих необходимых ему вещей, а сейчас траты были несущественными. Разве что приходилось докупать одежду при смене сезона. С собой он практически ничего не привёз. Правда, как только он купил дом и вселился в него, к нему наведался кое-кто из людей Эдера — проверить, нет ли в округе чего подозрительного. Вместе с ними к Джейсону прибыло четыре чемодана с его одеждой, в основном, с той, что оставалась в Колоньи. Он, ничего не доставая, только мельком заглянув в пару чемоданов, забросил всё в маленькую мансарду под крышей, которая использовалась им как склад для хранения ненужных вещей, оставшихся от предыдущих хозяев дома.

Если бы мысли и воспоминания можно было так же просто запихать на какой-нибудь чердак и больше никогда к ним не возвращаться.

Эти три внезапных звонка. Что Рэйчел хотела? Снова встречаться, как раньше? Нет, это не для него. Ему нравилась девушка, но теперь он ни за что не ввяжется в отношения, где есть третья сторона. С ним изменяли жене, теперь жениху… Никогда больше. Никогда. Он вообще не хочет никаких отношений, ни трёхсторонних, ни двусторонних. Правда, касательно последних он не зарекался, понимая, что он просто пока не «выздоровел» после истории с Дэниелом, но через какое-то время, через месяцы, а может, и через годы, он снова решится попытать счастья.

Он, кажется, ясно дал понять Рэйчел, что не хочет больше встречаться с ней. А может быть, Зак всё же узнал об интрижке своей невесты?

Зачем гадать? Просто взять и перезвонить.

Девушка сняла трубку после первого же гудка. Она хотела приехать к нему, чтобы о чём-то поговорить. Буквально на десять минут, как она сказала. Но разговор не телефонный.

Рэйчел приехала через сорок минут.

— Что такого срочного? — спросил он, когда они сели друг напротив друга на кухне. Как в старые добрые времена…

На столе стоял стеклянный кувшин с холодным чаем, но ни тот, ни другой ничего не наливали себе в стаканы.

— У меня самолёт в Нью-Йорк в семь вечера, — пояснила Рэйчел. — Хотела успеть до отлёта.

— Уезжаешь насовсем? К своему жениху?

— Нет, только на праздники. Его брат с друзьями снимают летний домик в… Вряд ли тебе интересно. А с кем ты будешь отмечать?

— Ни с кем. Может быть, съезжу на пляж посмотреть фейерверк, но не уверен. Барбекю точно не планирую.

Рэйчел посмотрела на него с чем-то, похожим на сочувствие. Видимо, она считала, что он сожалеет о своём одиночестве. Напрасно. Он ничуть не страдал от того, что не примет участия в празднике и всеобщем ликовании. Его личный День независимости от Астона был в январе. Вот этот день он с удовольствием будет отмечать каждый год.

— Я подумала… — девушка остановилась на полуслове. — Подумала, что надо сказать до отъезда. Не знаю, почему это важно именно до отъезда…

— Рэйчел, — прервал её Джейсон, наблюдая за тем, как она нервно вертит в руках стакан, — что случилось?

Она опустила голову вниз, а потом резко подняла, посмотрев прямо в глаза Джейсону.

— Я беременна.

На лице Джейсона не дрогнула ни единая черточка.

— Ты хочешь сказать, что от меня? — уточнил он так, словно спрашивал у полицейского, как проехать.

— Да.

— В это сложно поверить.

А Рэйчел было сложно поверить в реакцию Джейсона: он разговаривал с ней так, словно обсуждал эти свои котировки и курсы, или чем он там ещё занимался. Его эта новость будто не трогала и не волновала, взгляд серых глаз был задумчивым и совершенно бесчувственным. Она смутилась, почти испугалась.

— Джейсон, я говорю это не потому, что хочу заставить тебя жениться, или выплачивать содержание, или ещё что-то в этом роде…

— Я тебя в этом и не обвиняю. Я просто не понимаю, как это могло произойти.

— Я не обманывала тебя, — с лёгкой обидой в голосе заявила девушка. — Я не знаю, как так получилось…

Джейсон поднял лицо вверх и уставился в потолок. За всё это время они дважды занимались сексом, не предохраняясь. Это было незадолго до того, как они расстались. Рэйчел сказала, что это безопасные дни. По его прикидкам тоже получалось так.

— И ты думаешь, что это именно мой ребёнок? — спросил он наконец.

— Да.

— Ты уверена?

— Джейсон, ты же не думаешь, что я ещё с кем-то встречалась!

Джейсон пожал плечами:

— У тебя есть жених.

— Он в Нью-Йорке, мы давно не виделись. Только созванивались. И к тому же… В общем, я уверена, что это твой ребёнок, — её голос задрожал так, словно она сейчас заплачет.

Джейсон снова посмотрел на Рэйчел. У него это всё пока в голове не укладывалось. Такого просто не могло быть: они знакомы чуть больше двух месяцев, и ребёнку тут делать нечего…

— И что ты хочешь от меня? — чёрт, получилось грубовато. — Я имел в виду, что ты планируешь делать, — поправился он.

— Я пока не знаю. Я просто хотела, чтобы ты знал. Я подумала, это будет честно.

— Ты сама давно знаешь об этом?

— Уже больше недели.

— И что, за всё это время никаких идей?

Рэйчел прикусила губу.

— Есть идеи. Даже несколько. Самая лучшая — оставить всё, как есть. Не видеть больше тебя, выйти замуж за Зака.

— С ребёнком от другого мужчины? Он что, поверит, что это его?

— Нет, не поверит. У него не может быть детей. Мы думали над тем, как нам быть дальше, потому что оба хотим, чтобы дети были. Правда, мы не планировали, что они появятся так скоро. Мы решили, что можно усыновить или воспользоваться донорством.

Джейсон склонил голову на бок и с сомнением посмотрел на Рэйчел.

— Одно дело принять совместное решение, живя в браке, и совершенно другое — узнать, что твоя невеста, оказывается, с кем-то спала. Ты думаешь, он согласится?

— А ты был бы рад этому? Это бы решило все проблемы, да? — укоризненно бросила Рэйчел. — Я думаю, он согласится. Ему будет неприятно это знать, но… Мне кажется, что он согласится. Это даже лучше, чем брать ребёнка из приюта или рожать его неизвестно от кого. Ведь не факт, что доноры указывают о себе правдивую информацию, а о тебе я точно знаю, что ты здоровый, умный, уравновешенный.

— А если Зак откажется жениться?

— Тогда буду думать, что делать дальше. Это будет… очень плохо, учитывая финансовую ситуацию в моей семье. Зак был готов выплатить долг за дом. Отчасти поэтому я и согласилась выйти за него.

Джейсон всё-таки налил себе чая и сделал большой глоток. Очаровательная история… Рэйчел собиралась выйти замуж ради оплаты закладной, а теперь забеременела от другого мужчины. Приданое у неё такое, что лучше не придумаешь: долг в несколько сотен тысяч долларов и ребёнок.

— Ты ведь пришла не просто сообщить мне, так? — сказал он, поставив стакан на стол. — Ты хочешь, чтобы я помог тебе принять решение?

Рэйчел бросила на него неуверенный взгляд. До этих его слов она и сама не отдавала себе в этом отчёта: да, она ждала от него помощи и решения.

— Наверное. Я не хочу избавляться от ребёнка — это единственное, что я знаю. Уж лучше отдать на усыновление, чем так. Ведь кому-то очень нужны дети. Я не готова… Я на самом деле растеряна и не знаю, что мне делать, как сказать Заку и родителям. Это ведь не…

Она не докончила и поджала губу. Джейсону показалось, что она сейчас расплачется, но девушка сдержалась.

— Я должен подумать, Рэйчел. Я не могу тебе сейчас ничего сказать. Мне надо подумать. Есть у меня время?

— Да, я возвращаюсь пятого июля вечером. А сейчас мне пора, а то опоздаю на самолёт, — она поднялась из-за стола и пошла к дверям.

— Ещё один вопрос: долг по выплатам за дом очень большой? — остановил её Джейсон.

Рэйчел посмотрела на него с лёгким удивлением:

— Около пятнадцати тысяч, и это если потом платить каждый месяц. Но Зак собирался погасить всё разом.

— Сколько? — спросил Джейсон.

— В октябре, когда мы собирались пожениться, будет сто восемьдесят три тысячи. Сейчас пока чуть меньше.

— Понятно. Зак, видимо, хорошо зарабатывает.

— Нет, он… У его родителей большой бизнес здесь, в Мэне. Это их деньги, — Рэйчел грустно улыбнулась. — Чувствую себя товаром на полке и с ценником, на котором написано «Сто восемьдесят три тысячи».

— Можешь утешаться тем, что это серьёзная сумма, — сказал Джейсон, хотя он слышал о ценах и повыше этой…

***

После ухода Рэйчел он вышел на задний двор и пошёл к реке. Ему действительно надо было подумать. Он пока не мог до конца поверить в реальность происходящего. Может быть, Рэйчел всё же ошиблась? Может быть, это не беременность, а что-то ещё? Ну, бывает же что-то ещё? Или нет?

Глупее этой истории ничего нельзя было придумать. Он не прожил здесь и полугода, а уже умудрился сделать ребёнка в общем-то малознакомой девушке. Не совсем малознакомой, конечно: они встречались дважды в неделю на протяжении двух месяцев, но это явно не повод заводить детей.

Он ожидал чего угодно, но только не этого… Он не был готов к появлению ребёнка. Он не был готов даже к появлению женщины рядом с собой…

Хотя, если подумать, всё было не так уж страшно. По какому-то странному стечению обстоятельств всё может прекрасно уладиться и без его вмешательства. Где-то в Нью-Йорке существует мифический жених, готовый принять Рэйчел даже с ребёнком. Он позаботится о них обоих, а он сам может выкинуть всю эту историю из головы. А если чуть-чуть поднапрячь воображение и приглушить совесть, то может даже считать, что сделал доброе дело: Рэйчел же всё равно нужен был ребёнок. Он не хуже любого другого донора спермы. В этих банках наверняка не так уж много доноров с коэффициентом интеллекта 180, к тому же — из прекрасной семьи. Его отец, пусть он теперь и не может об этом открыто заявлять, получил медаль Филдса и ещё кучу премий, его бабка происходила из семьи самых эталонных белых протестантов англосаксонского происхождения^[31]. Правда, о его матери ничего не было известно, но, зная отца, можно было предположить, что он выбрал исключительно здоровую и умную девушку. Генетика у него была просто великолепная, жаль, что он сам ничего замечательного в своей жизни не сделал. О том, чем он занимался в последние годы, в приличном обществе вообще не говорят. Лиза Чэн была права: прыжки из одной постели в другую, ничего больше. И то, что его любовники были не самыми заурядными личностями, никак не делало лучше его самого.

Можно считать это выходом? Позволить Рэйчел и Заку позаботиться о его ребёнке. Вполне возможно, что Рэйчел и Зак сделают это гораздо лучше, чем Рэйчел и он, решись он на брак с ней. Он понятия не имел, что делать с детьми, и не испытывал никакого желания этому учиться. Что он может дать ребёнку, кроме финансовой помощи? Практически ничего. Не с его характером и образом жизни. Да и Рэйчел он вряд ли сделает счастливой. Впрочем, кто знает. Эти два месяца им было хорошо вместе. Иногда он даже чувствовал какую-то близость с ней. А ещё им вдвоём было спокойно.

Да, он легко может спихнуть с себя ответственность: у него было про запас очень удобное решение, но оно казалось каким-то… ущербным, неправильным и бесчеловечным.

Это было бесчеловечно и по отношению к Рэйчел, и по отношению к её жениху, и даже по отношению к нему самому. Это всё-таки его ребёнок, и отдать его означало бы поступить с ним или с ней так же, как когда-то его мать поступила с ним самим. Просто отдала.

А что, если когда-нибудь потом ему станет нужен этот ребёнок? Вдруг у него больше не будет детей? Хотя почему нет? Если он сделал одного, то наверняка… А если всё же захочется увидеть именно этого? Сможет он это сделать? И как? Если ребёнок будет рождён в браке с этим самым Заком, отцовство можно будет подтвердить разве что генетической экспертизой. Родители, разумеется, согласятся на её проведение только по решению суда. Если их вообще можно заставить это сделать… Законов штата Мэн на этот счёт Джейсон не знал. Возможно, ему бы стоило поинтересоваться законами штата Нью-Йорк, ведь Рэйчел, скорее всего, уедет туда.

Он так серьёзно думает об этом, словно уже согласился на то, что его ребёнок станет ребёнком Рэйчел и Зака.

Джейсон дошёл до реки и сел на поставленную на пригорке скамейку. У противоположного берега купались пять или шесть детей разного возраста. За ними наблюдали две женщины и мужчина.

Эта картина кажется идиллической только издалека. Сможет ли он воспитывать ребёнка, если всё же решится? Но Рэйчел его об этом не просит… Она не требует, чтобы он женился или хотя бы признал ребёнка. По крайней мере, пока. Пока она надеется на то, что её подхватит Зак. Джейсон вдруг почувствовал себя в роли быка-производителя. Ощущение было такое, словно им воспользовались для того, чтобы зачать ребёнка. А он, действительно, неплохой вариант, с какой стороны ни посмотри. Они с Рэйчел были немного похожи внешне: светлые волосы и глаза, тонкие классические черты лица; даже если ребёнок будет похож на отца как две капли воды, все будут считать, что просто пошёл в мать. Никаких неудобных вопросов…

Если уж он оказался настолько глуп, что вляпался в эту бредовую историю, то надо иметь смелость взять на себя ответственность. Только вот всё это ужасно не ко времени… Его жизнь едва начала налаживаться, как вдруг это. И, Господи, что он будет делать с ребёнком, как с ним общаться, как воспитывать? Его предыдущий опыт общения с детьми исчерпывался разговорами с семилетней дочерью его бывшего любовника, и те закончились тем, что девочка пожелала выйти за него замуж. Да, из него получится замечательный отец!

Да и муж, наверное, не лучше. Мало того, что он плохо приспособлен для счастливой совместной жизни, так ещё и вынужден будет лгать ей всю жизнь. Он не может сказать правду о том, кем на самом деле был: во-первых, по соображениям безопасности; во-вторых, просто потому, что ему было стыдно. И что, он теперь будет лгать, и лгать, и лгать? Или когда-нибудь, через пару десятков лет, признается: «Знаешь, дорогая, этот шрам на голове — это ведь не после автомобильной аварии, как я тебе сказал. На самом деле я чуть не прострелил себе голову, когда пытался выкрасть свой паспорт. Зачем? Ах, да просто мой бывший любовник запер меня в своём доме под охраной. Почему? Потому что я сбежал от него к одному богатому китайскому парню».

Три дня, остававшиеся до возвращения Рэйчел, Джейсон почти непрерывно думал о сложившейся ситуации. Он даже на работе не мог толком сосредоточиться. У него было несколько выходов: удобный, благородный, безответственный, неправильный и ещё куча разных.

Вечером третьего дня он позвонил Эдеру. Они с ним условились, что в случае каких-то подозрительных событий Джейсон будет связываться с контактным лицом в Нью-Йоркском офисе инвестиционного фонда, а в особо деликатных или же опасных ситуациях — лично с Эдером. Астон его отпустил, но он всё ещё был отчасти привязан к его организации. Он сам согласился на это условие и ещё некоторые другие. Например, проверять материалы, которые Астон передавал спецслужбам, как и те, что получал от них в ответ. Дэниел почти прекратил эти шпионские игры, но иногда кое в каких операциях участвовал. За полгода, что Джейсон прожил в Штатах, по этому поводу его побеспокоили лишь единожды: в марте, и то работы там было буквально на три часа.

Джейсон слушал гудки в трубке и представлял, как Эдер обрадуется новости. Вряд ли он будет прыгать по комнате, но, возможно, довольно улыбнётся.

Трубку долго не брали. Неужели спит? И спит ли вообще Эдер?

— У вас что-то случилось? — с ходу спросил Эдер, когда всё же ответил на звонок.

— Ничего страшного. Я хочу, чтобы вы проверили одного человека. Девушку, а также её семью. Она мне рассказала запутанную историю об отце-инвалиде, ссуде на дом и братьях-школьниках, но я хочу, чтобы вы всё проверили. Сможете мне помочь?

— Смогу. Диктуйте имя.

— Рэйчел Кинни. Родилась девятого апреля восемьдесят восьмого года, скорее всего, в Портленде, штат Мэн или где-то в окрестностях.

— А в чём причина вашего интереса? Собираетесь с ней встречаться? — с сухим смешком полюбопытствовал Эдер.

— Нет, собираюсь сделать ей предложение.

Глава 83

Джейсону чуть ли не половину августа каждый рабочий день приходилось ездить в Портленд, чтобы уладить все дела с банком до отъезда. У него не было ста восьмидесяти тысяч долларов и, в отличие от Зака, у него не было и состоятельных родителей, готовых выложить эту сумму вместо него.

От Джейсона никто не требовал финансовой помощи, но он посчитал своим долгом помочь, особенно, когда познакомился с семьёй Рэйчел. Отец и мать оказались очень приятными и здравомыслящими людьми. Младший брат, который перешёл в выпускной класс школы, особо ему не запомнился. Старший, Ник, был довольно замкнутым и малообщительным и время от времени бросал на Джейсона пристальные и недоумевающие взгляды, словно не понимая, откуда этот парень вообще тут взялся, ведь совсем недавно женихом был Зак.

Мистер Кинни разговаривал с трудом и очень неразборчиво, так что Джейсон половину не понимал, и привыкшей к такой речи Рэйчел приходилось «переводить», зато его жена, попросившая называть её просто Донной, говорила за троих.

— Ох, господи, — ахнула она, впервые увидев Джейсона, — теперь безумные поступки моей дочери уже не кажутся такими безумными. Извините! — прикрыла Донна рот рукой. — Не хотела вас обидеть.

Джейсон сделал предложение Рэйчел девятого июля — сразу же, как пришло подтверждение от Эдера, что история с домом и деньгами была правдой. По просьбе Джейсона он прислал так же информацию о Заке. Закари Брок был сыном весьма состоятельного бизнесмена, владельца одного из немногих в Мэне предприятий по производству древесной массы и бумаги, не вошедшего до сих пор в состав какого-нибудь крупного международного холдинга. Зак был братом одноклассницы Рэйчел (это Джейсон и без Эдера знал — посмотрел на «Фейсбуке»). Возможно, через сестру они и познакомились, но это было лишь предположение: таких деталей за четыре дня не удалось разузнать даже Эдеру.

Джейсон, просматривая присланные отчёты, невольно думал о том, сообщил ли Эдер Астону, а если сообщил, как тот отреагировал. Скорее всего, презрительно рассмеялся. Со стороны это действительно выглядело смешно: жениться в двадцать шесть лет, да ещё на девушке, которую знаешь три месяца, да ещё едва начав работать, да ещё после всего того, что произошло раньше. Он бы тоже расхохотался, если бы ему кто-то сказал такое год назад.

Астон наверняка думает, что его бывший любовник, вырвавшись наконец на свободу, решил доказать, что он взрослый и самостоятельный и может завести семью. Какая разница, что он думает? Ему самому в первую очередь не стоило слишком часто думать о Дэниеле…

После того, как Джейсон сделал предложение — это не было красиво и романтично, просто предложение, — Рэйчел тоже взяла несколько дней на размышление, задав предварительно несколько вопросов.

— Почему ты предлагаешь мне брак? Я ведь не прошу тебя.

— Потому что это кажется мне разумным и правильным, — ответил Джейсон. — Я должен нести ответственность за свои поступки. Если ты не хочешь официального брака, мы можем просто… вместе воспитывать ребёнка. Я пойму, если ты не согласишься, но я хочу, чтобы ребёнок знал, кто его отец, и хочу официально считаться им. У меня нет родственников, и для меня это важно.

«И я не могу поступить с ним так, как моя мать поступила со мной».

— По крайней мере, ты честен, — усмехнулась Рэйчел. — Не стал говорить, что безумно любишь меня.

Джейсон помолчал немного, раздумывая над ответом, а потом сказал:

— Ты мне нравишься. О любви говорить пока рано, но, может быть, в будущем… Почему нет?

— Пока ты жил в Европе, у тебя ведь была какая-то история? Отношения?

— Да, — признался Джейсон.

— И она закончилась плохо, — предположила Рэйчел, выжидающе глядя ему в глаза.

— Очень плохо. Ты даже не представляешь, насколько.

— Расскажешь потом как-нибудь? Ну, если мы будем жить вместе…

— Нет, никогда. Прости.

— Я ещё хотела спросить… на самом деле, давно хотела, но это не имело значения раньше, а теперь я должна знать. Ты тогда сказал, что у тебя были мужчины. Не подумай, что я осуждаю или что-то в этом роде, просто…

— Можешь не волноваться, я не буду втайне мечтать о парнях или изменять тебе и заявлять, что не в силах бороться со своей истинной сущностью, — успокоил её Джейсон, поняв настоящие опасения Рэйчел. — Мой опыт с мужчинами был, можно сказать, неудачным.

Через два дня Рэйчел согласилась выйти за него замуж. Всё произошло быстро, совершенно по-деловому, и в тот же день они поехали оформлять разрешение на брак. Джейсон сам не сильно страдал от отсутствия романтики, пламенных признаний и блеска в глазах, но понимал, что Рэйчел явно мечтала о другом.

Свадьба тоже была весьма скромной. После визита к юристу и подписания всех документов был небольшой ужин в ресторане «Аутлайерс». Присутствовали мать Рэйчел и братья, дядя с семьёй и подруга со своим молодым человеком. Со стороны Джейсона не было никого. Гости делали вид, что не происходит ничего необычного, но Донна всё равно была в жутком напряжении и всячески старалась скрыть смущение. Во-первых, брак был слишком ранним: двадцать шесть жениху и двадцать три невесте, а они были не в каком-нибудь южном штате, где и в восемнадцать лет девушке из приличной семьи можно выйти замуж, и никто на неё косо не посмотрит. Во-вторых, свадьбу объявили слишком поспешно. Об этом Кайле Джейсоне Ирвинге никто вообще ничего не слышал до того момента, как Рэйчел сообщила, что выходит за него замуж. Но главную новость про ожидающегося ребёнка, к счастью, знала только мать невесты.

Когда Рэйчел переехала к нему, Джейсон, к своему удивлению, был счастлив. В его доме была теперь настоящая жизнь. Рэйчел много времени проводила на работе, иногда уезжая очень рано, ещё до того, как Джейсон просыпался, но ужинали они почти всегда вместе и вместе проводили выходные, которые, впрочем, могли у них выпадать на любой день недели.

Джейсон словно старался компенсировать Рэйчел все недополученные знаки внимания. Ему нравилось заботиться о жене и, пока опосредованно, о будущем ребёнке. Он только боялся, что это для него что-то вроде игры или нового развлечения, которое может скоро наскучить.

Беременность Рэйчел пока никак не давала о себе знать: не было ни тошноты по утрам, ни перепадов настроения, ни изменения вкусовых пристрастий. Вкус к сексу у неё тоже не пропал, и они наслаждались тихими радостями семейной жизни. В конце дня, после ужина, посидев немного на веранде позади дома и поболтав о прошедшем за день, они поднимались в спальню.

Несмотря на то, что они стали мужем и женой, любовью они занимались с прежней легкомысленностью. Это была всё та же забава, игра без обязательств. Джейсону сложно было бы объяснить, каких изменений он ожидал после заключения брака, явно не того, что они будут исполнять супружеский долг строго по расписанию и всё станет пресным и неинтересным. Он ожидал чего-то вроде развития и углубления их чувств друг к другу, но этого не происходило. Чувства были, но не шли ни в какое сравнение с теми, что он испытывал к Дэниелу даже после трёх лет жизни вместе и даже после того, как тот приказал убить его — чувства к нему всё равно оставались ошеломляющими. И, кроме того, в них был смысл. Каждый раз, занимаясь сексом, они словно подтверждали, что обоюдно принадлежали друг другу и любили. Это был способ физически ощутить их связь и близость, своего рода ритуал. Джейсон не знал, какие чувства испытывал по этому поводу Астон: они никогда не разговаривали о таких вещах, но для него самого это был акт освобождения и отказа от самого себя, глубочайшего доверия и растворения в другом человеке.

Слава богу, он никогда не вспоминал о Дэниеле, когда они с Рэйчел занимались любовью, и не сравнивал. Да это вообще нельзя было сравнивать… Но потом, иногда даже не на следующее утро, а уже днём или вечером, он думал о том, что с Астоном это было не то чтобы лучше, просто сильнее. Сильно до боли, до того, что чувства выворачивали его буквально наизнанку, так сильно, что ему порой хотелось плакать, чтобы дать выход сконцентрировавшимся эмоциям и спастись от них, так сладко и остро рвущих душу.

Глубоко внутри он тосковал по тому, что у них с Дэниелом когда-то было. Однако за два последних года он научился легко подавлять эти чувства, избавляться от смутных желаний и изгонять воспоминания из головы. Если бы он не научился этому, он бы сошёл с ума… Эта предательская тоска была загнана в самый дальний, самый сокровенный уголок его сердца. Как бы долго он не скучал по тем чувствам, он не хотел их повторения ни с Дэниелом, ни с кем-то другим. Больше ни с кем и никогда. Если он когда-нибудь полюбит вновь, он не хотел, чтобы любовь была столь же изматывающей, ослепляющей и сильной, такой, что в ней боли становилось больше, чем любви.

Джейсон задумывался о том, каковы бы могли быть их с Астоном отношения, если бы тот был другим: более мягким и человечным, менее жестоким и эгоистичным, и тогда ему казалось, что другого Астона он бы не смог полюбить так. Счастье и страдание, жертвенность и жестокость находились в их отношениях в неумолимом равновесии; убери одно — исчезнет другое. Он мучительно любил не только Дэниела, но и свою боль, перенесённую ради него, и свои жертвы. Это был замкнутый круг, отрицавший возможность покоя и счастья: не полюби он, он не пошёл бы на все те жертвы, но не принеси он их, он бы так не любил.

Это нездоровое иррациональное чувство заставляло его сомневаться в собственном здравомыслии. Единственное, в чём он не сомневался, так это в том, что это была любовь. Чувства же к Рэйчел были уравновешенными и здоровыми, только они пока оставались просто какими-то чувствами без определённого названия. Джейсон где-то читал, что в восточных языках, в отличие от европейских, больше слов для выражения оттенков эмоций. Кто-то из психоаналитиков, чуть ли не Юнг или Адлер, считал, что именно поэтому азиаты реже страдают психическими расстройствами, мучаются от комплексов и нереализованных желаний. Люди сознают только то, что вербализованно и имеет название в языке; то, что невозможно назвать, невозможно и осознать, и оно уходит в область бессознательного, порождая болезненные состояния. Если это правда, то неудивительно, что он за четыре года с Астоном чуть не свихнулся: в их отношениях было намешано столько всего ненормального, не имевшего названия и неизвестного большинству людей, что страшно представить. Чувства же к Рэйчел были понятны, просты и легки.

Она любила крепко прижиматься к нему после секса и лежать так долго-долго, уткнувшись лицом ему в шею или грудь; и, как ни странно, он не испытывал желания освободиться от её объятий и перебраться на другую половину кровати. Однажды, через пару недель после их поспешного бракосочетания, когда они лежали в постели, Джейсон прижался губами к виску Рэйчел и прошептал:

— Всё не так уж плохо, да?

— Я бы даже сказала, что хорошо, — отозвалась она.

Утром, когда они сидели за столом и пили кофе, Рэйчел сказала:

— Знаешь, я рада, что всё так сложилось. Я имею в виду, что появился этот ребёнок, и в итоге я оказалась с тобой, а не с Заком.

— Это потому, что я привожу тебе пончики на завтрак, — предположил Джейсон.

Он и на самом деле, когда просыпался достаточно рано, ездил с утра в «Данкин Доунатс»: Рэйчел объявила, что ей в ближайшие месяцы можно наконец-то не заботиться о фигуре и есть всё, что захочется. Пончики, видимо, оставались для неё долгое время в числе запретных лакомств, и теперь она ела их, не стесняясь.

— Чёрт, ты догадался! — рассмеялась Рэйчел. — У тебя много других замечательных качеств. А если серьёзно, наверное, даже слишком много.

Мать Рэйчел, когда отошла от первоначального шока, связанного с внезапным появлением Джейсона в жизни её дочери, тоже сказала, что, пусть и малознакомый, Джейсон устраивал её больше:

— Зак — хороший парень, но он немного… инфантильный. Как будто подросток. Он старше Рэйчел, а она уже давно обогнала его, повзрослела, поменялась, а он всё там же. Когда они с ним расстались в прошлый раз, он приходил к нам домой и плакал. Может, я излишне консервативна, но в моё время мужчины двадцати с лишним лет не позволяли себе плакать прилюдно.

— А в этот раз? — осторожно поинтересовался Джейсон.

— Как он среагировал в этот раз? Они разговаривали по телефону, и я ничего не знаю. Он слегка неуравновешенный, и я до последнего боялась, что он выкинет что-нибудь. Заявится в ресторан, например.

Опасения Донны оказались не вполне напрасными. Зак действительно приехал из Нью-Йорка в Портленд, но встретился только с Рэйчел. Она сама рассказала об этом Джейсону, но он не стал вызнавать детали разговора. Это было их дело, и он считал, что бывший жених имеет право на этот разговор. Он сам вряд ли бы удовольствовался телефонным звонком и сообщением, что свадьба отменяется. Джейсон подозревал, что для Рэйчел было тяжело вот так внезапно отказать Заку и сознаться в том, что изменяла ему, но не задавал вопросов и не лез к ней в душу.

Он понимал, что своим появлением невольно нарушил запланированный ход её жизни и, возможно, повернул его не в лучшую сторону. Но вряд ли его одного можно было винить в этом.

Джейсон заплатил висевший на семье Кинни долг по ежемесячным выплатам за дом и занимался сейчас тем, что добивался от банка разрешения на снятие обременения с недвижимости, чтобы её продать. Дом находился в хорошем районе города (Кинни переехали туда не так уж давно, чтобы младшие дети могли ходить в лучшую в городе школу), и можно было поменять его на жильё в районе похуже с существенной доплатой, которая как раз покрыла бы сумму кредита. Или же можно было остаться в том же районе, но с потерей в площади. Теперь, когда Ник учился в Бостоне, а Рэйчел жила с мужем, это было нестрашно.

Джейсон считал, что дом надо было продать давно, но у миссис Кинни из-за болезни мужа, тяжести висевших над ними долгов и вечной нехватки денег просто голова шла кругом, к тому же, она совершенно не разбиралась в подобных вещах. Муж тоже не мог помочь: после инсульта у него были серьёзные проблемы и с памятью, и с вниманием, и он часто забывал, о чём начинал говорить уже через пару предложений. Донна всю жизнь занималась домашним хозяйством и детьми, и сам факт того, что ей нужно будет общаться с представителями банка, уже приводил её в ступор. А общаться с ними пришлось довольно много и долго. Джейсону это было проще: он понимал, как эта система работает, и успел научиться от Астона, как вести переговоры.

Он успел утрясти всё с банком как раз до отъезда в их с Рэйчел скромное свадебное путешествие, оставив на Донну задачу встретиться с агентом по продаже недвижимости и выставить дом на продажу. В помощь Донне осталась сиделка, нанятая теперь на постоянной основе. Правда на оплату её услуг уходило больше половины зарплаты Рэйчел.

Медовый месяц (вернее, восемь дней) они собирались провести в Калифорнии через три недели после свадьбы: с работы ни того, ни другую сразу отпустить не могли. Бюджет поездки тоже был небольшим, учитывая не самую простую обстановку с деньгами.

По большому счёту, эти проблемы Джейсона не касались, и он не должен был бы тратить время и деньги на их решение, но совесть ему не позволила оставаться в стороне, тем более что небольшие сбережения у него имелись. Пара десятков тысяч долларов могла спасти целую семью. Почему бы не дать им их? Он видел людей, зарабатывавших миллионы, и ни один из этих миллионов не мог ни помочь, ни спасти, ни сделать их счастливыми.

Джейсон и Рэйчел первые три дня медового месяца провели в Сан-Франциско. Потом они на машине поехали в Лос-Анджелес, и по дороге туда Рэйчел захотела увидеть Семнадцатимильную дорогу. Джейсон уже однажды был там, место ему понравилось, и он был совершенно не против прокатиться по берегу океана ещё раз. Если бы он знал, сколько воспоминаний нахлынет, то ни за что бы не согласился, придумал бы предлог…

В тот раз он прилетел не в аэропорт Сан-Франциско, как сейчас, а в «Монтерей Джет Центр» — аэропорт для избранных, для тех, кто мог позволить себе собственный самолёт. Они поехали в Пеббл Бич, коттеджный посёлок для таких же избранных. Целью путешествия был «Concours d'Elegance»^[32], проводившийся в одном из здешних гольф-клубов, и у Астона, разумеется, нашлись состоятельные знакомые, которые пригласили его погостить у них, в самом Пеббл Бич. По дороге туда Дэниел решил показать ему знаменитую Семнадцатимильную дорогу, ту её часть, что шла над океаном. Времени у них было не очень много, и проехать все семнадцать миль, ещё и с остановками, чтобы полюбоваться видами, они не могли. Джейсон видел только небольшой её кусок, но, возможно, это было то самое место, где они проезжали сейчас.

Он оставил всё это в прошлом, уехал от Астона и вырвался из клетки. Он даже женился — разумеется, не для того, чтобы отгородиться от Дэниела ещё сильнее, а по объективным причинам — и сейчас был в свадебном путешествии, но прошлое не отпускало.

Они ехали по этому отчаянно прекрасному побережью, в машине рядом с ним сидела его жена, и её рука лежала на его колене, а он думал о своём любовнике. О человеке из прошлого, которое давно должно было быть похоронено, но всё равно не желало сдаваться. Он думал об Астоне не с любовью или тоской. Скорее, с сожалением и горечью, даже с какой-то озлобленностью. Время любви прошло, и время ненависти тоже, настало время сожаления — о растраченных впустую чувствах, о ненужных жертвах, о прожитых зря годах… Может быть, Астон теперь думает об их прошлом точно так же. Или же он до сих пор носится со своей любовью? Это была не любовь: что-то большее, чем просто любовь; и меньшее — любовь, отягощённая десятком примесей других чувств от желания до вины.

Но разве это плохо? Чистую любовь без этих примесей можно было сравнить с чистым золотом: благородно звучит, красиво выглядит, дорого стоит, но на деле оказывается не таким уж замечательным металлом — слишком мягким, непрочным и быстро теряющим заманчивый блеск под слоем мелких царапин и потёртостей. В золото добавляют серебро, платину и медь не для удешевления, а для того, чтобы сделать прочнее, твёрже и пластичнее. Их с Дэниелом любовь была таким сплавом — гораздо более стойким, чем чистое золото.

Может быть, это была особая, редкая разновидность чувства, не имевшая названия в английском, немецком и французском, — других языков Джейсон не знал. Интересно, история с более чёткими и тонкими наименованиями чувств в восточных языках была выдумкой или правдой? Надо было спросить у Алекса, пока была такая возможность…

Они с Астоном приехали на виллу в Пеббл Бич, и Джейсон готов был сквозь землю провалиться от стыда, когда Дэниел представил его хозяевам просто как своего спутника. Тогда он ещё не был привычен к этому, не нарастил непробиваемую броню на совести. Хозяева не были удивлены: к лету 2007 года, уже все знали, что Астон завёл постоянного любовника и открыто появляется с ним на людях. Тем не менее, им предоставили две отдельные спальни в доме. Они со всеми подобающими приличиями разместились каждый в своей, но вечером Джейсон пришёл в комнату Дэниела.

Они прилетели вместе из Нью-Йорка, но до этого не виделись три дня: Джейсон был в Европе, а Астон занимался какими-то своими делами в Штатах. Трёх дней хватило для того, чтобы соскучиться. Пока они ехали из джет-центра, то целовались, как двое подростков, на заднем сиденье машины, подняв перегородку, чтобы шофёр и охранник их не видели. Может быть, поэтому Джейсон и не мог толком вспомнить, проезжал он эту часть Семнадцатимильной дороги или нет… Виды, конечно, были безумно красивыми, но Дэниел интересовал его в тот момент гораздо больше. Под конец пути он забрался к нему на колени, обхватил за шею и покрывал поцелуями его щёки, глаза и губы. Он сидел на Астоне, широко разведя ноги и плотно прижавшись, и, как ни плавно шла машина, их всё равно покачивало, так что Джейсону даже не нужно было двигаться самому, чтобы его бёдра слегка тёрлись о член Дэниела.

В конце концов дело дошло до того, что Астону пришлось стаскивать с себя любовника:

— Хватит, Джейсон!.. Мы скоро приедем, как нам выходить? Ну что ты делаешь?!

Последние две минуты пути они сидели по разным углам салона, не глядя друг на друга, пытаясь успокоиться и привести в порядок измятую одежду.

А вечером они занимались любовью в комнате Дэниела, стараясь делать это как можно тише: хозяева спали на этом же этаже. Астон видел его нетерпение и специально брал его медленно, неторопливо и как-то невыносимо, тягуче-сладко, а потом, ближе к концу, когда оба уже задыхались от нарастающего желания, зажимал ему рот, не надеясь на его способность сдерживать громкие стоны. Джейсон тогда и в самом деле себя почти не контролировал и думал лишь об одном: как он хочет принадлежать Дэниелу без остатка и всегда, до конца своей жизни…

Просто проклятие какое-то! Откуда эти воспоминания? Откуда?! Он уже несколько месяцев не думал ни о чём подобном. Значит, в будущем лучше избегать посещения мест, где он бывал вместе с Астоном. И что, теперь на тридцать ближайших лет запретить себе приезжать в Бостон, Нью-Йорк, Калифорнию, Северную Каролину и в несколько десятков мест в Европе и Азии?

У него есть жена, скоро будет ребёнок. Надо думать о них, а не о мерзавце, который превратил его жизнь в сплошной кошмар, а его самого — в шлюху, и четыре года…

Просто прекрати думать об этом! Просто прекрати.

В Лос-Анджелесе они поселились в «Холидэй Инн», имевшем в названии также гордое упоминание об "Аллее славы", но на деле находившемся от неё, на вкус Джейсона, далековато. Впрочем, он не особо стремился оказаться поближе к тротуару с медными звёздами. В отеле был забронирован один из самых недорогих номеров, но Рэйчел сразу по приезду объявила, что они молодожёны в медовом месяце, и им за те же деньги предоставили номер классом выше, который на тот момент оказался свободен. «Не зря же я работала в гостинице, — сказала она, когда они вошли в новый номер. — Кое-чему научилась».

Джейсон заставил себя не вспоминать больше об Астоне, но эти мысли, видимо, нырнули куда-то в подсознание, потому что на второй день их пребывания в Лос-Анджелесе ему опять приснился один из тех ужасных снов, что донимали его раньше, то преследуя часто, по несколько раз в неделю, то отступая на месяцы.

Он вскрикнул во сне и проснулся, но тело, влажное от мгновенно покрывшего его холодного пота, находилось в пугающем оцепенении ещё с десяток бешеных ударов сердца.

— Что такое? — проснулась рядом Рэйчел. — Страшный сон?

— Да. У меня такое бывает время от времени, — хрипло проговорил Джейсон.

Она прижалась к нему всем телом — от её прикосновений стало легче, и сковывающий всё тело страх отступил — и провела пальцами по щеке, а потом потёрлась о неё носом и губами.

— Колючий, — прошептала Рэйчел, обнимая его.

— Ну, пойду тогда побреюсь, — ответил Джейсон, вылезая из-под одеяла.

Когда он встал с кровати и пошёл в сторону ванной, она воскликнула:

— Ты что, на самом деле, что ли?!

— Нет, конечно. Я пошутил, — через силу улыбнулся он. Чувство юмора у Рэйчел, видимо, пока ещё не проснулось.

Он ушёл в ванную, чтобы придти в себя — не столько от самого кошмара, сколько от того, что было потом. Когда Рэйчел прильнула к нему, когда её пальцы ласково пробежали по его щеке, Джейсона опять скрутило от воспоминаний. Он вспомнил, как просыпался среди ночи в постели с Дэниелом, и тот обнимал его, а он прятал лицо у него на груди, как напуганный ребёнок, и ему почти сразу же становилось спокойно. Рэйчел пока не могла этого ему дать: и потому, что она не была настолько близким человеком, и потому, что она была женщиной. Это он должен был защищать её и быть сильным. Рядом с ней он не мог позволить себе быть слабым, как раньше с Астоном.

Астон, Астон… Будь он проклят! Он врос так глубоко в его память и мысли, пустил там свои отравленные корни. Его обнимала красивая молодая девушка, но её прикосновения не помогали. Он находил утешение и защиту лишь в руках того, кто был тем самым ночным кошмаром.

Джейсон открыл воду, повозившись сначала с краном: он терпеть не мог эти хрустальные шары. Он же не судьбу собирался предсказывать, а воду регулировать. Раздражение накапливалось… Теперь он точно не уснёт.

Когда они с Рэйчел вернулись в Биддефорд, Джейсон не смог удержаться и сказал, что рад наконец-то оказаться дома. Его жена была обратного мнения: ей нравилась жизнь в больших городах, и привлекали открывавшиеся там возможности. Она даже стала изредка заговаривать о том, что они могли бы переехать в город побольше, раз уж Джейсону всё равно, где работать, а ей скоро уходить с работы. Не обязательно в Нью-Йорк, или Чикаго, или Вашингтон — просто в город побольше, да в тот же Портленд. Биддефорд представлялся Рэйчел беспросветной глушью.

— Меня вполне устраивает этот город, — не соглашался Джейсон. — Для ребёнка это лучше, чем мегаполис: свежий воздух, река, природа, море тоже близко.

— Господи, Джейсон! Тут же почти деревня. Коровы ходят…

Коровы здесь не ходили. На противоположном берегу реки (что считалось уже соседним городом), правда, был большой участок, где разводили бычков на супердорогое мясо для каких-то особенных стейков, но бычкам разгуливать по улицам не давали.

— Мне коровы не мешают. Пусть ходят, — отмахивался Джейсон.

— Ну, конечно, ты прожил полжизни в Париже, и теперь тебе никуда неохота, а мне тут уже до смерти надоело!

— Я не жил в Париже, — поправил её Джейсон, наконец-то оторвавшись от ноутбука.

— Хорошо, в Лондоне. Главное — ты хоть что-то видел в жизни, кроме моря и коров.

Они довольно часто возвращались к этой теме, но Джейсон не желал никуда переезжать. Рэйчел заходила то с одной стороны, то с другой, но её муж был закалён в гораздо более тонко спланированных манипуляциях, так что пронять его было тяжело.

Месяц проходил за месяцем, их совместная жизнь упорядочивалась и скатывалась в наезженную колею. У них появились свои маленькие традиции и ритуалы, свой внутренний режим и много других вещей, которые постепенно цементировали отношения. Джейсон не мог бы сказать, что он безмерно, невероятно счастлив, он был просто счастлив и спокоен.

Он несколько раз ездил в Нью-Йорк, и Рэйчел отправлялась туда вместе с ним, договариваясь в отеле о подмене. Начиная с октября ей даже договариваться не нужно было: сезон закончился, и работы в гостинице сильно убыло. Пока Джейсон обсуждал детали своих проектов с начальником, Рэйчел ходила по магазинам, просто гуляла и встречалась с подругами по университету. Джейсон однажды подумал: а не встречается ли она ещё и с Заком, но быстро отмёл эту мысль как маловероятную. Зачем бы Зак стал видеться с дважды отвергшей его женщиной, сейчас уже замужней и беременной?

Те воспоминания об Астоне, которые мучили Джейсона во время поездки в Калифорнию, были чем-то вроде последнего всплеска, резкого ухудшения перед выздоровлением. Конечно, Джейсон иногда вспоминал о нём, но никогда больше с такой силой и осязаемой яркостью.

Об Алексе он тоже почти забыл. Он, наверное, не думал бы о нём совсем, если бы информация о Чэне-младшем не находила его сама. Он читал газеты и журналы, посвящённые финансам, смотрел передачи, посещал тематические сайты — это всё было нужно ему для работы. И если информации об Астоне, всегда предпочитавшем проворачивать свои дела незаметно и под прикрытием третьих лиц, в прессе практически не было, то об Алексе Чэне писали много, особенно с середины лета. Во-первых, его отец окончательно отошёл от дел. Во-вторых, Алекс собирался вступить в брак. Спекуляций на эту тему было множество; но никто даже и не пытался предположить, что Алекс может жениться из чистой симпатии на какой-нибудь милой школьной учительнице или, по крайней мере, на актрисе или фотомодели. От него ждали брака по расчёту и гадали, кто же станет счастливой (или не очень, учитывая ситуацию) избранницей. Наиболее вероятными называли двух претенденток: дочь Ляна (мягкий вариант, который никого особенно не затронет, своего рода брак внутри семьи) и единственную дочь одного китайского промышленного магната, в последние годы начавшего продвигаться ещё и в финансовую сферу, покупая акции кредитных организаций и страховых компаний. Во втором случае союз двух столь влиятельных семей вызвал бы серьёзные волнения на восточных фондовых биржах, а может, и не только на восточных. Поэтому перспективы брака Алекса с интересом обсуждались.

Джейсон ничего не смыслил в китайском законодательстве, но на месте китайцев он бы издал какой-нибудь специальный акт, запрещающий Чэну жениться на второй претендентке. Это был бы не брак, а настоящий монополистический сговор, и ему следовало бы воспрепятствовать так же, как Министерство юстиции США воспрепятствовало когда-то слиянию «Нортроп Грумман» и «Локхид Мартин»^[33].

В начале октября появилась информация о том, что Мишель, дочь Ляна, была названа невестой Алекса. Ожидалось, что свадьба будет через полгода, но многие аналитики предсказывали, что всё произойдёт гораздо раньше, пока Чэн Шэньбо ещё жив. К тому же, брак было лучше заключать в год Кролика, который заканчивался в конце января 2012 года, сменяясь не таким уж благоприятным для семейных отношений годом Дракона. Джейсон удивлялся, как серьёзные финансовые журналисты могут принимать во внимание какие-то гороскопы, но понимал, что они правы: это было очень даже в духе китайцев, и вполне допускал, что Алекс действительно женится в год Кролика, то есть совсем скоро.

В начале ноября Джейсону пришло приглашение на рождественско-новогодний приём, организуемый американским подразделением «Мюник Ре» для своих сотрудников и некоторых избранных клиентов. Работающий всего лишь с февраля рядовой аналитик вроде него вряд ли мог рассчитывать на приглашение, если бы не тот факт, что с осени Джейсону настойчиво предлагали новую должность и повышение. В «Мюник Ре» было несколько отделов, где работали почти целиком математики и актуарии, и ему предложили возглавить один из таких. Он отказался. И вот теперь начальник прислал ему это приглашение, надеясь, во-первых, задобрить, во-вторых, заманить зрелищем красивой жизни (знал бы он, на каких приёмах «рядовому аналитику» доводилось бывать раньше), в-третьих, представить начальникам рангом выше, беседа с которыми могла бы склонить чашу весов.

Джейсон знал, что его никто не сможет ни уговорить, ни задобрить. Повышение и новая работа его сами по себе не пугали, но они потребовали бы присутствия в офисе, переезда и регулярных поездок в Мюнхен. Это его абсолютно не устраивало. Зато идея очень воодушевила Рэйчел. Джейсону пришлось отказать и ей. Во искупление «вины» он согласился поехать вместе с ней на приём. Если бы не Рэйчел, он бы вежливо отклонил и это приглашение, но посчитал несправедливым лишать жену маленькой радости. Она была права: ему вся эта мишура успела надоесть, а для неё это был настоящий дивный новый мир.

Рэйчел начала готовиться к мероприятию за полтора месяца. Главным вопросом был, разумеется, выбор вечернего платья — моделей для беременных было не так уж и много. Джейсону пришлось несколько раз скататься вместе с женой в Портленд, чтобы посмотреть, как на ней сидит одно, потом второе, потом третье платье, а потом выбрать из них лучшее. Костюмом Джейсона Рэйчел тоже была весьма озабочена и во время каждой из поездок на примерки уговаривала его зайти в магазин, где можно было взять смокинг в прокат. Вместо этого Джейсон за неделю до отъезда в Нью-Йорк забрался в мансарду, где лежали присланные из Швейцарии вещи: он помнил, что когда заглядывал в чемоданы, точно видел там чехол с логотипом Генри Пула, в котором хранился его смокинг. Один из его прекрасных, дорогих, сшитых на заказ смокингов. Если вещи паковал хоть сколько-нибудь соображающий человек, то сорочки и жилет будут в том же чемодане.

Пока он рылся в вещах, то наткнулся ещё и на чехол с утренним костюмом^[34]. И кому пришло в голову упаковать его? Они там, что, думали, он отправился жить при британском королевском дворе? За несколько лет жизни с Астоном Джейсон надевал этот костюм не больше пяти раз, потому что торжественные мероприятия, требовавшие формальной одежды, проходили в основном не днём, а вечером. Днём обычно праздновались свадьбы, но на свадьбы Дэниел всё же предпочитал являться с женой. Для семейного мероприятия это было более уместно, чем присутствие любовника, недвусмысленно напоминавшего о крушении института брака.

Астон выбирал себе спутника так же, как подходящую к случаю одежду: с утренним костюмом и фраком на семейные и исключительно официальные мероприятия он «носил» жену, а со смокингом на приёмы попроще — любовника. Джейсон вспоминал и не мог поверить, что всё это происходило с ним… Неужели это он так жил? Словно в ослеплении, словно в безумии или под каким-то заклятием, лишавшим его воли и чувства собственного достоинства…

Ему пришлось потратить около десяти минут, чтобы найти всё, что было нужно, из одежды и чёрные оксфорды. Он не смог отыскать только галстук-бабочку; она, видимо, была уложена вместе с другими галстуками, в каком-то другом чемодане, и Джейсон решил, что проще купить новую, чем рыться в горах одежды. Он всегда удивлялся тому, как прислуге удавалось так плотно и аккуратно паковать вещи: даже вытащив из чемодана костюм, жилет и две сорочки, Джейсон всё равно не смог запихнуть оставшееся обратно — оно просто не помещалось, и всё тут.

Ему хотелось скорее покинуть мансарду. Все эти вещи слишком сильно напоминали о жизни в Европе. Это была дверь, ведущая в другой мир, в параллельную вселенную…

В очередную поездку по магазинам с Рэйчел Джейсон купил простые запонки и галстук-бабочку и отвёз одежду в чистку, чтобы смокинг отутюжили, а сорочку накрахмалили, на этом закончив подготовку к мероприятию.

За день до вылета в Нью-Йорк они с Рэйчел устроили генеральную примерку. Рэйчел надела светло-голубое атласное платье с расшитым бисером и пайетками лифом. Даже с увеличившимся животом она выглядела на удивление изящно и элегантно. Джейсон начал примерять смокинг.

Рэйчел с интересом рассматривала все детали его туалета. Особенно заинтересовала её сорочка, сшитая из двух разных типов ткани: для частей, видимых из-под пиджака, и невидимых.

— Для чего это? — спросила она, показывая на маленький клапан, пришитый на месте одной из пуговиц.

— У брюк на поясе есть пуговица, пристёгивается туда, чтобы сорочка не топорщилась сверху.

— Это самая хитро пошитая рубашка, которую я когда-либо видела в жизни, — объявила Рэйчел.

Джейсон застегнул запонки на манжетах и приступил к галстуку. За более чем год отсутствия практики его умение завязывать бабочку ничуть не пострадало, но достаточно аккуратная получилась только со второго раза.

— Не проще было купить готовую? — спросила Рэйчел, с интересом наблюдавшая за замысловатыми манипуляциями, которые, оказывается, нужны были мужчинам, чтобы надеть такой, казалось бы, простой на вид смокинг. — Очень уж сложно завязывать.

— Не очень. Мой… Один человек, — Джейсон быстро поправился, едва не сказав «мой учитель этикета», — говорил, что завязанная руками, а не сшитая на фабрике бабочка отличает мужчину от ребёнка и джентльмена от официанта.

— Ты в курсе, что на приёме не будет английской королевы? — спросила Рэйчел. — По-моему, это чистой воды снобизм — мучиться из-за каких-то древних принципов.

— Возможно, — пожал плечами Джейсон. — Но взрослый человек должен быть в состоянии справиться с собственным галстуком.

Жена глядела на него задумчиво. Джейсон догадывался почему: одно дело абстрактно знать, что муж бывал на каких-то там шикарных приёмах с икрой и шампанским по тысяче долларов за бутылку, и совсем другое — увидеть вещественные доказательства той жизни, ту самую неброскую роскошь, которая намекала даже не просто на деньги, а на подлинную элитарность.

Когда галстук был повязан, Джейсон, наконец, надел пиджак. Рэйчел вид мужа в смокинге привёл в восторг:

— Сидит на тебе как влитой! Просто удивительно!

— Шилось на заказ.

— Наверняка стоило бешеных денег.

— Несколько тысяч. Но это своего рода форма. На моей старой работе без хорошего смокинга было никак.

Они стояли напротив большого зеркала в спальне; красивая молодая пара в отражении вполне могла украсить обложку какого-нибудь журнала.

— Думаешь, там будет кто-нибудь лучше нас? — гордо улыбнулась Рэйчел.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Джейсон, обнимая жену за талию. — Там будет не так уж много людей моложе сорока, разве что кто-то приведёт с собой молодую жену или подружку.

— Я тщеславна, да?

— Есть немного.

— Вы великолепно смотритесь в смокинге, мистер Ирвинг. Я бы занялась с вами сексом прямо сейчас.

— Не смею вам отказать, миссис Ирвинг, — сказал Джейсон, разворачивая Рэйчел лицом к себе и целуя.

— Надо как-нибудь попросить тебя ещё раз надеть смокинг.

— Не знал, что тебя возбуждают мужчины в вечерних костюмах.

— Я и сама не знала…

***

Ужин и приём проходили в бальном зале на Брод-стрит, оформленном в псевдоантичном стиле: с мозаичными колоннами, мраморным полом и фресками на стенах. Джейсон надеялся надёжно затеряться среди трёхсот гостей, но начальник будто бы специально поджидал его: перехватил чуть ли не у дверей и сразу же повёл знакомиться с какими-то высокопоставленными лицами. Джейсон был даже рад его появлению, так как оно позволило ему под благовидным предлогом избежать фотографирования при входе. Он не думал, что его с Рэйчел снимок где-нибудь опубликуют, даже на сайте организации: они были слишком незначительными лицами, но мелькать перед камерой всё равно не хотелось.

Рэйчел удивительно легко влилась в кружок жён сотрудников, и Джейсон смог оставить её на какое-то время, чтобы спокойно побеседовать на деловые темы до того, как все рассядутся за столы. Он уже направлялся назад, чтобы забрать жену и сесть на отведённые им места, как на его пути возникла высокая широкоплечая фигура: перед ним стоял Стюарт Крамер.

В первое мгновение Джейсону показалось, что у него сердце совершило какой-то особо сложный кувырок в груди, но он не позволил испугу отразиться на лице.

— Добрый вечер, Стюарт, — сказал он. — Не ожидал встретиться здесь.

Джейсон только потому и согласился поехать на этот ужин, что тут по определению не могло оказаться никого, кто мог бы знать его по прошлой жизни. Появление Крамера было на редкость неприятным сюрпризом.

— Я тоже не ожидал. Ты бесследно исчез, и никто ничего не знал о тебе.

— У меня теперь новое имя. Кайл Ирвинг. Постарайся запомнить.

— Очень приятно познакомиться, Кайл, — с чуть ироничной улыбкой произнёс Крамер. — Всё-таки добился этого? Нового имени и новой жизни?

— Да, хотя это было непросто.

— Не боишься появляться на таких мероприятиях?

— Нет, тут в основном сотрудники компании, — спокойно ответил Джейсон, про себя проклиная всё на свете за то, что приехал сюда. — Вряд ли сюда мог придти кто-то из старых знакомых. Не могу понять, что ты здесь делаешь, на ужине для простых смертных.

— Ну, ты же знаешь, я всегда был демократичен, — напомнил Стюарт и добавил: — Моя хорошая знакомая работает в руководстве вашего нью-йоркского филиала. Мы с ней часто выручаем друг друга в таких ситуациях: когда надо явиться вдвоём, а не с кем.

— Понятно, — отозвался Джейсон в той своей старой манере, которая как будто намекала на что-то большее и часто ставила Крамера в тупик.

Вот и сейчас он не мог определить, что же конкретно Джейсону понятно.

— А тебе, я вижу, есть с кем ходить на приёмы, — намекнул он на присутствие Рэйчел. — Ты начал новую жизнь очень стремительно.

— Стараюсь ассимилироваться как можно быстрее, — сказал Джейсон, про себя отмечая, что тон Крамера был довольно дружелюбным, даже каким-то неприятно-игривым. Видимо, Стюарт так и не узнал, кому обязан потерей контрактов и изрядной доли личного состояния. И за какие прегрешения.

— Пока у тебя не очень получается, — заявил Стюарт. — Я чуть ли не с другого конца зала тебя заметил, хотя и не думал, что это можешь быть ты. Стоял и гадал, кто ещё может носить смокинг так же безупречно, как Джейсон Коллинз. Надо сказать, снимал ты его ещё лучше. До сих пор вспоминаю…

Кайл Ирвинг смотрел на него холодным и пустым взглядом. Стюарт неосмотрительно вызвал к жизни призрак безупречного и высокомерного любовника Дэниела Астона.

— Что, больше нечего вспомнить? — спросил он. — Мне жаль тебя, Стюарт…

Довольная улыбка на секунду сошла с лица Крамера, но тут же вернулась вновь:

— Наоборот, я могу гордиться. Не каждому выпадает честь присоединиться к такому клубу: Астон, Рипли, Чэн…

Джейсон был удивлён тем, что Крамер знал про Алекса. У них были какие-то общие интересы в Китае, но не настолько общие, чтобы Стюарту могла стать известна та история. Скорее всего, слухи начали расползаться не от Чэнов, а из Европы. Как всегда… Джейсон в который раз порадовался тому, что исчез и живёт под новым именем. Эти мысли за долю секунды пронеслись у него в голове, прежде чем он ответил:

— Да, к клубу неудачников без нормальных семей и отношений. Продолжайте дальше трахаться со своими миллиардами.

Когда Джейсон подошёл к Рэйчел, она сразу же спросила:

— С кем это ты разговаривал? Такое ощущение, что я этого парня где-то видела. Наверное, в новостях.

— Вряд ли. Может, в каких-нибудь журналах. Это Стюарт Крамер. Биотехнологии и фармацевтика.

— Точно! Вспомнила теперь! — воскликнула Рэйчел. — Он же миллиардер. Первый раз в жизни вижу настоящего миллиардера. И ты с ним знаком?

— Немного. Он вёл переговоры с инвестиционным фондом, где я работал.

Он опять лгал, хотя сейчас мог бы не делать этого: правда вряд ли была для него опасна, к тому же, Рэйчел знала, что у него были связи с мужчинами. Но он не мог вот так взять и выложить: «Да, знаю его немного. Он был моим любовником, но недолго. Мы не успели толком познакомиться».

Рождественский приём был испорчен, не успев начаться. Джейсона выбила из колеи не столько сама встреча с Крамером, сколько опасения, что он может где-нибудь не к месту упомянуть о «Кайле Ирвинге». Джейсон не думал, что Стюарт станет делать это намеренно: у него вряд ли было желание навредить бывшему любовнику, и он должен был понимать, чем была продиктована необходимость скрываться. Но зудящее беспокойство не отпускало его весь вечер и потом ещё пару недель после возвращения домой. Всё это — и вещи на чердаке, и смокинг, и неожиданное явление Стюарта — словно намекало на то, что прошлое так просто не исчезнет из его жизни, что он всё равно связан и опутан невидимыми нитями, которые притягивают его назад.

Глава 84

Биддефорд, июнь 2012

Джейсон выписал на листок несколько телефонов. Звонить он начнёт завтра.

На этой неделе он окончательно решил, что ему нужно снять офис. До одного из бизнес-парков от его дома было буквально семь минут езды по прямой, оставалось только узнать стоимость. Вряд ли это будет очень дорого: ему нужно буквально одно помещение, чем меньше, тем лучше. И чем тише, тем лучше.

Тихая, спокойная и размеренная жизнь Джейсона закончилась в середине февраля с рождением ребёнка. Кто-то его, помнится, уверял, что совсем маленькие дети только и делают, что спят: едят, а потом сразу спят. Может быть, чьи-то маленькие дети поступали именно так, но только не Дилан. Он кричал, завывал и скандалил, если только не ел — тогда наступали двадцать минут тишины. Накричавшись за день и вымотав родителей и няню, он засыпал около восьми вечера и не доставлял особых хлопот до утра, по крайней мере, отцу. Рэйчел приходилось вставать каждые два-три часа и идти в детскую кормить. Джейсон предложил поставить кроватку в их спальню, чтобы ходить было ближе, но Дилан начал просыпаться каждые сорок минут, за что и был возвращён обратно в свою комнату.

До родов они с Рэйчел договаривались, что Джейсон резервирует себе для работы пятьдесят часов в неделю. В это время он будет находиться в кабинете, и его никто не будет отвлекать. Предполагалось, что Рэйчел справится с ребёнком одна — с небольшой помощью няни, которая должна была приходить на четыре часа в день. В итоге — Джейсон специально засекал — на работу ему оставалось не больше пяти-шести часов в день. Стоило уйти няне, как ему приходилось бросаться на подмогу Рэйчел в схватке с маленьким чудовищем. Даже няня, немолодая уже женщина, повидавшая десятки детей, говорила, что до встречи с Диланом она не подозревала, что новорождённые в состоянии не спать по столько часов подряд. Если бы он мог бодрствовать молча, это было бы полбеды, но малыш почти не переставая плакал.

В трёхнедельном возрасте его даже отвезли на полное обследование в Портленд (почти целый день тишины), но ничего необычного не обнаружили. Врачи советовали ждать ещё несколько месяцев и надеяться, что это само собой пройдёт.

Первые три с половиной месяца жизни Дилана дались им очень тяжело. Джейсон, впервые увидев ребёнка, испытал что-то вроде прилива счастья и умиления и ещё гордости от осознания, что вот это маленькое существо — твоё. Но когда он познакомился с сыном поближе, то усомнился в своей способности проникнуться к нему любовью. Даже чувства Рэйчел к ребёнку подверглись серьёзным испытаниям. Просыпаясь утром от писка, доносящегося из детской, они оба, понимая, что их ожидает в ближайшие часы, думали только об одном: скорее бы наступил вечер.

И дело было не в том, что они мало любили Дилана, или были плохими родителями, или не были готовы ими стать, — просто, по выражению няни, это был «сложный ребёнок».

Все долгие месяцы беременности Рэйчел почти не обращала внимания на особенности своего положения, частенько недоумевая, чего все так жалуются. Чувствовала она себя превосходно, разве что спать хотелось больше обычного. «Не ощущаю себя беременной», — говорила она.

Когда они с Джейсоном начали посещать занятия для будущих родителей, то стало заметно, что они относятся к грядущему событию не так трепетно, как многие другие. Они хотели ребёнка и ждали, но это не могло заставить Джейсона ежеминутно прикасаться к животу жены, поглаживать его и тем более с ним разговаривать. Рэйчел даже отдельно поговорила с инструктором курсов на эту тему. Та её успокоила:

— Далеко не все мужчины разговаривают с младенцем в животе. Даже женщины не все. Вот ты сама разговариваешь?

— Вообще-то, нет, — призналась Рэйчел.

Инструктор только пожала плечами.

— Вот видишь. Это не говорит о том, что вы не хотите ребёнка или не любите его. Это всего лишь особенности темперамента и психики.

Джейсон был согласен с этим. Он не представлял себя шепчущим нежности над животом Рэйчел, даже если бы долгие годы мечтал о ребёнке. Но не стоило отрицать и очевидных вещей, списывая всё на психологию: для них обоих беременность оказалось неожиданной, и они были плохо готовы к появлению малыша. У них складывалось ощущение, что Донна ждёт его гораздо больше, чем они сами.

Большинство пар на занятиях собирались идти на роды вдвоём, но Рэйчел этого не хотела и предпочла доулу, которую потом долго выбирала. Джейсон был бы не против присутствовать в палате и поддерживать жену, но Рэйчел сказала однозначное «нет».

Идиллического семейного счастья у них не складывалось. Они были хорошей парой, подходящими друг другу людьми, страстными любовниками, но не самыми лучшими мужем и женой. Они жили вместе и официально скрепили свои отношения для того, чтобы вместе растить и воспитывать ребёнка, но это до сих пор напоминало именно сожительство двух независимых людей, а не настоящую семью. Джейсон с самого начала знал, что всё так и будет; Рэйчел же надеялась, что чувства между ними разовьются и окрепнут. Её ждало разочарование: лишь её чувства крепли и развивались. Джейсон оставался на той же далёкой и ни от кого не зависящей территории, где был и раньше. Он испытывал к жене симпатию, лёгкую привязанность и желание, но не любовь и не то заветное чувство близости, которое заставляет говорить другому: «Я хочу провести с тобой всю свою жизнь». Рэйчел это понимала.

Её разочарование никогда не прорывалось в упрёки — но лишь пока всё было хорошо. С появлением ребёнка жизнь поменялась: постоянная физическая и эмоциональная усталость, невозможность расслабиться и отдохнуть, недостаток сна, накапливающаяся раздражительность, сомнения в том, что они могут стать хорошими родителями — всё это сказывалось на отношениях не лучшим образом. Джейсон не обращал внимания на то, что Рэйчел иногда срывалась и начинала кричать на него из-за какой-нибудь ерунды. Он понимал, что ей приходится ещё тяжелее, чем ему самому. Она же иногда по целым дням дулась на него из-за того, что он в очередной раз просил дать ему спокойно поработать.

Он знал, что ей, убегавшейся и уставшей, его попытки уединиться в кабинете и отсиживаться там казались проявлением нелюбви и равнодушия, почти что предательством, но что он мог с этим поделать? Бросить работу? Мысли о том, что ему надо снять маленький офис, посещали его давно, но он всё откладывал принятие решения, представляя, как отнесётся к этому Рэйчел: как к желанию облегчить свою участь, бросив жену на произвол судьбы.

В мае Дилан начал спать днём, давая матери передышку. У него выработался режим, и этому режиму подчинялся весь дом. Он просыпался в семь, спал с десяти до двенадцати, потом ещё раз — с двух до пяти, а в девять отправлялся на ночной сон. Атмосфера в доме начала постепенно улучшаться, но Джейсон не отказался от намерения работать вне дома. Тут всё равно было тяжело сосредоточиться: стоял шум и гам, и даже если Рэйчел и не просила его помочь, он часто сам выходил из кабинета узнать, что такое случилось и почему ребёнок, не переставая, плачет уже десять минут.

Когда он объявил о своём решении снять офис, они опять поссорились. До рождения ребёнка у них не бывало ссор, только споры, и те редко и на незначащие темы вроде выбора цвета стен в детской, под которую переделывалась вторая спальня, или заказа коляски. Рэйчел захотелось какую-то особенную шведскую коляску, которую в Штатах было не так-то просто купить, и стоила она, по мнению Джейсона, дороговато: почти тысячу долларов. В таких спорах Джейсон обычно уступал — ему не были принципиальны ни цвет стен, ни коляска, ни автомобильное сиденье, ни тип утеплителя в детском зимнем конвертике. Единственным сколько-нибудь серьёзным камнем преткновения стал выбор имени ребёнка после того, как им на УЗИ сообщили, что будет мальчик.

Рэйчел составила список имён, которые нравились ей. Джейсон должен был выбрать из него наиболее симпатичное ему. Вечером они уселись на диван в гостиной и начали обсуждение:

— Джейкоб, — предложила Рэйчел первый вариант.

— Джейкобов слишком много.

— Согласна. Тогда Джордан.

— Не люблю такие имена. Не поймёшь, мальчик это или девочка.

— Николас.

— Просто не нравится.

— Тайлер.

— Опять мальчик-девочка.

«Когда-то меня так звали. Правда, недолго. Не хочу вспоминать ещё и об этом».

— Себастьян.

— Что-то не очень.

— Тебе не угодишь! Дилан.

— Более-менее. Может, есть что-то получше?

— Осталось одно: Дэниел.

— Нет. Уж лучше Дилан.

— Всё тебе не ладно… Ты сам вообще ничего не предложил, — притворно рассердилась Рэйчел.

— Предлагаю назвать его Вашингтон, — с самым что ни на есть серьёзным видом ответил Джейсон. Рэйчел закатила глаза:

— Я бы согласилась на него в качестве среднего имени, если бы это было в честь президента Вашингтона или хотя бы в честь Вашингтона Ирвинга, но не в честь Йоссариана^[35], как ты, скорее всего, задумал.

Джейсон усмехнулся:

— Ты хорошо меня знаешь.

То чудесное время, когда они могли, сидя на диване, смеяться и болтать о всякой ерунде, закончилось. Настало время бессонных ночей, ужинов на ходу, смены подгузников и визитов консультантов по грудному вскармливанию. Тяжёлые месяцы показали, как на самом деле непрочна была их связь. Каждый жил в своём отдельном мире со своими интересами. Вместо того, чтобы поддерживать друг друга, столкнувшись с трудностями, они только сильнее разобщались. Многие говорили, что это совершенно нормальное явление: им обоим приходится привыкать к новой роли, и это неизбежно вызывает конфликты. Но они оба были достаточно умны, чтобы понимать: это истинное лицо их поспешного вынужденного брака.

Джейсон первое время брал сына на руки чуть ли не со страхом: такой ребёнок был маленький и слабенький на вид. Натягивание на эти тоненькие ручки и ножки комбинезончиков и штанишек казалось ему делом, требовавшим изрядной смелости и присутствия духа, а подстригание крошечных ногтей вообще, на его взгляд, было подвигом храбрости, достойным медали.

Только через два месяца, когда малыш стал покрупнее и начал держать голову, Джейсон стал находить настоящее удовольствие от общения с ним, если рассматривание друг друга, а также ношение на руках и укачивание можно было назвать общением.

На кого Дилан был похож, было пока непонятно, разве что разрез глаз обещал в будущем стать отцовским. Тёмно-серые глаза начинали светлеть, но могли со временем стать и голубыми, как у Рэйчел, и серыми, как у Джейсона.

Джейсон отложил в сторону листок с записанными телефонами и взялся за работу. Его отчёта ждут на следующей неделе, и он укладывался буквально впритык. А до рождения Дилана он даже успевал брать дополнительную работу — с фрилансерского сайта…

За стеной скрипнула лестница: Рэйчел спускалась со второго этажа.

Он взял со стола пустую кружку из-под кофе и отправился на кухню за свежей порцией.

— Успешно? — спросил он у Рэйчел, которую догнал в гостиной.

— Да, спит, — выдохнула она, заинтересованно глядя в окно. — Как думаешь, к кому это?

Джейсон тоже посмотрел в ту сторону. Рэйчел явно имела в виду машины, ехавшие в сторону их дома. Их участок находился в тупике, и мимо редко проезжал кто-то, кроме соседа, пары его родственников и почтальона. Разве что кто-нибудь, свернувший на их улицу по ошибке, доезжал до её конца, чтобы развернуться по маленькому кольцу.

Рэйчел было просто любопытно, а у Джейсона при виде двух одинаковых представительских «мерседесов» откуда-то из груди, от испуганно заколотившегося сердца, с током крови поднималось мрачное, отчаянное предчувствие.

Оставалось надеяться, что эти машины проедут мимо, потому что если они сейчас остановятся у его дверей, то это конец всему… Его размеренной жизни, его уютной лжи, его свободе от прошлого.

Если он для чего-то потребовался Астону… Господи, зачем? Они не видели друг друга полтора года. Если он ему вдруг для чего-то понадобился, он всегда мог связаться с ним через Эдера. В конце концов, он мог просто позвонить. Зачем это представление с машинами? И что так скромно? Почему не лимузин?

Когда «Мерседесы» свернули к их дому, заняв всю подъездную дорожку, Джейсон сказал:

— Рэйчел, поднимись наверх.

— Что такое? — с явным волнением в голосе произнесла она. — Ты знаешь, кто это?

— Нет, — честно ответил Джейсон. — Я не знаю, кто это, но они ко мне, а не к тебе.

Рэйчел с подозрением посмотрела на него:

— У тебя какие-то проблемы?

— Пока нет.

— Я останусь, — она посмотрела на Джейсона решительно и упрямо. — Я твоя жена и имею право знать.

Джейсон повернулся к ней:

— Будет лучше, если ты поднимешься наверх. Тебя это не касается.

— Кто эта женщина? — спросила Рэйчел.

Джейсон снова посмотрел в окно.

Вот этого он точно не ожидал. К нему мог приехать кто угодно, но только не Камилла Астон. Однако именно она показалась из машины и теперь шла к крыльцу в сопровождении двух телохранителей.

Те дурные предчувствия, что были у Джейсона, превратились в полную уверенность, что через минуту произойдёт что-то плохое. Ему захотелось подбежать к двери, закрыть её на замок, навалиться спиной и не впускать, ни за что не впускать в дом эту женщину. Наверное, именно это и нужно было сделать, но он словно прирос к полу, таким неожиданным и пугающим оказалось для него явление человека из прошлой жизни. Происходящее было настолько невероятным, невозможным, что Джейсон растерялся и опомнился лишь тогда, когда увидел, как открывается дверь.

Если Камилле было что-то от него нужно, это был разговор явно не для ушей Рэйчел, а она не собиралась уходить. Её присутствие рядом выбивало Джейсона из равновесия ещё больше.

— Рэйчел, уйди. Я прошу тебя, пожалуйста, уйди.

— Почему же? — раздался от дверей голос Камиллы, видимо, услышавшей последнюю фразу. До ужаса знакомый голос, грудной, резкий, с лёгким акцентом. — Я бы хотела поговорить и с вашей женой тоже, мистер Коллинз.

Камилла Астон, урождённая принцесса Эттинген-Эттинген, стояла на пороге его гостиной в Биддефорде, штат Мэн. И хуже того — она с ним разговаривала. За почти что год их знакомства, они не обменялись ни единой фразой, разве что официально здоровались друг с другом.

— Коллинз?! — воскликнула Рэйчел. — Это… Что это значит?

Джейсон не обратил на вопрос жены никакого внимания. Его лицо, посерьёзневшее, напряжённое и окаменевшее, было обращено к Камилле. Рэйчел переводила взгляд с неё на мужа, и ничего не могла понять.

— Я не припоминаю, чтобы приглашал вас, мадам, — ответил он Камилле с двухсекундной задержкой, хотя всем в этой комнате эти секунды показались минутами, кроме разве что двух телохранителей Камиллы, вставших у дверей. Джейсон этих охранников точно никогда не видел, и они не были похожи на людей Эдера. В обоих сквозило что-то настолько американское, что было ясно: они местные. Это был плохой знак. Ещё один.

Камилла задрала подбородок ещё выше и выговорила теперь уже отчётливо враждебным тоном:

— Знаете, в свой дом я вас тоже не приглашала, однако вы туда заявились.

— Я к этому не стремился. Вы знаете.

Камилла смерила его презрительным взглядом. Призрак из прошлого, бесцеремонно вторгшийся в его жизнь. Видение утончённой роскоши и элегантности в заурядной провинциальной гостиной. Джейсону давно не доводилось видеть столь идеально, но словно бы ненамеренно подобранных друг к другу одежды и аксессуаров. Этот туалет — явно работа Личи: туфли были того же светло-шоколадного оттенка, что и платье, а сумка нежного бежевого цвета перекликалась с жакетом. Сама Камилла никогда не рисковала так сочетать вещи, опасаясь накомбинировать что-нибудь безвкусное, и поступала консервативно и безошибочно — брала сумку в тон к туфлям. А эта сумка… Кожаная стёганая сумка от Шанель с позолоченной цепочкой. У Камиллы они были во всех оттенках, какие только дом Шанель выпустил за последние десять лет. Брент говорил, что их как минимум тридцать. За полтора года там как будто ничего и не изменилось, и только его жизнь протекала в совершенно другом мире, времени и пространстве.

Сам он был в джинсах, футболке и клетчатой рубашке поверх.

— Как вы меня нашли? — спросил он. — И что вам нужно?

— Если вам так интересно, в прошлом году я сумела заглянуть в списки А и B. Я проверила всех, чьих имён не знала, их было не так уж и много. Кайл Ирвинг был в списке А, можете гордиться.

У секретарей Астона были списки A, B и C. В списке А были имена тех, с кем Астона нужно было соединять в любом случае, даже когда он был на важнейшей встрече, если звонивший говорил, что дело срочное. Список В содержал имена тех людей, с которыми Астона тоже можно было соединить в любом случае, но не всегда: важность сообщения оценивалась секретарём. Камилла всегда была во втором из списков. Не потому, что Дэниел не считал её настолько важным человеком в своей жизни, а потому, что она не всегда адекватно оценивала критичность сообщения и требовала, чтобы её соединили с мужем, чтобы сообщить нечто действительно важное, например, касающееся детей, но вполне могущее подождать несколько часов, а возможно, и день-другой. В списке С были люди ещё менее важные, но всё же такие, к чьим звонкам следовало отнестись с повышенным вниманием. Джейсон всегда был в списке А, только не помнил, чтобы хоть раз пользовался этим преимуществом.

И как только Камилла сумела раздобыть списки? Когда работал он, А и В существовали в печатном виде буквально несколько часов: они заучивались секретарями наизусть, а потом уничтожались. Она всегда находила какие-то лазейки…

— Кайл Ирвинг там был, — продолжила Камилла, победно взглянув на Джейсона. — В этом году вас нет ни в одном.

Астон включил Кайла Ирвинга в список… Неужели надеялся, что он ему позвонит? А теперь наконец понял, что ни за что и никогда? Или просто перестал вспоминать о нём?

— Джейсон, — снова заговорила Рэйчел. — Что, чёрт возьми, происходит?!

— Я всё потом объясню, — ответил он.

— Не представите нас другу другу? — поинтересовалась Камилла.

— Нет. Если вы хотите поговорить со мной, мы можем сделать это в любом другом месте.

— Меня устраивает это.

— Я вызову полицию, — попробовал пригрозить Джейсон, заранее зная, что ничего не выйдет.

Камилла скосила глаза в сторону двух своих телохранителей и, выгнув одну бровь, спросила:

— Уверены, что сможете?

Она сделала шаг в сторону Рэйчел:

— Что ж, представлюсь сама. Меня зовут Камилла Астон. Кто вы такая, я знаю.

Девушка смотрела на неё недоверчиво и даже враждебно:

— Может, скажете, зачем вы пришли?

— У меня очень важное дело к вашему мужу, — Камилла развернулась к нему. — Я собираюсь разрушить вашу милую маленькую семью так же, как вы когда-то разрушили мою, Коллинз.

— Что это за фамилию вы повторяете?! — спросила Рэйчел.

— Послушайте, вы… — начал Джейсон одновременно с женой. Теперь он понимал, для чего явилась Камилла, но не знал, как её остановить. Она пришла отомстить, взять око за око.

Камилла его оборвала:

— Лучше помолчите, Коллинз, если не хотите, чтобы вам заткнули рот, — она вернулась к Рэйчел: — Это настоящая фамилия вашего мужа. Джейсон Коллинз был настолько известен в определённых кругах, причём, скандально известен, что фамилию пришлось сменить.

— Я сменил её не поэтому…

— Помолчите, — резко повторила Камилла. — Я пришла не к вам, а к вашей жене. Думаю, ей интересно будет узнать правду.

— Какую правду? — напряжённо вглядывалась в лицо Камиллы Рэйчел.

— Зачем вы это делаете? — спросил Джейсон. — Всё в прошлом, я уехал.

— Вы же сами знаете, — сказала Камилла, — я не из тех, кто считает, что месть нужно подавать к столу холодной. Я бы предпочла погорячее, но случая не предоставлялось. Я ничего не могла вам сделать: у вас не было ничего, что было бы вам дорого и что я могла бы отнять: ни родных, ни друзей, ни даже кошки или рыбки, ни чести, ни достоинства. Можно было подпортить ваше красивое личико, но, боюсь, этого мне Дэниел не простил бы, — Камилла повернулась к Рэйчел и пояснила: — Дэниел — это мой муж, а ваш муж был его любовником.

Рэйчел не казалась особо удивлённой. Было видно, что ей неприятно это слышать, но не более того. Камилла выглядела недовольной: её разоблачительная речь не принесла желаемого эффекта.

— Всё на этом? — спросил Джейсон. — Вы раскрыли мою страшную тайну, теперь можете уходить.

— Я только начала, — ответила Камилла, даже не потрудившись взглянуть на него, и продолжила: — У вашего мужа очень любопытное прошлое. Он был любовником многих богатых мужчин, впрочем, богатых — не то слово. Я бы сказала, что у Коллинза было особое пристрастие к мужчинам с миллиардными состояниями. Мой муж был самым постоянным, самым верным его клиентом.

— Рэйчел, не слушай её! Всё было совершенно иначе.

— Вы же не будете отрицать, что спали с ним? Вы жили с ним, в его доме и на его деньги, появлялись с ним на людях! — Камилла на несколько секунд утратила свой высокомерный и царственный вид, но быстро к нему вернулась. — Коллинз был якобы секретарём моего мужа, на деле же… сами понимаете. Это продолжалось более двух лёт. Два самых ужасных года в моей жизни.

— Господи, Джейсон, это… вот это правда? — посмотрела на него Рэйчел. — Два года… С женатым мужчиной…

— Да, именно так, — подтвердила Камилла. — Жена и двое детей. И, тем не менее, Коллинза это не остановило. У моего мужа столько денег, что ничто бы не остановило.

Джейсон не знал, что сказать в ответ. Ему было ужасно, мучительно стыдно. Камилла вроде бы и не лгала, но она так отвратительно искажала правду, что он превращался в охотника за миллиардами Астона.

— Деньги тут не при чём. Прекратите… — только и успел начать он, как его прервала на этот раз Рэйчел.

— Дай ей сказать! Я хочу знать.

— Правильное решение, — на лице Камиллы заиграла покровительственная улыбка, словно Рэйчел была её младшей сестрой по несчастью. — Надо знать, за кого выходишь замуж, но лучше, конечно, заранее. Ваш муж, Рэйчел, несколько лет пользовался деньгами Дэниела, его машинами, самолётами, охраной и не скрывал своих отношений с ним. Можете представить, каково мне было всё это время… Всё это оправдывалось какой-то великой любовью. Великой страстью. Я думаю, всё было проще: Дэниел тратил на него миллионы. Оплачивал всё, начиная с учёбы в колледже и заканчивая обедами в ресторанах. Вы знаете, Рэйчел, что у вашего мужа есть квартира в Лондоне, которая несколько лет назад стоила восемнадцать миллионов, заметьте, фунтов, а не долларов? Не знали? А она есть. Коллинз вытянул из Дэниела кучу денег. Взять только часы. Вы знали, что ваш муж очень любит дорогие часы? Тоже нет? Неудивительно, он оставил всю свою коллекцию в Женеве. Там есть экземпляры, которые стоят миллионы долларов. Часы, которые Коллинз купил на аукционе за миллион с небольшим, сейчас стоят больше двух. К Дэниелу уже несколько раз обращались из аукционных домов с просьбой их продать. Есть ещё одни часы, я не видела, но, говорят, усыпанные бриллиантами, за ними тоже охотятся какие-то коллекционеры.

— Господи, Джейсон… — произнесла Рэйчел каким-то слабым, чужим, словно внезапно севшим голосом.

Он смотрел на неё, и слова просто не приходили. Фразы и предложения зарождались в мыслях и умирали, не успев сорваться с языка. Он чувствовал себя виноватым и за то, что лгал Рэйчел, и за то, сколько страданий причинил другим людям. И всё это оправдывалось великой любовью, великой страстью… Джейсон повторил это про себя с той же издёвкой, что и Камилла, первой их произнёсшая.