Разлучи нас, смерть! (СИ)

Он понимал, что в ответ убьют его сына, но всё равно делал то, что должен был в тот момент делать. Спасал тех, кого ещё можно было спасти.

Эдер молча смотрел на Джейсона. Когда пауза стала уж слишком долгой и тягостной, он сказал:

— В этом есть доля моей вины, и Камиллы тоже, но Дэниел… Он принял это решение. Оно было правильным — с точки зрения разумного человека, но с точки зрения отца… Я поэтому и прошу вас о встрече.

Джейсон вопросительно поднял на него глаза. Эдер продолжил:

— Никогда не думал, что буду сам предлагать это, но тем не менее: вы можете встретиться с ним?

— Он об этом попросил?

— Нет, это я прошу вас, — Эдер провёл ладонью по коротким, тёмным с проседью волосам и встал из-за стола. — Я не знаю, как ещё помочь ему. Когда ему плохо, вы же знаете, он начинает работать, как заведённый, по восемнадцать часов в сутки, лишь бы не вспоминать, или же продумывает планы мести… Но сейчас некому мстить. Только самому себе. Он почти забросил дела, всё, что мог, перекинул на заместителей. Он готов сдаться.

Джейсон понимал, о чём его просит Эдер, но боялся. Боялся увидеть горе Дэниела. Боялся найти сильного, уверенного, решительного человека сломленным и отчаявшимся. А ещё был его извечный страх перед чужими чувствами и собственной неспособностью их разделить или дать понять, что он их разделяет.

— Мне кажется, что это пройдёт само по себе. Со временем… — предложил Джейсон трусливую отговорку, отчего ему тут же сделалось стыдно.

Колючий взгляд Эдера, вышедшего из-за стола и стоявшего теперь возле Джейсона, скользнул по нему с лёгкой неприязнью, но и с пониманием тоже.

— Он уже больше месяца ни с кем не общается, разве что отдаёт распоряжения. Его мать осталась в Европе после похорон, но он приказал не пускать её к себе.

Джейсон этому не удивился. Астон встречался с матерью не более двух раз в год и, кажется, совершенно по ней не скучал. У них не было близких отношений. Джейсону, который видел её всего лишь один раз, пока жил с семьей Дэниела, она показалась неглупой, но до ужаса эгоистичной и сосредоточенной лишь на себе самой женщиной. Астон понимал, что брак с его отцом, мужчиной на много лет старше и с совершенно несходными интересами, не был для неё счастливым, но его сильно задело, что смерть мужа мать восприняла чуть ли не с облегчением и тут же пустилась во все тяжкие. За пару лет до того, как Джейсон познакомился с Астоном, она, наконец, осела на Карибах, завязав роман с каким-то креолом на двадцать семь лет её младше. Он работал официантом в отеле, где она отдыхала. Астон заплатил ему триста тысяч долларов, чтобы тот женился на ней и держал где-нибудь там, на островах, подальше от Европы и США. Одним из бонусов нового положения было то, что после замужества она стала мадам Леклер-Арно и перестала, наконец, позорить своими иногда довольно скандальными похождениями фамилию Астона. Дэниел мать и в хорошие-то дни не особо жаловал и, естественно, не нуждался в её утешении сейчас.

— Он общается только с Софией, и то очень мало, — продолжил Эдер. — Конечно, он выкарабкается, но когда и каким — сложно предположить.

— Что вы от меня хотите? Я… Из меня не очень хороший утешитель. Вы же понимаете…

— Возможно, ему будет приятно видеть вас. Возможно, ему станет легче. Он испытывает к вам чувства.

Эдер заговорил о чувствах! Сейчас, наверное, ад замёрз и покрылся ледяной коркой…

— Я не знаю, — в замешательстве ответил Джейсон. — Не могу ответить вам прямо сейчас. Когда вы планировали устроить встречу?

— Когда вам будет удобно. Только дайте знать, я организую перелёт.

— Я не могу уехать надолго.

— Уверен, что мисс Рамирез сумеет продержаться без вас два дня, — объявил Эдер, глаза у которого уже победно загорелись. — Мои люди будут ей помогать по мере возможности.

— Только не это, — прошептал Джейсон и добавил: — И я вам ничего не обещаю. Я подумаю.

Джейсон думал три дня. Все эти недели, начиная с того момента, когда они расстались в аэропорте Майами, Дэниел не выходил у него из головы, и ему мучительно хотелось знать, что с ним и где он. Он боялся, что Астон может погибнуть, и не верил в это. Астон не мог умереть. В его представлении — не мог. Он сотни раз в прошлом желал ему смерти, больше на словах, чем по-настоящему, но ни на секунду не верил, что такое возможно. И не хотел этого, даже если его смерть и означала новую, свободную жизнь для него и Дилана.

Астон теперь оказался один на один со скорбью и чувством вины. Джейсон представлял, как он, должно быть, сидит в своём кабинете в особняке на Уилтон-кресент и раз за разом вспоминает сына и принятое им решение. И принимает его снова и снова.

Астон вряд ли сейчас был в Лондоне, но Джейсону вспоминалась именно та комната, в которой они провели вместе так много вечеров, когда Дэниел работал, а он устраивался на диване с книгой или ноутбуком, стараясь не мешать.

Джейсон знал, как знал Эдер и знал сам Астон, что решение было правильным и что, прими он другое, это никак бы не изменило судьбы Криса, только привело бы к ещё более катастрофическим последствиям для остальных. Но это было слабым утешением. Он всё равно предал сына и пожертвовал им.

Джейсон взял телефон и набрал номер Эдера:

— Я могу приехать. Решите, когда лучше.

— Лучше в выходные, если вам это удобно. Он уезжает в шато, в Нормандию.

Джейсон поморщился: от шато у него остались не самые приятные воспоминания, но это был не повод отказываться от поездки. Вот в дом в Колоньи он бы точно больше никогда не вошёл.

***

Зимой окрестности шато изменились до неузнаваемости, и Джейсон понял, что они подъезжают к дому, только когда увидел аллею, которая вела от ворот поместья к особняку. Решетчатые створки медленно открылись перед машиной, и она поехала меж двух рядов тёмных, скинувших листья деревьев.

Джейсон спросил сидевшего рядом с водителем Рюгера:

— Он точно хочет меня видеть?

Тот, даже не обернувшись назад, ответил:

— Он не знает. Эдер ему не говорил. Вдруг бы вы передумали в последний момент.

Джейсон выпрямился на сидении и, не потрудившись скрыть недовольство, объявил:

— Остановите машину. Я уже передумал.

— Что на вас опять нашло? — на это раз Рюгер соизволил повернуться к нему.

— Я не буду с ним встречаться, если вы не предупредите заранее, — пригрозил Джейсон.

— Мы уже почти приехали.

— Значит, будете вытаскивать меня из машины силой. Не сомневаюсь, Астона это зрелище порадует.

— Останови, — приказал Рюгер водителю. — Хорошо, я позвоню Эдеру.

Джейсон откинулся на спинку сиденья с видимым удовлетворением от своей маленькой победы. Рюгер обменялся с Эдером несколькими фразами на немецком, а потом отдал телефон Джейсону.

— Это правда? Вы ему не сказали? — спросил он начальника службы безопасности.

— Я подумал, что он может отказаться из гордости или из упрямства. А ваш приезд станет своего рода сюрпризом.

— Может, мне ещё из торта выпрыгнуть? — прошипел Джейсон в трубку, не на шутку разозлённый. — И он не любит сюрпризы.

— Я поговорю с ним, — уступил Эдер, понимая, что сила сейчас была не на его стороне, — и сразу перезвоню вам.

Джейсон вернул телефон Рюгеру. Телохранитель взглянул на него с чем-то, похожим на осуждение. Джейсон только пожал плечами и улыбнулся уголком рта: он обещал приехать к Астону, а не быть милым и обходительным с охраной.

На крыльце шато его встречали ещё телохранители: Дэвис и Хиршау. Хиршау, как обычно, стоял с каменным лицом и стеклянными глазами, но Дэвис, ни капли не стесняясь и забыв о правилах, таращился на Джейсона в изумлении. Тот сделал вид, что ничего не заметил, и равнодушно прошёл мимо.

Джейсон отдал верхнюю одежду прислуге, и его повели через холл и большую гостиную в сторону малой. Джейсон помнил эту комнату: она была не то чтобы очень просторной, но из-за того, что мебели в ней было мало, казалась полупустой и необжитой. От французских окон тянуло холодом. Шторы были раздёрнуты, и серый, пасмурный зимний свет как будто ещё больше остужал воздух.

Дэниел сидел в кресле и смотрел в окно на засыпанный снегом парк, где летом пестрели клумбы и газоны, а теперь расстилалась сплошная белая пустота, прочерченная серыми линиями дорожек. Он медленно обернулся, услышав, как открывается дверь.

При виде Джейсона он неуверенно и немного нервно улыбнулся, но улыбка получилась, скорее, натянутой и вежливой, чем искренней. Он словно не понимал, каким образом Джейсон вдруг оказался в его доме. Тем не менее, он поднялся с кресла навстречу ему.

Джейсон подошёл к нему и замер, не зная, что делать.

— Мне очень жаль, — сказал он наконец, понимая, как банально и плоско это звучит; но лучшего в голову не приходило. — Прости… Если бы я разобрался со всем этим раньше, то…

— То случилось бы что-нибудь ещё, — закончил фразу Астон. — Наверное, что-то такое должно было произойти, чтобы…

Его голос дрогнул и затих, но потом Дэниел снова заговорил:

— Спасибо, что приехал.

— Это Эдер, он… Он, видимо, романтик в душе. Решил, что тебе станет легче. Я был бы рад, если бы так и было, — Джейсон говорил какую-то бессвязную ерунду, только чтобы не молчать. Молчание в этой комнате было слишком скорбным и тяжёлым — он понял это по первым секундам. — Но если ты против, если я мешаю, то уеду сегодня же.

— Через час будет обед. Останься, — сказал Дэниел. Его слова были больше похожи на распоряжение, но Джейсона это не задело: он по глазам Астона видел, что тот рад его видеть, только это была какая-то грустная, безнадёжная радость.

В небольшой и очень уютной столовой был растоплен камин, и когда Джейсон вошёл в комнату, пламя низко и гулко загудело от сквозняка. Дэниел, уже сидевший за столом, резко повернул голову на звук — скорее всего, для того лишь, чтобы не встречаться с Джейсоном взглядами.

Они оба рассеянно ели, думая не о еде, а о том, о чём бы они могли сейчас безопасно поговорить. Джейсон начал первым, ухватившись за самую безопасную тему: погоду, но погоды хватило на пару реплик.

Обед, очевидно, по указаниям Эдера, был приготовлен замечательный и балансировал на тонкой грани между обыкновенным и особым, нигде, однако, не становясь откровенно праздничным. Даже вино к основному блюду было подобрано исключительно грамотно: «Лафит Ротшильд» 1990 года было одним из лучших урожаев знаменитого шато и одним из самых любимых Астоном вин, но, тем не менее, не было настолько редким или старым, чтобы придавать обеду неуместную торжественность.

Если не считать чудесно приготовленных блюд, обед прошёл довольно скованно и уныло. Астон задал несколько вопросов о Дилане и жизни в новом доме, а Джейсон боялся его спрашивать о чём-либо ещё, кроме работы, которая Дэниела сейчас не сильно интересовала. После обеда тот ушёл в свою комнату, а Джейсон слонялся по дому. Он перекинулся несколькими словами с Эдером, и тот заверил его, что Астон сегодня ведёт себя живее обычного.

— Он встречается с деловыми партнёрами и заместителями, ездит к семье, работает — делает всё, что положено, но каждый раз будто заставляет себя. Мне кажется, сегодня ему не пришлось себя заставлять.

Ужин тоже был прекрасен: у Джейсона складывалось впечатление, что его пригласили сюда, чтобы как следует накормить. И напоить тоже: к десерту был подано «Шато д'Икем» 1986 года — на этот раз вино на его вкус. Астон искоса глянул на этикетку и чуть заметно улыбнулся.

— Мне всегда нравилось заботиться о тебе, — вдруг сказал он. Джейсон не ожидал, что он вообще начнёт разговор, и тем более не ожидал, что затронет столь личную тему. — Наверное, потому, что ты никогда ничего не просил. Ты всегда так удивлялся даже совершенно незначительным мелочам, как будто считал себя недостойным получить от жизни что-то хорошее. Или недостойным моей заботы.

Джейсон поспешно отправил в рот кусок тарт-татена, чтобы Астон не заметил, что у него дрогнула нижняя губа.

— С другой стороны, — продолжил свои размышления Дэниел, — ты принимал подарки за сотни тысяч как само собой разумеющееся.

— Этому нетрудно научиться.

— Не скажи, — Астон поднёс к губам бокал с сотерном: — Неплохо. Кажется, в прошлом году они сочли урожай негодным, так что винтажа 2012 года не будет.

— Год был плохим, — согласился Джейсон, на самом деле имея в виду, разумеется, не неудачи с виноградом в шато д'Икем. — Но он закончился.

После ужина они вместе перешли в кабинет, тот самый, где Джейсон когда-то показал Астону фотографию, разрушившую их жизнь. Там всё было иначе теперь: приставной стол для совещаний был убран, и в ближней ко входу части комнаты появился кожаный диван. Джейсон сел на него, а Астон — в кресло напротив.

Они опять завели какой-то пустой и безопасный разговор, не смея приближаться к тому, о чём, наверное, должны были бы поговорить, — к смерти Криса.

Когда возникла очередная пауза, Джейсон встал и подошёл к Дэниелу. Он не был уверен, что ему стоит это делать, но он протянул руку и коснулся его виска: ещё когда они обедали, он заметил, что там появилось несколько седых волос. Он провёл руку дальше, к щеке, почувствовав кончиками пальцев короткую щетину.

Астон вдруг крепко схватил его за запястье и посмотрел ему прямо в глаза:

— Что ты делаешь?

Джейсон на секунду растерялся от резко и враждебно прозвучавшего вопроса.

— Я… не знаю. Я хотел…

Астон процедил сквозь сжатые зубы:

— Неужели я настолько жалок, что даже ты… даже ты…

— Нет, Дэниел, я… — Джейсон осёкся, проклиная себя за неспособность объяснять свои чувства. Дэниел всегда мог говорить о них — и о своих, и о чужих. Он же не мог, особенно сейчас, когда чувства были настолько противоречивыми и смутными, что он сам не мог в них ничего понять.

Астон отвёл руку Джейсона в сторону и разжал пальцы. Он смотрел на него снизу вверх, но Джейсону казалось, что этот полный разочарования и презрения взгляд давит на него сверху. Дэниел пару секунд сверлил его тёмными, чуть воспалёнными от нехватки сна глазами, а потом сказал:

— Легко предлагать то, что сам не ценишь, да?

Он порывисто поднялся с кресла, и Джейсону пришлось отступить в сторону, чтобы дать ему пройти.

— Мне нужно работать, извини, — сухо сказал Астон, направляясь к столу.

Джейсон пару секунд колебался, не зная, что делать. Потом он развернулся, взял с низкого стола какой-то журнал и уселся с ним на диван. Его озадаченное лицо стало стандартно безучастным, грустная складка между бровей разгладилась, и он сделал вид, что с интересом читает. На самом деле он прислушивался к тому, что делает Астон.

Тот, кажется, на самом деле работал. Сначала он что-то перелистывал и яростно черкал в документах ручкой. Джейсон мог с уверенностью сказать, что кто бы ни готовил эти бумаги, ему придётся плохо. Потом Астон перешёл к другому документу, который листал гораздо медленнее и почти ничего не помечая в нём.

Выдвинулся ящик стола, закрылся, послышалось шуршание. Джейсон догадался, что Дэниел достал чековую книжку. Он столько времени провёл в одном с ним кабинете, что раньше мог по одному только звуку определить, какую именно. У книжки инвестиционного фонда страницы были тонкие, полупрозрачные, шелестящие, а у личной книжки Астона — плотные, жёсткие, листавшиеся почти бесшумно. Книжка из банка Ламберга была чем-то средним между ними.

Дэниел выписал чек и оторвал его. Джейсон по тому, как он отрывал — быстро, медленно, аккуратно, небрежно, решительно, — тоже мог многое сказать.

Потом Астон открыл ноутбук. Джейсон продолжал прислушиваться, делая вид, что читает. Он понял, что Дэниел поменял пароль. Когда он набирал старый, тот звучал трам-парам-тук-тук-тук-трам-парам-тук-тук-тук, а новый был неровным и не складывался в ритмичный мотив.

После этого подслушивать стало неинтересно: Астон что-то читал, иногда нажимая пару кнопок. Джейсон наконец решил взглянуть, что же читает он сам. Слава богу, он держал журнал не вверх ногами, но это был толстенный рекламный проспект с какого-то автошоу, проходившего в 2009 году, рассказывающий о том, как и в каких ателье бронируются представительские автомобили. В довершение всего журнал был на немецком, и Джейсон не понимал ни одного технического термина, из которых состояло две трети текста.

Он думал о том, что Астон опять был прав. Джейсон понимал, почему тот оттолкнул его. Потому же, почему выставил за дверь на вилле.

Дэниел видел всю подноготную. Знал, что ему предлагают только секс, ничего больше. Знал, что Джейсон всегда стремится подсунуть своё тело вместо того, что действительно хотел от него другой человек: вместо чувств и искренности. Он легко отдавался физически, и только Дэниелу удалось выцарапать, вырвать из него подлинную привязанность и добиться близости. И вот поэтому теперь он не хотел довольствоваться лишь телом. Когда-то давно он сказал, что ему этого мало, что он хочет получить всё, и теперь отказывался от секса, как от брошенной из жалости подачки.

В десять вечера, поняв, что Астон вознамерился его пересидеть, Джейсон ушёл из кабинета в свою комнату. Из-за перелёта предыдущую ночь Джейсон практически не спал, так что уснул сразу, едва голова коснулась подушки.

Сначала он спал без снов, но потом началась какая-то кутерьма образов, совершенно бессвязных, но мучительных и тревожных. Она внезапно успокоилась, замерев и выкристаллизовавшись в картину, знакомую Джейсону, въевшуюся в его память: он вжат лицом в грязный земляной пол, и бурая пыль оседает на глазах, на губах, в носу, а чьи-то руки и тела держат его, придавливают, мнут, хватают… И он знает, что сейчас будет.

Он не кричал тогда, он сжимал зубы и пытался не издать ни звука, но во сне он кричит и зовёт Дилана. И его почему-то отпускают. Он видит Дилана и Рэйчел, они тоже там. Рэйчел смотрит на него, а Дилан, совсем маленький новорождённый Дилан спит у неё на руках. Она говорит, что им нельзя оставаться вместе, что он плохой отец и она найдёт ребёнку другого, потом начинает обсуждать какие-то пункты из соглашения о разводе, сыпля юридическими терминами. Джейсон не в силах больше слушать это. Он оборачивается назад, чтобы посмотреть, что делают те, кто только что держал его.

Во сне он никогда не видел их лиц, только руки и тела. Сейчас — впервые видит. Они смотрят на него безо всякого выражения. Равнодушно. Бессмысленно.

А потом он опять лежит на полу. Всё кончилось, они ушли. Он остался один в металлическом ангаре, в раскалённой за день консервной банке, ему жарко и нечем дышать, всё тело горит и плавится от жара. Во рту пересохло, но ему даже слюну тяжело сглотнуть — когда он пытается сделать это, всё болит, и в рот начинает сочиться кровь. Она густая, солоноватая, неприятная, её хочется выплюнуть, но он глотает, потому что жажда сильнее отвращения. Воздух вокруг будто плавится, и ему жарко. Или, быть может, ему мерещится раскалённый воздух… Может быть, этот воспалённый жар внутри него, и он просто умирает…

Тело горит, и от этого Джейсон просыпается, весь в поту, тяжело дышащий, дрожащий…

Он сел на кровати, размеренно считая про себя до десяти и обратно, чтобы заставить сердце колотиться в ровном, правильном ритме, а когда оно утихомирилось, опустился обратно на подушки. Он отёр пот со лба, закутался в одеяло и лёг удобнее.

Обычно после таких снов он уже не мог уснуть, но сейчас чувствовал, как медленно скатывается в дремоту.

Утром Джейсон попросил принести завтрак в комнату. Он опасался, что Дэниела это может задеть, но, как оказалось, переживал он зря: тот тоже позавтракал у себя и не выходил из комнаты чуть ли не до обеда.

Пообедали и поужинали они всё же вместе. Ужин подали на полтора часа раньше обычного, чтобы Джейсону не пришлось вылетать в Штаты поздно ночью. Астон вышел проводить его на крыльцо — без верхней одежды, только в тонком свитере, несмотря на январский холод и ветер.

— Спасибо, что приехал, — сказал он на прощание.

— Не стоит благодарности, это мелочь. Жаль, что я не могу сделать ничего больше.

Дэниел внимательно посмотрел на него и произнёс:

— Я так много мог потерять, но теряю всегда самое дорогое. Брата, сына, тебя…

Джейсон грустно улыбнулся и опустил глаза. Он нерешительным и торопливым движением коснулся ладони Дэниела и на секунду сжал его пальцы.

Потом он развернулся и в сопровождении охраны спустился со ступеней вниз к ждавшей его машине.

Дэниел остался стоять перед дверями и наблюдал за тем, как ловко и слаженно взаимодействовали Джейсон и охрана. За несколько лет он научился двигаться, садиться в машину, проходить в дверь и делать всё прочее так, чтобы они с телохранителями не мешали друг другу: Джейсон не мешал им выполнять их работу, они не мешали ему жить. Этот не такой уж простой навык — ходить в сопровождении телохранителей и соблюдать кучу мелких правил безопасности с естественным видом, а не с таким, будто ты прячешься от маньяка-убийцы или же, наоборот, самоуверенно шествуешь впереди банды громил — то ли вовсе не пропадал у Джейсона, то ли легко вернулся.

Автомобиль отъехал от крыльца и свернул к аллее.

Астон подумал, что если бы он не любил Джейсона уже несколько лет, то, наверное, влюбился бы в него сейчас. Он бы не смог устоять перед этим: перед холодной, чуть высокомерной сдержанностью, отточенностью каждого движения, перед спокойной, умиротворяющей красотой его лица, перед гордостью и умом, и перед трогательной неуклюжестью в выражении эмоций.

Он смотрел, как неспешно удаляется от дома автомобиль, и вспоминал тот день, когда Джейсон, найдя ту злосчастную фотографию, уезжал вот так же, по этой же аллее. Тогда он смотрел на его машину из окна и понимал, что ничего уже не вернуть. Теперь, через три с лишним года, он думал о том, что у него всё же есть шанс.

Этот шанс был подобен краткому просвету между туч, и просвет мог закрыться в любую секунду. Джейсон готов подпустить его ближе, он ослабил оборону, но если упустить момент, он замкнётся опять…

Все эти долгие, сумрачные недели после смерти Криса Дэниел заставлял себя работать и встречаться с людьми, но ничто по-настоящему не вызывало в нём интереса: он двигался по инерции, словно плыл в густом тумане, зная, что вокруг только пустота и холодные мёртвые волны, и нет ни берега, ни спасения. Он заставлял себя идти дальше только потому, что у него оставались ещё София и Тео, и потому, что он принял на себя ответственность за семейное дело, за наследство, оставленное отцом и дедом, и не имел права бросить всё сейчас, когда бизнес не на кого было оставить. Но он не видел в этом больше ни смысла, ни удовлетворения…

И вот теперь, когда он этого не ожидал, появился Джейсон. Человек, которого он так безнадёжно и долго любил, перед которым был так страшно виноват… Джейсон не собирался давать ему второй шанс, он не собирался его прощать, он просто приехал, и теперь только от Дэниела зависело, останутся ли эти два дня просто встречей или же станут первым шагом к возвращению. Сейчас Астон не чувствовал себя в силах ехать за Джейсоном и пытаться отстраивать разрушенные отношения, но будет ли тот ждать его? Захочет ли он протянуть ему руку через полгода? Да даже через месяц — захочет ли?

Если он не ухватится за эту возможность, то может упустить шанс, который никогда больше не представится. Джейсон не оставлял ему выбора. Он заставлял его бороться и двигаться дальше, как когда-то он сам не оставлял выбора ему.

Дэниел хотел этого больше всего на свете. Второго шанса.

— Сэр, вернитесь, пожалуйста, в дом, — прозвучал голос телохранителя совсем рядом. — На улице холодно.

Астон только сейчас понял, что замёрз. Машины, доехав до неразличимых отсюда ворот, скрылись из виду, смотреть было не на что. Он поёжился, провёл рукой по волосам, на которых осела нанесённая ветром снежная пыль, и развернулся к входу в дом.

Джейсон уехал, но на этот раз всё будет иначе.

Глава 98

Март 2013

Джейсон понял, что поработать ему сегодня не удастся, когда, подъезжая к дому, увидел возле него чёрные машины Астона: лимузин и автомобиль сопровождения. Дэниел, как всегда, объявился неожиданно. Впрочем, как всегда — слишком сильно сказано. Он приехал к нему впервые в конце января, через неделю после того, как Джейсон вернулся из Европы (в тот раз он всё же спросил разрешения). Потом приезжал ещё дважды — уже в своей бесцеремонной манере. Дэвис, недавно возглавивший группу охраны в Бостоне, сказал, что Астон, скорее всего, боится, что если предупредит заранее, то Джейсон найдёт способ уклониться от встречи, поэтому предпочитает появляться внезапно.

Джейсон и сам подозревал нечто в этом роде.

Астон приезжал обычно на день или два, останавливаясь в «Four Seasons», на деле уезжая туда только ночевать. Почти всё время он проводил с Джейсоном. В первый раз у того просто не хватило решимости отказать Астону в своём обществе, а потом… Потом опять не хватило. Во время первого визита они почти не разговаривали, и Дэниел хотя и извинился за то, что был по понятным причинам не очень-то любезен, когда Джейсон навещал его в шато, вёл себя ненамного веселее.

Джейсон испытывал к нему не жалость, а, скорее, сочувствие: Астона сложно было жалеть, слишком властным, сильным и подавляющим он был, несмотря ни на что. Даже раненый хищник оставался тем же зверем, может быть, даже ещё более опасным. Но на этот раз не для него…

В последний приезд Дэниел уже был похож на себя прежнего, и Джейсон, поднимаясь по высоким ступеням к входной двери, думал о том, что, вполне возможно, сегодня увидит упрямого и самоуверенного Астона во всей красе. Как ни странно, он не был бы против. Лучше уж иметь дело с обычными непреклонностью и заносчивостью, чем видеть усталое, отчаянное и загнанное выражение в его глазах.

Джейсон снял куртку и прошёл в гостиную, кивнув по дороге пристроившимся на узком диванчике в холле телохранителям — Хиршау и ещё одному новому. Астон ждал его и чуть ли не первым же делом поинтересовался:

— Мне сказали, ты ездил смотреть новый дом.

— Да, так оно и есть, — подтвердил Джейсон, который на самом деле сегодня в первый раз отправился вместе с агентом смотреть дом. Он собирался сделать это раньше, но из-за конца финансового года и скопившейся за время поездок работы, не успел — весь февраль он усиленно занимался аналитикой и отчётами для «Мюник Ре».

— Тебя чем-то не устраивает этот? — спросил Астон.

Джейсон встал возле камина, опершись локтём на полку, на которой усилиями Лори даже появились кое-какие безделушки и фотографии, и посмотрел на Астона.

— Да, меня кое-что не устраивает: за этот дом плачу не я. Я поинтересовался стоимостью его аренды. Она мне, конечно, по силам, но отъест слишком большую часть моей зарплаты.

— То есть ты бы остался в этом доме, если бы он был тебе по карману?

— Вообще он мне нравится.

— Я понимаю, что это задевает твоё самолюбие, но ты…

Джейсон оборвал его:

— Моё самолюбие здесь не при чём. Я хочу иметь возможность выставить тебя из своего дома. А не как сейчас…

— Ты что, хочешь меня выставить? — спросил Астон.

— В данный момент — нет, — примирительно ответил Джейсон, — но хочу иметь такую возможность.

— Тебе достаточно сказать мне, — серьёзным тоном сказал Дэниел.

— И ты послушаешься?

— Если посчитаю твои требования обоснованными.

Джейсон покачал головой. В этом всём было что-то настолько знакомое…

— Останешься на ужин? — спросил он, зная, что Астон, конечно же, согласится.

Джейсон прекрасно понимал, что обманывает самого себя, когда говорит, что мирится с визитами Астона лишь потому, что многим ему обязан, а также из сочувствия его потере. Что хуже — он ловил себя на мысли, что ждёт, когда Астон снова приедет… Те несколько дней, пока он не знал, жив Дэниел или умер, ничего не изменили в его чувствах, они лишь показали, насколько эти чувства были сильны.

После ужина Джейсон поднялся на второй этаж, чтобы помочь Лори уложить Дилана спать. Когда он вернулся, Астон ждал его в гостиной, сидя в углу дивана и что-то изучая в телефоне.

— Я думал, ты уехал, но, когда спустился, обнаружил внизу Хиршау.

— Да, этот дом тесноват, — зацепился Астон за первую же возможность. — Надеюсь, ты потом выберешь что-нибудь побольше.

— То есть я должен запланировать помещения для твоих телохранителей? — поинтересовался Джейсон иронично, но на деле совершенно беззлобно.

— Если ты не против, я бы хотел и дальше к тебе приезжать, — Астон выжидающе посмотрел Джейсону в глаза.

Тот отвернулся под этим слишком пристальным взглядом.

— Пока я не против.

Астон выдохнул и прикусил нижнюю губу. Он раздражённо качнул головой и сказал:

— Джейсон, если ты делаешь это из жалости или потому, что Эдер сильно уговаривал, то скажи мне сразу, — Дэниел опустил глаза. — Каждый раз, когда я приезжаю к тебе, и ты… я не могу сказать, что ты принимаешь меня с распростёртыми объятиями, но ты ведёшь себя так, как будто даёшь мне шанс.

— Что тебя опять не устраивает? — нахмурился Джейсон и сел в кресло. — Я не разговариваю с тобой — тебе не нравится, разговариваю — опять не нравится.

— Иногда невозможно понять, что ты на самом деле думаешь, — ответил Астон. — Я надеюсь, вернее, Джейсон, ты даёшь мне надежду, что наши отношения могут наладиться, и не хочу, чтобы всё это оказалось притворством из вежливости. Ложью…

Джейсон вскинул голову и с вызовом произнёс:

— А, так тебе не нравятся отношения, построенные на лжи? Быть по другую сторону не очень приятно, да?

Дэниел не успел даже открыть рот, чтобы что-то возразить, как Джейсон сам, словно опомнившись, прошептал:

— Прости… Я не хотел, — он говорил сбивчиво, чуть задыхаясь. — Я… Я хочу остановиться и не могу.

Астон встал и подошёл к нему.

— Когда ты исчез, — говорил Джейсон, — я думал о тебе всё время. Боялся, что больше не увижу… Я думал, что если ты выживешь, то я… не знаю… А теперь, когда ты приезжаешь, я снова всё вспоминаю и не могу вернуть то чувство… Что ты делаешь?! — воскликнул он, когда Дэниел опустился перед ним на одно колено и взял за руку.

Джейсон попытался разжать пальцы, крепко обхватившие его запястье, но Астон завладел и второй рукой. Он как будто не осмеливался поднимать глаза на Джейсона — смотрел вниз.

— Наверное, всё можно вернуть, — медленно сказал Джейсон, уже не пытаясь больше освободить рук, — только я не знаю, как.

Дэниел склонил голову ещё ниже и прижался сухими, горячими губами к ладони Джейсона.

— Позволь мне, пожалуйста, Джейсон… Дай мне немного времени. Не отталкивай меня! Мы всё вернём… или всё будет по-новому, как ты хочешь… Только позволь мне.

— Встань! Не надо…

Астон продолжал целовать ему руки:

— Ты же знаешь, как я люблю тебя… Я делал ужасные вещи, но я любил тебя, я любил тебя так, что сходил с ума. Если ты не можешь простить меня сейчас, не надо… Может быть, потом. Я буду ждать. Я умею ждать, ты ведь знаешь…

Дэниел уже не держал его руки, но и Джейсон больше не пытался их вырвать. Они как будто слабели и немели от поцелуев Астона, а его слова, их сбивающийся ритм и искренняя, отчаянная боль протачивали узкую дорожку к сердцу.

— Я буду ждать тебя всю жизнь. Это правда. Тебя никто не заменит, никогда. Ты нужен мне… Если тебе от этого легче — мучай меня. Но себя ты зачем мучаешь?.. На это невозможно смотреть.

— Мы не можем…

— Кто сказал, что не можем? — вдруг резко поднял голову Дэниел. — Если ты хочешь того же, чего и я, то что нам может помешать? Что?

Джейсон смотрел в его глаза, которые умоляли простить и одновременно требовали и заявляли о своих правах на него. Только Дэниел умел просить так, словно бы заранее зная, что будет прощён, веря в это; он был готов и к поражению тоже и его тоже принимал заранее — с достоинством и гордостью, потому что он пытался и будет пытаться снова и снова, пока не превратит поражение в победу. В нём самом никогда не было этой силы — силы поставить своё желание выше всего остального.

Он глядел Астону в глаза и думал о том, каково это — не считаться ни с чем больше, кроме своего желания. Идти к тому, чего хочешь. Отбросить всё остальное.

Сначала надо было отделить то, чего хочешь, от прочих чувств, внутренних запретов, принципов и страхов и получить чистое, беспримесное желание. Джейсону не нужно было долго размышлять и анализировать собственные чувства. Ответ был ясен и понятен с самого начала, даже до того, как он захотел узнать его.

Он хотел быть с человеком, который стоял сейчас перед ним на коленях.

Если не думать о прошлом и собственной гордости, о предательстве и боли, то оставалось одно: пронзительное чувство, желание близости и восстановления утраченного единства. Любовь. Неистребимая, жестокая и неправильная.

Джейсон дотронулся кончиками пальцев до щеки Дэниела и склонился к нему. Он коснулся губами его губ и закрыл глаза — в страхе перед тем, что он сам сейчас делал. Он предавал себя и своими руками ломал линии обороны, построенные вокруг чувств к Астону. Или же эти чувства разрушали своим неумолимым напором те преграды, которые так долго возводили ум, память и гордость…

Астон обхватил его за плечи и притянул к себе. И даже слаще, чем прикосновения чужих губ, таких жёстких, сильных и всё же нежных — нежных с ним, именно с ним — были эти тесные объятия, в которых можно было раствориться и почувствовать себя свободным, не скованным ничем и одновременно зависимым. Неотъемлемой частью чего-то большего.

Не прекращая поцелуя, Джейсон тоже обнял Астона. Сквозь шелковистую ткань рубашки он чувствовал сильные мышцы на его спине, и одного этого прикосновения хватило для того, чтобы в памяти так неприкрыто и откровенно всплыли и другие ощущения: тяжесть этого большого тела на себе, и его спокойная, уверенная мощь под собой, и жёсткость впивающихся в его бёдра пальцев, и возбуждающая боль от укусов…

Джейсон понял, что, несмотря на первоначальную решимость, он боится, что его унесёт этим мощным потоком, и он опять окажется в той же зависимости от Астона, из которой с таким трудом выбрался.

Нет, он не выбрался из неё. Он всего лишь научился жить без Дэниела, но потребность в нём никуда не делась. Он не мог уйти от Астона, потому что от того, что внутри, уйти невозможно.

Дэниел потянул его на себя. Даже не потянул, грубо рванул, так что Джейсон, сидевший на краю кресла, соскользнул вниз. Они оба были теперь на полу. На одной высоте.

Они опять начали целоваться, и Джейсон чувствовал коварное, предательское желание, похожее на крохотную червоточину, которая грозила, как чёрная дыра, вывернуться и вобрать в себя всё его существо. Это было и вполне понятное, инстинктивное желание, и потребность в близости, которую не мог дать ему никто больше… Он так скучал по этому… Страшно, отчаянно скучал.

Он сам хватался за Дэниела, гладил его и ощупывал, словно не веря и боясь выпустить из рук, целовал и кусал его с болезненной страстностью, которая пугала Дэниела, но не настолько, чтобы он захотел остановиться. Сейчас его бы ничто не могло остановить.

— Джейсон, ты… Я как будто не живу без тебя. Это невыносимо, — он целовал закрытые глаза и ровные дуги бровей. — Я люблю тебя, люблю, люблю…

Джейсон прижался губами к его шее, медленно втянул носом знакомый запах, быстро провёл языком, пробуя на вкус. Ему словно мало было видеть, слышать, осязать… Он так истосковался по Дэниелу…

Джейсон на ощупь расстегнул одну из пуговиц на его рубашке и просунул руку внутрь, скользнув пальцами по напряжённым мышцам живота.

— Пойдём наверх? — предложил Астон.

Рука Джейсона замерла, он чуть опустил голову вниз, уткнувшись Дэниелу в плечо, но колебался недолго.

— Пойдём.

Джейсон аккуратно застегнул на Астоне рубашку и поднялся на ноги. Они вышли из гостиной и свернули к лестнице на второй этаж. От её подножия было хорошо видно холл, где находился Хиршау. Джейсон втайне порадовался, что именно он: Хиршау всегда умел очень правдоподобно прикидываться слепоглухонемым идиотом, к тому же, он был одним из тех, кто не болтал зря. С другой стороны, Хиршау мог счесть факт того, что они вместе поднялись наверх, «стратегической информацией», как называл это Эдер, и немедленно доложить начальству.

Джейсон лежал на кровати, закрыв глаза. Иногда он бросал быстрый взгляд из-под ресниц и делал это несмело, почти украдкой, страшась поверить в то, что происходило: Астон раздевал его, касался губами в десятках мест, которые, обычно спрятанные одеждой, были точками уязвимости, слабыми, беззащитными, открытыми.

Иногда Дэниел что-то тихо говорил, но эти слова оставались в другом потоке времени и пространства, не достигая сознания Джейсона, сконцентрированного сейчас на других ощущениях. Его сотни раз так же целовали другие люди, но только с Дэниелом каждое прикосновение губ приобретало смысл и законченность и вызывало так много чувств. Его целовали с желанием, с восхищением, со злостью и с отчаянием, но никто и никогда — с такой любовью. С любовью не к тому, кем он казался, а к тому, кем на самом деле был, к тому, кого по-настоящему знал только Дэниел. Не к его спокойной, идеально-красивой оболочке, а к больной и воспалённой сердцевине, к сгустку страхов и противоречий внутри, что мучил его самого и заставлял причинять страдания другим.

Только Астон знал о нём самую неприглядную, сокровенную правду, и только он знал правду об Астоне.

Он начал снимать с Дэниела одежду, почти зеркально повторяя то, что тот только что делал для него, целуя, лаская и гладя. Но он не смог, как Астон, выдержать до конца в том же медленном, томительном темпе: его хватило только на рубашку, а брюки он уже стягивал торопливо, лихорадочно, подстёгиваемый желанием и страхом, что это желание может исчезнуть.

Дэниел лёг на спину, и Джейсон сел на него сверху. Пару секунд он смотрел на Астона, потом провёл пальцами по линии скулы и грустно улыбнулся, словно благодаря за то, что тот не подталкивает его и не вынуждает. Потом он склонился к нему и начал целовать в щёки и в губы, а руки его путались в волосах Дэниела, возбуждённо, нервно теребя их.

Он спустился ниже, приникая губами к плечам, потом к груди, а потом вдруг замер, положив голову на живот Дэниела и часто дыша:

— Я скучал по тебе… Возьми меня.

Астон улыбнулся понимающе и уверенно, и в его глазах, в полутьме совершенно чёрных, промелькнул хищный отблеск, голодный, яростный и властный. Дэниел перевернулся на постели и подмял Джейсона под себя. От этого резкого движения и навалившегося на него веса Джейсон, и без того сильно возбуждённый, почувствовал, что у него между ног всё напрягается, стягивается, сжимается до онемения и дрожи в мышцах. Он застонал сквозь зубы и чуть толкнулся вперёд — так его член тёрся о ногу Дэниела, и это давало хотя бы частичное избавление от зудящего, сводящего с ума желания. Он еле сдерживал себя, чтобы не начать инстинктивно раскачиваться под Дэниелом: внизу живота, в ногах, в спине ровно бились волны густого, тягучего, как смола, жара, каждая из которых стремилась выгнуть его, выкрутить, вывернуть.

Дэниел сжимал его в объятиях, целовал и шептал на ухо о том, как он любит его, как хочет… Он сместился чуть в сторону, и его рука легла на член Джейсона, погладив сначала, а потом плотно обхватив. Большой палец надавил на головку, и Джейсон впился зубами в губы Дэниела. Он едва мог говорить, так перехватывало у него дыхание от каждого прикосновения.

— Не надо… Ты сейчас… ты… Я кончу…

— Ты всё равно кончишь, — сказал Дэниел, но всё же убрал руку. Он знал, чего Джейсон хочет на самом деле: не разрядки, а обладания.

Астон прошептал между двумя поцелуями:

— Нам кое-что нужно.

Джейсон чуть нахмурился, с неохотой выплывая на поверхность того бездонного горячего омута, который его почти полностью поглотил:

— У меня нет. Я не планировал ничего такого…

Астон приподнялся на локтях и с неожиданной серьёзностью сказал:

— Если тебя волнует безопасность, то я слежу за своим здоровьем, ты знаешь.

Джейсон кивнул, показывая, что у него тоже всё в порядке.

— Отпусти меня, — попросил он. — Я быстро.

Он ушёл в ванную, порылся в корзинке со всякой мелочёвкой, стоявшей на открытой этажерке, нашёл какой-то крем и замер. Плитка на полу холодила ноги, и Джейсон перебрался к умывальнику на толстый, мягкий коврик. Он посмотрел на себя в зеркало: блестящие каким-то лихорадочным, нездоровым блеском глаза, раскрасневшиеся губы и отчаянная и испуганная улыбка на них.

Что он делает? Господи, что он такое творит? Ещё не поздно отказаться. Астон не будет настаивать. Раньше, несколько лет назад, у него не было бы выхода из ванной комнаты, кроме как в окно: Дэниел не дал бы ему сбежать, он затащил бы его в постель даже против воли, но сейчас, сегодня он давал ему выбор. Тяжёлый, мучительный выбор. Решить, наконец, самому, чего он хочет.

Джейсон зачем-то пригладил растрепавшиеся волосы, провёл рукой по правому виску и вышел из ванной. Он сел на кровать рядом с Дэниелом, который тут же обхватил его за пояс, и сказал:

— Извини. Я долго.

Дэниел потянул его за плечи, заставляя лечь.

— Ничего, — тихо сказал он. — Я понимаю. Спасибо…

Он опустился на Джейсона сверху. Тот раскинул ноги и, когда Астон устроился между ними, скрестил их у него за спиной.

Руки Дэниела, его губы… Каждое их прикосновение было клеймом позора и унижения, но не жгучим или болезненным, а желанным, драгоценным, необходимым, как ничто другое в жизни.

Человек, причинивший ему так много страданий, так долго истязавший и ломавший его, так ужасно его унизивший, сейчас ласкал его тело, и тело отвечало… Джейсон к этому привык, он и не рассчитывал ни на что другое. Но он видел, что на этот раз ему не удастся спрятаться за одни только физические ощущения: сейчас он всей душой отвечал на любовь Дэниела, потому что она ему была безумно нужна, потому что без неё его собственная любовь оставалась бессмысленной и неполной.

Джейсон понимал, что отдаваясь человеку, которого до сих пор не мог простить, и опять переступая через себя, он спускается на ещё одну ступень ниже. Ещё одна жертва, и, как и все предыдущие, она извращённым образом сделает их любовь и зависимость друг от друга только сильнее. Как совместное преступление…

Джейсон опять закрывал глаза, чтобы не видеть.

Астон целовал его. Везде — и именно там, где надо. Он знал, что делает; знал, что нравится Джейсону, что он недолюбливает, а что сводит его с ума, заставляет стонать, и задыхаться, и просить ещё. Его пальцы проскользнули между разведённых ягодиц и легко нашли вход, и теперь неторопливо, нежно, знакомо двигались внутри, и Джейсона пробирала дрожь. Дэниел должен был чувствовать её пальцами… чувствовать, как он сдаётся, как хочет принадлежать ему.

Дэниел развёл ему ноги ещё шире, и Джейсон, запрокинувший голову и зажмуривший глаза, чувствовал прикосновение горячего языка на самом входе. Потом Дэниел провёл языком по его члену, потом ещё раз, ласково прикусил у самого основания. Это не было больно, но в этом быстром, остром прикосновении сквозила опасность, напоминание о том, что как бы покорен не был зверь, как бы не умолял он о прощении, он остаётся всё тем же хищником, который не знает сострадания к жертве и не чувствует вины за её мучения.

Пальцы Дэниела вновь оказались внутри него, и теперь Джейсон стал двигаться им навстречу. Он мог бы сдержать эти инстинктивные движения, но от Дэниела можно было ничего не скрывать — особенно желание.

— Посмотри на меня, — произнёс вдруг Астон.

Джейсон открыл глаза. Ни у кого больше не было таких — ярких и светлых, полупрозрачных, утягивающих в серую глубину. И не перед кем другим в целом свете Дэниел не опустил бы своих глаз, как он сделал сейчас.

Астон навис над Джейсоном, опираясь ладонями по обе стороны его головы. Тот, воспользовавшись тем, что Дэниел не придавливал его больше, перевернулся на живот.

— Я хочу так.

Дэниел не сказал ни слова, он лишь коснулся губами выступающего позвонка в основании шеи, а его рука скользнула между разведённых ягодиц и обвела края отверстия Джейсона. Тот чуть приподнял бёдра, выгнувшись навстречу Дэниелу в нетерпеливом движении, открытом и чудовищно притягательном.

Он уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как пальцы Дэниела поглаживают сначала снаружи, а потом медленно пробираются внутрь, как его дыхание щекочет ему шею, а зубы прикусывают кожу. И в этот момент он окончательно отпустил себя… Перестал думать о том, что должен и как правильно. Всё, что было в прошлом, перестало иметь значение. Жестокость, месть, прощение — всё исчезало. То, что связывало их с Дэниелом, находилось по другую сторону добра и зла.

Когда он почувствовал влажный и уверенный нажим, у него внутри всё сжалось — не от страха, а от ожидания и ошеломляющего прилива возбуждения, и даже резкая боль на входе не уменьшила его, а будто оттенила. Джейсон расслабился, пропуская Дэниела в себя. Принимая его и открываясь. В который уже раз отдавая ему своё тело, свою душу, своё сердце… И забирая его взамен.

Дэниел двигался в нём тягуче-приятно, медленно, мягко, словно решил свести его с ума, и Джейсон выгибался и тяжело дышал под ним, едва ли не всхлипывая, и насколько мог подавался назад, нанизываясь на член Дэниела сильнее и глубже.

Астон придерживал его с боков обеими руками и пытался ограничить эти рывки — потому что от них ему самому становилось слишком хорошо, нестерпимо хорошо. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этих льющихся и одновременно резких движений, беззащитного изгиба шеи и узких бедёр, разведённых перед ним. Он наклонился вперёд, и Джейсон вздрогнул и тихо охнул, когда член Дэниела в очередной раз, видимо, по-особенному приятно коснулся нужного места внутри.

Дэниел прошептал ему на ухо:

— Прости, но это не будет долгим…

Он не был уверен, что Джейсон понял его: его полуопущенные веки даже не дрогнули, лишь приоткрытые губы что-то беззвучно шептали, пропуская слабый стон каждый раз, когда Дэниел загонял в него член до самого конца.

Джейсон сжимал свой член свободной рукой, но когда поверх его пальцев легла ладонь Астона, послушно убрал их — ему всегда больше нравилось, когда Дэниел делал это, удовлетворял его везде, овладевал им полностью и безраздельно, подчинял себе…

Движения Астона внутри него становились более порывистыми, напряжёнными, и он сам тоже чувствовал, что близок. Плотное, влажное скольжение пальцев Астона по его члену, горячая, сильная, раздвигающая его плоть внутри… Ощущения от двух источников удовольствия сливались и сплетались, соединяясь в нечто такое, чему не было названия. Он вцепился зубами в подушку, чтобы не застонать: за стеной спал Дилан, а напротив, через коридор, была комната Лори, которая вряд ли уже легла. Или хотя бы застонать негромко…

Остановиться было невозможно: у Джейсона как будто что-то ломалось внутри, какие-то преграды и оковы, и крик так и рвался наружу… Он изгибался и насаживался на член Дэниела, задыхался, и грудь содрогалась от чего-то, похожего на рыдания, от пугающих и одновременно сладких судорог. Казалось, каждый нерв, каждая мышца и связка натянулись до предела, и того и гляди они начнут рваться, — и первым разорвётся бешено колотящееся сердце.

Он зажмурил глаза и сжал зубами подушку, чувствуя, что оргазм приближается, наступит сейчас, вот сейчас… И это было так бесконечно приятно и долго, что, казалось, такого просто не может быть, что он не выдержит столь насыщенного и острого удовольствия.

Потом, когда Дэниел вышел, он тяжело, со стоном опустился на кровать: у него давно не было секса настолько изматывающего, настолько самозабвенного и настолько полноценного…

Они обнялись и прижались друг к другу, и Джейсон чувствовал себя на этот раз не маленьким ребёнком рядом с большим и сильным мужчиной, а наконец-то взрослым человеком, знающим, чего он хочет, — и знающим, что никогда этого не получит. Счастливой жизни с Дэниелом Астоном.

Потом они долго лежали рядом, ни слова ни говоря друг другу.

Джейсон в спокойной задумчивости водил рукой по груди Дэниела. Потом пальцы перебрались на плечо, а оттуда спустились ниже, к локтю.

Он нащупал какую-то неровность вроде ямки и, приподнявшись, перегнулся через Дэниела посмотреть, что это было. На покрытой лёгким загаром коже светлел круглый бело-розовый шрам размером с двадцатипятицентовик. Джейсон ещё раз коснулся неровного зубчатого края.

— Было покушение. Давно, в августе две тысячи одиннадцатого, — сказал Астон. — Карне погиб.

Джейсон убрал руку со шрама.

— А другие покушения были? После которых не осталось следов?

— Дважды.

— А когда мы жили вместе?

— Одно. Я решил тебе не рассказывать.

Джейсон вздрогнул и замер, словно окаменев. Взгляд был зафиксирован в одной точке.

Что это за жизнь? Что это за страшная ненормальная жизнь?! Охрана, запреты, оружие, постоянная опасность… Дэниел ограждал его, как мог, но всё это бессмысленно. Он не смог защитить ни его, ни Криса. Если кто-то задастся целью убить — он этого добьётся.

Почему-то эта мысль не приходила ему в голову раньше, когда они ещё были вместе. Наверное, он был тогда слишком молод и наивен и безоговорочно верил в неуязвимость любовника, который казался ему кем-то исключительным, необыкновенным. В какой-то степени так оно и было, но Дэниел был так же смертен, как и все остальные. И всё же ни разу за все годы вместе, никогда ему не приходила в голову мысль, что он может не вернуться. Астон должен был вернуться…

Джейсон наклонил голову и прикоснулся губами к шраму. Потом он поднял глаза на Дэниела. В них была какая-то мучительная печаль. Обречённость. Невозможность удержать и спасти.

Оставив несколько поцелуев на руке рядом с шрамом, Джейсон стал исступлённо, с болезненной страстью целовать Дэниела в губы, задыхаясь и кусая. Потом вдруг перестал, выпрямился и тут же опять накинулся, теперь уже впиваясь губами в грудь и живот.

Дэниел схватил его за руки и остановил:

— Не надо…

Джейсон молча, сжав зубы, пытался высвободить руки, и низко опущенная голова рывками качалась из стороны в сторону в безмолвном «нет». Дэниел разжал пальцы и схватил Джейсона за плечи. Он прижал его к себе, чуть ли не душа и не давая двигаться.

— Успокойся, пожалуйста… Не надо так. Лучше было подождать.

Джейсон сначала рвался из его объятий, а потом затих. Дэниел всё равно крепко держал его и чуть покачивал, как ребёнка. Он не думал, что всё вот так закончится. Даже если он и не подталкивал к этому Джейсона, тот не был готов. Наверное, это то, к чему никогда не стать готовым: любить, желать, но быть не в силах простить…

Успокоившись, Джейсон отодвинулся от Астона и повернулся на бок. Но Дэниел не собирался так просто сдаваться: он обнял его сзади и прошептал на ухо:

— Я не знаю, что мне ещё сделать для тебя, — он немного помолчал и, не дождавшись ответа, сказал: — Разреши мне остаться.

Джейсон молчал.

— Я миллион раз пожалел о том, что сделал… И не из-за того, что ты узнал, ещё до того. Я каждый день боялся… Джейсон, ни одного дня не проходило, чтобы я не подумал о том, что всё может раскрыться. Я так боялся потерять тебя. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты меня простил…

Джейсон по-детски испуганно и отчаянно схватил его за руку и крепко сжал.

— Ты можешь сделать так, чтобы я забыл?! — он вдруг повернулся лицом к Астону и посмотрел ему в глаза. — Можешь ты сделать это? Я хочу забыть…

Дэниел привлёк его к себе, и Джейсон тут же, словно ждал этого, спрятал лицо у него на груди. Он вдыхал знакомый запах столь желанного и любимого тела, ставший после секса острее, и шептал:

— Я так хочу забыть… Я хочу, чтобы всё было, как раньше. Чтобы ты обманывал меня дальше.

Астон сглотнул и хрипловато произнёс:

— Нет, этого я не могу. Но я могу сделать так, чтобы у тебя появились новые воспоминания. Хорошие…

Его сильная, тёплая рука гладила волосы Джейсона, успокаивая и обещая, что надежда всё же есть…

Джейсон прижимался к Астону и чувствовал, как приятная усталость превращается в предсонное оцепенение. Лежать в объятиях Дэниела было жарко, но шевелиться было лень. Его разморило, словно он пролежал полдня на солнцепёке.

Проснулся Джейсон на противоположном краю кровати и, хотя и лежал к Дэниелу спиной, понял, что тот не спит: дыхание было не сонным. Скорее всего, Астон сейчас точно так же — по изменившемуся дыханию — догадался, что и он проснулся.

Вчера, когда они поднимались наверх, Джейсон думал, что не позволит Астону остаться с ним на всю ночь, попросит уйти, но уснул, не вспомнив об этом.

Джейсон сел на кровати, так и не повернувшись к Астону лицом.

— С добрым утром, — послышалось из-за спины.

— С добрым, — ответил Джейсон. — Не мог бы ты уйти?

— Как скажешь.

— И ещё, Дэниел… — Джейсон выдохнул и потёр переносицу, собираясь с мыслями.

— Я знаю. Это ничего не значит, — сказал за него Астон.

— Да, именно это я и имел в виду.

***

Обычно в перерывах между своими визитами Астон не общался с Джейсоном. На этот раз он позвонил, спросил про работу, про Дилана, про то, как они провели выходные, и пообещал приехать через два дня.

Джейсон ответил, что Астон, конечно, может приезжать, но его самого в Бостоне не будет: он наконец-то собрался выставить дом в Биддефорде на продажу и должен был поехать туда, чтобы подписать договор с риэлтором и, главное, увезти из дома кое-какие личные вещи. Агент говорил, что сейчас время для продажи подходящее: Биддефорд был расположен близко от океана и от популярных курортных мест вроде Кеннебанкпорта или Олд-Орчард-Бич, а сезон должен был вскоре начаться. Деньги на покупку домов на самом побережье были далеко не у всех, особенно если речь шла о том же Кеннебанкпорте, в котором при численности населения в три с половиной тысячи человек, тем не менее, находился офис «Международной недвижимости Сотбис»^[51]. Так что, по словам риэлтора, дома в паре десятков минут езды от океана, да ещё на берегу реки, тоже были востребованы. Джейсон слабо в это верил.

Ему просто были нужны деньги, и он понимал, что сам в этом доме жить уже не будет. Когда он его покупал, то рассчитывал жить там в одиночку, в лучшем случае — с кем-нибудь вдвоём, и дом совершенно не подходил для его теперешней семьи. Когда они жили втроём с Рэйчел и Диланом, места хватало, потому что они с женой спали в одной комнате, а делить постель с Лори Джейсон определённо не собирался. Загонять её в крошечную комнатушку под крышей он тоже не хотел. Дом можно было перестроить, но у Джейсона не было никакого желания этим заниматься.

Астон был не очень рад тому, что Джейсон уезжает, и заявил, что посмотрит, что можно сделать с расписанием. Видимо, переиграть его так и не удалось, потому что Астон позвонил вечером накануне того дня, когда Джейсон собрался ехать в Мэн, и сообщил, что поедет вместе с ним. Джейсон и не думал отказываться или предлагать отговорки. Это давно уже стало бессмысленным.

Время от времени он совершал что-нибудь в противодействие Астону, хотя ему самому уже было противно и стыдно изводить Дэниела этими мелочными проявлениями жестокости и мстительности. Он просто не мог остановиться. Обида, унижение и боль грызли и подтачивали его изнутри. Он должен был изгнать Астона из своей жизни, но не мог. Он знал, что потом будет только больнее — когда опять придётся отрывать его от себя с мясом и кровью — но не мог. Как не мог и простить…

Он не простил Дэниела за ложь о «Ламберге», за спрятанных жену и детей, он просто научился жить с этим и закрывать глаза. Он понял это ещё тогда: если уйти от Дэниела, то боль от предательства всё равно никуда не денется, и в итоге останешься лишь с обратной стороной медали, горестной и чёрной.

Джейсон планировал выехать из дома в восемь утра, и за полчаса до назначенного времени объявился Астон. Он не просто поехал с Джейсоном: он поехал в его машине, не особо новой «Тойоте Хайлэндер», и даже не пытался уговорить его пересесть в свою. Автомобиль сопровождения ехал позади.

Астон сначала что-то изучал в телефоне, пару раз поговорил с Брентом, выдав несколько поручений, а потом стал молча следить за мелькающими за окном не особо интересными пейзажами Массачусетса, а потом Нью-Гэмпшира. Джейсон старался следить за дорогой, но сам постоянно поглядывал, чем занимается справа от него Астон. Его молчание, честно говоря, раздражало. Джейсон заговорил первым:

— Что собираешься делать, пока я буду занят? Это несколько часов.

— Сделаю пару звонков. Может быть. Может, просто посижу и отдохну.

— Для этого не обязательно ехать в Мэн.

Астон улыбнулся уголком рта и заявил:

— У меня не так много свободного времени. И раз уж оно есть, почему бы не провести его с тобой. Но эта твоя поездка совершенно некстати.

— Мне надо решить вопрос с домом. Я присмотрел пару хороших вариантов, но при аренде взнос за полгода вперёд, плюс надо купить кое-что из мебели. Мне хватает, конечно, но дополнительные средства не помешают.

— М-м-м… Понятно, — пробормотал Астон, но не стал делать своих обычных заявлений в стиле «ты прекрасно знаешь, что деньги — не проблема, скажи, сколько нужно». — И что за дом ты присмотрел? Большой?

— Относительно. Меньше, чем сейчас, конечно, но комнат хватает.

— Я тут подумал, что, раз ты хочешь жить в Бостоне, я мог бы купить там дом.

Джейсон равнодушно пожал плечами.

— Я имею в виду: купить для тебя. Ты наверняка собираешься переехать в очередную конуру. Это очень неудобно…

Джейсон только открыл рот, чтобы возразить, но Астон не дал ему и слова вставить, продолжив:

— Сейчас продаётся очень хороший дом в Честнат-Хилл. Постройка 1907 года, но всё отреставрировано и в отличном состоянии, большой участок. Это очень редкое предложение. Дом просторный: семь спален и приличная звукоизоляция. Там мы могли бы спокойно заниматься нашим ничего не значащим сексом, не боясь никому помешать.

Джейсон только ожесточённо вцепился в руль, но ничего не сказал. Астон же добавил:

— Я не прошу, чтобы ты завтра же начинал собирать чемоданы, но, пожалуйста, подумай над этим. Дилану там тоже будет хорошо.

Пока Джейсон беседовал с агентом по продаже недвижимости, подписывал бумаги и вытаскивал из шкафов вещи, которые нужно было забрать, Астон в обществе телохранителей сидел в гостиной, звонил и что-то изучал на планшете. «Наверняка рекламные проспекты про дома 1907 года», — подумал про себя Джейсон.

Он закончил со всеми делами как раз к обеду. Поели они в довольно унылом биддефордском ресторанчике. Джейсон опасался, что Астон туда даже заходить откажется, но тот, видимо, решил продемонстрировать Джейсону готовность пойти на любые жертвы: сейчас он бы даже в «Бургер Кинг» отправился, ни слова ни сказав.

За обедом Астон поделился своим впечатлением от городка.

— В целом неплохо, но как-то заурядно, не находишь? — сказал он, без особого энтузиазма гоняя по тарелке кусочки картофеля фри.

— Мне здесь нравилось.

— Есть здесь что-нибудь интересное?

— В каком плане? Есть ли куда инвестировать? — Джейсон на секунду поднял на него насмешливые глаза, а потом опять вернулся к тарелке с рёбрышками и начал аккуратно срезать с них мясо.

— Нет, я имел в виду достопримечательности.

— В одной кондитерской есть шоколадный лось в натуральную величину.

На это даже Астон не нашёлся, что ответить. Через минуту Джейсон предложил сам:

— Если ты не торопишься вернуться в Бостон, мы могли бы посмотреть Портлендский маяк.

— Это интересно? — спросил Дэниел.

— Там красиво. Правда, время года неподходящее, но тебе понравится. Мне так кажется.

Джейсон уже был на этом маяке однажды, а потом собирался съездить туда вместе с Рэйчел, но так и не получилось. Сначала были заботы со свадьбой и домом, потом наступили холода, потом появился Дилан, а потом всё разрушилось…

От парковки до маяка надо было идти пешком, и ветер чуть ли не сдувал с ног уже по пути. Джейсон зябко ежился и вжимал голову в плечи. Когда они подошли к самому маяку, стоявшему на краю скального утёса, дуть стало даже меньше, но волны внизу бесновались и шипели весьма впечатляюще.

Джейсон стоял у парапета и смотрел вниз, на серые камни. Астон глядел в противоположную сторону: на возвышающуюся над ними белую башню маяка.

— Да, тут красиво, — признал он. — А можно попасть внутрь?

— В доме музей, а в саму башню нельзя — это работающий маяк. В сентябре береговая охрана устраивает День открытых дверей, когда публику пускают в действующие маяки, — повторил Джейсон то, что слышал от Рэйчел. — Не знаю, можно ли попасть в этот. Открывают только некоторые. В башне довольно интересно, и вид с высоты потрясающий.

— Так ты всё-таки был?

— На другом маяке. В некоторых открыты музеи. Мы с Рэйчел ездили в один такой на остров Сегин. Остров в трёх милях от берега, и смотритель жил там в полном одиночестве неделями. Это сложно представить. Крохотный клочок суши, маяк и океан вокруг.

— Да, наверное, тоскливо.

— Там есть привидение. Можно общаться с ним, — улыбнулся Джейсон.

— Если несколько недель прожить в одиночестве, ещё и не такое начнёт мерещиться. Но

туристам наверняка рассказывают ужасно трагичную историю, — усмехнулся Дэниел.

— Да, рассказывают, — вдруг помрачнел Джейсон.

Он вспомнил, как сам услышал её через пару недель после возвращения из свадебного путешествия, из того отвратительного свадебного путешествия, когда он, почти не переставая, думал об Астоне. И надо было вернуться обратно, на противоположный от злосчастного Пеббл-Бич конец страны, чтобы услышать историю, от которой стало ещё хуже.

— Что за история?

— Да тут про каждый маяк такая история, — отмахнулся Джейсон. — Любой уважающий себя маяк должен иметь собственного призрака.

— И всё же? — Дэниел явно что-то почуял.

— Хорошо, — сказал Джейсон. — Ты сам захотел. Один из смотрителей женился и взял жену с собой на остров. Во время штормов оттуда подолгу не выбраться, и он, чтобы жена не скучала, купил ей фортепиано, — Джейсон бросил быстрый взгляд на Астона, заметив, что тот как-то по-особенному поморщился. — Он не подумал о нотах: там была только одна пьеса. И жена играла её снова, и снова, и снова. Без конца. Смотритель потом достал ей ещё ноты, но она всё равно играла ту мелодию. Видимо, просто сошла с ума от одиночества. А потом её муж… он тоже обезумел от этой непрекращающейся игры. Он изрубил топором фортепиано, а когда жена начала жаловаться, убил и её.

— Что, на этом всё? — невозмутимо поинтересовался Астон, когда Джейсон замолчал.

— Себя он потом тоже убил и теперь является в виде привидения. А ещё на острове и даже на самом побережье слышат звуки фортепиано^[52].

Джейсон взглянул на Астона, слепо смотревшего вдаль, туда, где на крошечном островке виднелся ещё один маяк: конечно, не тот, про который рассказывал Джейсон, но было понятно, о чём Дэниел сейчас думает. О замкнутости людей друг на друга, о безумии, об одиночестве, об одержимости, об отчаянии… о бушующем вокруг холодном океане…

Словно почувствовал взгляд на себе Джейсона, Астон обернулся и посмотрел на него. Он грустно улыбнулся и подошёл к Джейсону ближе.

— Ты совсем замёрз.

Астон был не из тех, для кого допустимы проявления чувств на публике, пусть даже здесь были одни только телохранители, но он обнял Джейсона и накрыл его макушку своей большой и тёплой даже через перчатку рукой.

Они стояли так несколько секунд, и в этот момент Джейсон сильно, как никогда, понимал, что у него нет выбора. Вернее, выбор был очень скудный: между этими объятиями и холодной пустотой.

— Ты не боишься, что я превращу нашу жизнь в ад? — спросил Джейсон, вжимаясь лбом в плечо Дэниела.

— Нет, — уверенно сказал Астон. — Я готов пойти на многие уступки ради тебя, но этого я тебе не позволю.

Джейсон чуть улыбнулся. Он понимал намёк: их жизнь всё равно будет прежней по сути, Астон не уступит своего главенства, лишь слегка ограничит его.

— А ты, что, готов попробовать? — с надеждой добавил Астон.

Джейсон поднял голову и произнёс:

— Нет. Я просто думал об этом… Но я не могу…

— Но ты ведь хочешь.

— У меня есть Дилан, — произнёс Джейсон, отстраняясь и отворачиваясь в сторону.

Дэниел успел заметить, как в уголке его губ на секунду появилась горькая и непреклонная складка.

— Я много думал о нас с тобой, — сказал Джейсон. — Мне не хватает тебя, но у меня есть другие обязательства. Я мог мириться с тем, что меня считают мальчиком на содержании, раньше, но теперь — нет.

Джейсон бросил последний взгляд вдаль, туда, где в море виднелся маленький столбик маяка, жалкий среди высоких волн, и пошёл обратно по дорожке, ведущей к дому смотрителя. Дэниел немного помедлил, но быстро догнал его.

— Джейсон, подожди!

Тот взглянул на него настороженно и холодно, уже возводя между ними защитные стены и готовясь отбить все возможные возражения Астона. Он сам прошёл через множество унижений из-за связи с женатым мужчиной, что хуже — богатым мужчиной (этот факт в глазах общества стократно утяжелял его вину), но для Дилана он не хотел такого будущего: быть сыном шлюхи. К детям, которых состоятельные мужчины заводили с любовницами, в обществе было довольно спокойное отношение. Они считались чем-то вроде детей от другого брака. Но тут ситуация была абсолютно иной. Если их с Астоном отношения восстановятся в прежнем виде, как будет расти Дилан?

Джейсон гордился своим отцом. Почему же Дилан должен стыдиться своего? Это больно: быть презираемыми другими за то, чего не совершал, в чём виноват твой отец… И рано или поздно сын возненавидит его за то, кем он был.

Ему было бы тяжело — нет, даже невозможно — добровольно расстаться с Дэниелом, если бы у них сохранялись старые отношения. Сейчас было проще: не начинать, отказаться от того, что ещё не сложилось, не вступило в свои права и не приковало их друг к другу.

Они стояли сейчас у самого подножья маяка; он и примыкающий к нему дом защищали их от ветра.

— Я собираюсь развестись с Камиллой, — сказал Астон.

Джейсон ничего не говорил, глядя на Дэниела удивлённо и тревожно. Потом он опустил глаза.

— После того, что случилось, больше невозможно сохранять брак. Даже тот, который был раньше, — пояснил Астон. — Она тоже это понимает. Но даже если бы нет… Джейсон, я бы сделал это ради тебя. Клянусь, сделал бы.

— Почему ты не сказал раньше?

— Мы ещё не начали бракоразводный процесс, — пожал плечами Дэниел. — Я только получил её согласие. Это затянется на много месяцев.

Глава 99

Бостон, апрель 2013

— Ты не спишь?

— Нет, конечно.

— Мне уйти?

— Как хочешь.

Дэниел ещё крепче сжал его в объятиях. Конечно, он останется…

Он приезжал ещё раз с тех пор, как они вместе ездили в Мэн, но в постели они оказались только сегодня. Астон объявился поздно вечером, уставший после долгих переговоров в Нью-Йорке, делового ужина и двух часов в самолёте. Они немного посидели с Джейсоном в гостиной, поделились новостями, помолчали…

Это было до боли похоже на то время, когда они вместе жили в Лондоне, и Джейсон ловил себя на мысли, что его чуть ли не с той же силой, как секс с Дэниелом, завораживают вот эта неспешная, уютная и тихая рутина и ощущение дома. Иногда морозом по коже накатывали воспоминания, и Джейсону хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть больше этого… Не видеть Астона, человека, который причинял ему сильнейшую боль, и того единственного, с кем он мог быть так счастлив, пусть и на несколько часов. Слишком мимолётно…

Джейсону казалось, что он совершает большую ошибку — ещё одну в длинной очереди тех, которые он допустил из-за иррационального желания быть с Дэниелом. Ему казалось, что он отсёк это чувство… Он знал, что оно живо, но загнано глубоко, лишено всякой подпитки, ослабело от голода и замолчало наконец. Но страх потери выпустил его наружу, и оно распространялось, как лесной пожар, и отвоёвывало утраченные позиции, сминая на пути все разумные доводы.

В этом чувстве было слишком много боли и разочарования, но именно сейчас, словно чтобы преодолеть их, впервые появилась надежда. Они с Дэниелом смогут быть вместе по-настоящему, не ощущая себя преступниками, вступившими в незаконную связь. Впрочем, Астон наверняка и раньше не ощущал себя преступником… С другой стороны, не он несколько лет находился в положении подстилки.

После развода с Камиллой всё станет не сильно лучше, Джейсон не испытывал иллюзий по этому поводу, но его статус всё же будет существенно отличаться от статуса секретаря, которого трахает начальник.

Он опять ловил себя на мысли о том, что начинает представлять их будущее — и представлять таким, каким оно вряд ли будет: спокойным, идиллическим, достойным.

Камилла жила сейчас в Париже и с мужем практически не общалась: переговоры вели юристы. Условия развода были оговорены в брачном контракте, но Камилла, конечно, хотела больше положенного, и, так как требования были не откровенно безумными, Астон подумывал согласиться — и быстрее закончить с этим. Например, оставить ей особняк в Париже и оплачивать его содержание (у самой Камиллы средств на это не хватило бы).

Это всё Дэниел вкратце рассказал, пока они сидели вечером в гостиной. Потом, стараясь не шуметь, они поднялись в спальню Джейсона, и Астон, конечно же, не удержался от очередного ехидного замечания насчёт звукоизоляции и предложил поехать в «Four Seasons», где он уже несколько месяцев держал зарезервированный люкс. Джейсон отказался: завтра у Лори был выходной, и ему надо было бы очень рано, ещё до пробуждения Дилана, вернуться домой.

Они опять занимались сексом чуть ли не тайком, стараясь не шуметь, и на этот раз эта глупая ситуация их почему-то веселила.

— Ты всё-таки подумай о моём предложении, — сказал потом Дэниел.

— Каком?

— Во-первых, конечно же, о том, чтобы мы снова стали жить вместе, — об этом ты должен думать постоянно. А во-вторых, о том, чтобы съездить завтра посмотреть тот дом.

— В Честнат-Хилл?

— Да, я думаю, тебе понравится.

Джейсон вздохнул.

— Я знаю, что ты всё ещё сомневаешься, — сказал Астон, выпуская из объятий Джейсона, который откатился на безопасное расстояние — на свою половину кровати. — Не знаю, как убедить тебя. Я тут подумал, что мы могли бы заключить нечто вроде соглашения.

Встретив недоуменный взгляд Джейсона, он пояснил:

— У нас раньше были правила, ты же помнишь, но это были мои правила. Ты никогда не говорил, чего хочешь ты, что для тебя приемлемо, а что нет. Мне приходилось продвигаться на ощупь, а я так устроен, что если меня не останавливать, я захвачу всё доступное пространство: мне так спокойнее. Не знаю, можешь ли ты это понять.

— Могу, — кивнул Джейсон. — То есть ты хочешь правил? Я подумаю. Сразу могу сказать вот что: никакого рукоприкладства и никакой ревности.

— Над вторым я не властен, — тут же вставил Дэниел.

— Тогда никаких проявлений ревности, — уточнил Джейсон. — Я буду встречаться с кем хочу и когда захочу. Так же, как это делаешь ты.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это условие позволит тебе изменять мне?

Джейсон подумал, что скучал даже вот по этим глупым спорам, когда Астон начинал разговаривать с ним чуть ли не как на деловой встрече и уточнять формулировки во избежание дальнейших недоразумений.

— Я не собираюсь этого делать, — ответил Джейсон. — Да и зачем бы я стал?

Дэниел лишь пожал плечами и спросил:

— Что-то ещё?

— Не лгать. Всегда говорить правду.

— Даже если будет больно?

— Даже так, — Джейсон опустил глаза и нерешительно произнёс: — Есть одна вещь… Я тоже обманывал тебя.

Дэниел помрачнел и на секунду отвернулся в сторону.

— Если это ещё один любовник, про которого я не знаю, то избавь меня от подробностей, — хмуро сказал он.

— Нет, это другое.

— И что же?

Джейсон поднялся с подушки и сел на кровати, не глядя на Дэниела.

— Это касается не меня одного, — вздохнул он. — Тебе это не понравится. Обещай, что…

— Господи! Я ничего тебе не сделаю, не бойся, — поспешил успокоить его Астон.

— Обещай, что не сделаешь ничего с Эдером.

Дэниел смотрел теперь уже подозрительно, с опасным, хищным прищуром.

— Рассказывай. Я обещаю.

Джейсон провёл ладонями по лицу, словно не решаясь заговорить.

— Я не пытался застрелиться. Это был случайный выстрел. Я хотел забрать свои документы…

— Вы сговорились с Эдером?! — грянул рядом металлический, резкий голос Астона, на которого Джейсон не смел посмотреть. — Сговорились выдать это за самоубийство?

Джейсон уголком глаза успел заметить стремительное движение справа, но не успел даже обернуться.

Астон схватил его за плечи и опрокинул на спину. Его вес пригвоздил Джейсона к кровати, а сам Дэниел навис сверху, яростно, судорожно выговаривая:

— Ты представляешь, что я пережил? Ты… как ты мог…

Джейсон видел, как у Астона заходили желваки от злости.

Он смотрел на Дэниела открыто и выжидающе, без тени страха. Светлые глаза казались холодными и призрачными. Дэниел вглядывался в эти осколки серого льда, и внутри у него смешивались восторг и страх. Джейсон не зря спрашивал о том, не боится ли он, что их жизнь превратится в ад…

Астон замер и тяжело сглотнул. Он разжал руку, стискивавшую до этого плечо Джейсона, и провёл большим пальцем по его губам.

Возможно, он рассказал о «самоубийстве», потому что не хотел, чтобы между ними снова стояла ложь, а возможно, потому лишь, что хотел увидеть его реакцию. Проверял… У него была своя игра…

— Я не жалею об этом, — не отводя пристального взгляда сказал Джейсон. — И не буду просить прощения. Ты бы не…

Астон выдохнул и тряхнул головой. Он прижал кончики пальцев ко рту Джейсона, не дав договорить.

— Я люблю в тебе всё, Джейсон. Всё.

Джейсон разомкнул губы, и Дэниел на секунду почувствовал на подушечках своих пальцев мягкое, сжимающее, почти ласкающее прикосновение зубов. А потом их коснулся язык, сначала быстро, точно пробуя, а потом смело, требовательно облизывая, вбирая пальцы в себя, и Астон почувствовал, как напрягается и дрожит под ним тело Джейсона.

***

Завтракали они в обществе Дилана. Джейсон накормил его до того, как они сами сели за стол, но оставил сидеть в высоком стульчике: если его отпустить, то позавтракать бы не удалось, пришлось бы ловить его по всему дому. Мальчик следил за ними, слушал их разговоры и колотил по столу игрушечным жирафом. Жираф был резиновым, стук получался не очень громким, но всё равно немного раздражал.

— Я вспомнил ту историю, — вдруг сказал Дэниел без всякого перехода: буквально полминуты назад они говорили о том, насколько прибылен издательский бизнес и, в частности, ежедневные региональные газеты.

— Какую историю? — не понял Джейсон. — Про то, выгодна ли подписка на электронные версии? — он посмотрел на сына: — Дилан, не стучи!

— Нет, про фортепиано, — пояснил Дэниел, которого непрекращающийся стук, казалось, совершенно не беспокоил.

— И что? — спросил Джейсон, наливая молоко в миску с кукурузными хлопьями. Он повернулся к Дилану и сказал: — Хватит стучать.

— Эта легенда очень мрачная, — продолжил Астон.

Джейсон мысленно поразился проницательности и оригинальности этого вывода, но удержался от повторного «и что?». Астон явно к чему-то вёл.

— Тем не менее, мне понравился выстроенный тобой ассоциативный ряд.

Джейсон воспользовался тем, что Дилан уронил жирафа на пол, и спрятал резиновое животное за коробкой с хлопьями.

Дэниел рассуждал дальше:

— Сравнение нас с супружеской парой выглядит обнадёживающим. Я имею в виду, что ты сравнил меня со смотрителем, а себя с его женой.

Джейсон, услышав это и увидев победную и насмешливую улыбку Астона, испытал невероятно сильное желание запустить в мерзавца жирафом.

— Как ты мог заметить, — язвительно сказал Джейсон, — их супружество было не очень долгим и не очень счастливым.

— Ты был на маяке Оулз-Хед? — поинтересовался Дэниел.

— Нет. Это дальше на север, туда я не добрался.

— Про него тоже рассказывают интересную историю. На скалы возле него села шхуна. На борту было три человека: помощник капитана, его невеста и матрос. Матрос вплавь добрался до берега, наполовину замерзший — дело было в декабре, и там его нашёл смотритель маяка. Он рассказал, что на судне осталось ещё двое…

— Можешь не продолжать, — махнул рукой Джейсон. — Я слышал историю о «ледяной» паре.

Смотритель маяка вместе с другими мужчинами бросился спасать оставшихся на шхуне. Когда они добрались туда, помощник капитана и его невеста не просто замёрзли: раз за разом заливаемые волнами, они оказались вморожены в цельный кусок льда, своего рода стеклянный гроб. Прибывшие с берега мужчины подумали, что люди внутри могут быть живы, и увезли ледяную глыбу с собой. В доме смотрителя они положили её в лохань с холодной водой и начали понемногу скалывать лёд и растирать тела. Через несколько часов спасённые начали подавать признаки жизни.

Джейсон встал из-за стола и подошёл к кофеварке.

— В моей истории про пианино всё очевидно, но я не могу понять, что за ассоциативный ряд выстраиваешь ты, — повернулся он к Дэниелу.

Астон потёр лоб, хмыкнул и сказал:

— Они поженились, и у них было четверо детей.

— Рад за них, — сказал Джейсон, с грохотом ставя чашку под рожок кофеварки. — Но какое отношение это имеет к нам?

Дэниел поднял глаза к потолку:

— Это была единственная история про маяки в Мэне, где был хороший конец.

Джейсон ответил лишь коротким смешком, но потом подумал и спросил:

— Знаешь, что мне интересно? Откуда ты это узнал — историю про «ледяную» пару с Оулз-Хэд?

Астон на секунду скосился куда-то в сторону окна и сказал:

— Попросил Брента заняться этим. Он позвонил то ли в музей, то ли в какое-то общество.

Джейсон покачал головой будто бы осуждающе, но в глазах плясали смешливые искорки.

После завтрака Астон уехал по делам, а Джейсон начал собирать Дилана на прогулку.

Когда ребёнок был уложен на дневной сон, он попробовал поработать, но в голову всё время лез Дэниел с его чёртовыми маяками. В конце концов Джейсон сдался — сегодня он в любом случае не планировал садиться за расчёты — и вышел на веранду. Участок позади дома был небольшим: выложенная камнем площадка для барбекю, немножко кустов и деревьев и газон. Листья появились уже давно, но всё равно сохраняли тот сочный и нежный оттенок зелёного, который бывает лишь ранней весной.

Он подошёл к ступеням, ведущим вниз, и так и остался там стоять.

Сзади послышался шум, и Джейсон обернулся: из дома вышел Дэниел.

— Я не слышал, как ты приехал.

— Не сразу тебя нашёл, — сказал Астон. — А если Дилан проснётся?

— Окно детской как раз над верандой: мы услышим, когда он начнёт возмущаться, не беспокойся.

Они долго молчали: Джейсон стоял всё там же, возле ступеней, а Дэниел присел на белые перила и смотрел на него.

— Ты разводишься с женой… А что будет с детьми? — спросил вдруг Джейсон.

Астон, до этого сидевший расслабленно, сразу же выпрямился и внутренне подобрался от неожиданного вопроса.

— Они останутся с ней. Конечно, у меня не будет никаких ограничений по встречам с ними, я могу проводить с ними выходные и каникулы, но они останутся с Камиллой. Мне это не очень нравится, по крайней мере, в отношении малыша, но… я не могу сейчас забрать Тео у неё… Ты понимаешь…

Голос Дэниела зазвучал напряжённо и глухо, и он замолк. Джейсон смущённо, как будто виновато кивнул:

— Да, конечно, понимаю.

— Я слишком полагался на Камиллу в воспитании Криса. Я давно это понял, и это моя вина, что я не уделял достаточно внимания детям, а не её. Я решил, что не повторю той же ошибки с младшим, но теперь, после всего, Тео будет расти с ней.

— Дэниел, он же не на Марс с ней улетает. Ты будешь постоянно видеться с ним.

— Это не то. И если мы будем жить с тобой, то Камилла, разумеется, будет против того, чтобы я забирал детей к себе или чтобы мы проводили все вместе отпуск. Я не думаю, что ты об этом мечтаешь, — с грустной усмешкой добавил Дэниел, — но, тем не менее, это усложнит ситуацию.

— Она будет настраивать их против меня и против тебя тоже? — предположил Джейсон.

— Я не думаю, что она будет в явной форме настраивать их против меня. Она, в общем-то, неглупая женщина, но всё это в конечном итоге будет подрывать уважение ко мне…

Да, сложно прислушиваться к мнению отца и признавать его авторитет, когда мать с детства выставляет его глупцом, покинувшего достойную и любящую женщину ради презренного существа, заманившего его в свои порочные сети. Джейсон хорошо мог себе представить, какую игру поведёт Камилла.

— Джейсон, я хотел поговорить об этом позднее, когда мы определимся насчёт нашего совместного будущего, но раз уж мы начали…

Джейсону не понравилось это вступление, и он с лёгкой тревогой на лице повернулся к Астону.

— Мне нужен наследник. Конечно, я не буду лишать наследства Тео, но мне нужен тот, кто сможет занять моё место, кто будет разделять мои убеждения, как я разделял убеждения своего отца, и принять на себя ответственность за семейное дело. Боюсь, что Тео в этом отношении будет сыном Камиллы, а не моим.

Джейсон внимательно смотрел на него, но не задавал никаких вопросов — ждал.

— Может быть, это просто желание возместить потерю сына, найти ему замену… Хотя я знаю, замену невозможно найти… — Астон, сведя брови, глядел куда-то в пол, пока говорил это, но потом решительно дёрнул головой и сказал: — Я думаю о ребёнке от суррогатной матери.

Джейсон резко отвернулся в сторону. Дэниел не видел его лица — заметил лишь, как судорожно напряглись мышцы на щеках и шее и как часто и сильно начала вздыматься грудь.

— Джейсон, я надеюсь, ты сможешь меня понять. Мне нужен преемник, — твёрдо произнёс Астон.

— Ты можешь усыновить ребёнка, — возразил Джейсон, так и не поворачиваясь к Дэниелу.

— О чём ты говоришь?! — отмахнулся Дэниел. — Сколько лет я буду этого ждать? И терпеть эти бесконечные собеседования с социальными службами… К тому же, не факт, что они признают меня подходящим приёмным отцом.

— И будут совершенно правы, — не удержался от замечания Джейсон. — Я бы тоже не доверил ребёнка беспринципному негодяю, который сможет уделять ему в лучшем случае семь часов в неделю.

— К тому же, остаётся вопрос генетики. Никогда не знаешь наверняка, что там были за родители, — проигнорировал этот выпад Дэниел. — Я был бы рад воспитывать Дилана как своего собственного сына, но, боюсь, ты мне этого не позволишь.

— Уж будь уверен, — сквозь зубы произнёс Джейсон, который совершенно точно не хотел, чтобы Астон начал лепить из его сына собственное деспотичное подобие.

— И что мне остаётся? Только этот вариант. Не жениться же мне теперь второй раз! К тому же, так я могу быть уверен, что будет мальчик.

Джейсон сделал шаг в его сторону и, смерив холодным злым взглядом, произнёс:

— Да, это как раз по тебе — выбирать детей, как в магазине.

— Я предполагал, что это тебя заденет, но не думал, что настолько.

— Да, меня это задевает. Я чувствовал себя вещью, которую продали. И я до сих пор не могу избавиться от ощущения, что я нечто такое… сделанное по заказу отца. И совершенно не нужное матери.

— Возможно, усыновлённые дети чувствуют себя ненужными обоим родителям, — предположил Астон. — Так что этот вариант ничем не гуманнее.

— Не надо, — попросил Джейсон. — Ты даже не представляешь…

— Нет, Джейсон, — оборвал его Дэниел, — это ты не представляешь. Ты жил с отцом, который считал тебя чем-то средним между учеником и подопытным кроликом. С моим ребёнком этого не будет. Он получит всё, чего ты был лишён: внимание, заботу, чувства и любовь. У него будут друзья и родные, и — по крайней мере, я надеюсь на это — у него будете вы с Диланом.

— Ты сошёл с ума, если думаешь, что будешь разъезжать по всему свету, а я буду нянчиться с двумя детьми! — отчеканил Джейсон, развернулся на каблуках и ушёл с веранды в дом, не очень громко, но весьма красноречиво захлопнув за собой дверь.

— Я готов серьёзно пересмотреть своё расписание, — бросил ему вдогонку Дэниел и улыбнулся.

Он не возлагал на Джейсона больших надежд в плане воспитания детей: тот вряд ли сможет построить настоящие тёплые и доверительные отношения даже с собственным сыном… И Астон мог предположить, какая будет расстановка сил, если они станут жить вместе. Дилан будет обниматься, делиться смешными детскими переживаниями, секретами и мечтами с Лори и с ним, у них он будет плакать на плече, у них искать поддержки. Отец же будет вызывать в нём, скорее, восхищение, уважение и любовь, которую смертные испытывают к богам: сильную, отчаянную, но, по большому счёту, безответную.

Астон теперь уже почти не сомневался, что Джейсон к нему вернётся и они будут жить вместе в красивом и уютном доме 1907 года постройки.

Вчера, когда они лежали, прижавшись друг к другу, перед тем, как уснуть, Джейсон сказал:

— Я не знаю, буду ли я счастлив с тобой, но без тебя точно не буду.

Потом он, как обычно, откатился на свою половину кровати и завернулся в одеяло. Дэниел бесшумно пододвинулся к нему, приподнялся на локте и увидел, как Джейсон, отчаянно зажмурив глаза, тихо, одними губами шепчет:

— Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю…

«Я дождусь, я буду рядом, и ты скажешь это, глядя мне в глаза», — подумал Дэниел.

Он ещё долго смотрел на него, на дорогого и нужного ему человека, так властно и больно держащего в руках его сердце и душу.

Эпилог

Сингапур, сентябрь 2014

Этот дом после смерти отца достался ему, но Алекс Чэн не чувствовал себя в нём хозяином. Здесь, как и прежде, царила Лиза. Мэй встретил Алекса возле дверей и проводил в маленькую светлую гостиную, где ждала мачеха.

Он первым делом извинился за то, что его жена не смогла приехать на обед, на который Лиза пригласила всю семью. Лиза снисходительно кивнула, но Алекс понимал, что она терпит неуважение к собственной персоне лишь до поры до времени. Сейчас у его жены действительно был предлог уклониться от приглашения — плохое самочувствие во время второй беременности. Не будь у неё этого оправдания, он бы не позволил ей остаться дома, да и она сама не рискнула бы вызвать неудовольствие свекрови.

После смерти мужа Лиза не уступила ни пяди своего влияния. Лян на правах тестя пытался ограничить её вмешательство в бизнес семьи, действуя в том числе через Мишель, но Алекс не поддавался на манипуляции и не давал отстранить Лизу от дел. Он уважал и даже по-своему любил мачеху, и ещё более важны и ценны для него были её ум, проницательность и изворотливость. Он нуждался в ней, и она была достаточно мудра, чтобы делать вид, что не знает об этом. Она никогда не давила на нового главу семьи: только давала советы или делилась своим видением ситуации.

Поприветствовав Алекса, Лиза села в кресло и пригладила и без того аккуратно уложенные тёмные волосы.

— Надеюсь, после рождения малыша, — они все уже знали, что второй ребенок Алекса и Мишель будет сыном, — вы будете чаще бывать у меня. Я хочу сделать в саду детский бассейн, чтобы Ли могла там купаться.

— Да, думаю, ей понравится, — согласился Алекс, думая про себя, что Мишель это понравится гораздо меньше: внешне идеальные, на деле отношения между нею и Лизой были напряжёнными. Мишель, пусть и лишённую больших амбиций, не могло не уязвлять то, что её положение было гораздо менее значительным, чем положение Лизы, которая была даже не матерью главы семьи, а мачехой, к тому же — иностранкой.

— Проект уже готов. Хочешь посмотреть? — спросила Лиза. — Возьми планшет. У нас как раз есть пятнадцать минут до обеда.

Алекс, до этого ходивший по комнате, подошёл к столу и, не беря планшета в руки, включил его.

Через пару секунд он поднял недоуменный и рассерженный взгляд на Лизу.

— Судя по всему, ты не только сейчас это увидел, — с лёгкой улыбкой произнесла она. — Думаю, ты знаешь о нём гораздо больше, чем тут написано.

— Какое тебе до этого дело? — резко спросил Алекс.

— Это слабость, Алекс, — с лёгким разочарованием в голосе пояснила Лиза. — Некоторые слабости совершенно безопасны, но эта не из них.

— Я не считаю это слабостью.

— Зря — тем она опаснее. И стыдиться тут совершенно нечего. Слабости есть у всех.

Алекс посмотрел на неё исподлобья:

— Мне не нравится, что ты лезешь в мою жизнь.

— Это не твоя жизнь, Алекс, — покачала она головой. — Я хочу тебе только добра. Я люблю тебя, как собственного ребёнка. Но, в отличие от моих детей, тобой я горжусь.

Алекс знал, что Лиза тяжело переживала неспособность её собственных детей стать достойными наследниками Чэна Шэньбо.

— Джей неплохо справляется в Гонконге, — начал Алекс.

Лиза отмахнулась:

— Я прекрасно знаю, как и что он там делает. Я пригласила тебя не для этого. Я хочу рассказать тебе одну вещь. Мы должны знать о слабостях друг друга, Алекс, чтобы один из нас не дал другому совершить ошибку. Я буду следить за тобой, а ты — за мной.

— Я пока не очень хорошо понимаю…

— Я поясню. Я обманывала твоего отца, скажем так, частично обманывала. У меня были на то свои причины. Если бы он узнал правду, он никогда бы на мне не женился, а я очень хотела выйти за него замуж, не буду скрывать, по расчёту. Потом пришла и любовь, но в тот момент это был просто расчёт.

— Ты считаешь, что мне это нужно знать? — чуть нахмурился Алекс и отошёл от стола, когда экран планшета погас, и смотреть стало не на что. — Это ваши с ним личные дела.

— Так получилось, что эти дела в определённый момент перестали быть личными, — Лиза сделала глубокий вдох, а потом решительно сказала: — Ещё до нашей свадьбы я сказала твоему отцу, что у меня был ребёнок, это невозможно скрыть, сам понимаешь… Но я сказала, что он умер. На самом деле он жив.

Она закрыла лицо руками. Алекс впервые в жизни видел, чтобы Лиза боялась чего-то до такой степени, чтобы ей пришлось прятаться за этот жест.

— Ты хочешь его найти или что? — нахмурился Алекс, который не чувствовал удивления, скорее, раздражение из-за того, что Лиза зачем-то втягивает его в историю столетней давности.

— Неужели ты не догадываешься?! — с отчаянной злостью спросила она, убирая руки от лица. — Неужели мне придётся говорить это самой?

Алекс непонимающе мотнул головой.

— Извини, но я…

— Значит, придётся, — решительно сказала Лиза. — Это худшая минута в моей жизни, Алекс. Все мои дети — сплошное разочарование. И он не лучше. Он, конечно, кое-чего добился в жизни, но весьма сомнительных вещей. Шлюха. Очень дорогая. Ты всё ещё не догадываешься? — горько усмехнулась Лиза. — Про него говорили, он не спит с теми, у кого нет миллиарда.

Алекс застыл. Он даже не дышал. Он смотрел на Лизу с ненавистью и ужасом в глазах.

— Нет, — сказал он, наконец. — Я не верю. Этого не может быть.

— К сожалению, это так.

— Как ты могла?! — выдохнул Алекс. — Ты знала? Знала с самого начала?

— Конечно, я знала, — отвернулась в сторону Лиза. — Как я могла не знать собственного сына? Но не стоит драматизировать. Я никогда не испытывала к нему никаких материнских чувств. Я могу назвать тебя своим сыном, его — нет.

Алекс провёл рукой по лбу и покачал головой. Он был в ступоре, у него не было даже сил злиться.

— Я не могу поверить, что можно быть настолько… настолько бесчеловечной! Хотя, ты знаешь, теперь я понимаю, откуда это у Джейсона. Очень узнаваемо! — язвительно бросил он. — Видимо, ваша фамильная черта.

Он рассерженно отвернулся от Лизы, всё так же спокойно восседавшей в кресле, и направился к выходу из комнаты.

— Подожди, Алекс! Дай мне объяснить. Я это всё рассказала не ради мелодраматического эффекта.

Её властный тон — так умела говорить только она — заставил Алекса остановиться.

— Да, мне интересно будет послушать, как можно было дойти до такого…

— Сядь, пожалуйста, — Лиза указала на кресло напротив своего. — У меня были причины так поступить.

Когда Алекс сел, она сказала:

— Если ты думаешь, что я забеременела от случайного любовника и бросила сына, то ты сильно ошибаешься. Ты ведь знаешь историю про Стива и моего отца?

Алекс кивнул: он эту историю хорошо знал. Стив, брат Лизы, и её отец сильно пострадали во время пожара задолго до того, как Лиза вышла замуж за Чэна. У её отца было хобби: он мастерил деревянную мебель. Когда он вместе с сыном лакировал её в гараже, каким-то образом возник пожар — очень сильный из-за распылённого лака. Оба выжили, но ожоги были страшными. Алекс не знал отца Лизы, тот никогда не приезжал в Сингапур и уже давно умер, а Стив, даже пройдя через сотни часов пластических операций, пересадок кожи и волос, всё равно был сильно обезображен. Он винил во всех своих жизненных неудачах тот пожар и изуродованное лицо, довольно успешно спекулируя на этом и вытягивая у Лизы помощь и деньги. Алекс считал это её единственной слабостью…

— До этого случая всё в нашей жизни было прекрасно, — продолжала Лиза. — У нас был хороший дом, Стив заканчивал школу, я — аспирантуру. И вдруг отец и брат оказываются в больнице в ужасном состоянии, половина дома выгорает… И просто непонятно, как жить дальше. Я не стала возвращаться домой, а начала искать работу в университетах и колледжах, потому что страховка покрыла только часть лечения, очень небольшую часть. А уж косметические операции она точно не покрывала. Я крутилась, как могла, но денег не хватало. Один кредит я уже взяла, а моя мать была способна только на то, чтобы ныть, — раздражённо добавила Лиза.

Она замолчала, поднялась на ноги и подошла к окну. Ухоженный сад за окном был затянут лёгкой дымкой.

— Я устроилась преподавателем микробиологии в Беркли. Вернее, даже не преподавателем: я не читала лекции, только вела практические занятия. В тот вечер я задержалась в лаборатории позже обычного, чтобы подготовить культуры для опытов на завтра, и на выходе вдруг увидела Дэвида Линдхельма. Он ждал меня. Я знала, что он приезжал прочитать несколько лекций, но мы с ним не встречались. Я и до этого-то видела его раз пять, не больше. Он откуда-то знал моего научного руководителя, так мы с ним и познакомились. Я хоть сколько-нибудь долго разговаривала с ним только один раз — на пикнике, который устраивал мой профессор. И он вдруг пригласил меня на ужин, не подумай, что романтический. Он сделал мне деловое предложение: родить ему ребёнка. Линдхельм по каким-то одному ему известным причинам решил, что я идеально подхожу на роль матери. Он думал об этом раньше, но не решался предложить, а когда узнал, что мне нужны деньги, понял, что я соглашусь. Он в этом не сомневался. Сказал, что знает меня, — Лиза прикусила губу. — Он был прав. Я сказала, что согласна, и назвала цену. Сто двадцать тысяч долларов: столько было нужно для лечения. Я только через неделю узнала, что женщинам за это платили не больше сорока тысяч, обычно — десять-двадцать. Я не имела никакого представления о суррогатном материнстве и расценках, такие контракты всего несколько лет как начали заключать. Линдхельм согласился на мои условия, хотя этих денег хватило бы на десятерых детей от других матерей. Вот и всё.

Алекс смотрел на неё неверящим взглядом:

— И всё? Ты вот так просто взяла и родила ему ребёнка? И отдала потом?

— Это не было просто, Алекс. Один юридический контракт чего стоил, а отдать ребёнка… Я приучала себя к мысли, что он не мой, что это просто работа. В клинике медсёстры сказали мне, что не нужно смотреть в глаза, в смысле, после родов не нужно брать на руки и смотреть в глаза. Якобы если посмотреть, то расстаться с ребёнком будет очень тяжело и потом всю жизнь будешь вспоминать. Сомневаюсь, конечно… Я, естественно, не стала смотреть.

— Всё равно это как-то… я даже слов не могу найти… неправильно, — покачал головой Алекс.

— Поэтому я и сказала твоему отцу, что ребёнок умер. Он бы осудил меня, — Лиза заглянула пасынку в глаза. — Он бы не женился на женщине, которая сделала такое. И даже если бы женился… Ребёнок — это потенциальное слабое место, возможность шантажировать. Муж бы потребовал, чтобы я забрала его с собой в Сингапур. А я дала Линдхельму слово. Алекс, я знаю, что это выглядит некрасиво, но я сделала это не для того, чтобы накупить себе платьев и поехать отдыхать на Гавайи… Мой брат смог хотя бы пальцами на руках двигать после операции! Это была жизнь для моих отца и брата.

Алекс спросил:

— Они знали об этом? Твой отец и Стив.

— Нет. Я не приезжала домой под конец.

— Может, тебе следовало бы рассказать Стиву? — не удержался Алекс. — Может, тогда он научился бы хоть что-то ценить? Ты отдала своего ребёнка, сломала ему жизнь — и чего ради? Чтобы Стив просаживал деньги в казино?

— Ты имеешь право меня осуждать, — произнесла Лиза с таким видом, что сразу становилось понятно: ей плевать, осуждает её Алекс или нет. — Я рассказала это не для того, чтобы ты меня пожалел, а чтобы ты знал, где моя слабость.

— Твоя слабость? — не поверил сказанному Алекс и тут же остановился. Он многое понимал теперь. И то, почему, Лиза потребовала от Астона на переговорах, чтобы Джейсону сохранили жизнь, и то, зачем она подстроила тот разговор наедине…

— Если бы не это, ты бы никогда не встала на мою сторону, да? — спросил он. — Ты бы не позволила мне забрать Джейсона, если бы он не был твоим сыном?

— Конечно, нет, — дёрнула плечами Лиза. — Разве что для того, чтобы вытрясти из него всё, что он знал. Это было абсолютным безумием… увозить любовника у такого человека, как Астон. Неужели ты был настолько наивен, что подумал, что я делаю это из сострадания к твоей нелепой влюблённости?

Алексу стало её жаль:

— Ты хотела увидеть его?

Лиза по-прежнему смотрела в окно, словно не замечая, что Алекс подошёл ближе и теперь стоял у неё за спиной:

— Да, хотела. И у меня не было других приемлемых способов вот так с ним встретиться. Отчасти я хотела ему помочь… Я же сказала тебе: это опасная слабость. Я не испытываю к нему любви, скорее, чувствую себя виноватой перед ним. Но вина порождает не менее сильную привязанность. Астон наверняка знает об этом лучше других, — усмехнулась Лиза.

У Алекса это просто не укладывалось в голове.

— А до того? — спросил он. — Неужели ты не пыталась встретиться с ним раньше?

— Я обещала Линдхельму. Хотя… вскоре после того, как я вышла замуж за твоего отца, я приезжала в Америку и пыталась найти его. Только посмотреть… Ничего больше. Но Линдхельм узнал, и они переехали в другой штат. Я не могла себе позволить гоняться за ними по всей стране: если бы твой отец заподозрил что-то… он бы никогда не простил этой лжи. Я хотела встретиться с Джейсоном после смерти Линдхельма и даже запланировала поездку в Бостон — придумала какой-то предлог. Я решила, что разумнее подождать неделю, а не объявляться на похоронах, как в дурном фильме, но не успела. Он сбежал из дома. Я наняла детективов, и они проследили его до Чикаго, но потом потеряли. Когда Джейсон снова появился, то был уже связан с американскими спецслужбами. ФБР проверяет все контакты, всех родственников и знакомых даже при начале учёбы, и для меня риск был слишком велик. Был момент, когда я решила, что так и надо — забыть и никогда больше не вспоминать, но потом… Это было… Не знаю, как описать. В меня словно молния ударила. Я слышала, что у Астона есть новый любовник, но поинтересовалась тем, кто это такой, только когда он продержался при нём полгода или около того. И когда я прочитала фамилию… Мне даже фотографии не надо было смотреть, я знала, что это он.

Лиза сложила ладони домиком перед собой и поднесла к губам.

— Это был конец. Я знала, что теперь уже никогда, никогда в жизни я никому не расскажу правду, — она слепо глядела перед собой. — Он родился до моего замужества, но я — часть семьи. Разве я могла позволить, чтобы люди говорили, что Астон трахает сына Лизы Чэн? Это был бы не его позор и даже не мой, а позор всей нашей семьи.

Лиза прижала ладонь ко рту.

— Теперь ты всё знаешь, Алекс. Возможно, я должна была сделать это раньше…

— Да, — жёстко сказал он. — Возможно, до того, как я решил привезти его в Гонконг. Тебе нужно было остановить меня.

— Я хотела увидеть его. А ещё я подумала, что для тебя это будет полезно. Во многих отношениях.

— В каких ещё отношениях?! — лицо Алекса посерело. — Каких?

— В твоей заинтересованности им изначально было что-то нездоровое. Ты ведь не станешь этого отрицать? Он, пусть и не сильно, но похож на меня. Думаю, мало кто заметил, но Лян это видел. Возможно, твой отец тоже.

Алекс не смог выдержать пронзительного взгляда Лизы.

— Если ты намекаешь, что я…

— Я не намекаю, — уверенно сказала она. — Я говорю тебе открытым текстом, что он напоминал тебе меня в молодости. Поэтому я и подумала, что это будет полезно для тебя: поможет преодолеть сомнения и позволит выйти из тени отца, от которого тогда только и осталось, что тень, — Лиза грустно улыбнулась. — Отнять любовника, внешне напоминающего мачеху, у человека, такого же властного и жестокого, как твой отец, довольно символично, ты не находишь?

— Я не знаю, что я чувствую сейчас к тебе, Лиза, — отвращение или восхищение.

— Конечно же, восхищение, — сказала она. — Ты всегда мной восхищался. А теперь серьёзно, Алекс. Эти двое могут сколько угодно делать вид, что Джейсон выращивает цветочки и стирает пыль со своих тридцати часов, но я абсолютно точно знаю, что он оказывает влияние на решения Астона. Наши интересы редко пересекаются, но всё же этого не избежать. Нам придётся столкнуться с Астоном, и вот тут ты должен следить за мной, а я — за тобой, чтобы наши решения были продиктованы здравым смыслом и необходимостью, а не желанием вывести из-под удара Джейсона. Мы оба, и ты, и я, уже допустили много ошибок из-за него. Я не хочу повторения. И помни, он нас не пощадит.

Алекс презрительно усмехнулся:

— Откуда такая уверенность? Ты видела его один раз в жизни.

— Мне этого хватило, и, как ты теперь знаешь, он мой сын, — равнодушно сказала Лиза, но на этот раз у неё плохо получилось изобразить безразличие: Алекс видел, как ей тяжело и неспокойно внутри.

— А ведь то, что о тебе говорят, правда, — сказал он, подумав, — у тебя нет сердца.

— Я считаю это основанием для гордости, — заносчиво и холодно ответила она, вздёрнув подбородок. — У тебя есть сердце, Алекс, и что? Ты до сих пор не можешь забыть человека, который никогда не будет твоим. Который не был твоим ни на секунду, даже когда ты его трахал. Ах, и у Джейсона тоже есть сердце! И где он теперь? После всего, что было, он… Даже сказать противно… — Лиза, насколько позволяла ей ограниченная из-за пластических операций мимика, пренебрежительно сморщилась: — Как собака, лижет руку, которая его бьёт. Так что лучше я останусь без сердца.

Алекс покачал головой. Он, даже хорошо зная Лизу, не мог поверить, что она настолько безжалостна и равнодушна. Сейчас за неё говорили боль и сожаление.

— Я понял тебя, спасибо, — вежливо сказал он и пошёл к выходу из комнаты. — Думаю, обед уже подан.

На полпути он остановился и свернул к столу, где лежал планшет. Он вновь включил его и бросил взгляд на статью и маленькую фотографию в верхней части страницы. Лиза была права: он это уже читал. И он знал гораздо больше, чем здесь было написано.

А ещё он знал, что журналистке, настрочившей эту статью, сильно не поздоровится. Астон будет в бешенстве. А Джейсон… Джейсон прочитает её, равнодушно улыбнётся и тут же забудет.

Дата: 20 сентября 2014

Рубрика: Новые лица

ПОБЕГ ОТ ГОРОДСКОЙ СУЕТЫ: ПРЕКРАСНОЕ УЕДИНЕНИЕ В МАРШАЛ ПОЙНТ

Колумнист: Бетси Олмстед^[53]

КЕННЕБАНКПОРТ — Постоянные читатели «Йорк Каунти Уикэнд», конечно же, знают, что в рубрике «Новые лица» обычно публикуются интервью с теми, кто лишь недавно присоединился к дружелюбному сообществу нашего графства. В сегодняшнем выпуске я сделаю исключение. Во-первых, в этом номере не будет привычного интервью; во-вторых, речь пойдёт не о постоянных жителях Кеннебанкпорта, а о приезжающих на летние месяцы.

«Почему же столько исключений?» — можете поинтересоваться вы.

Потому что те, о ком я собираюсь рассказать сегодня, за последние несколько месяцев сделали по-настоящему существенный вклад в улучшение жизни в Кеннебанкпорте и графстве Йорк. Герои нашей колонки — Дэниел Астон и Кайл Ирвинг (на фотографии слева и справа соответственно), проживающие в одной из самых уединённых частей города — на мысе Маршалл Пойнт. Для читателей нашей газеты, не знакомых с географией Кеннебанкпорта, сообщу, что это район, отделённый от основной части города бухтой Сэмпсона. Там находится всего около двадцати поместий.

В начале этого года от имени мистера Ирвинга были сделаны существенные пожертвования на реставрацию зданий в историческом центре Кеннебанкпорта и на ремонт и частичную перестройку общественного центра. В нём сейчас проходит выставка, посвящённая маякам нашего штата. Выставка пользовалась большой популярностью у отдыхающих и, по словам Ларри Фрэнка из Управления по туризму штата Мэн, способствовала росту популярности туров по маякам. Выставка была организована совместно с библиотекой Макартура (Биддефорд) и Музеем маяков (Рокленд). Музей маяков так же пользуется финансовой поддержкой мистера Ирвинга, как и Музей при Портлендском маяке.

Я была бы рада встретиться с Кайлом Ирвингом и задать ему несколько вопросов, в том числе и о причинах его особого интереса к маякам, но, к сожалению, ни Ирвинг, ни Астон не дают интервью. Об этом нам сообщил персональный ассистент последнего, Генри Брент.

Дом в Кеннебанкпорте был куплен Дэниелом Астоном в декабре 2013 года и существенно переделан. Как можно понять, его обитатели больше всего ценят уединение — поэтому они и предпочли тишину и удалённость Маршал Пойнт гораздо более популярным районам города поблизости от «Буш Компаунд»^[54] или же приятному дружественному обществу Оганквита^[55]. Дом стоит в центре большого участка на самом берегу океана. Его обитатели ведут весьма замкнутое существование и редко покидают дом, всегда в сопровождении охраны.

Дэниел Астон возглавляет несколько крупных финансовых компаний, преимущественно европейских, включая частный швейцарский банк. По оценкам «Форбс» его личное состояние составляет 1,4 миллиарда долларов, однако многие склонны полагать, что оно на деле значительно больше. Кайл Ирвинг, как мне удалось выяснить, работает финансовым аналитиком. В прошлом Ирвинг — житель Биддефорда.

Начиная с июля Астон и Ирвинг живут в Кеннебанкпорте и, похоже, оказались одними из немногих отдыхающих, кто не покинул город после Дня труда^[56]. Постоянно же они проживают в Честнат-Хилл, районе исторической застройки в черте Бостона, также часто уезжая в Лондон.

Пара воспитывает сына Ирвинга, Дилана. Многим жителям графства, возможно, памятна история, связанная с похищением ребёнка и смертью его матери, Рэйчел Ирвинг. Как видите, история эта получила весьма неожиданное развитие. Астон и Ирвинг не состоят ни в браке, ни в гражданском союзе и, по словам того же мистера Брента, не имеют намерений официально регистрировать свои отношения в обозримом будущем.

По словам очевидцев, несколько недель назад в доме на Маршал Пойнт появились новые обитатели: маленький ребёнок и молодая женщина, очевидно, няня. Её теперь часто можно видеть гуляющей с коляской по прилегающему к дому саду. Можно предположить, что это приёмный ребёнок, но, как и ожидалось, наверняка этого узнать не удалось: на мои расспросы ничего не ответили, сославшись на неприкосновенность личной жизни.

Как бы замкнуто ни жила эта пара, я от лица всех жителей графства рада поприветствовать их здесь, выразить благодарность Дэниелу Астону и Кайлу Ирвингу за их деятельность на благо нашего округа и пожелать, чтобы их пребывание в Кеннебанкпорте оставило лишь приятные впечатления.

notes

Примечания

1

Агентство национальной безопасности (АНБ) — разведывательная организация Министерства обороны США.

2

Форт Мид — комплекс военных зданий неподалёку от Вашингтона, где находится штаб-квартира АНБ.

3

SAT — тест для приёма в высшие учебные заведения США.

4

В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.

5

В композиции "Supreme". Имеется в виду строка: All the handsome men are gay (Все красавцы геи).