Развод с драконом. (не)желанная истинная (СИ)

Глава 26

Герцог Аррон Грэй

Прошло уже две недели с тех пор, как я уехал из столицы. Вчера посреди ночи, я, наконец, прибыл в богом забытую дыру под названием Антрим и обосновался в дешёвой придорожной гостинице, назвавшись чужим именем.

Преимущество у меня очевидное — народ в провинции глупый и недальновидный. Никто и никогда не признает в одиноком путнике правую руку короля. К тому же, я намеренно петлял по городам, запутывая следы.

Однако риск всё же присутствовал. Соррэн и его семейство знает меня лично. А значит не стоит выходить на улицу при свете дня. У таких, как губернатор, везде есть уши.

И сейчас я раздражённо ходил из угла в угол в небольшой комнате, больше похожей на клетушку. Четыре шага в одну сторону, разворот, четыре шага в другую. Снова и снова.

Кровать, стул, разваливающийся шкаф с висящей дверцой и убогая душевая за занавеской, от которой тянет сыростью и гнилью.

Ощущаю себя зверем, запертым в грязной, дешёвой клетке, похожей на клоповник. Стены давят, и потолок опускается всё ниже.

Из горла вырвался звериный рык — хриплый, надломленный. Пропитанный ненавистью.

Я замер, не дыша, вслушиваясь в собственное тело. Сердце с силой билось о рёбра, пульс грохотал в висках и шумел так, что закладывало уши.

Сжав кулаки до побелевших костяшек, я боролся со своим внутренним разъярённым зверем.

Не сейчас.

Не здесь.

Дай мне ещё немного времени.

А после делай, что должен.

Убедившись, что вторая ипостась временно притихла, я шаркающей походкой приблизился к мутному зеркалу, висящему на хлипком, заржавевшем гвозде.

Меня замутило от того, что в нём увидел.

Щетина проросла на лице неровными клочьями, глаза смотрели тускло, исподлобья, с каким-то больным блеском.

Волосы — влажные и растрёпанные, прилипли ко лбу.

Какое жалкое зрелище.

Отвращение к самому себе поднялось удушливой волной, ударившись о нёбо. Я не выдержал и с яростным криком всадил кулак прямо в центр заляпанного зеркала.

Удар!

Звон!

И острая, но отрезвляющая боль.

Стекло брызнуло осколками и упало к моим ногам мелким, грязным дождём.

По костяшкам потекла кровь: густая, обжигающая, почти чёрная. Удовольствие и боль слились воедино, заставляя всё моё тело трястись от раздирающих душу ощущений.

Как же я устал.

Закрыв глаза, прислонился лбом к стене. Что-то пробежало по ней рядом с головой, цепляясь за старую древесину маленькими острыми коготками.

Плевать.

Моё время почти на исходе.

Как вдруг снизу, с первого этажа, донёсся едва уловимый бой часов. Глаза распахнулись, зрачки слегка расширились, а потом сузились до размера спичечной головки.

Время пришло.

Рваными, дёрганными движениями, больше похожими на конвульсии, я накинул плащ и натянул глубокий капюшон, полностью скрывая лицо.

Кровь с разбитых пальцев капала на пол, и я рывком отодрал лоскут от простыни, небрежно перематывая ладонь. Так даже лучше.

Улица провоняла зловонной смесью тушёной капусты и несвежего мяса, которое безуспешно пытались замаскировать множеством ярких специй. Мерзкое амбре ударило в ноздри, заставив скривиться от отвращения.

Всё в этом городишке пропиталось смрадом бедности и безысходности.

Неправильное.

Ненужное.

Никчёмное.

Я ускорил шаг, петляя по запутанной сети переулков. Свернув в очередной раз, остановился у тёмной стены рядом с мусорной кучей. В ноздри ударил запах гнили, но я лишь сильнее стиснул зубы. Из груды отбросов донёсся шелестящий голос:

— Мистер, я узнал немного, но надеюсь, информация будет полезной, — проскрипел он, как несмазанные петли. — Брайден Соррэн живёт в доме брата, но всякий раз, когда покидает его, заметна его нервозность. А однажды я услышал, когда служанка выносила мусор, якобы в его доме в Ларни кто-то есть, и он хочет скорее вернуться. Вот только из-за ранения брата не может сорваться с места.

Пальцы непроизвольно сжались в кулак, раздирая едва подсохшие корки на костяшках. Свежая кровь пропитала разорванный лоскут простыни, но я и бровью не повёл.

— Молодец. Хорошо постарался, — ответил сухо, без тени благодарности в голосе.

Из мусорной кучи, шурша обрывками бумаги и гнилыми овощами, вылез тощий оборванец, больше похожий на скелет, обтянутый грязной кожей. От жуткого вида лохмотьев несло застарелой мочой и перегаром.

— Награду бы за сведения, мистер, — прохрипел он, протягивая трясущуюся руку.

Я кивнул с холодной улыбкой, хотя знал, что отребье её не видит:

— Конечно же.

Магия откликнулась мгновенно: пламенный поток силы хлынул по венам, концентрируясь в кончиках пальцев. Я резко направил её на шею ничтожества, и после громкого хруста тело обмякло в моих руках, а мутные глаза остекленели.

Никакой жалости к отбросам.

Нельзя оставлять свидетелей.

Смерив его презрительным взглядом, я двинулся прочь стремительным шагом. Зверь не тревожился, и сердце билось ровно, а дыхание оставалось на удивление спокойным.

Шпион из Гринлэнда наверняка отсиживается в Ларни, а значит, надо взять его немедленно, пока Брайден привязан к раненому брату.

Вот мой шанс.

Мой последний в этой жизни реверанс короне.

У самой гостиницы я свернул влево. Плевать на оставленные вещи, ничего ценного там не было, а новый след вести к себе я не хотел. Прибавив шаг, я устремился к остановившемуся впереди экипажу.

— В Ларни, — бросил вознице, запрыгивая внутрь. Мой взгляд заставил его вздрогнуть. — Немедленно. И если доставишь до рассвета, то заплачу втрое.

Не дожидаясь ответа, захлопнул дверцу. Внутри экипажа я наконец позволил себе ухмыльнуться: оскал хищника, почуявшего добычу.

Кровь пела в моих венах, предвкушая скорую расправу. Я почти чувствовал на губах её металлический привкус.

Вычислив шпиона, я отведу душу. Выплесну на него весь гнев, что копился месяцами. Накормлю внутреннего зверя на прощание досыта.

Перед отбытием я взял с короля обещание: в случае моего успеха род Грэй получит неприкосновенность.

Сказал это холодно и безапелляционно. Как человек, заключающий сделку.

И Его Величество был вынужден согласиться.

А значит, мою мать и имущество никто не посмеет тронуть. Ни один жадный до чужого добра придворный. Ни один завистливый аристократ. Пусть я сгину в этой проклятой глуши, но она будет в безопасности.

В памяти всплыло жалобное лицо Дейдры перед отъездом. Как она лепетала, что будет скучать, как боязливо прижималась ко мне, обвивая руками шею влажными, холодными ладонями.

Я даже не посмотрел на неё и решительно отстранился. Выдохнул с облегчением, понимая, что скорее всего никогда её больше не увижу.

Не почувствую эту мерзкую ваниль.

И сразу следом, подобно удару под дых, пришло видение Элизабет.

Внутренности скрутило в кровоточащий узел, дракон снова начал царапать рёбра!

В ушах эхом зазвучали слова Мариэллы Бишоп: "Элизабет больше нет'.

Я начал задыхаться, жадно заглатывая ртом воздух. Пальцы впились в сиденье с такой силой, что заострившиеся ногти проткнули до основания дешёвую обивку. Перед глазами заплясали чёрные круги.

Близится новый приступ. Острый клинок боли пронзил висок. Я сжал зубы так, что челюсти едва не затрещали.

Дай мне ещё немного времени.

Хотя бы несколько часов.

— Мы на месте, — голос возничего вырвал меня из цепких лап воспоминаний. Глянул в окно, отодвинув порванную занавеску, и увидел впереди столб с названием деревеньки.

— Выйду здесь.

Золотая монета сверкнула в воздухе и исчезла в грязной ладони возничего. Тот уставился на неё с таким изумлением, будто увидел манну небесную. Слишком щедрая плата, но мне нужно было его немедленное исчезновение.

А я медленно двинулся вперёд по тропинке к деревне. У первого дома сошёл на обочину, сливаясь с тёмными заборами. Наблюдал за светлеющей кромкой горизонта: восход скоро, а значит, нужно торопиться. Пробить защиту, добраться до шпиона и с неопровержимыми доказательствами явиться напрямую к Соррэну.

Калитка дома впереди внезапно скрипнула, и из неё торопливо выскользнула девушка.

— Хелена, я побежала, а то вдруг Клара узнает и расскажет лорду Соррэну, — прозвучал громкий шёпот, от которого всё моё тело прошила судорога.

Этот голос. Её голос.

Изгиб шеи. Походка. Волосы.

Я не мог двинуться с места.

Не мог вздохнуть.

Мир вокруг перестал существовать, сжавшись до одной лишь неё.

Дракон внутри взревел с такой силой, что я подумал: сейчас кожа лопнет, и он вырвется наружу, раздирая меня в клочья.

Ведь это была она.

Живая.

Элизабет.