Развод. Тот, кто меня предал (СИ)

Глава 30. Новая жизнь

Не знаю, что меня удивляет больше — то, что в моей квартире царит чистота или то, что я возвращалась сюда с легким сердцем. Скорее всего, это дело рук Мирона. И то и другое, вообще-то.

Новый год — новая жизнь, вот он, мой сегодняшний девиз.

Мирон.

Мои чувства к нему не прошли, не испарились в одночасье. Совершенно точно они модифицировались, вышли на новый уровень. Нет больше той опрометчивой влюбленности, я далека от наивности, но… верю ему. Верю каждому слову и признанию. Люблю всей своей сломанной душой.

При воспоминаниях о двух последних ночах, проведенных вместе, по телу разливается тепло. Я понимаю, что рву душу и себе, и Мирону, уходя от него.

Это не мешает мне испытывать и другое — где-то на этом пути я потеряла себя. У меня нет цели, нет четкого плана действий, я просто понимаю, что мне нужна независимость. Мне необходим этот воздух свободы.

Когда я выпорхнула из-под родительского крыла, то почти сразу попала под авторитет будущего мужа. Я никогда не принимала самостоятельных решений, не обдумывала каждый шаг. Меня всегда вели за руку. Сначала мать с отцом, потом он. Теперь же я хочу взять свою жизнь в собственные руки и по своему усмотрению определить, как дальше ею распорядиться.

Уверенно прохожу в квартиру, оставив чемодан возле входной двери, распахиваю окна, впуская в теплую квартиру морозный воздух. Занавески поднимаются и начинают трепыхаться белыми парусами.

Я достаю из сумочки все свои коробки с таблетками и иду к урне, отправляя их туда вместе с содержимым. Новая жизнь не подразумевает таблеток, дурманящих мой разум. И пусть психотерапевт, с которым я продолжаю работать, грохнет меня за это, плевать.

Моя жизнь — мои решения.

Я больше не боюсь оставаться одна, тени в углах теперь не пугают меня, они всего лишь тени, не фантомы, не прячущиеся демоны. На самом деле, демоны живут в людях, потому что только они причиняют нам истинную боль и несчастья.

Это я тоже оставляю в прошлой жизни.

Скидываю пуховик, прохожу в ванную комнату, раздеваюсь и встаю под горячие капли. Смываю с себя следы вчерашней ночи. Стараюсь не думать о последствиях, которые могут меня настигнуть, — я все-таки полагаю, что беременность крайне маловероятна.

Кутаюсь в мягкий халат и возвращаюсь в комнату. Тут просто арктический холод, но это хорошо. Пусть выветрится отсюда все. Закрываю окно, прохожу на кухню и готовлю себе завтрак: молочная каша и травяной чай.

Поздравляю родителей с новым годом, обещаю приехать через пару дней и погостить у них. Какое-то время болтаю с мамой, ни о чем, просто потому что рада слышать родной голос.

Пишу Лене Владимировне, что выйду на работу после новогодних праздников, а после отправляю сообщение Алене, в котором приглашаю их с Тимохой прогуляться.

Прошу своего мастера по маникюру записать меня на ближайшее время. То же самое проделываю с парикмахером.

Наверняка все эти люди думают, что я сошла с ума, написывая им рано утром первого января. На самом деле, я, как никогда, чувствую себя прекрасно стабильной.

Я не прячусь, не бегу никуда. Я просто впервые в жизни живу сама и пытаюсь заполнить свою жизнь тем, о чем мечтала когда-то. Кстати, о мечтах.

Всегда хотела попробовать йогу, но Элеонора Константиновна, мать Мирона, говорила, что это занятие для сброда. Конечно, лучше же собираться за чашечкой чая и полоскать в говне всех, кого только можно, вот это точно — времяпровождение для интеллигентов.

Нахожу в поисковике ближайший зал с классом йоги, оставляю на сайте заявку.

Включаю фоном музыку, поливаю цветы и разбираю вещи, что-то отправляю в стирку, что-то убираю в шкаф. Когда-то давно я покупала детские вещи. Сейчас их нет. Ни одной распашонки. Ни одного чепчика. Мирон или Алена? Спрашивать не хочу, кто бы это ни был — этот человек поступил правильно. Как раз в это время начинает звонить телефон: Алена предлагает сходить на рождественскую ярмарку.

Я тепло одеваюсь, крашусь и отправляюсь на встречу с ними.

— Скажи, что ты в порядке и это не Мирон принудил тебя пойти с нами на прогулку? — бормочет Аленка и добавляет Тимохе в чай сахар из стика.

Ребенок откусывает крендель и увлеченно рассматривает людей, кружащихся на ледовом катке.

Я расслабленно смеюсь:

— Мирон меня ни к чему не принуждает.

— А как же «Алена, он заставляет меня готовить еду!»? — передразнивает она меня.

— Он делал это в терапевтических целях.

— Теперь оправдываешь его? — хмыкает, довольная собой.

— И вовсе не оправдываю, — отнекиваюсь я. — И вообще, я вернулась к себе домой.

— Как? — ахает Алена. — Он отпустил тебя?

— Что значит «отпустил»? Я не его рабыня, — возмущенно протестую.

— А можно подробности?

— Утром я собрала вещи, попрощалась с Мироном, вызвала такси и уехала домой. Силой он меня не удерживал. Все, рассказывать больше нечего.

Алена замолкает и задумчиво хмурится, рассматривая сына:

— Ты уверена в том, что делаешь, Рит? — спрашивает осторожно. — Мне казалось, у вас начало налаживаться?

— Знаешь, у меня ощущение, будто мне снова не оставляют выбора, — признаюсь ей честно.

Алена фыркает, отпивает глинтвейн и поворачивает голову, тоже переключая внимание на танцующие на льду счастливые парочки.

— Ну вот он есть у тебя, выбор этот гребаный. Рит, не боишься, что сворачиваешь не туда? Принимаешь неверное решение? Пока ты тут самокопанием занимаешься, Мирон найдет себе новую девушку, и упустишь свое счастье, — подруга хитро прищуривается, будто проверяет меня на прочность.

Я пожимаю плечами:

— Знаю, что прозвучу как стерва, но, если он так быстро найдет мне замену, значит, не было никакой любви.

— То есть ты хочешь сказать, что взяла время, чтобы принять окончательное решение? — подруга сужает глаза, рассматривая меня.

— Если хочешь, называй это так.

Мы замолкаем и втроем переключаем внимание на улицу.

— Мам, а можно я тоже покатаюсь на коньках? — робко спрашивает Тимоха, а у меня сжимается сердце.

— Конечно, котенок, — Аленка улыбается, но улыбка эта выглядит болезненной, — как только будешь полностью здоров, мы с тобой обязательно сходим на каток, а пока доктор запретил физические нагрузки.

На лицо сына Алены больно смотреть. Ребенка, перенесшего болезнь, сложно назвать ребенком. У него нет нормального детства и общения со сверстниками. Это маленький мужчина, слишком взрослый, слишком серьезный, повидавший гораздо больше боли, чем любой другой взрослый. Именно поэтому, когда гляжу на него, сердце обливается кровью, а на глаза наворачиваются слезы, которые я спешу прогнать, чтобы не разочаровывать Алену и Тимоху.

— Ты же сказала, все хорошо? — тихо спрашиваю я, надеясь, что Тим не слышит меня.

— Да, но сейчас этап реабилитации, и нужно поберечь себя. Как только Тимочка полностью восстановится, никаких ограничений не будет.

— У меня идея! — восклицаю я чересчур радостно. — В кафе недалеко от моего дома шеф-повара проводят мастер-класс для детей по приготовлению пиццы. Может быть, сходим как-нибудь?!

— Да! — подпрыгивает на стуле Тим, и я удовлетворенно киваю.

Остаток дня проводим вместе. Я возвращаюсь домой около десяти вечера и сразу же ложусь спать, счастливая и со спокойной душой.