Семь ночей

Глава 25

Вадим

В какой-то момент мне стало казаться, что иначе и быть не может. Ну, вот просто не может, и всё! Я настолько погрузился в эту забавную девчонку, что поставил реальность на паузу. Отпустил офисных сотрудников спокойно догуливать праздничные выходные, впервые не чувствуя досады от того, что бесполезно трачу свое драгоценное время.

Я не открывал ноутбук, не отвечал на почту и уж тем более фильтровал входящие звонки. На удивление реальность словно сама давно мечтала забыть обо мне. Телефон будто сломался, перестал раздражать трелью сообщений, а потом и вовсе превратился в ненужный кусок пластмассы.

Просыпаясь утром, я жмурился от ощущения тёплых объятий. Леся обычно спала на мне, уложив голову на грудь. Её больше не мучили кошмары, она стала доверять, впустила к себе. И мне даже было стыдно… Но недолго.

Несмотря на то, что я уже точно знал, что зовут её Олеся Николаевна Исаева, отпускать её я пока не планировал. Акишев был в панике, убеждал меня, что это может обернуться для нас огромными проблемами, но друзья меня поддержали. Эта милая, трогательная девчонка покорила всех своими по-детски огромными и чистыми глазами цвета небесной бирюзы. А меня она в плен взяла… Я стал зависим от её смеха, кротких взглядов. Кажется, что ничего не может быть приятней, чем исполнять её милые желания. Она творила тепло в доме, делала пустые помещения жилыми, заполняла их собой… Ей не нужны были истерики, чтобы заставить меня отправиться на вечернюю прогулку по берегу реки. Леся брала большой термос с имбирным чаем, и мы, обнимаясь на длинном деревянном пирсе, пили этот странный обжигающий напиток и то и дело целовались, будто за нами кто-то подсматривал…

Меня не волновали проблемы, которые может доставить Исаев, и даже вонь прессы уже не пугала. Меня словно перекрыло внутренней уверенностью, что так и должно быть. И дорогу Федька выбрал правильную, и Леська бросилась именно под те колеса, и дом я этот строил столько лет не для кого другого, как для неё.

Но если с моей уверенностью было все понятно, то вот неизвестность перспективы сильно напрягала…

Было странно, что старик не ищет дочь. Да и неизвестных до сих пор было больше, чем данных. Откуда она шла? Где, кто и что, и для чего с ней делали? Что-то пытались узнать? Но зачем? У пятикурсницы университета вряд ли есть ключи от счетов своего отца.

Рустам постарался, нарыл на Леську всё, что только мог. Живёт одна в собственной квартире напротив универа. Да, в центре, но квартира какая-то маленькая… Однокомнатная. Не очень щедро для такого ферзя, как Исаев. Летом уезжает в ретрит, где практикует йогу. Скажи мне это про кого-нибудь другого, я бы час ржал, понимая, что это просто веяние моды, как пирсинг и татуировки, но Леська моя другая. В остальное время работает в «Центре психологической помощи» и мало напоминает мажористых тёлок, увешанных брендированными пакетами и тонной силикона.

Я долго сомневался. Понимал, что в каком-то смысле предаю её доверие, а когда она стала медленно обрастать мимолётными воспоминаниями, был готов рассказать всё! Но новость, принесённая Акишевым, после того как разъехались друзья, напрочь отбила желание. Вечером того дня, недалеко от посёлка «Ладья», был найден обмороженный труп девушки. Рус говорит, что хоть официальной информации и нет, но псы Воронкова уже окружили морг, куда оперативники доставили тело. И уже к утру его догадка подтвердилась. Это была дочь Воронкова.

Это известие убило меня. Сердце сжалось в тревожном спазме, и все мои терзания совести вмиг отсекло. Главное – нужно выяснить, что произошло с подругами после того, как они покинули ночной клуб, где была студенческая вечеринка. А там уж и с остальным разберёмся.

Даже Акишев в итоге согласился, что пока он не нароет нужную информацию, отпускать Лесю опасно. А ещё он был уверен в том, что теперь Исаев очнётся и начнёт рыть землю, пытаясь отыскать дочь. А мы будем понаблюдать, кто начнёт ёрзать.

Распахнул глаза, устав гонять тяжелые мысли, но Леси рядом не оказалось. По телу прошла волна жара, сменяющаяся холодом страха. Быстро оделся и пошёл вниз. И только услышав шум из кухни, смог расслабиться.

Моя Леська стояла у плиты, зазывно размахивая бёдрами, и тихо напевала себе под нос весёлую песенку. За эти дни она заметно изменилась. Кожа перестала пугать синюшным отливом, а щеки радовали здоровым румянцем. Но главное не в этом… Моя девочка перестала стесняться своего тела, она уже не пыталась прикрыться и спрятать следы порезов. А я очень для этого старался.

Моя Леська? Не рано ли я приобрёл эту уверенность?

Может, Каратик прав? Что ей со мной тухнуть? У нас разница в возрасте – почти пятнадцать лет! Она молодая, у неё вся жизнь впереди. Что ей делать со мной? Это сейчас праздники, а откроются биржи, офисы, и я вновь утону в ворохе встреч, бумаг и совещаний. Я ж от силы три дня в неделю дома нахожусь, мотаясь по просторам страны. Зачем ей это всё?

Но было ещё одно огромное НО. Нина… Кстати, после того разговора она словно залегла на дно. Перестала писать, звонить и выматывать меня истериками. Я ждал, что внутри что-то треснет, что захочется услышать её голос. Но нет. С каждым днём меня накрывала мысль, что всё это время я жил неправильно. Вернее, я давно это чувствовал, вот только не знал, что не только в бизнесе существуют алгоритмы успеха. И Леська – ключ к этой двери.

Да, наши отношения с Ниной начинались как прозрачная сделка. Мы не клялись в любви, не требовали друг от друга чувств и вечного семейного праздника. И речь о детях даже не заходила, потому что мне это было не нужно от слова совсем. Я в то время грыз зубами землю, чтобы пробиться в высший эшелон, где открывается бесконечность возможностей. С потерями, конечно… Но сумел.

И весть о том, что я стану папой, была для меня шоком. Нина забеременела случайно. Вопреки… Потому что я всегда предохранялся, будучи уверенным, что ребёнок должен рождаться от большого желания и по любви. Но, тем не менее, две полоски показали ненадежность современных методов контрацепции, во всяком случае, противозачаточных таблеток.

И с беременностью Нины всё сильно поменялось. Если до этого мы жили в гражданском браке, и казалось, что нас это устраивает, тут Нина забилась в какой-то неописуемой истерике. Мы сыграли уютную свадьбу в отеле на Мальдивах, сделали добровольно-принудительно обязательную тысячу фото на лазурном берегу, приняли поздравления родных и со скоростью света рванули в семейную жизнь.

Я шел по шаблону. По пунктам, которые диктует общество, родители и устои. Но когда у тебя есть большие деньги, гигантская ответственность и бизнес по всей стране, то находиться дома просто не удается. Поэтому, если честно, меня это совсем не напрягало.

Нина сложно проходила беременность. Бесконечные токсикозы, капельницы, больницы. Все врачи её раздражали, мы перебрали много клиник и выдохнули лишь тогда, когда жена Куталадзе рассказала про мегафешенебельный родильный дом в пригороде. Я заткнулся, что выбирают не удобство кровати, а, в первую очередь, руки врача, но тогда Нина впервые закатила грандиозный скандал со сбором вещей и покупкой билета домой.

Пока не было видно живота, я думал, что просто оказался в кошмаре: беспричинные слёзы сменялись смехом, внезапные аллергии на всё, что можно! Нина полностью отошла от домашних дел, передав все в руки помощницы по хозяйству. А вот когда живот начал расти, я стал ловить себя на мысли, что, может, всё и неплохо. Нина – отличный вариант жены: преданная, неглупая, красивая.

Да, сексуальная жизнь наша была лишена яркости и страсти, но разве в этом счастье? Мне и на работе вспышек адреналина хватает. А приходя домой, я попадал на другую планету, где всегда тихо, спокойно и предсказуемо. Роды начались внезапно, намного раньше поставленного срока. Нина просто застонала посреди ночи, а когда включился свет, мы обнаружили окровавленную простынь.

Я до сих пор в мельчайших подробностях помню бесконечную дорогу до этой гребаной, но пиздец какой модной клиники. Помню, как уговаривал жену поехать в ближайшую больницу. Но Нина рыдала и говорила, что я пытаюсь избавиться от неё и нашего ребёнка…

Дурак. Возможно, если бы я сделал так, как считал нужным, то всё было бы совсем иначе. Но уже ничего не изменить. Ничего…

– Вадя! – взвизгнула Крошка, когда обернулась, чтобы взять полотенце с острова. – Ты вечно подкрадываешься!

– А ты вечно в своих мыслях и ничего не слышишь, – быстро подошел к ней, прижал к себе, вбирая тепло и аромат ванили, которой она так сладко пахла. Обхватил ладонями её милое лицо, прижался лбом, просто слушая наше дыхание. И этого мне было достаточно. Она рядом, и никуда не уйдёт.

– Мне приснился дурной сон, – зашептала она, едва касаясь своими губами моих. И от каждого мимолетного прикосновения меня пронзал разряд тока. – Ты стоял на крыльце своего дома в одной рубашке. Вьюга словно скрывала тебя от меня, крупные снежинки бесновались, создавая преграду. А я уходила… И с каждым шагом твой образ становился все тусклее, я уже переставала различать твою фигуру в мутной взвеси. И чем больше мы отдалялись, тем громче билась в голове мысль, что это сказка… Что тебя и не было вовсе, и дома этого тоже не было. А потом я проснулась…

– Я обещаю, что никогда не буду выходить на мороз в одной рубашке. И тебя никуда не отпущу, если ты сама этого не захочешь, конечно, ибо про Стокгольмский синдром я уже почти всё выучил, – поцеловал её в нос, хотя сейчас мне пиздец как хотелось большего. Содрать, к чертям, этот халат, разложить её на каменной столешнице стола и трахать до помутнения собственного рассудка. А ведь так оно и было… Перед каждым оргазмом меня будто вынимали из тела, заставляли ощутить беззаботную лёгкость, а потом резко швыряли обратно в водоворот страсти, позволяя опьянеть от удовольствия.

– Обещаешь? – она забавно сморщила носик и вскинула голову, встречаясь со мной взглядом.

– Обещаю, – через силу отпустил её из своих рук, хотя с каждым днём это давалось всё труднее. – Может, тебе развеяться? Если честно, я плохо представляю, как это происходит у девушек, но согласен на всё. Может, хочешь по магазинам? Косметика, шмот, или что сама захочешь. Любой каприз…

– Нет, – Леся варила мне кофе, упрямо мотая головой. – Мне Клара Ивановна купила столько, что даже неудобно. Мне ничего не нужно. Можно я просто побуду рядом с тобой?

Просто побуду рядом с тобой… Блядь. Мне самому порой кажется, что это я сейчас в бредовом сне, и эта девочка – всего лишь мираж. Красивый, идеальный, но вымышленный.

– А я никуда не ухожу, – был спокоен, хотя прекрасно понимал, что послезавтра мне уже нужно будет вернуться в офис. А ещё нужно встретиться с Ниной и решить все вопросы, хотя бы с ней.

– Ты же не думаешь, что мне от тебя нужны деньги? – Леська дёрнулась, когда ставила чашку на стол. – Мне ничего не нужно!

– Так не бывает, Лесь. Человеку всегда что-то нужно. Всегда…

– Тогда узнай, кто я, – Крошка села мне на колени, прижалась щекой и горько вздохнула. – Я хочу знать, кто я, и что со мной произошло.

– Так и скажи, что хочешь избавиться от старика.

– Не говори глупости!

Глава 26

Часы бесили меня. Их монотонное тиканье вносило смуту в душу. Минуты таяли, наверное, поэтому я сидел в своем кабинете, слушая, как Леська громыхает посудой на кухне. Она открыла в себе талант к готовке, но я-то понимаю, что это просто способ увлечь себя хоть чем-то.

Я уже час пытался собраться с мыслями, тупо всматриваясь в сгущающиеся сумерки за окном. Надо бы подготовиться к завтрашнему дню, а все мысли не о разговоре с женой, а о том, что придётся оставить Леську дома одну. Успокаивает лишь то, что Клара будет дома, да и Герберта я вызвал. Если Крошка согласится, пусть пробует на ней свое иглоукалывание, да что угодно, лишь бы она все вспомнила сама.

– Вааадь, – Леся аккуратно стукнула в приоткрытую дверь, оставаясь у порога. Она всегда так делала… Словно боялась войти без приглашения.

– Все? Уже можно выходить?

– Нет, ещё пять минут. Я просто хотела спросить, что ты будешь пить?

– А что на ужин? – я буквально вспорхнул с кресла, оказываясь около неё в три шага. Обнял, прижал и зарылся носом в макушке.

– Это сюрприз, – она откинула голову, сморщила нос и так забавно улыбнулась.

– Тогда как я могу тебе сказать? А что вы посоветуете, госпожа сомелье?

– Поняла, сухое красное, – она заерзала, как ужик, пытаясь выбраться из объятий. – Пусти, Вадь, сейчас все сгорит!

– Ну и пусть полыхает!

– Нет… Пожалуйста! Я так старалась! – Леська все же выкрутилась и, как кошка, отпрыгнула к стене. Грудь её тяжело вздымалась, предательски сверкая камешками затвердевших сосков, щеки полыхали румянцем, а в глазах сверкал озорной огонек. – Пять минут… Через пять минут я жду тебя в столовой.

И вновь я уставился на часы. Вот только сейчас время замедлилось, оно буквально остановилось. И когда стрелки лениво дернулись в последний раз, я вышел из кабинета.

Зато я вспомнила его, именно он отпаивал меня тем приторно-сладким и дико противным пойлом по рецепту его бабушки. Кстати, рецепт оказался весьма рабочим, ведь в тот же день я, сама того не замечая, перестала булькать, хрипеть и морщиться от боли в горле. Даже Герберт был сильно удивлён, услышав мой бодрый голос по телефону.