Семь ночей

Глава 44

Бежать не было смысла. Осознание, что он всё понял, лупило по темечку кувалдой, заставляя буквально подпрыгивать при каждом шаге. Стеклянные двери медленно разъехались в стороны, приглашая меня в темноту ресторана.

Помещение будто вымерло… Ни одной живой души, и лишь в отдалении играла тихая музыка. Сжимала ремешок сумки, пытаясь хоть как-то справиться с шоком от всего происходящего. По мере моих шагов свет потухал. Медленно… Это не пугало, нет. Я словно вела за собой тьму, скрывающую мои следы.

Он все понял… Не обманула. Не провела. А так глупо было надеяться!

Вот только что я ему теперь скажу? Что?

Что струсила? Что боюсь за жизнь родителей, за Вадима, да за себя, в конце-то концов!

Да! Так и скажу. А ещё скажу, что мы не можем быть вместе, потому что я не переживу, если с моими близкими что-то случится. Иванецкий… Он же ни перед чем не остановится! Я – средство для него! Доказательство, что этот «золотой мальчик» достигает поставленных целей, а остальное – сопутствующие потери, к которым он отнес и меня, и мою просранную жизнь.

Внезапно темная лента коридора закончилась, впуская меня в полумрак уютного зала ресторана. Все было знакомо… По углам горели камины, под потолком переливались ленты бусин, а в самом центре за накрытым столом сидел он…

Моё сердце отчаянно затрепыхалось, дыхание перехватило, будто морозного воздуха вдохнула, а по коже поползли бесконтрольные волны мурашек.

Вадим в каком-то жесте отчаяния поддерживал голову руками, напряженно смотря за тем, как струится дым от сигареты, лежавшей в хрустальной пепельнице. Он будто был так далеко в своих мыслях, что и тревожить не хотелось. И с каждой секундой, что смотрела на его красивый профиль, решимость моя таяла…

Тёмные брови его были сведены к переносице, подчеркивая глубокие морщинки размышлений, веки прикрыты, а губы сомкнуты в жесткую нить. Оглаживала взглядом щетину, сползающую к шее, затормозила на подрагивающем кадыке.

Подушечки пальцев огнем горели… Тело так явно вспомнило, каково это – быть прижатой к его крепкой груди, как хорошо дышится сладостью кожи с тонкими нотками табака и свежестью терпкой мяты. Нет, это безумие…

Я готова была сделать шаг! Но не вперёд… А назад.

Мозг приказывал телу уйти! Скрыться в темноте и даже не пытаться творить глупости! Но тело… Я сделала шаг, но только не назад. Так смело вышагнула из своего укрытия, что не сдержала пораженческого стона.

И это стало началом конца…

Вадим медленно открыл глаза и повернул в мою сторону голову. И взгляд его ожил… Губ коснулась улыбка, под щетиной показались ямочки, совершенно не вяжущиеся с просыпающейся в его серых глазах похотью.

Это коварство его внешности порой убивало! В нём было море спокойствия! Океан! И движения мягкие, и походка вкрадчивая. Но все менялось в одночасье… Огонь, что жил в этом мужчине, прорывался внезапно, он овладевал мной, лишая возможности сопротивляться, сметал все бредовые мысли, подчинял, но не через силу, боль и приказы… Он просто покорял мою душу без единого выстрела.

Капитуляция.

Полная.

Вадим улыбнулся и откинулся на спинку кресла в стоическом ожидании. Он словно давал время прийти в себя, привыкнуть… Нет. Свыкнуться! Его руки в расслабленном жесте опустились на подлокотники. Ждал он, молчала и я…. Идиотская ситуация. А вдруг он ничего не понял? Вдруг просто разводит, и ещё есть шанс следовать своему плану?

Стоп. Леся, а какой у тебя план?

Сдаться в плен Иванецкому?

Ждать, что однажды проснешься окольцованной и изнасилованной?

Стать нашивкой его очередной победы?

Руки опустились, роняя сумку на пол. Пальцы дрогнули, пробегаясь по низу кожаной куртки, сжали, буквально сдирая её с себя!

Мне было нечем дышать! Я стонала, пытаясь вдохнуть воздух! Одежда будто сдавливала легкие, обжигала кожу! По венам текла не кровь, а сжирающая заживо лава.

Вадим мягко рассмеялся, с шумом отодвинул кресло, встал и медленно обошёл стол, не сводя с меня своего фирменного ледяного взгляда. Движения его были плавными, ровными, успокаивающими… Звук каждого шага становился отбивкой для сердца.

Дрожала, задыхалась и молилась, чтобы не передумал!

Шаг… Шаг…

Носа коснулись пьяная смородина и свежесть морского бриза, закрыла глаза, пытаясь поймать равновесие, чтобы не рухнуть в обморок. Но ноги отказывали… Я, как последний октябрьский листок, стала падать прямо на пол. Но мне не дали. Его сильные руки бережно подхватили меня, буквально вжимая в себя.

Он не таился, не пытался сдерживаться. Прижимал так, что дышать было трудно! Но так сладко… Скреблась, как кошка, впиваясь ногтями в его рубашку. Драла ткань, желая лишь припасть к горячей коже.

И время вспыхнуло… Минуты растворились, забыв о нас.

Мир будто схлопнулся вокруг безвоздушной барокамерой, лишив кислорода и терпения. Мы с жадностью дышали друг другом. Руки блуждали по телу, из горла вырывались то ли всхлипы, то ли рычание.

И не было здесь места стеснению. Именно так выглядит потребность. Ты сдираешь кожу, плавишься, потому что мало! Мало касаний! Мало тепла! Хочется утонуть друг в друге, забыв о том, что происходит за стенами этого ресторана.

– Моя девочка…

Слёзы рвались наружу, скользя по лицу непрекращающимся потоком боли.

Его сильные пальцы впивались в кожу, сминали мягкость кашемирового платья, и я слышала, как трещат его нити. Он помогал… Чувствовал, что нет сил терпеть! Нет времени ждать…

И лишь когда платье рухнуло на пол, я заскулила, буквально запрыгивая на него. Обнимала ногами, сжимая колени с такой силой, что Вадим сначала поморщиться, а потом хрипло рассмеялся.

Нам не нужны были слова. Наши души настолько истосковались друг по другу, что взгляды стали говорящими, живыми, обжигающими правдой.

Схватила воротник его рубашки и мучительно медленно стала перебирать пуговицы, пока не раскрыла настолько, чтобы можно было подушечками пальцев пройтись по рваному следу от ножа. Мой Вадя…

– Держись, – прошептал он, отпуская руки с моей задницы. Схватил себя за ворот и с силой рванул, что аж пуговицы заскакали по каменному полу. Прижался кожа к коже, и мы застонала в унисон.

Реальность поплыла… Все вокруг замигало, будто я оказалась внутри новогодней ели с миллионом огоньков. Сжала его лицо ладонями, провела носом по мягким губам, пахнущим алкоголем и пряным табаком, и поцеловала.

Силы покинули меня… Мысли бились птицами, сердце смиренно постукивало, а мозг пьяно пел: «Теперь вы вместе…».

Его губы стали жесткими, требовательными. Язык буквально вонзился в мой рот, утягивая в танец страсти. То и дело бились зубами, не замечая боли, звука…

Мы были вместе!

Тишину нарушил треск ткани моего белья, и горячая ладонь накрыла складочки. Он играл пальцами, растягивая влагу. Кружил, концентрируя пламя внизу живота, но плавность его движений сменялась настойчивостью и резкостью, и вот я уже содрогалась крупной дрожью, отчаянно подкидывая бёдра в такт его пытки.

Я буквально рухнула спиной на мягкий диван, согнулась, впиваясь трясущимися пальцами в его ремень. Сдирала брюки, казалось, если сейчас не получу ощущение наполненности, то сдохну! Ей Богу, сдохну!

Моё сердце гулко билось в грудине, по одному выламывая рёбра. Мы не разрывали зрительного контакта. Казалось, даже не моргали! Потому что страшно было… Вдруг это все фантазии истосковавшегося и больного мозга?

Огладил пальцем скулы, побежал вниз по шее и буквально одним рывком разодрал кружевной бюстик ровно посередине. Ткань покорно лопнула, освобождая пылающую кожу.

Вадим быстро стянул брюки, сжал мои щиколотки и стал покрывать поцелуями, путая меня в ощущениях. То ласковое касание губ, то влажность языка, то резкость укуса… Меня разрывало от разнообразия впечатлений, а потом одним толчком вошёл в меня, тут же отправляя на небеса…

Я выгнулась дугой, глотала раскаленный кислород, впивалась ногтями ему в колени и рыдала! С каждым толчком рыдала, как обезумевшая, пытаясь найти точку опоры, чтобы правда не сойти с ума!

Внутри все сжалось… Мышцы натянулись канатами, а жар стремительно рванул вниз, пугая и мурашей, и беснующихся бабочек, щекочущих мои нервы. И я взмыла!

Вадим все сильнее разводил мои колени в стороны, чуть меняя угол вхождения, и скалился… Только в этом оскале не было опасности. Там была животная страсть, в которой полыхали мы оба.

Толчки были резкими, мощными. Он рычал, вколачивался, с нескрываемым восторгом впитывая мои остатки оргазма, и когда спазмы стали совсем стихать, опустил руку на живот, махнул большим пальцем по клитору, прижимая ладонь к коже с достаточной силой, чтобы я вновь заколыхалась!

Меня будто судорогой пробивало, обостряя все ощущения тягучим пламенем. Вадим что-то шептал… Наклонялся, чтобы поцеловать в раскрытые губы, смаковал стоны и множил их, откровенно измываясь над моим телом.

Он так неистово выжимал из меня все силы, сбивал дыхание, заставлял умываться градом из слёз! Он и сам измучился… Ему было мало рук, мало касаний кожа к коже, он будто хотел всего и сразу! Хотел затрахать до души, чтобы уж точно не забыла. Он буквально выбивал свое имя в каждом моем стоне, всхлипе… И начинал все заново.

– Блядь! – взревел он… На мощной шее выступили крупные вены. Он вскинул голову, застывая, как хищник! Все его мышцы стали такими четкими, сухими, видными. Сердце билось так, что я слышала его!

И это было бесподобно.

Любовь…

Она не терпит слов, лжи и недосказанности. Она сногсшибательная, трогательная, убийственная. Это чувство красноречивее заготовленной речи. Она ощущается в жестах, взглядах, стуке сердца и сбивчивом пульсе.

И ты тонешь в пучине, даже не думая сопротивляться. Хранишь в себе диссонанс эмоций, лелеешь пламя и больше не представляешь жизни без него…

– Леся… – выдохнул Вадим моё имя с такой нежностью, что из глаз снова брызнули слёзы. Обхватила его за плечи, притянула к себе. Он усадил меня к себе на колени, прижал, оглушая тяжелым дыханием.

– Что же ты наделал… – шептала я, целуя его в шею.

– Я просто люблю тебя, дурочка.

– Ты не представляешь…

Когда удовольствие стало тихим, смиренно-довольным, то в голове снова закопошились тяжелые мысли. Сейчас хорошо, но что потом?

Ведь ничего не поменялось!

Угрозы, опасность – они настоящие! О них нельзя забыть, нельзя спрятать в темный чулан до лучших времен.

– Прекрати, – прошептал он, перегнулся через спинку дивана и схватил со стола бутылку шампанского. Сделал два глотка и закурил.

– Что прекратить? Что?

– Думать, что можешь закрыть собой всех и вся! – Вадим вдруг дёрнулся, впиваясь в меня своим ледяным взглядом. Хватка его рук усилилась, он сжал мою задницу и толкнул, давая ощутить усиливающуюся крепость его члена, что до сих пор распирал меня изнутри. – Ты моя женщина! Слышишь? И никогда не будешь прикрывать мою спину!

– Что ты говоришь… Ты не понимаешь! Он всех убьет!

– Это я убью любого, кто приблизится к тебе ближе, чем на два метра. Запомни, Леся! Запомни… Не лезь в мужские игры, никогда даже не смей этого делать!

– Но я…

– Это опасные игры, – Вадим обхватил пальцами мой подбородок и поднял, когда я попыталась отвести взгляд. – Мужчины – животные! Ими движут страсть, жадность, желание власти. Они не думают о тонкости души и хрупкости тела.

– Но…

– Леся! – взревел он. – О чем ты думала, когда затеяла эту игру? Ты думаешь, никто не понял? Думаешь, смогла провести и родителей, и меня, и этого пидора?

– Да никто бы и не понял, если бы ты не подошел и не стал выводить меня своим присутствием! Никто бы ничего не понял! – разрыдалась я и стала лупить его по груди кулаками, но Вадим даже не шелохнулся, задумчиво курил, пуская кольца дыма под потолок.

Я даже попыталась слезть, чтобы выйти из его всепоглощающей и тяжелой ауры. Все изменилось… Она стала давящей, трескучей, и вспыхивала нотками ярости! Но Вадим будто был готов к подобной выходке. Сжал одной рукой мою талию и вновь толкнулся… Мышцы внизу живота ныли, тепло пламени лениво пробивалось сквозь гнев, делая мой крик все тише и тише.

– Он же те… тебя… убьёёёт!

– Но он никогда не получит тебя… – Вадик щелчком отправил окурок в пепельницу и прижал меня к себе. Поцелуй его был другой… мягкий, но требовательный. Глубокий, но ласковый. Его руки сжимали мою задницу и, медленно приподнимая, с силой опускали обратно… И меня вновь стало пожирать это сладостное чувство, что я не одна.

– Ты больше не отойдешь от меня ни на шаг…

Толчок… Толчок…

– Ты расскажешь всё, что вспомнила…

Толчок… Толчок… Толчок…

– И никогда не подойдёшь к Иванецкому, даже если к моему горлу будет приставлен нож! – он уже не сдерживался. Практически орал, продолжая испытывать мою выдержку. Он как дрессировщик подчинил моё тело, моё удовольствие, упиваясь тем, что не могу сопротивляться. Что не было…

– Ты меня услышала? – вновь и вновь повторял он, кое-как контролируя силу голоса. – Леся! Ни на один шаг! Увидишь – беги! Убивает – ори, а потом снова беги! Ясно?

– Да…

И мир вспыхнул пёстрой радугой…

И когда мешанина цветов стала тусклой, привычной ,и Вадим больше не пытался убить меня очередным оргазмом, а лишь с трепетом целовал пальчики, согревая душу теплом взгляда, я смирилась.

Принятие.

Кого я обманываю? Кого? Других не выходит, это же очевидно, а себя – бессмысленно. Я люблю его. Люблю…

– Собирайся, Леся, – Вадик легонько прикусил кожу на запястье и коварно улыбнулся.

– Куда?

– Домой…