Семь ночей

Глава 29

Вадим

Сердце не на месте…

Эта фраза всегда вызывала у меня недоумение. Что это значит? Оно спустилось к почкам? Или застряло в районе желудка, раздражая проглоченный наспех завтрак? А вот теперь будто понял.

Внутри все стянулось в тугой узел. Тревога оглушала, превращая совещание в немое кино… Замы и начальники отделов что-то говорили, спорили, то и дело подсовывая мне бумаги, буквы на которых складывались лишь в имя ЛЕСЯ…

– Ой! – знакомый писк заставил обернуться. На пороге конференц-зала стояла Верка с двумя чашками кофе. Она отчаянно пыталась изобразить смущение, но получалось это из рук вон плохо. – Я тихонько тут посижу…

Сестра извиняюще взмахнула длинными ресницами и, звонко цокая каблуками по каменному полу, продефилировала ко мне за спину. Обернулся, наблюдая, как она дикой кошкой опустилась на мягкий диван и соблазнительно сложила стройные ножки, уткнулась в телефон, лишь иногда прикладываясь губами к чашке кофе. Чёрт… И когда она так повзрослела? Где моя милая девчонка с гимнастическим обручем наперевес? Где?

За столом прокатилась волна протяжных вздохов, шепотков, а эта зараза хитрая словно только этого и ждала… Мочки ушей стали красными от мужского внимания, к которому пока не выработался иммунитет. Она сжимала губы, лишь бы не проколоться в довольной улыбке. И мне вдруг стало так жалко её будущего возлюбленного. Бедолага…

– Простите, Вадим Дмитриевич, – шептала Люба, мой верный секретарь, растерянно застыв в дверях. Да я и не сердился, прекрасно зная, что с тайфуном в виде напора моей сестры справиться не мог даже отец, куда уж миниатюрной Любови Степановне?

– Ладно, я всех услышал, – захлопнул лэптоп, собрал документы и скинул их в кожаную папку. – Иванов, подготовь мне прогноз по строительству с учётом бюрократических торможений. Позвони Горозии и запроси акт проделанных работ, он обещал ускорить процесс, если не соединят с Гориславом напрямую, скажи, что ты от меня. Нам нужно выйти к апрелю на сертификацию, чтобы подать заявку на реконструкцию ВПП. Сезон строительства полосы короткий, а перечень требуемых документов длинный. Всё, вы отдохнули хорошо, теперь давайте хорошо поработаем!

– Есть, – Иванов кивнул и мгновенно скрылся из зала.

– Лиля, – я подозвал начальника финотдела. – А ты вместе с Юрой подготовь договора по распределению долей.

– Кто-то ещё присоединится? – женщина довольно заулыбалась. Лилия Рустамовна терпеть не могла такие масштабные проекты не потому, что не верила в успех, а потому что боялась рисковать огромными суммами. И улыбку на её лице можно было встретить лишь тогда, когда порог риска был намного меньше двадцати пяти процентов.

– Раевский, Горозия и, возможно, Каратицкий, если в мэры не изберётся. Кстати, он звонил тебе? Там нужно переоформить его рестораны на другого человека.

– Мне звонил, – Юра Столяров тоже уже собрался покинуть кабинет, но остановился, робко смотря себе под ноги. Потому что уж лучше на свои лапти сорок пятого, чем на коленки Веры.

– На кого, кстати? – мне было очень интересно узнать имя того внезапного ресторатора, потому что Каратицкий ржал и обещал лишь огромный сюрприз для меня.

– Вера Дмитриевна Вьюник, – улыбнулся Юра и кивнул сестре, тихо хихикающей за моей спиной. Ну-у-у… Теперь все понятно… – Вера Дмитриевна, вы всё подписали, кстати?

– Да, перекрыла галочки своим обворожительным автографом, – Вера убрала телефон, встала и обняла меня со спины, наблюдая, как пустеет кабинет. – Он пообещал мне бесплатные бизнес-ланчи до конца жизни. Ну что за придурок откажется от столь соблазнительной халявы?

– Я бы тоже не смог отказаться, – обнял сестру, поцеловал в макушку. – Какой щедрый Каратицкий.

– Ну как я ему могла отказать, Вадь? – от этого её «Вадь» по спине побежали мурашки. Так странно… Неожиданно. Как там Крошка?

– Он ещё и чрезвычайно обаятельный. Не влюбилась ли ты, Верка? – откинул голову, чтобы заглянуть в её глаза.

– Вадя, я-то в норме. Помню, кто мне задницу в детстве подтирал подорожником на вашей долбаной рыбалке, а вот с тобой что? Сидишь с отсутствующим взглядом, люлей вдогонку не напихал своим ленивым начальникам-остолопам. Что с тобой? – Верка вырвалась из объятий, отошла на два шага и вспыхнула румянцем. – Да ладно! Вадя!

– Что?

– Влюбился! – заорала Верка и стала отплясывать, как чумачечая. Скакала, делала волну и абсолютно гениально изображала робота. Девчонка… Она была рада, словно лям в старых джинсах нашла, или проскочила на автомате по сессии. – Мой Вадя влюбился! Как мальчуган! Вон как глазюки сверкают!

– С чего ты взяла? – взял принесенный кофе и прикрыл свою улыбку чашкой.

– Я, может, и сопля зелёная, но брата своего знаю, – она села в кресло, поставила локти на стол, мечтательно подперла кулаками подбородок и, тяжело дыша от танца, стала ждать рассказа.

– Вера, подробностей не будет. Просто прими это как факт, раз сумела застать меня врасплох, – я хохотнул, сам удивившись собственной реакции. Не взорвался, и даже голос не повысил.

– А робот твой из клининговой компании как? Пойдет стирать до дыр поверхности в других помещениях? – скривилась Верка. – Она в курсе?

– С утра жду её, – бросил взгляд на часы, понимая, что Нина сильно опаздывает.

– И что? Не спешит? – охнула Верка. – Я бы уже давно тут громила всё на свете! А она опаздывает? Вадя, попомни моё слово, задумала она что-то.

Слова сестры отозвались резью где-то в сердце. Даже опешил от внезапности… А ведь это правда. Я ещё вчера вечером позвонил Нине и сказал, что нам нужно встретиться. Жена была спокойна, словно уже со всем смирилась, лишь робко спросила в конце разговора: «Это развод?». А услышав мой ответ, долго молчала. Я не клал трубку из уважения, потому что иначе просто не мог. Совесть не позволяла, оттого и слушал её тяжелое дыхание в динамике. Не она одна виновата в том, что мы с этим фарсом зашли так далеко. С меня, как с мужчины, спрос больше. Но и тянуть не было смысла.

Даже если вдруг Леська вспомнит всё и сбежит от меня, к Нине я уж точно не вернусь. Да и заняться мне будет чем – по одному ломать позвонки тому, к кому уйдёт моя наивная Крошка. Не отдам. Никому не отдам…

– Какие люди! – Раевский буквально влетел в кабинет, а когда понял, что кроме нас с Веркой тут никого нет, выдохнул. – Я не опоздал, что ли? Меня одна судья так крепко взяла в оборот, что пришлось выпить кофе. Она говорит, что по-дружески… Только вот пальчиками моими так и норовила…

– Опоздал. Вот только и Нины до сих пор нет, – перебил Раевского, дабы он не сорил ненужными для Верки подробностями своих интрижек, и достал телефон, набирая номер супруги.

Раевский заткнулся, ещё раз осмотрел пустой кабинет, смерив нас удивленным взглядом, а потом стал возиться с бумагами, очевидно, по разводу. Всё должно пройти тихо и спокойно, потому что перед загсом мы подписали брачный договор, в котором было всё предельно прозрачно. У меня не было цели оставить Нину с голой задницей, поэтому она получит квартиру, машину и даже алименты на содержание, пока вновь не выйдет замуж. Ей хватит и на Италию, и на мелкие радости, к которым она так привыкла. А станет мало – квартиру в центре продаст. Короче, это всё. Но сейчас мои мысли разбивались о сухой голос автоответчика.

– Странно… – выдохнул я, поднимая взгляд на сестру и Раевского. – Это на неё не похоже.

– Если она хочет оттянуть момент, то это как минимум глупо. Условия уж очень мягкие, – Рай сморщился, потому что спорил со мной до последнего, пытаясь убедить, что моя щедрость ничем хорошим не закончится.

– Ты что, ей ещё платить вздумал? – охнула Верка, украдкой читая мировое соглашение. – Откуда столько нулей, Вадя? Ты головушкой ударился, что ли?

– Вера, это не твоё дело! – рявкнул я, отчего сестра подпрыгнула в кресле и отложила папку.

– Ладно-ладно… Молчу. Только вот где она? Где? Я б уже полчаса тебе глаза выцарапывала, а она гасится и трубки не берёт!

В зале воцарилась тяжелая тишина. Мы дружно переглядывались, лишь убеждаясь в том, что это не в характере Нины. Это она дома мягкая и пушистая, но уровень её меркантильности известен всем, да и не скрывала она этого никогда.

– Вадим!!! – заорал запыхавшийся Акишев, буквально врываясь в кабинет. – Камеры засекли Нину в посёлке!

– Что????

Сердце, которое до этого было не на месте, так стремительно рухнуло в пятки, что в груди запекло. Я вскочил, успев захватить лишь телефон, и рванул за Рустамом. У лифта паркинга уже стояли автомобили, а водители нервно посматривали на открытые ворота гаража.

Звонил Леське, но её телефон молчал, как и номер Клары. Герберт, конечно, ответил с первого раза, но сообщил, что его задержали в госпитале, поэтому он только выехал из города. Сука…. Я ведь чувствовал!

– Рус!

– Вадя, она в доме… – выдохнул Рустам, оборачиваясь с переднего пассажирского кресла. – Охрана только отзвонилась. Что делаем?

– Пусть войдут в дом! – ревел я, сжимая подлокотники кресла так, что пальцы вспороли их кожу насквозь. Всё моё спокойствие, сожаление и желание договориться в пыль превратились. Глаза будто кровью налились, окрашивая реальность багряным цветом ярости. Я терпеть не мог, когда трогают моё… А Леська моя! До глубины души моя, до последней капли крови. И уж если она решит уйти, забыть наши безумные семь ночей, то только по собственной воле, а не по наводке моей чокнутой жены.

Мы мчались по улицам, петляя по дворам, пока не выскочили на платную трассу. А когда в снежных шапках леса показались коньки крыш посёлка, сердце сжалось. Ворота дома были открыты, охрана уже выстроилась в шеренгу, понимая, что мало не покажется. Ладно, хоть оперативно сообщили о гостье, и на том спасибо…

Шёл, понимая, что терпение моё трещит громче, чем хрусткий снег под ногами. К центральному входу я даже не сунулся, потому что Рустаму сообщили, что Нина заперлась на ключ. Но она ни разу не была в этом доме, поэтому о входе из гаража даже и не догадывалась.

У приоткрытых дверей стояла охрана, готовая вмешаться, если ситуация накалится. Для них накал – потасовка, а для меня то, что она в принципе позволила себе явиться сюда – точка кипения, после которой уже ничего не исправить.

Дура, Нинка, ну какая же дура!

Её вечная беда – жадность! Но ведь она даже не за меня сражается, все ей нужно – статус, деньги и полная свобода, к которым она привыкла, прикипела не без моего молчаливого согласия. И это истерическое желание забеременеть любой ценой, отказываясь притормозить и просто подумать – это все её жажда закрепиться.

Влетел в дом как раз в тот момент, когда Нина, истошно вопя, металась по гостиной. Её вид был пугающим: бешеные глаза с расширенными зрачками, нервные, резкие движения… Да мне одного лишь взгляда было достаточно, чтобы узнать эту истерику.

– Ненавижу его! Ненавижу! И люблю! Но теперь всё будет хорошо… Он забудет о тебе, вновь полюбит меня и будет рад нашему ребёнку, – кричала она, совершенно не обращая на меня внимания.

– Ребёнку? – услышав этот бред, Леська вытянулась и стала отступать к кухне, где за дверью испуганно рыдала Клара.

– Я беременна! Мы с Вадимом много лет вместе, милая… А ты потрахалась немного, и гуляй дальше, – Нина была не в себе. Прижимала к своему животу руку с зажатой меж трясущихся пальцев сигаретой. Картина была настолько фальшивой, настолько отвратительной, что зубы скрипели. Меня просто выворачивало от того, что в наш идеальный мир вошли вот так… с грязными помыслами и желанием уничтожить его.

– Нина! – я взревел и вошёл в гостиную.

Схватил Леську за руку и завел за спину, нависая над сжавшейся в комок Ниной. Она трепетала, роняла фальшивые слёзы и смотрела в глаза… Но я-то знал, что это маска!

Точно с таким же лицом она явилась много лет назад ко мне посреди ночи. От неё несло алкоголем, сигаретами и чем-то кислым… Она рыдала на пороге, поправляя изодранную одежду. Я даже не сразу узнал в ней ту самую девчонку, что пришла ко мне в номер, пытаясь продать свое тело и душу подороже.

Наши с Ниной отцы служили вместе, поэтому и в тот охотничий домик мы наведывались частенько, наверное, поэтому я не прошел тогда мимо и впустил её в свою квартиру. Отогрел, защитил, отмыл имя, потому что его стали выполаскивать в дерьме, когда в сети всплыли фото. Одним из её насильников оказался довольно известный владелец загородного гостиничного комплекса, собственно, его и топили. А Нинка – сопутствующая жертва.

А дальше все само закрутилась… Она задержалась в моей квартире, а потом все привыкли… Как бегать по утрам и перед сном принимать душ или поздравлять родителей со всеми государственными праздниками. Но это откровенно и честно, я никогда не лил мёд ей в уши, да и зачем, если она четко выставила свой прайс.

Сжимал руку Леська, пытался притянуть её к себе, обнять… Но она отбивалась. Глаза были стеклянными, взгляд – отсутствующим, а нежный румянец отлил от красивого лица. Ладно… Она здесь, цела и невредима, а с остальным мы разберёмся.

Я обернулся к Нине, потому что это проблема. Настоящая и слетевшая с катушек. Впервые видел её с сигаретой, но почему-то не был удивлен. Она поняла, куда я смотрю, и выронила окурок, утонувший в мягком ворсе ковра.

Раздражение, гнев и желание вернуть тишину в этот дом душило меня. Её растрепанный вид, безумие во взгляде и этот уродливый бычок на ковре – полнейший диссонанс с той гипераккуратной Ниной, что я знал все это время.

– Что ты здесь делаешь?

– Я здесь живу…

Всем телом ощутил, как дёрнулась от этих слов Леся. Она так спело противостояла Нине, но до тех пор, пока не поняла смысл.

– Леся… – шептал я, пытаясь взять её лицо в свои ладони, пытался сфокусировать её взгляд на себе, чтобы поняла, что я рядом. Я здесь. И никто мне кроме неё не нужен! Но моя Крошка так отчаянно отбивалась, не позволяла коснуться себя. А в стеклянных от ужаса и ненависти глазах вновь застыли хрусталики слез. Как тогда…

– Смотри в его глаза, шлюха! – истошно орала Нина. – Ты думаешь, одна такая? Нет… Ты одна ИЗ! Всего лишь одна из многих, кого он спасал, а потом забывал, наигравшись.

– Говори и уходи, – я с силой прижал к себе бьющуюся в немой истерике Лесю. Вбирал её дрожь, погибал от бешеного сердцебиения.

– Ты, Вадюша, жизнь мне сломал! – вдруг осмелела Нина и рванула ко мне, но, столкнувшись с моим взглядом, застыла в паре шагов. – За это ты будешь вечно мучиться рядом, вечно вымаливать секс и прибывать домой точно во время овуляции…

– Заткнись!

– Не заткнусь! Не заткнусь! – Нина вопила, впиваясь пальцами в свои волосы, тянула их, завывала волчицей. – Тебе надо было просто согласиться на моё предложение! Просто согласиться! Но нет, ты ж у нас чистый, правильный… Из-за тебя мне пришлось добровольно лечь под тех пьяных уродов! Из-за тебя…

– Сука, – оказалось, что все это время я и не дышал вовсе. Смотрел в глаза женщине, что была со мной почти десять лет, и поверить не мог, что купился на эту ложь! Восемь лет ебучего вранья и лжи! Нина вспыхнула, осознав, что откровенно прокололась, но не сдалась.

– Да, я сука! Да… Но если ты не хочешь, чтобы все газеты вопили о том, как ты меня насиловал, то давай… продолжай тискать эту малолетнюю дрянь! Я такую порку в СМИ устрою, что с тобой никто даже здороваться не станет! Посмотрим тогда, насколько крепка дружба с твоими ублюдками-друзьями!

– Я убью тебя, – взревел я и схватил Нину за руку. Она не мне эту чушь несла. Нет… Потому что я-то помнил, как она в ногах валялась, умоляя помочь ей! И она это помнит, и именно этого и простить не может все эти годы. И себе не простит, что пришлось унижаться и вымаливать своё спасение! Её сценарий счастливой семейной жизни рассыпался, не сложился. Но отступать и сдаваться она не собиралась, поэтому и жалила ядом слов. Но не меня… Нет. Для Леси весь этот театр устроила. И это получалось.

– Вадим! – внезапно объявившийся Акишев дергал меня за рукав пальто.

– Либо ты замолкаешь, Нина, либо…

– Вадик! – орал Рустам. Он не пытался отцепить меня от Нинки, он просто судорожно сжимал руку за предплечье в попытке посмотреть в глаза.

– Готовься, Вьюник! Готовься! – хохотала Нина. Я так крепко сжимал её шею, ощущая бешеный пульс, а она улыбалась, как безумная, тянула ко мне руки, словно обнять пыталась. – Ты сегодня же ляжешь со мной в одну постель. Я слово тебе даю!

– Ты чокнутая! – мои пальцы все сильнее сжимались на её шее, вот только страха я не видел в ней. У Нинки будто стоп-кран сорвало!

– Вадик, блядь! Послушай меня! – Рус уже со всей дури колотил меня по плечу, отчего Нина куклой мотылялась над полом.

– А вот теперь, Вадюша, лови сдачу! – прохрипела Нина, расплываясь в отвратительной ухмылке. – Ты больше её никогда не увидишь…

Нина будто специально вопила, когда Рустам открывал рот, заглушая его слова. Я, как соломинку спасения, сжимал Лесю, изо всех сил удерживая её вырывающиеся пальчики, а второй рукой сжимал Нинку, чтобы не вздумала рыпаться. Все происходящее напоминало цирк: беззвучно рыдающая и рвущая моё сердце Крошка, Акишев и Нина, орущие громче другу друга…

Но вдруг мир замер…

– Ты что задумала, дрянь? – в глазах бывшей супруги я увидел то, что просто пробило меня от макушки до пяток. – Ты что задумала?

– Прощайся, Вьюник! – шипела Нина.

– Вадик! Исаев тут! – резкий крик Рустама оглушил меня всего на несколько секунд. Но я сумел потерять ориентацию. Леся вырвалась, Нинка тоже отскочила на безопасное расстояние.

Его слова были ясны, вот только смысл как-то размылся во всеобщем заносе. Я просто замер, пытаясь вновь собрать свое самообладание. Уговаривал себя выдохнуть, потому что на фоне Исаева и Нины – испуганные глаза моей Леськи были куда большей проблемой. Мне даже было страшно представить, что она обо мне думает.

А разве не имеет на это права?

Имеет.

Вот только в этой вакханалии оказывается, что я не имею права на счастье, на неприкосновенность личного…

– Фенита ля комедия, – бодро цыкнула Нина, словно прочитала мои мысли. Она прошлась пальцами по волосам, поправила шубу и села в кресло, вдруг успокоившись.

Сука… В голове метался расклад, который при любой комбинации оказывался проигрышными. Он отец, а я кто?

– Ты думаешь, она теперь с тобой останется?! – зло выплюнула Нина. – Нет! Это я позвонила её папочке. Пусть забирает свою шалашовку…