Семь ночей

Глава 37

Вадим

Мазохист херов…

Я вновь и вновь повторял это себе, но ничего не делал, чтобы остановить пытку. Изучил белый потолок наизусть, пересчитал количество хрусталиков на прямоугольной люстре и запомнил в подробностях унылый и однообразный вид из окна спальни. Не радовала ни молодая листва берёз, закрывающая уставшие от холодов ели, ни яркое солнце, ни голубое небо, стряхнувшее серость зимы, а пение птиц и вовсе будило животную ярость.

Знал распорядок дня до мелочей, оттого ещё хуже становилось. Перебрал всё, что могло ослабить хватку тоски на моём горле: алкоголь перестал дурманить, сигареты потеряли вкус, друзья сочувствующе молчали, и лишь терапевт Алексей продолжал сопротивляться моему рвению поскорее обрести контроль над моими ногами.

Пытался перебраться в городскую квартиру, но не вынес там и часа. Этот дом стал для меня всем. Оттого и тянуло меня сюда магнитом, несмотря на дурные воспоминания и удручающую тишину.

Быстро принял душ, стараясь не смотреть по сторонам, потому что повсюду была ОНА! Леся пропитала мой дом собою. Мне то мерещился её запах, то звонкий смех и робкий стук в дверь. Казалось, она сейчас войдёт, рассмеётся и скажет, что всё вспомнила! Что любит…

Но неделя за неделей… Месяц за месяцем… Я продолжал убивать своё тело, чтобы стереть терпкое чувство одиночества, травившее меня изнутри. Но ничего не помогало.

У меня были деньги, были знакомства, власть… У меня было всё! Но не было ЕЁ! Хотелось взорвать всех, разрезать на ленточки и просто забрать своё. Именно с этой мыслью я и наблюдал за своей Крошкой с того самого дня, когда она вернулась в страну. Провожал её до университета, следил, как моя малышка испуганным зайчиком бродит в толпе, шарахаясь от громких звуков, а потом до рассвета сидел в машине, не спуская глаз с окна её квартиры.

Ей было страшно, а плохо было мне… Я не мог прикоснуться, не мог обнять и пообещать, что всё будет хорошо! Не мог… Чёрт меня дёрнул броситься в тот торговый центр, дьявол толкнул подхватить летящую на пол Крошку… Лучше бы я и дальше наблюдал издалека! Лучше бы не знал, не верил! Потому что когда я утонул в её прозрачной глади горных озёр, то болезненно осознал, что моя девочка меня забыла…

Тело бунтовало, не слушалось. Руки сами поползли, изголодавшись по её соблазнительным изгибам, а мозг пульсировал: «Она чужая! Она не помнит! Забыла…».

Ждал, что в любую минуту её осенит, давал ощутить свою близость, смотрел в глаза, мысленно орал, пытаясь заставить мою девочку проснуться!

Вот с тех пор меня просто перекрыло от желания быть с ней! И никто в этом мире не мог запретить мне любить Крошечку.

Любил через злость, ненависть, ревность… Драл себя по кусочкам, наблюдая, как Иванецкий встречает её у университета, как сажает в свою машину, скрывая за плотной тонировкой стекла. Часы, минуты, дни – все в оливье раскрошилось. И даже стало казаться, что впереди уже никогда не забрезжит луч надежды.

– Как прошло открытие ресторана?

Я был не один в своём безумном одиночестве, в этом доме был ещё один бездушный призрак, тоскующий по светловолосой девчонке. Клара Ивановна первые два месяца была настолько уверена, что Леська вернётся в любой момент, что пекла её любимые блинчики каждый божий день, уповая на чудо и силу молитвы.

– Просто волшебно, – сел за стол, на ходу застёгивая запонки на манжетах. Мы почти перестали сталкиваться взглядами, потому что мои демоны пугали даже меня самого, что уж говорить о других?

– Это правда? – женщина стояла у окна столовой и не шевелилась, смотря вдаль.

На высоком столике с хрустальной лампой лежала газета, с которой на нас смотрела грустная Леся и довольно скалящийся Иван Иванецкий… Ублюдок, наркоман и насильник… Да и заголовок был соответствующий: «Завидная невеста нашла своего принца!».

За последний месяц не было ни одного бульварного издания, где бы не засветилась фотография парочки. Акишев перетряс редакторов, выяснив, что все статьи заказные, и поэтому все их обеды в ресторане, посещение премьер и выставок носили для меня другой характер. Иванецкий вёл информационную войну, надеясь, что добьёт меня таким образом. Возможно, и добил бы, не видь я собственными глазами, как Леся с отвращением шарахается от него, или как поспешно выходит из машины, не дожидаясь галантного ПА.

Мы бросили все силы на наблюдение! Круглые сутки отслеживали передвижения Ивана по городу, попутно роясь в последних сделках их семьи, чтобы найти хоть что-то! У меня не было ни одного гребаного доказательства! Стрелок, которого Акишев уже месяц пытается расколоть, молчит, а Иванецкий до сих пор ходит по этой земле, веря в собственную безнаказанность. Но его проблема в том, что он не догадывается, что мне на хуй не нужны никакие доказательства! И если бы не Рустам, я бы давно придушил его своими руками… Сжал бы глотку, наслаждаясь хрустом его прогнивших позвонков…

– Даже не думай! – орал Акишев, отбиваясь от моих точных ударов ему в челюсть. Он стирал кровь, но продолжал стоять в дверном проёме, преграждая путь. – Не пущу! Что изменится? Его отец быстро поймёт, кто с его сыном расправился, и начнётся война! Он не убьёт тебя, Вадя, нееет… Он ударит намного больнее! А что тебе дороже собственной жизни? Ну…. Ты готов пожертвовать ради мести Лесей? Или Веркой? Он не будет тебя убивать, потому что ты это сделаешь сам…

Именно в тот вечер Рустам, терпя удары, не позволил мне воплотить свой план. Он вымолил два месяца, чтобы найти другой выход. И я дал… И сегодня этот срок истёк. А значит, пора воплотить в жизнь то, о чём я думал каждую ебучую ночь без моей девочки.

– Правда, – ответил я Кларе и, отпив воды из стакана, приступил к завтраку.

– Верни её, Вадим, – Клара вдруг всхлипнула, схватившись за горло, будто там застряло что-то, мешающее дышать.

– Верну… – я осушил кофе и выбежал в гараж, лишь бы просто не видеть её слёз. Нельзя мне сегодня… Нельзя…

Внутри всё клокотало и взрывалось. Я вчера смог ощутить свою девочку. Прижал к груди, чувствуя, как её тело подчиняется, помня ласку. Чего мне стоил этот вечер… Рай до сих пор стебётся, подсчитывая, во сколько мне обошлось это короткое свидание. А чего нам стоило раздуть инфо-поле, чтобы затащить чету Исаевых на открытие? Но оно того стоило! Каждый гребаный ноль в смете стоил её объятий.

Акишев всю дорогу до офиса молчал, признавая, что отведённое ему время закончилось. Сегодня он лично сопровождал меня, прекрасно понимая, что ждать я больше не намерен.

– Вадим Дмитриевич! – понеслось по этажу, на котором находилась приёмная. Я изо всех сил пытался улыбаться сотрудникам, а ещё старался не хромать. Держал каменное лицо, лишь бы никто не видел, что каждый шаг мне давался с большим трудом. Правая нога до сих пор плохо слушалась, пуская по нервным окончаниям вопль сопротивления.

Уже привык к этой боли… Она стала моим верным спутником, не позволяющим забыть о том, что до сих пор жив, что отомщу. За каждую секунду, что я вынужден проводить вдали от своей женщины! За все заплатят…

– Вадим Дмитриевич! – Юра Столяров догнал меня и теперь семенил следом, прижимая к груди ворох документов. – Мне нужны ваши подписи.

– Юра, позже, – рыкнул я, толкая стеклянную дверь приёмной. – Скажи Маше, чтобы Раевского сразу ко мне в кабинет проводили.

– Звонил ваш отец, – Юра замер на пороге, не решаясь войти следом. – Сказал, что раз вы не берёте трубку для разговора с ним, то он сам приедет в офис до совещания.

– Иди, Юра… Иди…

Пустующий стол, за которым много лет сидела Любаша, царапал душу, но ровно до того момента, пока я не вспомнил, во что вылилась её забывчивость. Знала, что Нина с утра была в кабинете, пока я торчал на совещании, но не сказала ни слова! Злость вновь победила, уничтожая чувство вины. Больше никому не позволю встать у себя на пути…

– Когда мне уже найдут секретаря? – взревел я, бухнув портфелем по столу. Скинул пальто на диван и подошел к панорамному окну, под которым гудел по-весеннему солнечный город. С газонов сошёл последний снег, прохожие стали стремительно обнажаться, грея измождённые долгой зимой тела.

– Вадим Дмитрич, – игриво воскликнул Раевский, вбегая в кабинет. – Итак, давай быстро, у меня времени в обрез.

– Опять уезжаешь? – я кивнул Маше, помощнице Юры Столярова, согласившейся заменить секретаря, пока не подыщут новую кандидатуру.

– Да, поживу на юге несколько недель. Вдруг понравится? Солнце, море, да и работы там – непочатый край.

– Зачем было так долго убегать, чтобы потом вернуться? – мне было горько, оттого и не сдержался, выпуская яд в сторону друга. Но Рай мужественно вытерпел, лишь недовольно дёрнул бровью.

– Тянет, – ответил он резко, давая понять, что разговор на эту тему закончен. – Итак, давай подписывай, пока Нина не пришла.

– А она и не придёт, – зарычал я, вдруг осознав, что моя ярость никуда не делась, а стала лишь сильнее. С того дня я ни разу не видел свою супругу. После того, как очнулся в больнице, она долго пыталась пробиться, обрывала телефон, вешая лапшу на уши моей маме, как заведённая говорила про ребёнка, трепалась про Лесю, но когда Акишев красочно обрисовал её унылую перспективу – сдулась и согласилась на обследование. Я даже не сомневался, что беременности никакой и в помине не было. И это стало последней каплей…

– Итак, – Рай сел в кресло и разложил документы. – Поздравляю, друг, ты официально свободен. В суде я всё уладил, всё прошло гладко. Нинка даже рот ни разу не открыла, молча поставила автограф, села в такси и укатила в аэропорт. Она всё ждала, что я рассмеюсь и скажу, что ты пошутил.

– А мне как-то не до шуток, Рай. Ты проверил, она улетела?

– Да, мы всё проконтролировали, и даже на всякий случай снарядили конвоира, который сопроводит эту гадину к месту ссылки.

– Это её отчий дом, – я усмехнулся и сел напротив Дениса. – Карты? Счета? Квартира?

– Её счета заблокированы, квартира, машина проданы, ну а гардероб отправлен транспортной компанией. А это не жестоко? Вдруг таёжный медведь примет её за добычу в соболиной шубе?

– Жалко медведя…

– Всё, – Рай довольно захлопнул папку и толкнул её ко мне в руки. – Моя часть работы выполнена. Разрешите откланяться…

– Нет!

Денис застыл, поспешно вернулся в кресло и стал растирать ладонями лицо, понимая, что я что-то задумал.

– Мы с тобой сегодня встречаемся с Воронковым.

– С кем? – Рай открыл от изумления рот. – Для чего, Вадь? Он потерял дочь, обезумел, закрылся дома и выходит только на кладбище!

– Я хочу дать ему спокойствие и своё слово, что засажу Иванецких за решётку. Да, я не смогу доказать, что над Леськой и Лидой Воронковой измывался лично отпрыск Иванецкого, но я смогу закрыть его за другое!

– За что? – Рай вскочил и стал наматывать круги по кабинету. – Мы с Акишевым пересмотрели всё! Там не к чему придраться.

– Рай… Рай… – я закурил и стал вращаться на стуле, не спуская с него взгляд. – Вот скажи, у меня чистый бизнес?

– Максимально! – он вскинул руки, недоумевая природе вопроса, потому что сам создал эту непробиваемую машину.

– А ты знаешь мои слабые места? – я прищурился, следя за меняющейся мимикой друга.

– Я-то – да, но вот чужие хер до них доберутся! – он рыкнул, сделал ещё круг и замер ко мне спиной. – Ты что задумал, мать твою?

– Исаев с Воронковым хотели мой аэропорт. Он был им нужен, потому что в ста километрах от него стоит их станция по переработке химических отходов, и, имея аэропорт в собственности, обслуживание этой станции станет намного дешевле. И я намерен отдать его Воронкову…

– Ты ёбнулся? – Рай вернулся за стол, закурил и залпом выпил остывший кофе. – Тебя жгли, в тебя стреляли, и взорвали два мерина из-за этого аэропорта! Причём делали это те самые люди, к которым ты сейчас пойдешь? Ты точно ёбнулся, Вадь. Я в эти игры не играю! И тебе не позволю… Это и есть твой план? Прийти к Воронкову, подписать куплю-продажу на его имя и получить пулю в лоб? Хуёвый план, друг. Пиздец, какой хуёвый!

– Он сдаст мне своего дружка Иванецкого быстрее, чем ты «мяу» скажешь. Воронков за дочь землю перевернёт, когда узнает, с кем девчонки отчалили из клуба!

– Но ты не знаешь этого наверняка! – заорал Денис и перегнулся через стол, сталкиваясь со мной лоб в лоб. – У тебя нет ни одного ебучего факта! Все на уровне догадок. Ты можешь взять на себя ответственность? А если Иванецкий ни при чём? А? Что тогда?

– Это он! – я не сдержался и со всего маху приложился лбом так, что Рай зашипел от боли, падая обратно в кресло. – Я потяну время, пока Акишев дожимает стрелка!

– Ты правда готов отдать всё? – зашептал Денис.

– Я душу отдам, но Леську свою заберу!