Сквозь волну

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

КОА | ТАВАРУА, ФИДЖИ

— Он имеет форму сердца, — тихо говорит Малия, скорее для себя.

Хотя ее руки сжаты в кулаки, а костяшки пальцев побелели, она смело смотрит из иллюминатора самолета на остров, на котором мы будем жить следующие две недели. Я выглядываю в окно, чтобы понять, что она имеет в виду, и сразу же замечаю маленький остров в форме сердца. Он окружен яркими оттенками бирюзовой воды, я уже вижу огромные волны с высоты.

— Приготовиться к посадке в международном аэропорту Нади через 15 минут, — раздается по внутренней связи голос пилота.

Малия откидывается на спинку кресла, вцепившись в подлокотники, с озадаченным выражением лица. Она все еще боится высоты, но ей уже лучше.

— Расслабься, все будет хорошо, — ободряюще говорю я, но в ответ получаю фальшивую улыбку и закатывание глаз.

Не знаю, почему я думал, что все будет по-другому после того, как мы проснулись после ночного похода в пустыне Пиннаклс.

Наверное, я надеялся, что это что-то изменит, может быть, покажет ей, как легко вернуться к тому, что было, когда между нами все было хорошо. Но вместо этого я проснулся в пустой палатке, и она даже взяла с собой свою сумку.

Поездка на автобусе обратно в отель прошла почти в полной тишине, потому что она всю дорогу притворялась спящей, и за два дня мы почти не разговаривали.

Я издаю преувеличенный вздох и закрываю глаза на оставшуюся часть полета.

Когда мы приземляемся в Нади, я не удивляюсь тому, что после выхода из самолета нас ждет кто-то из нашей съемочной группы с личным автомобилем.

Бросаем сумки в багажник и запрыгиваем на задние сиденья, маленькие камеры, закрепленные по всему салону, направлены прямо на наши лица.

Через сорок пять минут воссоединяемся с остальными серферами и съемочной группой на катере, который доставляет нас на остров Таваруа.

Малия отходит, чтобы постоять с группой женщин-серферов во время тридцатиминутной поездки на лодке, а я остаюсь в раздумьях, не слишком ли далеко я ее завел.

— Ну что, вы теперь вместе или как?

Бросаю взгляд налево и вижу, что Риз присоединился ко мне, пока я смотрю на кристально чистую воду. Оглядываюсь через его плечо и замечаю Шарля достаточно близко, чтобы подслушать нас. Его глаза находят мои, прежде чем он быстро отводит взгляд, делая вид, что сосредоточен на чем-то другом.

Закатываю глаза и возвращаюсь к созерцанию океана.

— Я никогда не говорил, что мы не вместе.

— А Малия об этом знает? — спрашивает Риз.

Я заставляю себя усмехнуться.

— Шарль послал тебя делать его грязную работу?

Он оглядывается через плечо на Шарля, который сейчас смотрит на облака так, будто они — самое захватывающее, что он когда-либо видел.

— Нет, — отвечает Риз. — Я просто заметил, что в этом турне она была с тобой то горячей, то холодной.

Я киваю в знак согласия.

— У нас есть своя история, — объясняю я, — но Малия знает, что мы больше, чем друзья, даже если она пытается притвориться, что это не так.

— Так ты узнаешь, что она к тебе неравнодушна.

Риз закрывает глаза и расслабляется, ветер треплет его каштановые волосы, заставляя их вихриться перед ним всю оставшуюся часть поездки на лодке.

В какой-то момент Шарль переместился рядом с Малией, и я с горьким привкусом во рту наблюдаю за тем, как он ее смешит.

Когда мы наконец добираемся до острова, я одним из первых схожу с этой чертовой лодки. Я не могу смотреть, как он заставляет ее улыбаться, когда это должен делать я.

Изучаю остров и чувствую толчок в груди, глядя на белый песок, качающиеся пальмы и густую зелень. Это напоминает мне о Гавайях. Это напоминает мне о доме.

В отличие от других членов команды Шреддеров, я не родился и не вырос в Сальтвотер-Спрингс. Мои родители потратили почти все деньги, чтобы вывезти меня из нашего маленького городка на Гавайях, когда мне исполнилось семнадцать.

У Габриэля была вакансия в молодежной команде, которая включала питание и размещение, и, увидев несколько моих записей на местных гавайских соревнованиях по серфингу, он связался со мной и предложил мне место, при условии, что я смогу сам оплатить свой перелет.

С тех пор я ни разу не возвращался, но скучаю по этому месту больше всего на свете.

— Итак, серферы, пожалуйста, встаньте рядом со своим партнёром, — обращается к нам Джеки, стоящая дальше по пляжу.

Все перемешиваются, и через несколько секунд Малия занимает место рядом со мной. Заставляю себя не смотреть на нее, даже когда чувствую жар ее взгляда, блуждающего по мне.

— Условия проживания здесь будут немного другими. Из-за высокой стоимости проживания на острове вы будете делить виллу на берегу моря со своим партнером в течение следующих двух недель.

Моя челюсть едва не падает на землю, а Малия застывает рядом со мной, в то время как стоны и хихиканье разносятся по окрестным серферам.

Медленно закрываю рот, пытаясь взять себя в руки, пока операторы крутятся вокруг, пытаясь запечатлеть реакцию каждого. Сглатываю нервный комок в горле и позволяю себе бросить быстрый взгляд на Малию, чтобы увидеть, что она уже смотрит на меня с раздувающимися ноздрями.

Прожить несколько дней в гостиничном номере, напротив нее было достаточно сложно. Как же я буду делить целую виллу с ней одной целых две недели?

— Дэвид — управляющий курортом, — невысокий мужчина с темной кожей и седыми волосами смотрит на нас, а затем выходит вперед с ключами от номеров. — Он подойдет к каждому из вас, чтобы вручить ключ от номера. В каждом номере только один ключ, так что учитесь делиться с партнёром.

Когда Дэвид подходит к нам с Малией, я смотрю, как она протягивает руку за ключом, но быстро выхватываю его у него из рук.

— Она часто теряет ключи, — объясняю я, когда он поднимает бровь. — Лучше, если я буду хранить их у себя.

— Это было один раз, — возражает она, опустив руки на бедра, чтобы посмотреть на меня.

— Одного раза более чем достаточно, — говорю я, одаривая ее фальшивой улыбкой, прежде чем снова повернуться к Дэвиду. — Разве вы не согласны?

Он несколько раз смотрит между нами, нервозность заметна в его выражении лица, прежде чем он наклеивает вежливую улыбку.

— Как вам обоим будет удобнее, — отвечает он и поспешно переходит к следующей группе.

— Отлично, — бормочет Малия, — теперь мне придется беспокоиться о том, что ты закроешь мне доступ на нашу виллу.

— Я бы никогда этого не сделал. — Я закатываю глаза и поворачиваюсь к ней лицом. — А вот ты, напротив, не задумываясь, поступила бы так со мной. Еще одна причина, по которой я буду держать ключ в руках следующие две недели.

Я размахиваю ключами между нами, достаточно высоко, чтобы она не смогла до них дотянуться, если попытается.

— Неважно. — Она скрещивает руки на груди. — Пойдем.

Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что группы людей уходят к своим виллам вместе с сотрудниками. К нам подходит ворчливый мужчина с целой армией молодых парней, которым наверняка еще нет восемнадцати, каждый из них держит наши сумки.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — говорит он, поворачиваясь в сторону вилл.

Мы следуем за ним до большой виллы с номером двадцать два на стеклянной раздвижной двери. Вся вилла сделана из дерева и плетеного бамбука, с соломенной крышей в фиджийском стиле.

Он поворачивается ко мне и жестом просит открыть дверь, что я и делаю, пропуская сначала себя и Малию внутрь. Это вилла с открытой концепцией, поэтому она кажется очень просторной, особенно благодаря высоким потолкам и большим окнам.

Вся мебель сделана из дерева, картины и настенное искусство — единственный намек на цвет в этом доме нейтральных тонов, но все это прекрасно сочетается.

Мальчики, несущие наш багаж, проходят мимо нас и направляются в комнату.

Мы следуем за ними, оказываемся лицом к лицу с кроватью королевского размера, затянутой москитной сеткой.

— А где вторая комната? — спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на ворчливого мужчину.

— На этой вилле только одна комната, — заявляет он.

Я чувствую, как кровь отливает от моих конечностей и приливает к члену. Мне придется две недели делить постель с Малией?

— Ни в коем случае, — возражает она, протискиваясь мимо нас, обходя остальную часть виллы.

— Значит, все должны делить постель со своим партнёром? — спрашиваю я мужчину, озадаченный тем, как это будет восприниматься партнерами, которые не были в лучших отношениях во время тура.

Он качает головой.

— Только вы двое.

— Почему?

Мое сердце стучит громче.

Он опускает взгляд на свой планшет.

— У нас закончились виллы с двумя кроватями, и некто по имени Габриэль Мэтьюс подтвердил, что вам двоим подойдет вилла с одной кроватью.

— Простите, — почти истерично говорит Малия, врываясь обратно в спальню. — Вы только что сказали, что Габриэль Мэтьюс одобрил это?

Она дико размахивает руками, жестикулируя по комнате. Он смотрит на нее без выражения.

— Верно, — подтверждает, а затем снова поворачивается ко мне. — А теперь, не могли бы вы подписать подтверждение о доставке багажа, чтобы я и моя команда могли уйти?

Я беру у него ручку и быстро подписываю свое имя, прежде чем он и молодые люди уходят, захлопнув за собой стеклянную дверь.

— Я убью Габриэля. — Малия ревёт. Я почти вижу, как пар вырывается из ее ушей, когда она становится томатно-красной.

— Расслабься. — Я вздыхаю и иду к своему багажу. — Я буду спать на диване, если спать рядом со мной снова — это так важно.

Я чувствую себя жалким, говоря это, но это правда. Можно подумать, что наши последние годы сна рядом друг с другом, не говоря уже о палатке два дня назад, сделают совместное проживание в одной кровати более легким для нее, но это как будто усугубляет ситуацию.

Она молча наблюдает, как я перетаскиваю свой чемодан и сумку в гостиную рядом с диваном.

Кладу на пол и роюсь в сумке, пока не нахожу плавки.

Стягиваю с себя брюки и рубашку, натягиваю плавки поверх боксеров и, не говоря ни слова, выхожу из виллы и направляюсь к океану, чтобы искупаться и проветрить мозги.

— Как прошёл полет на самолёте — спрашивает Габриэль по видеосвязи позже тем же вечером.

Малия не произносит ни слова, глядя в камеру. Я смотрю на нее, приподняв бровь, а затем поворачиваюсь обратно, чтобы посмотреть на Габриэля.

— Было комфортно. Спасибо, что позволил нам воспользоваться твоим самолетом для турне.

Он кивает, довольный, но я вижу, что он в напряжении. Он выглядит так, будто похудел, а под глазами у него теперь мешки.

— Удалось найти Залею? — спрашиваю я, полагая, что она причина этой версии Габриэля.

— Мы знаем, что она в Италии, но мне самому все еще трудно ее разыскать, — говорит он, проводя рукой по своим обычно идеальным волосам, которые теперь направлены во все стороны. — Но я уверен, что уже близок к этому.

Я киваю и ещё раз бросаю взгляд на Малию. Её лицо по-прежнему напряжено, и я даже не уверена, что она моргает. Я прочищаю горло и снова поворачиваюсь к камере, замечая, что Габриэль совершенно не обращает на неё внимания.

— Итак, на этих соревнованиях вы будете кататься на Облачном прорыве, — объявляет он, подпирая свой телефон о что-то, пока объясняет руками. — Это очень сложная волна.

— Почему? — спрашиваю я.

— Здесь несколько участков, поэтому вам обоим придется договариваться, чтобы избежать толстого края волны.

— Звучит как идеальная волна для нас, — говорю я, ухмыляясь. — Как ты предлагаешь нам справиться с ней, тренер?

Габриэль хихикает, кивая в знак согласия.

— На этой волне будет много возможностей для катания внутри волны, так что воспользуйтесь этим. Кроме того, у нее отличное плечо⁴ для карвинга, круговых разворотов и множества маневров силового серфинга. Именно на этой волне вы должны показать, что делает вас обоих такими потрясающими серферами, какими вы являетесь.

— Понял, — отвечаю я, делая мысленные заметки для нас обоих, поскольку знаю, что Малия сейчас не обращает на это внимания.

— Просто помните, что у этой волны есть три точки, за которыми нужно следить. Точка, которая находится наверху, — это место, где вы найдете более крупные волны, идеальные для серфинга сверху вниз. Вы сможете продемонстрировать маневры, которые мы здесь отрабатывали, например, катбэк⁵ и боттом тёрн⁶. Средняя часть волны — это место, где вы найдете время для катания внутри нее, но она очень быстрая, поэтому не теряйте бдительности, иначе вас занесет. И наконец, внутренняя часть, также известная как Шиш-кебаб.⁷ Здесь волна ускоряется и одновременно становится очень пологой, так что держитесь уверенно, иначе вас проглотит в одно мгновение.

Я киваю, уже начиная планировать, как хочу прокатиться на этой волне.

— Но Коа, — предостерегающе говорит Габриэль, — многие серферы рисковали жизнью, катаясь на этой волне. Следи за острым как бритва рифом, иначе это может коснуться и тебя.

— Понял, тренер. — Я снова киваю.

— Малия, — говорит он, наконец-то обращая свой взгляд на нее, приподняв бровь. — Какого черта ты уставилась на меня так, будто собираешься убить?

— Думаю, лучше спросить, какого черта ты поселил нас на вилле, где есть только одна кровать?

Габриэль хмурится, собираясь с мыслями, прежде чем ответить.

— Прости, я что-то пропустил? — спрашивает он, скрещивая руки, откидываясь на спинку кресла. — Разве вы двое не делили постель в моем доме в течение многих лет? Или даже не делили палатку два дня назад?

Ее лицо становится пунцовым, она продолжает смотреть на него.

— Ты должен был спросить, не против ли мы, прежде чем принимать такое решение.

— Ты действительно не можешь делить постель с товарищем по команде в течение двух недель? Я не прошу вас трахаться, хотя мне трудно поверить, что вы двое еще не делали этого в этом турне. Это просто для сна, Малия.

— Боже мой, — восклицает она, вскидывая руки вверх, — ты такой невозможный человек, Габриэль. Неудивительно, что Залеа сбежала.

Габриэль молчит, его глаза сужаются, и я знаю, что бы он ни сказал дальше, это будет катастрофой.

— Давайте спать, я устал после всех этих путешествий, — говорю я, вмешиваясь.

— Ты прав, — соглашается он, возвращая свое внимание ко мне. — Это был долгий день для всех нас троих, так что давайте воссоединимся после соревнований. Я верю, что вы двое справитесь с тренировками без меня в ближайшие несколько дней.

И с этим звонок обрывается, и Габриэль уходит. Я устало вздыхаю и поворачиваюсь к Малии, которая хмуро смотрит в пол, ее щеки все еще красные.

— Ты голодна? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги, протягивая руку, чтобы помочь ей встать.

Она смотрит на мою руку в течение минуты, затем медленно протягивает ее и берет, позволяя мне помочь ей встать на ноги.

— Немного, — признает она, как раз перед тем, как ее желудок громко заурчит.

— Немного? — дразню я, прежде чем пройти на кухню и открыть полностью заполненный холодильник, доставая ингредиенты, чтобы быстро приготовить для нас ужин из рыбы и овощей.

Через несколько минут Малия присоединяется ко мне, обходя меня, чтобы взять ингредиенты, каждый раз задевая, пока я не убеждаюсь, что она делает это специально.

Изо всех сил стараюсь не выдать себя, но к тому времени, как еда готова, она — единственное, что я хочу есть.

Малия раскладывает ужин по тарелкам и ставит их на стол, ожидая, что я займу место напротив нее, что я и делаю.

— Рыба выглядит аппетитно, — говорит она, прежде чем отрезать себе кусочек.

— Правда? — рассеянно спрашиваю я, наблюдая за тем, как она подносит вилку ко рту, идеальные пухлые губы обхватывают ее.

Уголки губ приподнимаются, я поднимаю на нее глаза, чтобы увидеть, что она наблюдает за мной, забавляясь. Прочищаю горло, прежде чем засунуть в рот кусок своей собственной рыбы. На вкус она хороша, но я знаю, что Малия была бы еще вкуснее.

— Итак, — Малия подцепливает вилкой еще один кусок рыбы. — Если мы выиграем, что ты планируешь делать со своей половиной?

Я колеблюсь перед ответом, взвешивая, насколько я готов с ней поделиться. Но это искренний вопрос, и он заслуживает искреннего ответа.

— Знаешь тот заброшенный дом на соседней улице от Шреддера?

— Бело-зеленый, недалеко от главного пляжа?

Я киваю.

— Я хочу купить его, отремонтировать и переехать.

Она замедляет жевание, глядя на меня, по ее красивым чертам пробегает смесь эмоций.

— Ты переезжаешь из нашего дома?

— Из дома команды. — Я киваю, возвращаясь взглядом к своей тарелке, беря некоторые овощи. — Думаю, мне пора начать изучать жизнь за пределами нее.

Несколько тактов молчания проходит между нами, прежде чем она снова говорит.

— Значит ли это, что ты тоже планируешь покинуть команду?

Кладет вилку на тарелку и полностью сосредотачивается на мне.

— Я еще не решил, — признаюсь я, чувствуя себя неловко от этих вопросов. — А что насчет тебя, какие у тебя планы после того, как ты выиграешь деньги?

Она на мгновение задумывается над этим вопросом, а затем снова берет вилку и играет со своей едой.

— Я подумывала о том, чтобы открыть свой собственный небольшой бизнес, — говорит она, подталкивая вилкой овощи на своей тарелке. — Но я не знаю, как это будет работать с нашим строгим графиком серфинга.

— Что за малый бизнес? — я удивленно скидываю брови.

Я был уверен, что ее ответ будет больше похож на обновление гардероба или поездку по системе все включено в какое-нибудь дорогое место.

Никогда не думал, что она захочет отойти от серфинга в каком-либо качестве, не с тем количеством самоотдачи, которое вложила в него за эти годы.

— Я думала о пекарне, — ее щеки становятся розовыми.

— В этом есть смысл, — отвечаю я, стараясь говорить непринужденно. — Ты всегда любила печь.

Она поднимает голову, глаза находят мои.

— Ты думаешь, это хорошая идея?

Я киваю, ободряюще улыбаясь ей.

— Я думаю, что любая твоя идея — это хорошая идея.

Она насмехается.

— Правда? А что, если я скажу тебе, что мой план — купить тот заброшенный дом и превратить его в пекарню?

Я с вызовом сужаю глаза.

— Думаю, мы еще посмотрим, кто кого переиграет.

— Думаю, да, — говорит она, так же сузив глаза, а затем возвращает свое внимание к тарелке.

Наблюдая за ней, не могу сдержать улыбку, представляя, как она будет раздражена, если мы с ней окажемся в состоянии войны.

Есть к чему стремиться.

Когда мы оба заканчиваем есть, встаю и забираю наши тарелки со стола, после чего подхожу к раковине и мою их, Малия вытирает стол.

Заканчивая, я начинаю идти к дивану, который буду называть своей кроватью в течение следующих двух недель.

— Подожди, — слышу я ее тихий голос из-за кухонного стола.

Я останавливаюсь и смотрю на нее через плечо, вопросительно поднимая бровь.

— Ты не можешь спать на диване, — говорит она, звуча одновременно смущенно и раздраженно.

— А почему нет? — спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом.

Она колеблется, нервно ударяя ладонью по бедру.

Медленно подхожу к ней и останавливаюсь, нас разделяют считанные сантиметры.

— Почему нет, Малия? — подталкиваю я.

— Ну, потому что!

Я сдерживаю смех, когда она хмурится.

— Потому что?

— Потому что на диване нет москитной сетки, ты можешь быть укушен и умереть от… от… какой-нибудь болезни, которой болеют комары.

Ухмыляюсь, наблюдая, как ее лицо снова становится пунцовым.

— И мы не можем допустить, чтобы я умер, не так ли? — спрашиваю я дразнящим тоном.

— О, заткнись, — она легонько шлепает меня по груди, и хмурится, отводя взгляд.

Поднимаю руку и осторожно беру ее за подбородок, возвращая взгляд к себе. Он мелькает между моим, затем переходят на мой рот, на ее лице написана неуверенность, как будто она не уверена, что я сделаю еще один шаг.

— Так это твой способ попросить меня переспать с тобой? — бормочу я, не сводя с нее глаз.

— Нет, — практически кричит она, вырывая свой подбородок из моей хватки. — Это я предлагаю своему товарищу по команде спать рядом со мной, а не со мной, чтобы избежать ужасной смерти.

Я хихикаю, прежде чем повернуться и поднять с пола свою сумку.

— Ну, если от этого зависит моя жизнь, — ухмыляюсь я, оглядываясь на нее, — то, думаю, у меня нет особого выбора, не так ли?

Ее лицо становится на три тона темнее, прежде чем она, запыхавшись, поворачивается на пятках.

— Как скажешь, — слышу я ее бормотание, она быстрым шагом возвращается в комнату.

Я улыбаюсь про себя, глядя ей вслед, она хватает из сумки сменную одежду и топает в ванную, чтобы принять душ.

Две недели в постели рядом с ней. Что может случиться в худшем случае?