Сквозь волну

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

МАЛИЯ | ЛА-ЛИБЕРТАД, САЛЬВАДОР

Мы сидим на скамейке, доедая последние остатки еды, я должна признать, что уже давно не чувствовала себя так беззаботно.

В воздухе витает аромат жареного мяса, сладких чуррос и попкорна. Я откусываю от своей арепы, наслаждаясь хрустящей корочкой и теплой сырной начинкой.

Коа ест с шампура, его глаза сверкают, когда мы смеемся над тем, как соревновались в бросании колец.

Солнце уже начало опускаться ниже, отбрасывая на все теплый оранжевый отблеск. Кажется, что время замедляется, хотя бы немного. Мы говорим об играх, в которые играли, о тех, в которых он выигрывал мне плюшевых животных, и о том, как он утверждает, что у него есть секретная техника для каждой из них.

Я закатываю глаза, но с трудом скрываю улыбку. Есть что-то в сегодняшнем вечере, что кажется… другим.

Как будто мы на цыпочках приближаемся к чему-то большему, но никто из нас не готов назвать это так, это меня вполне устраивает.

— Эй, — говорит Коа, врываясь в мои мысли. — Не хочешь прокатиться на колесе обозрения? Сбежать ненадолго от этих камер?

Он кивает в сторону колеса, где загораются разноцветные огни, медленно вращающиеся вдали.

Я замираю на секунду, стараясь не выдать всплеска беспокойства на лице. Я ненавижу высоту. А эта штука выглядит огромной.

— Э-э… — смотрю на колесо, потом на Коа, пытаясь придумать, как сказать «нет», чтобы не показаться неудачницей.

— Тебе страшно?

Он ухмыляется, приподнимая бровь, словно бросает мне вызов.

— Конечно, нет, — лгу я сквозь зубы. Кажется мне удается говорить непринужденно, но внутри я чертовски волнуюсь.

Он изучает меня секунду, и его лицо смягчается.

— Ничего страшного, если ты не хочешь идти, принцесса. Но если ты готова, обещаю, что все будет хорошо. Я буду рядом с тобой.

Его голос мягкий, успокаивающий, от этого становится еще хуже.

Я знаю, что должна отказаться. В последний раз, когда я была на высоте, едва держала себя в руках. Но что-то в том, как он смотрит на меня, как говорит, что будет со мной, заставляет меня сделать этот шаг. Только сегодня вечером.

— Хорошо, — соглашаюсь я, стараясь звучать увереннее, чем чувствую. — Но если меня стошнит, я буду целиться в тебя.

Я показываю на него, сузив глаза.

Коа смеется, качая головой.

— Договорились.

Всю дорогу до колеса обозрения мой желудок скручивается в узлы, и я молю Бога, чтобы меня не стошнило, когда мы доберемся до вершины. Клянусь, я умру от смущения, если это случится.

Мы стоим в очереди, по позвоночнику ползут нервные мурашки.

Высоты никогда не были моей фишкой, но Коа рядом со мной, спокойный и собранный, как всегда. Наконец доходит очередь до нас, мои ноги колеблются, приросшие к земле. Коа, конечно же, сразу замечает это. Он всегда так делает.

Берет мою руку в свою, нежно целует ее тыльную сторону и смотрит мне прямо в глаза.

— Доверься мне, — просит он, его голос низкий и обнадеживающий.

И я доверяю. Доверяю ему, несмотря на все, через что мы прошли. Поэтому делаю глубокий вдох и шагаю в кабинку вместе с ним.

Как только колесо обозрения дёргается вперед, я непроизвольно вскрикиваю и изо всех сил хватаюсь за поручень безопасности.

Мышцы моего желудка спазмируют, и я готова умолять их отпустить меня, но прежде чем успеваю произнести хоть слово, Коа обхватывает меня руками, притягивая к своей груди.

Его тело теплое и твердое, я нахожу утешение в том, что он держит меня так близко.

— Все хорошо, — шепчет он мне на ухо, прикоснувшись губами к моему виску. — Ты у меня есть.

Я медленно выдыхаю и погружаюсь в него, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Мы поднимаемся все выше и выше, внизу мерцают карнавальные огни, перед нами простирается океан, встречаясь с горизонтом, где солнце начинает садиться.

— Это прекрасно, — тихо говорю я, приковав взгляд к открывающемуся виду. Небо окрашено в оттенки розового и оранжевого, а волны мерцают в угасающем свете.

— Да, — соглашается Коа, но когда поднимаю на него глаза, понимаю он смотрит не на океан. Он смотрит на меня.

Я чувствую трепет в груди, но мне нужно отвлечься, пока я не потерялась в том, как он на меня смотрит.

Поэтому перевожу разговор в другое русло.

— Почему ты решил уйти из команды, если так любишь серфинг?

Лицо Коа слегка меняется, его челюсть напрягается. Он не отвечает сразу, обдумывает вопрос. Его руки крепко обхватывают меня, как будто он держится за что-то более глубокое, чем просто момент.

Наконец вздыхает и откидывает голову назад на сиденье.

— Дело не в том, что я не люблю серфинг. Я люблю, — начинает он. — Но прошло много лет. Это все, что я знал так долго, и большую часть этого времени был вдали от своей семьи. Я скучаю по ним. Я хочу находить больше времени, чтобы быть с ними, жить, а не просто заниматься серфингом.

Я киваю, понимая, что он имеет в виду, но мысль о том, что его не будет рядом во время тренировок, что он не будет в команде, заставляет меня волноваться.

Он был рядом со мной столько лет, трудно представить, каково будет без него.

— Я все понимаю, но не думаешь ли ты, что будешь скучать по соревнованиям? Острым ощущениях? — спрашиваю я.

Он слегка пожимает плечами.

— Может быть. Но я не думаю, что соревновательный серфинг — это то, чем я хочу заниматься вечно. Мне это нравится, но в жизни есть что-то большее, чем просто катание на волнах ради очков, понимаешь? Я хочу понять, чем еще я увлекаюсь. Как ты и твоя выпечка. Может быть, тот дом, который я хочу купить, — это начало. И кто знает, может, в итоге мы окажемся на торгах за него.

Я тихонько смеюсь, но в его словах чувствуется какая-то тяжесть, которая задерживается в воздухе. Я и не подозревала, как много он думал о жизни за пределами серфинга.

Разговор затихает, когда мы приближаемся к вершине колеса. Город под нами живет огнями, океан отражает последние отблески солнца. Вид захватывает дух, но я чувствую, как в воздухе нарастает что-то ещё, что-то между нами, что кипело всю ночь.

Наша кабинка слегка покачивается, и я, не задумываясь, хватаю Коа за руку, вызывая у него тихий смех.

— Мы почти на вершине, — говорит он, его голос мягкий. — Ты в порядке?

Киваю, но мое сердце колотится уже по другой причине. Есть что-то такое в том, чтобы быть здесь, наверху, когда мир расстилается под нами, что заставляет все ощущать более напряженно. Как будто воздух заряжен.

Когда колесо плавно останавливается на самом верху, мы сидим там, паря над карнавалом.

Только мы, бескрайнее небо и гул мира внизу.

Смотрю на Коа, а он уже смотрит на меня, во взгляде знакомая напряженность.

— Знаешь, — говорит он, его губы кривятся в небольшой улыбке, — это был бы идеальный момент в фильме для фейерверка.

Я уже собираюсь рассмеяться, как вдруг, словно по заказу, вдалеке взрываются фейерверки. Яркие полосы цвета взмывают в небо, озаряя ночь.

Звук первого взрыва пугает меня, но потом я расслабляюсь и смеюсь, наблюдая, как небо заполняется вспышками красного, синего и золотого цветов.

— Ты это спланировал? — поддразниваю я, мое сердце бешено колотится.

Коа ухмыляется, в его глазах отражаются фейерверки над нами.

— Не в этот раз.

Поворачивается ко мне, его лицо настолько близко, что я чувствую тепло дыхания на своей щеке.

В небе взрываются фейерверки, но все, что я слышу, — это стук собственного сердца, который становится громче с каждой секундой.

Чувствую тяжесть момента, электричество между нами нарастает, превращаясь в нечто неоспоримое.

У меня перехватывает дыхание, когда его рука касается моей щеки, большой палец слегка проводит по коже. Он медленно наклоняется, его взгляд переходит на мои губы, а затем снова фиксируется на моих глазах.

Нет ни колебаний, ни сомнений. Я знаю, что будет дальше, и хочу этого.

Я хочу его.

А потом Коа целует меня.

Сначала мягко, нежно, словно пробуя воду.

Но как только отвечаю, поцелуй становится глубже, и все вокруг словно исчезает. Его губы прижимаются к моим с такой нежностью, что у меня замирает сердце, я таю в нем, моя рука скользит к его шее.

Мир исчезает, остаются только он, я и этот поцелуй.

Фейерверки продолжают взрываться над нами, калейдоскоп красок озаряет ночь, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это Коа. Вкус его губ напоминает сладость сахарной ваты, которую мы ели раньше, его рука прижимается к моей щеке, а этот поцелуй похож на обещание.

Обещание всего, что может быть.

Мы наконец отстраняемся друг от друга, у меня перехватывает дыхание, моя грудь быстро поднимается и опускается, я снова встречаюсь с ним взглядом.

Он улыбается, этой глупой, мальчишеской улыбкой, которая каждый раз заставляет мое сердце учащенно биться.

— Видишь? — бормочет он, проводя большим пальцем по моим губам. — Фейерверк.

Я не могу удержаться от смеха, внутри меня бурлит смесь неверия и чистого счастья.

— Да… фейерверк.

Когда колесо обозрения снова начинает двигаться, медленно возвращая нас в реальность и обратно к камерам, понимаю, что что бы ни случилось дальше, этот момент — этот поцелуй — останется со мной навсегда.