Сквозь волну

ГЛАВА ПЯТАЯ

МАЛИЯ | ВИКТОРИЯ, АВСТРАЛИЯ

Kоа:

Сладких снов.

Мое сердце начинает колотиться в груди, пока я смотрю на эти два слова, читая их его голосом в своей голове. Когда мы были вместе, не было ни одной ночи, когда он не сказал бы мне эти два слова, даже если мы были рядом друг с другом. Это был еженочный ритуал.

Мое тело напрягается от воспоминаний о том, как он шепчет эти слова на ухо, начинают кружиться в голове.

Он наклонялся, его губы касались моего уха, когда я начинала погружаться в сон после ночи безумного секса, и он произносил эти два слова, а затем нежно целовал дорожку от моего уха до ключицы.

Быстро блокирую телефон, когда понимаю, что задыхаюсь, и чувствую невыносимый жар между бедер. Зажмуриваю глаза, пытаясь усмирить дыхание и думать о чем угодно, только не о Коа, но это не помогает, так как потребность становится все сильнее.

Я вскакиваю с кровати и бегу в душ.

Включив воду на самый холодный режим, раздеваюсь от пижамы и захожу в воду.

Я не позволю Коа Фостеру найти обратный путь в мое сердце.

Как будто он вообще уходил.

У меня сегодня тяжелые глаза, когда мы объезжаем заповедник диких животных Бушланд в Виктории. Это еще одна экскурсия, как выразился Коа, для развлекательной программы. Наверное, если бы я не была так измотана, то наслаждалась ею гораздо больше, чем вчерашним полетом на воздушном шаре.

Я следую за группой к вольеру хохлатых какаду, в котором живет горстка разноцветных птиц.

— Что ты думаешь о вчерашних воздушных шарах? — спрашивает Шарль.

Он приклеился ко мне с тех пор, как мы с Коа приехали вместе с остальными членами съемочной группы, и я не упустила хмурое выражение лица Коа, когда он наблюдал за нами, а потом отошел поговорить с группой других серферов. Я испытала не только облегчение от того, что он ушел, но и грусть.

Облегчение, потому что после той игры разума, в которую он пытался играть со мной прошлой ночью своим дурацким текстовым сообщением, не давая мне уснуть почти до трех часов ночи, я не хочу находиться рядом с ним, пока не разберусь со своими мыслями. Но мне грустно, потому что, как бы ни помогало мне расстояние мыслить более ясно, какая-то часть меня просто хочет быть рядом с ним. Именно по этой причине я не смогла покинуть команду после того, как мы расстались.

— Малия, — поет Шарль мое имя, — ты со мной?

Я смотрю на него, вспоминая, что он задал мне вопрос.

— О, прости, я просто немного устала. Воздушные шары были… интересными. Я впервые летала на них.

— Правда? Ну, когда ты однажды приедешь ко мне во Францию, может быть, мы снова полетим вдвоем.

Я принужденно улыбаюсь, а потом начинаю искать глазами Коа. Шарль милый, но он не мой тип. А есть ли у меня вообще тип?

Коа — мой тип.

Я прикусываю губу в наказание за то, что даже подумала об этом, за то, что позволила Коа снова проникнуть в мои мысли. Мой взгляд находит его в окружении остальных женщин-серферов, которые крутят пряди своих волос, кокетливо поглядывая на него.

Хмурюсь, раздраженная тем, что они даже думают, что у них есть шанс с ним.

У Коа более высокие стандарты.

Поднимаю взгляд на него, чтобы проверить, нравится ли ему это внимание, но никак не ожидаю увидеть его глаза, смотрящие на меня. По телу пробегают мурашки, когда я провожаю его взглядом, лицо заливает краской, а в груди разливается тепло. Почему ему все еще удается вызывать у меня такую физическую реакцию?

— Тебе холодно? У тебя, как вы говорите, куриная кожа?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Шарля с растерянным выражением лица.

— Извини?

— Во Франции мы называем это chair de poule. Думаю, это переводится как куриная кожа. — Он хватает меня за руку и показывает на мои мурашки. — Она бугристая, как кожа ощипанной курицы.

Пристально смотрю на него, дважды моргаю и осторожно выдергиваю руку из его хватки.

— Я в порядке. Пойду поближе рассмотрю некоторых из этих животных, увидимся на винодельне за ужином.

Машу ему рукой, не обращая внимания на замешательство на его лице, и иду прочь от группы, в сторону лесистого вольера опоссумов.

Прищуриваюсь, заглядывая в загон, пытаясь найти хоть одного, но все, что я вижу, — это густая листва и большие дупла деревьев. Я вздыхаю, прислоняясь лбом к ограде, а в голове повторяются два слова.

Сладких снов.

— Знаешь ли ты, что опоссумы могут поворачивать задние лапы почти на сто восемьдесят градусов?

Я поднимаю взгляд, и мне кажется, что мир замирает, когда мои глаза встречаются с глазами Коа.

Он озорно улыбается мне, а потом снова смотрит в сторону вольера опоссумов.

— Так увлекательно, — шепчет он про себя.

Я нервно сглатываю и заставляю себя оглянуться на пустынную местность.

— Не знала, что ты так хорошо разбираешься в опоссумах, — бормочу я.

Он усмехается и показывает на информационную табличку передо мной, на которой написаны интересные факты об этом виде, включая то, как вращаются их задние лапы. Я закатываю глаза и бросаю на него взгляд, от которого его улыбка только усиливается.

Смотрю на его улыбку, ослепленная ею. Коа редко улыбается, а я и не подозревала, как сильно мне этого не хватает.

Ты сама роешь себе могилу, Малия.

Я отвожу взгляд, сосредоточившись на том, где должны быть опоссумы, мое внимание привлекает легкое движение в ветвях над головой.

Завороженно наблюдаю, как существо с густым серым мехом спускается по стволу дерева на задних лапах. Оно медленно и осторожно пробирается к кормушке и аккуратно подбирает своими маленькими лапками свежие фрукты.

— Ну, ты только посмотри на это, — мягко говорит Коа, следя глазами за движениями опоссума.

— Почему ты здесь, Коа?

Он снова смотрит на меня и пожимает плечами.

— По той же причине, что и ты; от меня это требуется.

— Нет, — качаю я головой, — почему ты здесь, рядом со мной, а не с остальными членами группы?

Остальными девушками, — вот что я хочу сказать, но сдерживаюсь.

Не мне больше ревновать.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — говорит он, оглядываясь через плечо, глядя на Шарля, который стоит в стороне от остальной группы и наблюдает за нами с выражением, полным зависти.

— Мне просто нужно было немного времени, чтобы подумать, — бормочу я, возвращая свое внимание к голодному опоссуму.

— О чем?

— О тебе, — выпаливаю я, прежде чем успеваю остановить себя.

Коа поворачивается ко мне лицом, прислонившись плечом к забору.

— Ты думаешь обо мне? — спрашивает польщенным тоном.

Закатываю глаза и повторяю его позу, скрещивая руки на груди.

— Зачем ты написал мне это вчера вечером?

— Что написал? — спрашивает он, нахмурив брови. — Сладких снов?

Когда он произносит эти два слова вслух, по моему телу пробегает электрический разряд, я чувствую себя одновременно возбужденной и жалкой. Он изучает меня, как будто читает мои мысли, а затем протягивает руку, сокращая расстояние между нами, и заправляет прядь моих волос за ухо.

— Это не дало тебе уснуть, принцесса?

Я закрываю глаза при звуке своего прозвища. Он единственный человек, который когда-либо называл меня так, и это снова и снова разбивает мне сердце.

— Не называй меня так, — шепчу я.

— Хорошо, — просто отвечает он.

Открываю глаза и обнаруживаю, что он все еще изучает мое выражение лица, наклонив голову в сторону. Поворачивается, чтобы посмотреть на опоссумов, на губах снова появляется озорная улыбка.

— Может, мне стоит называть тебя опоссумом? — говорит он, кивая в их сторону.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на голодного опоссума, и вижу, что он надулся, увеличившись в размерах почти вдвое, спина выгнута дугой, словно он собирается наброситься. Неподалеку замечаю еще одного опоссума, который приближается к кормушке.

Первый опоссум открывает рот, обнажая острые зубы, из его пасти вырывается низкое, леденящее душу шипение. Он начинает рычать и шипеть, когда второй опоссум подходит ближе. Хвост начинает агрессивно мелькать за спиной — явный признак его возбуждения.

— Да, думаю, опоссум — гораздо более подходящая кличка для тебя, — соглашается Коа, кивая, продолжая наблюдать за схваткой. — Ты выглядишь точно так же, когда злишься.

Стискиваю зубы, губы оттягиваются, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он наблюдает на меня краем глаза, а потом фыркает.

— По сути, близнецы. Почти идентичные.

Поворачивается ко мне спиной и уходит, присоединяясь к остальным членам группы, а я с трудом сдерживаюсь.

«Орчард и Оак» — самая высококлассная винодельня, в которой я когда либо бывала.

Полы здесь из полированного дуба, а стены — из красивого бледного камня. Открытая концепция с деревянными балками по периметру кажется вневременной.

Я сажусь за большой бар в задней части зала, рядом с дверями выхода, на самые удобные в мире плюшевые барные стулья.

— Еще одну порцию, мисс? — предлагает бармен, когда я ставлю свой пустой бокал на барную стойку.

— Давайте, — говорю я, изо всех сил стараясь казаться трезвой.

Он беззаботно улыбается, наполняя мой бокал уже в третий раз за сегодняшний день.

Оглядываюсь через плечо, наблюдая за тем, как Коа развлекается за обеденным столом в окружении других женщин-серферов. Он вежливо улыбается им, пока они разговаривают, и почти каждая девушка крутит прядь своих волос между пальцами.

Меня от этого тошнит.

Я хватаю свой бокал с барной стойки и, спрыгнув с нее, спотыкаюсь.

Не глядя в его сторону, чтобы не расстраивать себя, я неуклюже направляюсь к зоне отдыха на открытом воздухе. Усевшись на деревянную скамью прямо за дверями столовой, подношу бокал к губам, чтобы сделать еще один глоток, любуясь тщательно ухоженными садами поместья. Аккуратно подстриженные живые изгороди и яркие цветники напоминают мне о доме моего отца в Португалии.

Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз навещала его там.

Я вытесняю мысли о нем из головы, не желая, чтобы он испортил мне настроение, когда замечаю вдалеке небольшой пруд с деревенским деревянным мостиком.

Идеальное место для спокойной прогулки, решаю я.

Я весь день искала тихий момент в одиночестве.

Я встаю и начинаю идти к очаровательному пруду, по пути замечая тонкий аромат цветущих цветов и свежей травы, окружающих меня. Я благодарна, что камеры убрали на ночь, а микрофоны сняли с одежды. Было бы очень неловко записывать себя в таком состоянии.

Не знаю, почему два простых слова так взволновали меня, но я должна разобраться с этим до завтрашних соревнований, иначе мне конец.

Мне нужно сосредоточиться на предстоящих волнах, но я не могу этого сделать, когда в голове крутятся мысли о Коа.

Добираюсь до моста, дерево тихонько поскрипывает под ногами, когда я иду к его центру. Взглянув на пруд, замечаю лилии, плавающие в воде, в которой отражаются окружающие деревья. Здесь так спокойно, и я наконец-то чувствую, что могу подумать.

Закрыв глаза, сосредоточиваюсь на окружающих звуках. Мягкая рябь воды, шелест листьев и тихое жужжание насекомых в траве вокруг.

Ощущение спокойствия овладевает мной, пока я не чувствую, как на мою руку ложится чья-то ладонь и забирает у меня бокал с вином.

Я распахиваю глаза и смотрю на вора, готовая высказать ему все, что думаю, но слова застревают в горле, когда я смотрю на Коа. Наблюдаю, как он подносит мой бокал к губам и выпивает остатки вина одним глотком, не отрывая от меня взгляда, прежде чем поставить бокал на край перил моста.

— Мы оба знаем, что не стоит так напиваться накануне соревнований, — неодобрительно говорит он, протягивая мне бутылку с водой, но я делаю самый сердитый вид, на который только способна, и смотрю на него.

— Возьми ее, — строго говорит он, — и выпей, или, да поможет мне Бог, Малия.

— Или. Что? — с вызовом спрашиваю я.

Сначала он ничего не говорит, пока мы продолжаем пристально смотреть друг на друга, напряжение между нами нарастает. Одним быстрым движением Коа перекидывает меня через плечо, и мы, на ходу минуя столовую, направляемся к машинам.

— Опусти меня! — кричу, хлопая его по спине.

За это получаю шлепок по заднице, от которого к лицу приливает жар, и я замолкаю.

— Ты сегодня очень плохая, принцесса.

Зажмуриваю глаза, сердце колотится в груди, жар распространяется от моего лица, вниз по груди и между бедер. Его руки, обхватывающие заднюю поверхность моих ног, словно огонь на моей коже, и я почти не могу этого вынести.

Он открывает дверь машины и осторожно опускает меня на пассажирское сиденье, а затем протягивает руку и пристегивает, проводя ею по моему бедру, оставляя огненный след под кожей.

— Я вполне способна сама пристегнуть ремень безопасности, Коа.

Он ухмыляется, закрывая дверь машины, обходя ее спереди до водительского места.

Легко садится в машину, подгоняя сиденье под свои длинные ноги, после чего выезжает с галечной парковки на темные проселочные дороги. До отеля двадцать минут езды, и я не представляю, как я это переживу.

Сжимаю обе руки в кулак, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь мысленно отвлечься на что-нибудь другое, кроме Коа, до конца поездки, но я слишком хорошо осознаю его присутствие и постоянно смотрю в мою сторону.

Я уверена, что когда выйду из машины, то оставлю после себя лужу.

Двадцать минут кажутся мне часом, когда мы добираемся до отеля, и только когда я топаю по коридору с Коа на руках, понимаю, что оставила сумку на винодельне. Я замираю на полушаге, Коа едва не врезается в меня.

— Что случилось? — спрашивает он, обеспокоенно сдвигая брови.

— Моя карточка-ключ в сумке, — говорю я, на грани слез.

— Хорошо, где твоя сумка? Ты оставила ее в машине?

Я качаю головой, встречая его взгляд.

— Я оставила ее на винодельне.

На его лице мелькает понимание, когда он смотрит на меня, а затем бросает взгляд на часы.

— Стойка регистрации на ночь закрыта, — говорит он, снова поднимая глаза на меня. — Никто не вернется за запасным ключом до утра.

Мое горло сжимается от паники. В обычной ситуации я бы так не волновалась, возможно, предложила бы съездить за сумкой или позвонить кому-нибудь, чтобы он привез ее с собой, но сейчас я пьяна и плохо соображаю. Особенно рядом с Коа.

— Поспи сегодня в моей комнате, — предлагает он.

— Прости? — кричу я. — Это твой хитрый способ затащить меня в одну постель с тобой, Коа Фостер?

Он вздыхает и закатывает глаза.

— Я могу спать на полу, Малия. Пойдем, уже поздно, и нам обоим нужно хотя бы немного поспать перед завтрашним днем.

Он идет к своей двери, проводит карточкой-ключом и открывает ее для меня.

Нервно кусаю губу, но в конце концов сдаюсь и прохожу мимо него, направляясь в комнату. Неловко стою у его кровати и молча наблюдаю, как он бросает пиджак и карточку на стул, а затем подходит к своему чемодану и достает оттуда футболку большого размера, которую протягивает мне.

— В ванной есть ополаскиватель для рта, — говорит он, поворачиваясь ко мне спиной, и начинает раздеваться.

У меня возникает соблазн посмотреть, но я знаю, что образы тела Коа не дадут мне уснуть дольше, чем я надеюсь. Поэтому поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь в ванную, чтобы переодеться в его большую футболку и прополоскать рот, глядя на свое отражение.

Ненавижу, что эта футболка пахнет им. Все в этой комнате пахнет им. Я не могу притвориться, что нахожусь в своей собственной комнате, даже если бы попыталась. Он здесь повсюду.

Выплевываю жидкость и возвращаюсь в комнату, обнаружив его без рубашки и в серых трениках.

Только не серые.

Я практически хнычу, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, только не на него, и забираюсь в его кровать, прячась под простынями, пока он направляется в ванную чистить зубы. Сегодняшний вечер станет настоящей пыткой.

Через пять минут выходит из ванной и выключает свет, темнота поглощает зрение. Я слышу, как он пытается найти удобное место на полу, и говорю то, о чем потом наверняка пожалею.

— Я не позволю тебе спать на полу за день до наших соревнований, Коа. Ложись в постель.

Сначала он не отвечает, комната наполняется тишиной, не считая нашего дыхания, но через несколько секунд он встает, кровать опускается, когда он заползает под простыни рядом со мной.

Стараюсь держаться как можно дальше, чтобы ни одна часть нас не соприкасалась.

— Я слышу, как колотится твое сердце, — шепчет он спустя почти три минуты.

— Ты меня невероятно раздражаешь, — бормочу я в ответ, пытаясь выдать нестабильное биение за гнев.

— Не то, чтобы мы никогда раньше не спали рядом друг с другом, принцесса. Устраивайся поудобнее, я тебя не трону. Не волнуйся.

Он поворачивается ко мне спиной, чтобы мне стало легче придвинуться ближе.

Его слова повторяются в моей голове.

Я тебя не трону. Не волнуйся.

Но что, если я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне?

Это последнее, о чем я думаю, когда засыпаю.