Соль под кожей. Том третий

Глава двадцать четвертая: Лори

Меня выписывают через семь дней.

Длинных, изматывающих мое терпение дней, каждый из которых я трачу на то, чтобы по максимуму вклиниться в ход рабочих дел. Но теперь, когда Завольский уже дважды наведался в офис и все его шавки тут же переметнулись обратно к хозяйскому ботинку, рычагов влияния на все рабочие процессы у меня заметно уменьшилось. И — кто бы сомневался — Лукашин оказался в числе первых, кто поднял вопрос о возвращении Завольского его права голоса. Уверена, что даже если бы я позволила ему ковыряться в делах «ТехноФинанс» — он все равно бы меня предал. У меня чутье на подобную беспринципную падаль. Хотя, в свете последних событий, над чутьем еще работать и работать.

Авдеев сам привозит меня домой, и когда я переступаю порог — без приглашения заходит следом. Я была уверена, что у меня здесь беспорядок и пыль ковром, но в квартире идеальная чистота, все вещи на своих местах, не считая тех, которых здесь точно раньше не было. Например, новой двери с тремя замками, один из которых — электронный, камеры, которая в режиме реального времени транслирует кто звонит в дверь, сигнализации и кнопки вызова охраны.

Ни о чем этом я Авдеева не просила, но, когда он коротко описывает как все это должно работать на мою безопасность, чувствую себя намного спокойнее.

— Прости, что пришлось тут без тебя похозяйничать, — и ни капли реального сожаления в синих глазах. — Но раз уж раздобыл твои ключи — решил гулять на всю катушку.

— И, конечно, оставил себе запасной комплект. — Я до сих пор чувствую сильную слабость, но не до такой степени, чтобы отказать себе в удовольствии нырнуть Авдееву под руку.

— Само собой. Не проси вернуть — мне с ним спокойнее. Вламываться к тебе в гости без приглашения не буду. — Он, немного помедлив, кладет ладонь мне на талию, разворачивает к себе, подтягивает, чтобы наши взгляды встретились. — Но попробуй только не пригласить меня, когда поправишься.

У меня было достаточно времени, чтобы подумать о нас.

Авдеев ясно дал понять, что готов отложить все серьезные обсуждения на эту тему до лучших времен, меня эта пауза тоже полностью устраивает. Но сказать ему прямо сейчас, что до тех пор меня интересует формат «только секс», почему-то язык не поворачивается. Хорошо, что и с этим разговором тоже можно не торопиться — как минимум до тех пор, пока мой гинеколог не решит вернуть меня в мир радующихся сексу женщин.

— Уверена, что не хочешь, чтобы я остался хотя бы сегодня? — Вадим осторожно — ума не приложу как ему это удается такими огромными ладонями — убирает прядь волос мне за ухо. — Стася ладит с новой няней, ничего страшного не случится. Я на диване посплю, если что.

— Все в порядке, Авдеев. — Как кошка трусь щекой об его шершавую ладонь. — Для таких нахлебниц как я, в аду существует отдельный котел.

— Дать бы тебе по заднице, чтобы чушь не городила.

Вадим уходит без намека даже на невинный чмок в щеку.

И когда дверь за ним закрывается с тихим тяжелым щелчком, я прижимаюсь раскаленным лбом к стальному дверному косяку в слабой попытке охладиться.

Пятна крови на полу уже нет, новый диффузор ненавязчиво пахнет морской солью и озоном, но я чувствую только неприятный гнилой запах, который преследовал меня весь тот проклятый день. И кажется, что пятно на полу никуда не делось, даже если я абсолютно его не вижу. Это паника, понимаю своим полностью способным оценивать ситуацию трезво мозгом. Но все равно нужно дать себе немного времени, чтобы набраться смелости, повернуться — и еще раз убедиться в том, что моя квартира идеально чиста.

— Возьми себя в руки, — немилосердно тру глаза костяшками указательных пальцев, чтобы избавиться от желания выть на луну в третьем часу дня.

Врач предупреждал, что сейчас в моей крови такая гремучая смесь гормонов, что какое-то время это точно будет отражаться на моем эмоциональном состоянии. Но я не думала, что желание реветь в подушку, ненавидеть весь мир и крушить этот раздражающий своей идеальной чистотой порядок, будет настолько сильным.

Нужно успокоиться.

Вдох-выдох, и еще раз вдох — глубокий, на счет три.

Шутов ни разу не дал о себе знать.

Ни звонка, ни сообщения, ни букета цветов.

А я каждый день себя по рукам бью, чтобы не написать ему по идиотской больной привычке. И дергаюсь на каждый вспыхнувший экран телефона. Вот как сейчас, хотя подсознательно чувствую — ниточка между нами растягивается с каждой минутой молчания.

Но это не Дима.

Это неизвестный номер. Шутов точно не стал бы играть в такую дешевую конспирологию.

«Надо встретиться и обсудить дело. С.Н.»

Сергей Наратов?

Видимо, тесть настолько прижучил «любимого зятя», что даже основной телефон Наратова под колпаком. Едва не поддаюсь желанию прикинуться дурочкой и написать что-то в духе: «Какой изобретательный спам!» Но вспоминаю про гормоны, обещание Новаку и врубаю «суку», хотя сил на весь ее ресурс сейчас абсолютно недостаточно.

Я: Что это за «славянский шкаф»?

Отправляю и пока иду на кухню, прокручиваю в уме варианты развития диалога. Мне нужно найти способ заставит Наратова принести мне завещание — оригинал, с подписью, чью идентичность не сможет опровергнуть ни одна экспертиза. Сделать это нужно было, условно, еще вчера, до того, как Новак «ненавязчиво» напомнит, что за мной должок.

Господи, мне нужна моя работающая голова.

Загружаю кофемашину, бросаю в чашку одну дольку экстра-горького шоколада и пока он плавится под ароматной горячей струей разглядываю какой-то бесконечный статус «печатает…» под номером телефона. Судя по тому, что в итоге Наратов присылает всего пару строчек, все это время бедолага писал и удалял, тщательнее подбирая слова.

Неизвестный номер: У меня крупные неприятности дома. На связи я не всегда.

Я: Я так и поняла, когда не увидела тебя в кругу семейства на похоронах.

Неизвестный номер: Завтра в три в «Драйве».

«Драйв» — это фитнес-клуб? Наратова так прижало, что теперь он будет встречаться со мной в фитнесе?

Я: У меня работа, я в офисе до семи.

Неизвестный номер: Найди время значит!!!

Я: Кресло генерального директора мне дороже сомнительной перспективы твоего насквозь дырявого плана.

Разговаривать с Наратовым нужно именно так, даже если кажется, что он может психануть и соскочить с крючка. Это раньше я ему в рот заглядывала, потому что боялась его потерять. Мне тогда по молодости и в голову не могло прийти, что такие как этот паразит уходят только в одном случае — когда им больше нечем поживиться, когда жертва выпотрошена, высосана досуха. Что он, в общем, и сделал, когда получил с меня все, что хотел. Но до тех пор он все равно никуда бы не делся, но нарочно дрессировал меня бояться каждого кривого слова в его сторону, каждого недоверчивого взгляда, чтобы в моей голове даже мыслей не возникало попытаться диктовать свои правила игры.

Сейчас я на его насквозь лживое дерьмо ни за что не куплюсь. Потому что правила игры поменялись и теперь — он, а не я, жертва моей негуманной дрессировки. Это я, выражаясь модным словечком, «в ресурсе», а он вон даже встретиться со мной дальше раздевалки в спортклубе не может.

Неизвестный номер: Я не могу вечером без причины выйти из дома!

Я: Не хило тебе Илона яйца прикусила.

Неизвестный номер: Пошла ты…!

Типичный Наратов: когда ему говорят неприятную правду, единственное, на что способен его жалкий мозг — делать вид, что он уходит, чтобы все бежали его догонять.

Я пожимаю плечами, мысленно радуюсь, что даже не пришлось стараться, чтобы выиграть пару дней форы. Помариную его до выходных, пусть подумает о своем поведении и о том, что без меня у него будет ровно «ноль» союзников.

А я пока воспользуюсь возможностью и придумаю, как заставить эту мразь принести оригинал завещания. А потом я с кормлю Новаку «вкусный» компромат на его «любимого» зятя и буду с превеликим удовольствием наслаждаться тем, как жизнь Наратова со свистом покатится в пропасть.

Я успеваю выпить чашку кофе, пока рисую в блокноте маленькое поле мозгового штурма. Как кого-то можно заставить взять из тайника вещь, которая является его последним козырем? Я просила доказательства и Наратов принес мне страницу. У меня должна быть железобетонная причина, почему просто одной страницы недостаточно, одного моего «просто я так хочу» уже явно недостаточно.

Что тогда?

Что-то, что может ставить под сомнение само существование этого завещания?

Например… другое завещание?

Я цепляюсь за эту мысль, иду на кухню и варю еще одну чашку кофе, но на этот раз без шоколада и даже без сахарозаменителя, потому что мне нужна максимальная доза кофеина прямо в мозг.

Если где-то всплывет другое завещание моего отца, то у меня будут все основания прижать Наратова к стенке и вынудить его предоставить весь оригинал, чтобы убедиться, что все в нем именно так, как он говорит. Сделать хорошую «липу» вообще не проблема, это дела одного дня, особенно, когда в анамнезе есть телефон не болтливого, качественно делающего свою работу специалиста. Но сунуть подделку Наратову под нос вот так, без «предварительных ласк», я тоже не могу — это будет слишком очевидно. Да и кто я такая, чтобы у меня в руках вдруг по мановению волшебной палочки казался настолько важный документ?

Нужен кто-то, кому завещание моего отца так же было бы просто манной небесной.

Кто-то, кто в настолько затруднительно положении, что ухватится за эту кость как голодная собака и сразу попытается ее разыграть.

И самое главное — кто-то, кто так или иначе может всплыть и на моем горизонте.

— Любимый братец, — шиплю себе под нос, потому что все эти «кто-то» привели точно к нему.

Финансы Угорича не просто поют романсы, а выводят целые траурные марши на его временно живой и здоровой туше. Перед ним достаточно просто помахать сомнительной перспективой отхватить кусок бабла на халяву — и он ухватится за нее как за спасительную соломинку. Можно даже не слишком стараться с предысторией, почему это завещание всплыло только сейчас, но Шутов учил меня всегда все делать хорошо вплоть до мелочей, потому что никогда не знаешь, где и что сломается, если вдруг не получится спрятаться за главную линию обороны.

Я еще раз прокручиваю все в голове, взвешивая каждый шаг.

Прокручиваю в голове снова и снова, на ходу внося коррективы.

И еще раз, и еще, пока в голове не формируется четкая и абсолютно логичная картинка, в финале которой я получу и завещание, и повод поквитаться с «любимым» братцем.

Бинго!

Кто молодец?

Взгляд примагничивается к телефону, желание немедленно позвонить Шутову настолько острое, что приходиться вцепится пальцами в мраморную столешницу, чтобы перебороть первую острую потребность.

Нельзя.

Хватит.

Остановись, Валерия. Мы друг другу уже столько наговорили, что после такого разве что расходиться на разные стороны улицы, чтобы не пришлось здороваться. И, как показывает практика, моя голова приобретает плюс сто к работоспособности, когда не забита Шутовым и нашей «передружбой».

Выдираю из блокнота листы, комкаю их в шарик, бросаю в раковину и поджигаю. Просто старая привычка. Просто теперь, когда я знаю, что прилететь мне может буквально отовсюду и иногда по не совсем очевидным причинам, придется дуть не только на воду, но и на кастрюлю. Если бы Андрей хотя бы немного прислушался к моим словам и если бы в его насквозь дырявой голове осталась хотя бы одна извилина, он остался бы жив, его насквозь отравленная жаждой денег мамаша не убила бы моего ребенка. А я ведь даже пыталась его спасти, потому что дохлый Андрей аукается мне гораздо более тяжелыми последствиями, чем живой.

Я делаю пару звонков. Первый, своему «специалисту» по подделкам. Вкратце обрисовываю задачу, озвучиваю сумму и сроки — «в течение суток». Получаю согласие и просьбу скинуть текст нужного завещания. Второй — хорошему и молчаливому адвокату. Когда-то его контакты получила еще от Димы и с тех пор пару частенько пользуюсь его услугами. Озвучиваю, какой документ и с какими пунктами мне нужен, прошу побыстрее и скидываю оговоренную сумму на реквизиты.

Завтра утром у меня будет электронный документ, к которому не придерется ни одна, даже самая въедливая контора. А уже к вечеру все это будет оформлено в таком же безупречном бумажном варианте, с подписью и прочей, придающей солидности лабудой. Осталось последнее — найти человека, который прикинется «Троянским конем». А вот с этим как раз загвоздка, потому что в моем «все включено» пакете специалистов на все случаи жизни есть хакеры, юристы, финансовые гении и даже один гениальный (мысленно закатываю глаза) без пяти минут Илон Маск (но красивый!). А вот убедительной проверенной рожи, готовой сыграть спектакль, взять деньги и на годик отчалить греться куда-то на экватор, нет. И я не готова полагаться на первого встречного, потому что мне горит.

Блин.

Зыркаю на телефон и нервно смеюсь.

Все настолько очевидно, что даже дурно становится. У кого-то там наверху очень злое чувство юмора, потому что этот придурок снова будет мне помогать. Даже если никогда об этом не узнает.

Я разглядываю свой специальный банковский счет. На нем приличная сумма, которую я планировала потратить на покупки детской мебели, игрушек, одежды, оплату хорошей клиники и няни, и прочие сопутствующие расходы. А теперь вместо этого потрачу ее на покупку виртуальной «говорящей головы», которая сыграет спектакль для Угорича. Слишком жесткий обмен.

Сумма покупки нужной мне версии просто космическая. Даже не сомневаюсь, что хватило бы одной СМС-ки Диме, чтобы получить все что мне нужно с розовой ленточкой в придачу и просто за большое спасибо. Но я лучше все пальцы себе переломаю, чем напишу ему снова.

Умерла так умерла.

Когда заканчиваю с делами, на часах уже семь и в дверь звонят. Оказывается, видеодомофон не такая уж бесполезная штука, как я когда-то думала. По крайней мере видно, что это не очередное, желающее мне смерти тело, а просто курьер с огромной термосумкой за плечами.

— Валерия Дмитриевна? — читает в чеке к заказу. — Оплаченная доставка на ваше имя.

И достает пару внушительных бумажных пакетов, из которых раздается умопомрачительный запах. И на ощупь такие горячие, как будто только что с плиты.

А я ведь действительно голодная, пока распаковываю, мой живот выдает такую какофонию звуков, что держись.

Набираю номер Вадима, пока переливаю фреш из бутылочки в красивый бокал.

— Признавайся, Авдеев, тебе нравятся пышечки? — придаю своему голосу «мерелинмонровскую» игривость.

— Считай меня тугодумом, но я понятия не имею, на основании чего ты сделала такой глубокомысленный вывод. Но заранее — нет, не нравится.

— Этот «томагавк» весит, кажется, как новорожденный теленок, а еще овощи, картофельный мусс с грибами, две брускетты, тирамису, сок и фрукты, — озвучиваю все, что только что разложила на столе. — Этим можно накормить половину голодающей Африки.

— Ты как всегда преувеличиваешь.

— Я просто уточняю, готов ли ты терпеть меня без рельефного живота. — С наслаждением откусываю ароматную хрустящую брускетту и жую так, что хруст стоит на весь дом.

— Валерия, я был уверен, что ты побежишь в зал примерно через пять минут после того, как из тебя достанут капельницу, так что зря пытаешься испугать меня заведомо нереалистичными вещами. — Вздыхает, явно пряча смех. — И спасибо за твое «спасибо».

— Большое тебе, человеческое спасибо, Авдеев, спасаешь от позорной голодной смерти. Я никудышная хозяйка.

— Еще одна загадочная информация.

— Просто имей ввиду, что пироги с яблоками, борщи и разносолы я готовить не большой любитель. Точнее — не готовлю вообще.

Готовить умела Валерия Гарина, а меня от одной мысли о том, чтобы потратить даже пару часов своей жизни на готовку и глажку, накрывает уныние.

— Я произвожу впечатление человека, которому нужен говорящий придаток к плите, стиральной машине и пылесосу? Ван дер Виндт, не разочаровывай меня.

— Так это всем известная истина — успешному состоятельному мужчине нужна тихая покладистая женщина с котлетами и идеально наглаженной скатертью.

— А, ты тоже слышала этот анекдот? Не смешной.

Я ловлю себя на мысли, что ничего о нем не знаю. Кроме тех очевидных вещей, из-за которых мы познакомились и ведем общие дела. Однажды, когда мы с Шутов еще могли разговаривать на разные тему, не боясь переступить черту, он сказал, что никогда не женится. Но вполне допускает вариант, что в его жизни может появиться постоянная женщина для длительных отношений и проживания под одной крышей. Я тогда пошутила, что для этого ей придется назубок выучить «Книгу о здоровой и вкусной пище», а он очень серьезно сказал: «Я никогда не буду с женщиной, которая не работает, не развивается, не имеет личных амбиций и добровольно соглашается на роль прислуги». И добавил, что это же относится и к любительницам полный день торчать в салонах красоты, магазинах и прожигать жизнь красиво.

— Иногда, Валерия, — голос Вадима возвращает меня в реальность, — ты меня очень удивляешь, мягко говоря, своими выводами. С потолка их берешь?

— Ну сделай скидку что я еще самый больной в мире Карлсон! — Хватаю сочное мясо прямо за кость и алчно вгрызаюсь в него зубами. Чувствую, как горячий сок стекает по подбородку и урчу от наслаждения.

— Прекрати издавать такие звуки, потому что я перестану спрашивать разрешения, чтобы приехать, — слегка приглушенно, своим офигенным низким голосом, предупреждает Вадим.

— Если бы видел это мясо — ты бы еще и не такие звуки издавал! Сделать тебе фотографию?

— Давай.

Но, конечно, у меня и в мыслях не было просто скучно сфотографировать для него кусок мяса. Я снова прикусываю сочный бок, держа стейк за костью уже не пальцами, а всей ладонью, корчу кровожадный оскал и делаю пару селфи. Не выбирая, какая лучше, отправляю ему сразу все. И почти сразу слышу взрыв хохота на том конце связи.

— Я готов купить мясную ферму только ради того, чтобы печатать твои фотографии на коробках с охлажденными стейками.

— Даже не знаю, радоваться ли тому, что мои «себяшки» вызывают у тебя мысли о говяжьей вырезке. — Я делаю вид, что ворчу.

Меня отвлекает вибрация входящего банковского оповещения.

Я перечитываю его, моргаю, пытаясь понять, что это такое. Прощаюсь с Вадимом, еще раз благодарю его за заботу, потому что настроение беззаботно болтать мгновенно улетучивается. Захожу в банковское приложение.

Перевод на огромную сумму на мой «беременный» счет, с грубой припиской: «Не выёбывайся».

И два этих слова звучат в моей голове на автомате, его голосом.

Проверяю свой доступ к боту — он по-прежнему доступен. Только теперь с бонусами — у меня подключен личный помощник, открыты все возможности. В окне личного помощника весит лаконичное напоминание, что мне достаточно описать задание — и я получу результат в течение двадцати четырех часов с момента оформления заявки. Все последующие изменения будут вносится в режиме онлайн, максимально быстро.

Я откладываю телефон и сцепляю в замок трясущиеся пальцы.

Конечно, он не лично следит за всеми передвижениями и оплатами — это было бы просто смешно. Но очевидно, кто-то из его «команды» мониторит мои счета и явно не мог пропустить такой большой перевод. А дальше просто дело пары звонков.

Наверное, мне нужно сейчас как следует разозлиться.

Но меня трясет совсем не от злости или раздражения, потому что Шутов снова плюют с высокой колокольни на мою самостоятельность. Да он над ней, наверное, в голос сейчас ржет как умалишенный.

Я чувствую маленькое тепло внутри, где-то как будто в самом эпицентре сердца.

Пусть думает обо мне хоть иногда. Хотя бы в перерывах между окучиваниями очередной красотки. Пусть вспоминает меня даже в следующей жизни. Потому что, даже если «мы» невозможны, «мы» все равно существуем.