Тайны пиратского пляжа

Глава 1

Трудно было упрекнуть Билли в том, что он лает волю своим чувствам. Резковатый, непредсказуемый для окружающих в своих поступках, он все-таки всегда был образцом сдержанности и корректности. А если проявлял вдруг некорректность, то вовсе не потому, что его вдруг захлестнули чувства и он с ними не совладал, — кипучим страстям было заранее отведено место в его холодно и трезво построенном плане действий.

Может быть, только Диана по шагам, стуку двери, скрипу стула у письменного стола могла более или менее отчетливо судить о его душевном состоянии. Но Дианы не было рядом. Билли был в доме один. Зека с приятелями отправился на пляж. Диана сидела и писала у себя в комнате в пансионе Лианы.

Билли был одни, и ему было тяжело. Стояло ему остаться наедине со своими мыслями, как он начинал думать о Селене. «Тревога за ее жизнь, невозможность взять на себя ответственность за ее судьбу вызывали у него тоску и раздражение».

Раздражал его Шику. Неповоротливый тугодум — вот каким выглядел полицейский комиссар в глазах подвижного и изобретательного Билли. Черепашья возня этого болвана — да, к сожалению, именно так, а не иначе именовал Билли про себя комиссара — не просто раздражала, а бесила. Бесила вдвойне, потому что от этой черепахи зависела жизнь потрясающей женщины!

Да если бы эта женщина дала Билли хоть один шанс заслужить ее любовь, он бы вертелся как ртуть, и она давно была бы в безопасности и на свободе. Он нашел бы средства, он не остановился бы ни перед чем ради того, чтобы обеспечить ей эту свободу! Нет, он не стал бы гноить свою возлюбленную в тюрьме, как гноит ее кретин-комиссар!

Билли расхаживал по кухне от окна к двери и обратно. То и дело открывал и вновь закрывал холодильник. Пил любимый лимонад Зеки и никак не мог напиться. Билли злился.

Что было толку хлопать этой белой дверцей? Железная дверь камеры была по-прежнему на запоре и, что самое ужасное, ни от чего не защищала. И зачем было утолять жажду сладенькой дурацкой газировкой, когда жаждал он любви и эта жажда была неутолима?

Билли скрипнул зубами, как скрипел всякий раз, вспоминая ночь, проведенную рядом с Селеной. Она дорого ему досталась, эта ночь! Да, выдержка у него что надо! Но теперь он за нее и расплачивается: раскрутился и никак не может собрать себя в кулак.

Стоило ему вспомнить Селену, как его начинало колотить.

— Золото! Чистое золото! — твердил он, вспоминая разом и золотисто-каштановые волны ее волос и ее саму. Да, она казалась ему отлитой из ослепительно сияющего, жарко горящего металла — до того была цельной, твердой и чистой.

— И кому досталась? Кому? — повторял он злобно и вновь выпивал стакан газировки

Он бы выпил чего-нибудь и покрепче, но знал, что, если сейчас начнет, то не остановится, а ему нужна была трезвая голова. Нет, Билли никак нельзя было упрекнуть в том, что он дает волю своим чувствам, даже сейчас, когда, казалось бы, он дал им полную волю…

В дверь раздался звонок, и Билли открыл почтальону. Едва взглянув на конверт, он уже понял, от кого оно. Прочитал и, скомкав, бросил. Сел. Ярость и растерянность — вот что отражалось у него на лице.

Он еще походил по кухне, и его хождение взад и вперед было похоже на бессильное хождение тигра в клетке, когда мощный и красивый зверь торопливо ходит по замкнутому пространству, бессильно хлеща себя по бокам хвостом.

Походив, он чертыхнулся, поднял скомканное письмо и вышел.

Билли понял: ему нужна помощь, и за помощью он отправился не к кому иному, как к Диане.

Еще минута, и Билли бы ее не застал, она как раз привела себя в порядок и собиралась выйти. Она была так ослепительно хороша, что Билли не мог не сказать ей об этом. Как большинство мужчин он был неравнодушен к красоте.

Диана снисходительно улыбнулась, но комплимент был ей приятен. Однако она видела, что Билли пришел к ней не из-за прилива нежных чувств, а с какими-то неприятностями. Она вопросительно посмотрела на него, и он так же молча протянул ей только что полученное письмо.

Диана читала его. Но вот брови ее недоуменно поднялись, она презрительно усмехнулась.

— Не могу понять, — произнесла она, опустив письмо на колени, — как ты мог полюбить женщину, которая пишет слово «поддержка» с одним «д»?

Письмо было от Элианы, и писала она следующее:

«Дорогой Билли, я понимаю, что ты рассердишься, однако я обязана подумать о своем будущем. Я приняла ответственное решение, но мне нужны твоя помощь и поддержка.

Дело в том, что я жду ребенка, и мой муж требует, чтобы у меня была одна семья и одни ребенок. Поверь, решение далось мне нелегко, я думала долго, но поняла, что оно — единственное. Я отказываюсь от своих родительских прав по отношению к Зеке. Думаю, что ты найдешь способ ему все объяснить. Довольно долгое время я была для него единственным родителем. Теперь настала твоя очередь. Элиана».

— Не время шутить. Диана, — ответил ей Билли — Я просто не знаю, как я ему скажу…

Как только речь заходила о Зеке, Билли мгновенно терялся. С каждым днем он все больше привязывался к мальчику, гордился своим сыном, любил его, готов был о нем заботиться. Но при этом чувствовал себя страшно неуверенно, боялся испортить отношения, не знал, что ему сказать, как поступить. Всегда решительный, находчивый, изобретательный, он становился беспомощным как младенец рядом с этим по-мальчишески бескомпромиссным подростком.

Билли всегда с благодарностью вспоминал Ренату, который так помог ему, когда они впервые всерьез поссорились с Зекой и тот убежал из дома.

Помнится, Билли тогда надавал по роже Тадеу, и Зека был оскорблен за своих друзей, которые обиделись. Билли знал, что делал, и даже теперь в своем тогдашнем поступке не раскаивался. Не нравился ему этот Тадеу, хоть плачь. Но в глазах Зеки ведь все выглядело иначе.

Словом, тогда Билли советовался с Ренату, как ему наладить отношения с сыном, и тот не только дал ему хороший совет, но и сам поговорил с пареньком. Может, он посоветовался бы с ним и на этот раз, но веселый серфингист, «дед свой в доску», как называли его ребята на пляже, сидел безвылазно в больнице возле тяжело больной жены, которая, кажется, к счастью, после сложной операции пошла на поправку.

И потом, в таком экстраординарном случае лучше просить совета и помощи у женщины.

Билли умоляюще посмотрел на Диану, и она невольно улыбнулась.

— Я не шучу, — сказала она. — Я в самом деле, не могу понять, как ты мог полюбить такую женщину.

— Я тебе сто раз говорил, что я ее не любил, — устало сказал Билли, — все вышло случайно, и долгое время я и отцом себя не чувствовал. Но теперь я люблю своего сына. Я боюсь причинить ему боль. И не знаю, как ему сказать, что мать, с которой он прожил все эти годы…

— Ты скажешь ему обо всем прямо, по-мужски, потому что это ваше семейное дело, и я в него вмешиваться не могу, — сказала Диана, расхаживая по своему номеру и складывая какие-то вещи в большую сумку. — Но я могу пожить у вас еще немного, испечь пирог к ужину и последить, чтобы мальчик не убегал на пляж голодным. У нас всегда были с Зекой неплохие отношения. И друзей не оставляют в беде.

Билли благодарно посмотрел на Диану и поднял чемодан, который она достала из шкафа, и собранную сучку.

Насколько ему будет легче говорить с Зекой, если за стеной будет находиться Диана, а в духовке будет стоять пирог, за который они сядут потом все втроем. Да, Диана — настоящий друг. Она никогда не оставляла его в беде. Не оставила и на этот раз.

Когда Зека вернулся с пляжа и увидел сидящую в кресле Диану, он был приятно удивлен их примирением.

— Я рад, что тебе у нас лучше, чем у Лианы, — сказал он.

— Да, там слишком шумно, — согласилась Диана. — Мне трудно там работать. Так что поживем опять вместе.

Голодный Зека отправился на кухню, чтобы перекусить. Билли с сумрачным видом выложил на стол все, что было в холодильнике, и Зека удивленно посмотрел на отца: он что, недоволен тем. что Диана опять у них поселилась?

— Не буду ходить вокруг да около, сын, ты уже взрослый мужчина, поэтому скажу все как есть, — начал Билли, едва Зека откусил огромный кусок бутерброда с ветчиной. — Я получил письмо от матери, она вышла замуж и уже беременна.

— Но это же классно, па! — ответил Зека с набитым ртом. — Значит, у меня будет брат!

— Ее муж требует, чтобы она забыла о прошлом. Она прислала бумагу, в которой отказывается от тебя. Теперь я — твой единственный родитель.

Билли выпалил все это единым духом, будто бросился с размаху в пропасть. Зека застыл, приоткрыв рот.

— Мама меня больше не любит? — спросил он и из подростка разом превратился в маленького мальчугана с полными слез глазами.

— Зека! Так ведь даже лучше будет, — бодро проговорил Билли, у которого сердце разрывалось от горя и жалости к сыну. — Мы ведь отлично с тобой ладим! Представь, жил бы ты с отчимом, а житье с ним не сахар, ты сам видишь. Я ему сто очков вперед дам!

Но Зека уже ничего не слышал, он бежал в свою комнату, чтобы захлопнуть за собой дверь, упасть ничком на кровать и реветь в голос от того, что привычный мир рухнул.

Билли дал ему отреветься. Он понимал, что минуты мужской слабости не терпят свидетелей. Но зато потом они долго сидели на кровати обнявшись и о многом говорили, пока наконец Диана не позвала их на кухню ужинать.

Однако неожиданности этого дня еще не кончились. Час был еще не поздний, но темень стояла кромешная, как и положено южной ночью на окраине, и вдруг ее прорезал яркий свет фар.

— Кого еще принесло? — недоуменно пожал плечами Билли, глядя вслед Зеке, который побежал открывать дверь.

Из прихожей доносился какой-то разговор, но никто не спешил пожаловать на кухню. Билли встал и отправился узнать, что за гостя им Бог послал.

Но этого гостя послал им не Бог, а дьявол. В прихожей стоял Силвейра собственной персоной и о чем-то беседовал с Зекой.

Вот уж кого Билли не ждал и кого не хотел бы знакомить с сыном. Он оттер Зеку плечом и пригласил Снлвейру к себе в кабинет.

— Чем обязан? — сухо осведомился он.

— Эзекиела схватили. Он ранен и находится пока под охраной в больнице, — столь же сухо сообщил Силвейра.

Сердце Билли радостно екнуло: нет, комиссар не такой тюфяк, как ему сегодня представлялось.

— И что из этого следует? — деловито спросил он, ни единым жестом не выдавая, что полученное известие скорее радует его, чем огорчает.

— Я полагал, что ты можешь занять его место, — без обиняков предложил Силвейра.

— У нас с ним разные функции, — уточнил Билли. — Я не мараю рук. Он замаран по макушку.

— Стоит ли быть таким чистоплюем? Ведь ты же не отказываешься от своей доли драгоценностей? Мы попали в трудное положение, нужно найти выход. — Силвейра говорил, по-особому нажимая на слова и пристально глядя на Билли. Честно говоря, он не привык к отказам.

— Я — компаньон, а не сообщник, — твердо стоял на своем Билли. — Все, что касается моих обязанностей по безопасности и секретности поисков, я выполняю. По части остального я ни при чем.

— Но мне кажется, что ты заинтересован в том, чтобы твоя доля увеличилась, — протянул Силвейра.

— Я? — переспросил Билли. — Не понял почему.

Он выжидательно смотрел на Силвейру.

— А я считал тебя более сообразительным.

В голосе Силвейры прозвучала издевка, которая совсем не понравилась Билли, но он молчал и продолжал выжидательно смотреть на гостя, который во что бы то ни стало хотел стать хозяином

— У тебя же сын. — все так же медленно, но уже с угрозой протянул Силвейра.

Теперь Билли понял. Приблизив свое лицо к лицу Силвейры, он с бешенством прошипел:

— Оставь моего сына в покое, ясно? Если ты хоть на шаг приблизишься к Зеке, я за себя не ручаюсь.

Угроза на угрозу. Но Силвейра, скорее, прощупывал ситуацию. Он, так сказать, давал Билли шанс уступить своей алчности — если она была — и наплевать в глаза собственной совести — если она мешала. Мол, уступил необходимости, спасал сына. Однако в ответ получил сгусток бешенства: Билли и в самом деле не остановился бы ни перед чем, если бы Силвейра вздумал настаивать. Силвейра был умным человеком, настаивать он не стал

— Жаль, что ошибся, — сказал он. — Я думал, двоим нужно больше, чем одному. Только и всего. Доброй ночи. Билли. Считай, что я просто хотел поставить тебя в известность.

— Доброй ночи. Силвейра. Я думаю, что мы поняли друг друга.

Диана тоже порадовалась доброй вести, когда Билли сообщил ей об аресте Ээекиела.

— Вот уж не думала, что стервятник способен приносить радость. — сказала она.

— А курица — горе, — прибавил Билли, думая об Элиане, которая в его глазах всегда была глупой мокрой курицей.

— Но все-таки мы вдвоем. Билли! — уверенно проговорила Диана. — И рано или поздно вернем сокровища по назначению.

А Билли в это время думал: Эзекиел, главный исполнитель всех замыслов Силвейры, в больнице и под стражей. Верно, он в плохом состоянии, иначе в больнице его бы держать не стали. Не заслужил. Аманда далеко. Значит, Селене наконец-то ничего не грозит!

И он вздохнул с облегчением.