Тайны пиратского пляжа

Глава 2

Чего только не передумал Шику, пока мчался в полицейский участок. Только теперь, когда Эзскиела взяли и вина Кабесона, за которую он поплатился жизнью, стала очевидной, он понял, как реальна была опасность, которой подвергалась Селена. А он-то еще уговаривал ее есть! Ту самую еду, за которой чаще всего ходил Кабесон! А кто знает, какие вообще были планы у преступников? Может, в то время, когда Шику с Азеведу ловили Ээекиела, кто-то проник в тюрьму и…

Шику уже представлял себе Селену, похожую на статую, неподвижно сидящую в углу на своей постели. Так сидела и Сонинья в гостиной Зе Паулу.

Или Селена лежит распростертая на полу, и черной лужи крови, которая натекла из крошечной пулевой ранки, сразу не заметишь…

Глухой стон вырывался у Шику, когда перед ним представали одно за другим ужасные видения.

— Селена! Селена! — звал он все громче и громче, сам не замечая, что произносит вслух имя любимой.

С этим именем на устах он влетел в участок.

— Что случилось. Шику? Ты жив? Ты не ранен? — услышал он в ответ на свой призыв.

Голос Шику был настолько душераздирающий, что Селена, услышав его, всерьез испугалась: что там случилось за стенами тюрьмы? Какую новую и страшную весть принес ей Шику?

Через секунду она была в его объятиях. Он прижимал се к себе, обнимал, целовал, не мог наглядеться.

— Жива! Жива! — повторял он про себя и целовал вновь и вновь.

— Да расскажи, что случилось, — требовала Селена между поцелуями.

А может, и не требовала, а изредка вспоминала, когда выплывала на поверхность из сладостного забытья любви.

Наконец влюбленные утолили свой голод, убедились, что в ближайшее время их никто не разлучит, и, усевшись на краешек кровати, держась за руки, принялись разговаривать.

Шику рассказал, что они взяли Эзекиела. Теперь их главная задача постараться выведать у него, кто убил Фриду. Шику не сомневался, что этот преступник, бежавший из тюрьмы, замешанный в сотне преступлений, имеет непосредственное отношение и к этому.

— Как только его вина будет доказана, тебя освободят, — сообщил Шику, и его темные глаза засияли.

Селена невольно вздохнула: как долго им еще ждать!

Шику будто прочитал се мысли. Да нет, не прочитал, он жил одними мыслями с ней.

— Вот увидишь, — сказал он и широко улыбнулся, — ждать нам осталось совсем недолго.

Селена молча прижалась к крепкому надежному плечу Шику. Она ни на что не жаловалась. Ей не на что было жаловаться. До тех пор пока она была рядом со своим возлюбленным, она готова была находиться где угодно. Даже ад показался бы ей раем рядом с Шику

Когда спустились сумерки, Селена отдыхала и грезила.

Может, это покажется странным, но и у нее этот день был утомительным и нелегким. После радостного часа, проведенного с Шику, она вместе с Лижией погрузилась в деловые хлопоты.

Сестры по-прежнему руководили делами фабрики, так как Адербал, несмотря на свои полномочия, мало что смыслил в производстве. Вот им и приходилось следить, как бы он не наделал глупостей, не заключил невыполнимых контрактов, не повесил на них лишних обязательств. Лижия регулярно привозила Селене все бумаги, и они внимательно их просматривали, консультируясь при необходимости с Артурзинью и Гуту.

Адербала, разумеется, очень нервировала такая постановка дел, поскольку он получал инструкции от Аманды, которая настаивала на том, чтобы никто, кроме него, не занимался фабрикой. Но что он мог поделать? Закон был в данном случае на стороне Лижии и Селены, а он был служителем закона.

В этот день было много платежных ведомостей, они требовали особого внимания, но девушки, попыхтев, благополучно с ними справились. Лижия повезла их на фабрику, а Селена, глядя на меркнущее зеленоватое небо, замечталась.

Она представляла себе равнину, широкую, словно это вечереющее небо, и себя, мчащейся по ней на своем Аризоне. И рядом Шику…

Камила рассказывала ей, как тосковал без нее Аризона. Поначалу даже отказывался есть, точно так же, как она в неволе. Мама даже собиралась привести его к тюрьме, так она боялась, что без Селены конь-красавец умрет. Но мало-помалу все обошлось, хотя, конечно, он по-прежнему очень без нее тоскует.

Мысли Селены незаметно перешли с Аризоны на полковника Эпоминондаса. Он помог Аризоне справится с тоской, приезжал, сам его выгуливал. Полковник знает толк в лошадях, ему было бы жаль, если бы с таким конем что-то случилось.

А где полковник, там и Жоржинью. Селена стала думать о его свадьбе с Алнсиньей. Многое ей казалось и смешным, и странным в этой девушке. А что-то и трогательным. Хорошо, что Жоржинью нашел свое счастье, она была за него рада.

А вот ее свадьба, когда она будет?

Дверь камеры скрипнула. Селена вздрогнула, очнувшись от своих грез. Было уже совсем темно.

— Кто там? — спросила она испуганно.

— Санта-Клаус, — ответила темнота голосом Шику.

Свет зажегся, и Селена сразу зажмурила глаза. А когда их открыла, то увидела Шику, обвешанного пакетищами, пакетами и пакетиками. В руках у него был букет цветов. Он был похож и на рождественское деревце и на Сайта-Клауса.

Селена принялась хохотать. Давным-давно, а может быть, и вообще никогда не слышала эта камера такого беззаботного смеха.

Шику тем временем горой навалил пакеты и принялся их разворачивать.

Боже мой! Что увидела Селена! Подвенечное платье! Да какое!

— Да-да, самое красивое, какое было в магазине, — подтвердил Шику.

Белые туфельки. Кольца. Фата. Всевозможные лакомства.

— Шику? — Селена смотрела на него снизу вверх как зачарованная маленькая девочка.

Он присел возле нее, и теперь смотрел на нее снизу вверх.

— Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой, — очень серьезно сказал он. — Сегодня я понял, что мог бы потерять тебя. Кто знает, что ждет нас впереди? Мне хотелось бы, чтобы все, что будет, мы делили вместе. Ты согласна?

Селена молча и торжественно кивнула.

Шику вышел, а Селена стала надевать свой свадебный наряд, и переодевание было для нее священнодействием. А когда переоделась, обратилась с горячей молитвой к Божьей Матери Апаресиде, своей покровительнице.

Набожной Селена не была, но она была искренне верующей. С детства она знача, что нет у нее в мире иной защиты, кроме Пресвятой Девы Марии, и всегда вручала Ей попечение о своей судьбе.

Вот и сейчас она молилась горячо и истово, но не просила счастья или благосостояния, она просила твердости и кротости в испытаниях, без которых не обходится ни одна жизнь.

Когда Шику вошел, она была готова.

Шику зажег свечи.

— Это венчальные, — сказал он.

Они встали рядом, потом посмотрели друг на друга.

— Шику, это похоже на сон, — прошептала Селена, вглядываясь в золотистую полумглу, дрожащую от мерцания свечей.

— Сон еще не начался, — тихо ответил он.

Потом поднял глаза к небу и торжественно проговорил:

— Я, Франсиску Карвалью, беру в жены Селену Ферейра и обещаю любить ее в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас.

Вслед за ним, вторя ему будто эхо, проговорила и Селена с той же торжественностью:

— Я, Селена Ферейра, беру в мужья Франсиску Карвалью, и обещаю любить его в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас.

— Перед лицом единственного свидетеля, Господа Бога нашего, мы объявляем себя мужем и женой, — заключил Шику.

— На веки вечные, — прибавила Селена.

Шику надел на палец Селены кольцо, и Селена надела кольцо Шику. Они пригубили по капле вина из одного бокала.

У обоих стояли в глазах слезы, так глубоко они оба были потрясены этим безыскусным, но исполненным сакрального значения обрядом.

— Могу я поцеловать свою жену? — спросил Шику.

Да, мой муж, отныне я твоя навеки и навсегда, — ответила Селена

А потом была ночь, которая показалась обоим светлым днем, такой она была благодатной и радостной.

Шику был нежен и бережен, а Селена щедра и послушна, и обоих изумляло то мудрое понимание, с которым отвечали друг другу их тела.

«Ад и рай», — говорил Шику про свои ночи с Амандой, но разве можно было сравнить лихорадку страстного исступления с той полнотой блаженства, которую он узнал только сейчас, в объятиях Селены?

Аманда была любовницей, Селена — женой, и близость их была умиротворяющей и плодоносной.

Спали они немного, но встали отдохнувшими, и рука об руку вступили в новую для них жизнь.

Шику ждали хлопоты и обязанности, Азеведу, Эзекиел. Он простился со своей молодой женой поцелуем и уехал.

Селене оставалось только ждать.

Но жизнь — это всегда хорошо подготовленные сюрпризы. Свадебным подарком Селене стало возвращение Аманды.

Разве могла неистовая воительница усидеть на месте, узнав, что суд согласился на их с Шику развод? Разумеется, нет. Она тут же примчалась в Маримбу.

Въехав в помещение полиции на своей инвалидной коляске, она тут же принялась осыпать Селену оскорбительными упреками.

— Как ты смеешь встречаться с моим мужем? — кричала она. — Ты нарушила свое слово! Ты ведь обещала его забыть!

— Ты сделала все, Аманда, чтобы мы не просто встречались с Шику, а чтобы не разлучались с ним, — отвечала Селена. — Разве не ты посадила меня за решетку? Разве не ты стараешься, чтобы я оставалась здесь как можно дольше?

Селена была на удивление спокойна и благожелательна. Перемена, произошедшая в ее жизни, придавала ей несокрушимую уверенность в себе — она была защищена, она была любима.

— Дрянь! Выскочка! Деревенщина! — бушевала Аманда.

Но бушевать она могла сколько угодно. Селена оставалась недосягаемой для воли ее ярости.

— Имей в виду, что Шику всегда останется моим мужем, — злобно шипела Аманда. — Я никогда не отпущу его от себя.

— Он давно от тебя ушел, — спокойно ответила Селена. — Ушел, потому что разлюбил. Хотя из человеколюбия оставался с тобой какое-то время, жалел тебя за то, что ты стала инвалидом.

— Жалел? Меня? Он? Да я сама кого хочешь пожалею! — Аманда вскочила с кресла и. подбоченившись, прошла мимо Селены. — Теперь ты поняла, какой я инвалид? Да я еще всех вас за пояс заткну. Вы тут все у меня еще попляшете!

Перед подобным бесстыдством Селена на секунду онемела. Она плохо относилась к Аманде, очень плохо, но если это было возможно, стала относиться еще хуже. А может быть, лучше. Потому что эта молодая женщина, изрыгающая ругательства, пышущая злобой, показалась ей вдруг бесноватой, от которой лучше держаться подальше, но с которой нечего спрашивать — она не в себе, она одержима бесами.

— Ненависть погубит тебя, Аманда, — сказала она. — Ты уже потеряла фабрику, потеряла мужа, можешь потерять и все остальное. Подумай об этом. Возмездие неизбежно. Вчера оно настигло Эзекиела, завтра может настигнуть тебя.

Аманда насторожилась. Что случилось с Эзекиелом? Что эта кретинка называет возмездием?

— Ну и какое же возмездие настигло этого, как его там, Эзекиела? — спросила она.

— Его арестовали, но сейчас он в больнице с пулевым ранением. — Селене нечего было скрывать: пусть все знают, что бывает с насильниками и убийцами.

Новость неприятно поразила Аманду. Неужели Эзекиел в руках полиции? Он может выдать и ее. С него станется. Чем-чем, а верностью он не отличался. Всегда был готов предать, чтобы спасти свою шкуру. Тадеу весь в него. Такой же предатель, как его папочка. Одна надежда, что разоблачительные признания не выгодны ему самому. Конечно, не выгодны. Ведь есть еще Силвейра. Эзекиел знает, что ему будет от Силвейры, если только он позволит себе бросить хоть малейшую тень на Аманду.

Все эти мысли мгновенно прокрутились у Аманды в голове, и она успокоилась. Вошедшего Шику она встретила лучезарной улыбкой.

— Селене не на пользу заключение, — с кошачьей мягкостью сказала она. — Она и раньше была грубовата, а теперь стала законченной грубиянкой. Я приехала ее навестить, несмотря на боли в ногах, на усталость после дороги, надеялась, что она раскаялась, пожалела о том, что наделала, и посмотрел бы ты, каким ушатом грязи она меня облила! Меня, беспомощную калеку!

Шику не выразил ни сочувствия, ни возмущения. Он только вздохнул, потому что вновь он был между двух огней, потому что вновь возобновлялась борьба между соперницами. И будто в подтверждение его мыслям Селена сказала:

— Ты не устала врать, Аманда? Да ты только что плясала передо мной! У тебя ноги будут покрепче моих!

Неужели Аманда способна на такую бесстыдную ложь? Шику никак не мог в это поверить.

— А ну-ка встань! — скомандовал он. — Встань! Встань! Не меня же тебе стесняться.

— И ты ей поверил? — возмутилась Аманда. — Да она готова на все, лишь бы причинить мне боль — любую: душевную, физическую! Разве ты не видишь, Шику, как она меня ненавидит? Ей всего мало! Ее приняли в дом, выделили долю наследства, но она должна стереть меня с лица земли и заполучить все!

У Аманды начиналась истерика.

Шику столько раз был свидетелем, участником, утешителем жены во время этих ее истерик, что совсем не горел желанием стать зрителем еще одной

— Лучше встань, Аманда, — попросил он. — Мы все будем рады, если поездка пошла тебе на пользу и ты начала ходить.

Шику подошел к ней и попытался помочь ей встать — приподнял и хотел поставить на ноги, но едва он отпустил руки, как она рухнула как подкошенная. С извинениями он кинулся поднимать ее и снова сажать в кресло.

— Не держат. Совсем не держат, — простонала она. — И я так больно ушиблась…

Шику с упреком взглянул на Селену. Ревность никого до добра не доводит — вот что можно было прочитать в его взгляде. Даже разумная, выдержанная Селена и та, поддавшись нелепой ревности, способна наделать глупостей.

Шику проводил Аманду до дверей, передал с рук на руки служанке, с которой она приехала, и вернулся, чтобы сделать внушение Селене.

— При Аманде я просто тебя не узнаю, — с грустью сказал он, беря ее за руку. — Зачем тебе эти наветы? Поддаваясь своей неприязни, ты делаешь хуже только себе.