Тетрада Величко

Глава 11

Настоящее

Рус приехал в воскресенье утром. Неожиданно. Кристина не особо понимала, что Карецкий сейчас забыл в больнице. Да еще и пришел прямиком к ней в кабинет, судя по тому, что даже куртку не снял.

— Ух… — он остановился на пороге, уставившись на нее и забыв, что собирался говорить, похоже. — Это нечто, Кристя! Выглядишь просто шикарно! Убила меня с утра. Как теперь дальше жить? — ухмыльнулся Рус, подойдя ближе и рассматривая ее новую стрижку. — Потрясающе!

Кристина улыбнулась. Что ни говори, а приятно. Очень.

— Ты что тут делаешь, Карецкий? — поинтересовалась она, кивком головы поблагодарив за комплименты. — Утро воскресенья… У тебя дел больше нет?

— Я?! — пришел в себя Руслан, вспомнив, кажется, о причине своего появления здесь. — Какого черта ты в отделении? — рявкнул Руслан уже без улыбки, кажется, имея схожий с ее интерес. — У тебя завтра смена. Что ты сейчас тут забыла, Величко?

Но то и дело на ее волосы поглядывал.

— Ничего, — спокойно пожала она плечами. — Вроде бы все на месте. Ничего не забыто, никто не забыт, — иронично хмыкнула. — Кофе пить будешь? — уточнила с той же иронией, игнорируя возмущение Руслана.

Карецкий что-то пробормотал сквозь зубы. Возможно, нечто неприличное. И стянул куртку с себя. Бросил на диван.

— Давай, — раздраженно буркнул он, буквально падая в кресло напротив.

Точно не выспался. Неудивительно, начало девятого. И все еще непонятно, что он здесь делает.

— Рус, зачем ты приехал? — включив кофемашину, повторила она вопрос.

— Я тебя в отпуск отправлю, Кристя. Принудительно. Отстраню от операций, запрещу пациентами заниматься. Ясно? — они удачно игнорировали вопросы друг друга, однако. — Пока ты не отдохнешь нормально, запрещу пускать на территорию больницы, если ты человеческого языка не понимаешь, — вычитывал он с серьезным выражением лица. — Мне пополам, что там у вас с Романом…

Неужели Рома снова Карецкому нажаловался? Странно, мама вчера вечером звонила, говорила, что Рома уехал к родителям. Спрашивала ее, что происходит. Кристина рассказала. А чего скрывать?

Да и муж вроде более-менее адекватно реагировал.

А еще Кузьма писал несколько раз. Про машину спрашивал. Сообщил, что в «комплект» к квартире еще и место на подземной парковке есть, оказывается. И у него пропуск, забыл отдать… Кристина пока еще думала, что ему ответить. Не знала — возьмет ли вообще? Да и не рискнула бы сейчас с ним вновь встречи искать. Слишком больно.

Заставила себя вернуться к разговору с Русланом и проблеме мужа.

— Это он тебе звонил, чтоб ты приехал и поговорил со мной? — подошла к кофемашине. — Я на развод подаю в понедельник, — хмыкнула она, достав чашки.

Поставила одну перед Русом. Подала сахар.

Карецкий прям завис на пару минут. А потом откровенно матюкнулся, уже в голос.

— Что он сделал?! — рявкнул Руслан так, что Кристина прямо вздрогнула. Подскочил, наклонился вперед, уперев руки в стол. Ну просто Кузьма номер два, елки-палки. — Опять загулял?

Несколько капель кофе пролилось на ее руку.

— В смысле? — уставилась она на Карецкого, слизнув кофе. — Я не знаю. Нет вроде, — пожала плечами Кристина.

Рус смотрел на нее еще более странно. И напряженно.

— А что тогда? — потребовал он ответа. — С чего вдруг развод?

Кристина саркастично усмехнулась.

— Я не поняла причин для трагедии, Карецкий? Где бурная радость? Разве ты мне не талдычил все эти годы, что я дурью маюсь с Ромой?

Руслан не улыбнулся в ответ, продолжая что-то высматривать в ней.

— И тем не менее, — напряжение сквозило и в его голосе. Рус отставил свой кофе по столу дальше. — Ты все эти годы терпела Романа и не реагировала на мои замечания и советы. Вот и пытаюсь понять, что он сотворил такого, что твое терпение лопнуло?

Кристина вновь пожала плечами, отпив из своей чашки.

— Ничего, Рус. Это я устала просто. У меня кончились силы. На себя не хватает, еще и его тянуть — не могу уже. А Рома вдруг решил, что он ребенка хочет, — улыбнулась с каким-то весельем даже.

После ночи размышлений ситуация виделась даже забавной.

— Еще одного? — голос Руса сочился презрением.

Он был в курсе всей той ситуации. Да и, Господи, вся больница, кажется, была. Кристина только состроила гримасу и допила свой напиток, пока совсем не остыл.

— Ясно. И как он к этому отнесся? Или ты еще не говорила? — Рус откинулся в кресле удобней, похоже, расслабившись.

Она же пожала плечами.

— Ну, раз ты здесь, то лучше знаешь. Мне вчера показалось, что адекватно, хоть и не особо согласен, но… — она вздохнула.

Карецкий почему-то уставился в свой кофе, болтая напиток в чашке. Это чем-то царапнуло Кристину. Но она вспомнила, о чем еще собиралась с Русом поговорить, и, чтоб не забыть, пока решила не докапываться до немного странного поведения главврача.

— Слушай, — она поднялась и прошлась по кабинету, спрятав руки в карманы халата. — Роман вроде пил на прошлом дежурстве. С каким-то медбратом. Там кто? Валера дежурил? Нет?

— Нет, Артем. И да, я в курсе, — кивнул Рус, задумчиво продолжая болтать свой кофе. — Надо с ним поговорить. Если не увижу изменений и понимания ситуации, вынесем вопрос об увольнении…

Вот тут Кристина напряглась. Не из-за увольнения. Ей хотелось верить, что Рома не станет пускать свою жизнь под откос и все же прислушается. Да и с матерью его собиралась поговорить по этому поводу. Но… Как-то не верилось, что Роман, позвонив Русу, чтобы тот на его жену повлиял, признавался бы в попойке на рабочем месте.

— Руслан, что ты здесь делаешь? — повернувшись к нему лицом, опять спросила Кристина, вдруг поняв, что на прошлый ее подобный вопрос он так и не ответил.

Карецкий стушевался и отвел взгляд. Шпион, блин.

А ее вдруг от гнева и обиды даже потряхивать начало. В груди придавило, будто камень кто сверху бросил. Кристина быстро вернулась к столу и взяла свой телефон. Руки дрожали от возмущения.

— Кристя, успокойся. Просто успокойся, — попытался достучаться до нее Руслан, поднявшись со своего места.

Тронул ее за плечо. Но у Кристины не было настроения внимать его советам. Может, и разумным, но совсем несвоевременным. Она дернулась всем телом, сбросив его руку. Тем более, он сам не мог не понимать, отчего она так отреагировала. Слишком напомнило другое место и ситуацию. И Руслан там тоже присутствовал со своими советами…

Это он ей что, за само упоминания моста и набережной решил отомстить? По душе проехаться трактором? Вчерашнего не хватило?

— Заткнись! — действительно злясь на него, на них обоих, огрызнулась Кристина. — Меня это достало, Рус. По-настоящему достало! — с обвинением смотрела на него, пока в телефоне начался дозвон.

Другой рукой крутила свою, уже пустую чашку из-под кофе. Тело требовало какого-то движения.

— Да? — Кузьма ответил после второго же гудка.

— Ты один?! — рявкнула… Действительно рявкнула она, ощущая настоящее бешенство внутри. — Премьера рядом нет? Партнеров? Девок, которым слышать чего-то не положено?!

— Один. Что случилось, малыш? — Кузьма справлялся лучше Руса.

Опыт притворства сказывался, видимо.

А у нее предохранители все сорвало. Не совсем понимая, что творит, она зачем-то взяла и хлопнула по столу. Хоть он и не рядом же, смысл? Не увидит. Думала — ладонью, а вышло чашкой, забыв, что держала ее в руке. По толстому стеклу пошла трещина из-за силы удара. Но Кристине в этот момент стало безразлично, пусть и очень эти чашки любила.

— Прекрати это, Кузьма! — тем же тоном потребовала она, глядя при этом на Руслана, который так и стоял напротив, не совсем понимая, как ее успокоить. — Перестань!! — она заорала, забыв, что в отделении. — Хватит передавать меня с рук на руки! Я не кукла и не вещь! Ни для тебя, ни для тебя, — тут она ткнула треснувшей чашкой в сторону Руса.

И вдруг, сама не понимая до конца зачем, запустила этой чашкой в угол кабинета. Вся обида и гнев, что бурлили внутри, требовали выхода. Чашка врезалась в стену.

— Если бы вы хоть понятие имели, как это больно! — под звон осыпающегося стекла выдохнула Кристина одновременно и в телефон Кузьме, и в лицо Русу. — Если бы ты только представлял… — повторила, отвернувшись от смутившегося Руслана, явно признающего свою вину взглядом.

Кузьма молчал на том конце связи. Но она слышала его напряженное дыхание.

— Я представляю…

— Нет! — она даже расхохоталась. — Не представляешь! Я так тебя ненавижу иногда. Ты себе даже вообразить не можешь, — добавила Кристина, чувствуя, как вместо бешенства накатывает опустошение и усталость.

Смысл? Какой смысл от ее истерики? Словно бы это хоть когда-то приводило к чему-то толковому, уж если он что-то решил. Если эти двое о чем-то договорились, считая себя самыми умными…

— Могу, малыш… Могу представить, — тихо и хрипло хмыкнул Кузьма. — Я себя ненавижу больше, красивая моя. Только должен быть уверен, что с тобой все нормально… Чашку тебе новую привезу. Это ведь ее разбила? Или обе?

Она рассмеялась, не поверив его словам. И просто устав. Громко и сипло, из-за севшего голоса.

— Господи! Ну, дайте же мне покой! — не выдержала она, опять сорвавшись в крик.

И запустила телефон следом за чашкой. К сожалению, тот был полегче массивной стеклянной посудины, и упал на диван.

— Кристя, давай я тебе успокаивающего принесу, а? — совершенно серьезно предложил Руслан, направившись в ее сторону. — Не бесись. Ты имеешь право злиться, но… Мы о тебе волнуемся.

— Да пошел ты, Рус… Далеко-далеко… Вместе с успокаивающим и своим волнением. И с ним тоже, — выдохнула она, махнув головой в сторону дивана, где на экране телефона мигал входящий вызов от Кузьмы.

Игнорируя и это, и Руса, она прошла мимо Карецкого и рванула дверь кабинета на себя. Ей был нужен воздух. Однозначно, стоило прогуляться.

В этот момент зазвонил телефон Карецкого. Кристина обернулась с порога кабинета, смерив Руслана с ног до головы взглядом, полным обиды и боли, наверное. Русу хватило ума хоть притвориться смущенным.

— Можешь его успокоить — я глупостей делать не буду, — не сомневаясь в том, кто звонит Русу, заметила Кристина голосом, который даже ей казался полным желчи. — И сам об этом… не волнуйся.

Хлопнув дверью так, что задрожали стекла окон в коридоре, она пошла на первый этаж. По ступенькам.

Гулять пришлось около часа. Даже то, что пальто забыла в кабинете — не останавливало. Исходила прилегающую к больнице территорию вдоль и поперек в ортопедических тапочках. Ни до чего умного не додумалась, зато немного успокоилась.

Да и не думала она, по большому счету. Пыталась забыть все то, что вылезло, «выстрелило» в памяти из-за этой ситуации, из-за их дурацких договоренностей. Слишком непростое и тяжелое, что Кристина не любила вспоминать. Забыть бы обо всем и жить свободной… Или сердце, душу все равно рвало бы на части, пусть и без памяти о причинах?

Она не знала. Ни единого разу не было такого, чтобы память вдруг сжалилась над Кристиной и позволила хоть на время что-то забыть.

Уехать бы куда-то… Только маму не оставишь. Да и смысл? Не спасает переезд ни от чего. Это как побег, только от себя. А себя ей здесь оставить не удастся, как ни хотелось бы. Так зачем? Тянуть ту же боль, вопросы и обиду в новое место? Да и где от Кузьмы скрыться? Этот, если захочет, достанет где угодно.

Замерзла… кажется. Не смогла бы с уверенностью сказать. Не чувствовала температуру воздуха, не понимала: холодно ей или нормально? Вернулась потому, что сердцем овладел тупой покой. Спасительный и усталый.

Рус все еще находился в ее кабинете. Хмурый и пасмурный. Стоял у окна, видимо наблюдал за ее «прогулкой».

— Хоть бы пальто взяла, — проворчал он, когда Кристина вошла.

— Тебя спросить забыла, Карецкий, — безучастно съязвила она, закрыв двери. — Как же так? Ты же всегда точно знаешь, как оно для других лучше, а я советом не воспользовалась…

Ехидно покачала головой.

Руслан… Он скривился. И вздохнул так, что в другой раз, возможно, ей даже стыдно бы стало. Но не сейчас.

Не любила себя такой. Ненавидела не меньше, чем этих двоих, научивших Кристину так себя вести. Но сейчас ничего другого сказать не получалось. А когда он приблизился и попытался ее остановить, коснулся плеча — увернулась. И так трясло, не хотела, чтобы он еще и это понял. Но Руслан заметил, конечно. Наплевав на ее маневры, сгреб Кристину в охапку, бормоча сквозь зубы ругательства.

— Где твои мозги? Заболеть хочешь? — вычитывал он ее, растирая Кристине руки, спину, плечи через халат. Совершенно игнорируя тот факт, что она настойчиво старалась высвободиться. — Только пневмонии нам не хватало! Взрослый же человек! Врач…

— Отпусти, Руслан! — не выдержав, то ли потребовала, то ли попросила Кристина, устав бороться с его силой. — Не будет у меня пневмонии, даже не мечтаю… Так легко мне от вас не отделаться, — хмыкнула.

— Блин, Кристя, ну что ты, в самом деле! — Руслан поджал губы. — Типун тебе на язык! Говорить такое…

— Отпусти, — только и повторила она.

Карецкий разжал руки, демонстративно подняв их, словно показывал, что не удерживает.

Кофемашина уже гудела, обещая в скором времени порцию горячего кофе. Видно, Рус включил, когда понял, что она возвращается. Осколки с пола убрали. То ли сам Карецкий за веник взялся, в чем она сомневалась, то ли уборщиц вызывал. Точно, в больнице все решат, что они любовники и ссорились. А она еще и с мужем из-за этого разводится теперь…

Но даже от этих мыслей ничего не дрогнуло внутри.

Подошла к дивану, взяв уцелевший телефон, посмотрела на экран: пропущенный вызов. И два сообщения:

«В понедельник в 11.00 к тебе подойдет адвокат. Без вопросов и быстро все с разводом уладят, чтоб тебе не париться»

Вот же ж. Уже и это с Карецким обсудили? Она хоть кого-то просила?!

«…»

Второе было пустым. Только многоточие стояло. Кристина знала, что это значило. Когда-то давно заявила ему, чтобы не смел извиняться, раз все равно ничего не изменит. Слова… это пустое и бессмысленное без действий. Ей от его «прости» не легче, только больнее.

Засунула телефон в карман халата и глянула на Руслана.

— Так что ты там по поводу нового анестезиолога говорил? — сев на диван, уточнила она ровным тоном. — Раз уж все равно здесь, давай, рассказывай, — предложила Кристина, ясно дав понять, что ничего другого обсуждать больше не собирается.

прошлое

Стоп-краны у него сорвало через два дня. Кузьма даже не мог бы точно сказать, почему именно так все сложилось. Звезды стали особым образом? Или тоже человек просто, и потрясающая, любимая и необходимая девушка рядом, а гормоны играют? Трудно сказать. А может, и не могло сложиться иначе, они ведь и так словно уже были друг в друге. Она в его крови так точно бурлила.

Хотя ничего с утра не предвещало вроде, что его терпение на исходе. Он встал в четыре утра, как и обычно, собираясь на работу. Малышка подскочила следом. Вообще не слушалась его. Хотя, если откровенно, то Кузьма ворчал больше для «отвода глаз». Сам балдел от ее присутствия рядом, от заботы, что она подскакивает в такую рань, лишь бы кофе ему сварить или разогреть завтрак. А еще от того, что мог обнимать ее, целовать так, что у Кристины все в глазах плыло, он точно видел. Пусть немного, но урвать хоть каких-то ласк и будоражащих ощущений для них двоих, успокаивая себя тем, что сейчас работа дурь из головы и тела выдавит. Правда, самому Кузьме от этого всего только тяжелее становилось, но он еще как-то держался.

И тут ничего не предвещало вроде бы. Вернулся с работы часов в десять утра, тихо открыв ключом квартиру. По правде сказать, не рассчитывал застать кого-то: родители точно на работе и уже давно, а Кристина часто с утра по магазинам или на рынок носилась. Людей много, семья о-го-го, продукты сметались со скоростью звука. Но ее сандалии стояли у двери. Странно, тихо как-то, если малышка дома. Поводив плечами, чтобы немного размять усталые мышцы, Кузьма пошел в комнату. И замер на пороге, улыбнувшись во весь рот: Кристина наглым образом спала, растянувшись поперек расстеленного дивана. Сбившееся одеяло подмяла под себя, дразня его длинными ногами и откровенно оголенной попкой из-за за того, что шорты задрались. Таки измоталась, не привыкла к ранним подъемам. Сегодня сдалась, выходит.

Покачав головой, Кузьма аккуратно прикрыл дверь, чтобы не будить ее, и пошел в душ. Когда вышел минут через десять, малышка все еще спала. И его разморило, если честно, после работы с утра и горячего душа. Да и сам не высыпался. Не испытывая ни малейшего угрызения совести, улегся рядом, подвинув Кристину, которая только что-то невнятно пробормотала и, забросив на него руки и ноги, продолжила спать дальше. Кузьма помнил, что его это рассмешило. Но даже улыбнуться уже не смог. Его вырубило.

А вот проснулся он через какое-то время от того, что понял — все, больше не удержаться. Кристина все так же спала рядом. Точнее, уже просто на нем: ее щека удобно устроилась где-то в районе его грудины, руки обнимали всего Кузьму, а нога, перекинутая через бедра и живот, слишком откровенно дразнила теплом пах. Напряженный и возбужденный, несмотря на сон… Или из-за него? Кузьма точно помнил, что во сне горячо и без всяких осторожностей занимался с ней любовью… Сердце бухало в груди. Судя по всему, не в последнюю очередь благодаря таким тесным объятиям их тел сейчас. Его руки крепко держали Кристину, словно бы в кольце, пальцы были погружены в волосы, которые она так и не заплела. Губы прижимались к ее лбу. В голове — туман сна и жажды.

Вроде и жарко, тесно, испарина на коже — а расплетать эти руки-ноги не хочется. Еще плотнее бы к себе прижать. Полнее. Чтобы своей полностью сделать. Чтоб задрать-таки эту чертову майку на ней, а не вслепую ее тело ласкать, как делал в последние дни. Опрокинуть бы ее на спину, завести руки за голову, и губами всю измучить: рот, который его дурманил, шею с этой явной линией, по которой пульсирующая жилка вилась; и до ямки в основании шеи дойти, чуть прикусить, поцарапать тонкую кожу над ключицами. Хотелось на ней следы оставлять: от своих губ, рта, зубов, щетины (потому что поленился опять выбриться толком). Чтобы наглядным сделать то, что Кузьма и так ощущал — его она. И душой, и телом…

Кровь бухнула в голову, зажмурился от жаркой пелены, которая глаза заволокла и горло перекрыла даже не желанием — жизненной потребностью! Попытался тихо прокашляться, чтобы хоть вдохнуть нормально, протолкнуть этот дикий порыв внутрь себя, как делал ранее… И не сумел. Потому что в этот момент Кристина сонно вздохнула и повернула лицо к нему. У нее еще даже глаза прикрыты были, на самом деле. Малышка еще спала. Но так искушающее улыбнулась (или у него просто зрение уже подводило, все сводя к желанию), а потом сморщила свой носик, потерлась о его грудь, и с нескрываемым удовольствием вздохнула:

— Кузьма… — выдохнула она его имя так, словно бы вообще никогда так счастлива не была, как в этот конкретный миг, когда на нем лежала. — Любимый мой, — только тут ее веки дрогнули, приоткрыв сонный и дурманящий взгляд зеленых глаз. — Вернулся уже?

Вот тут он и пропал, наверное. Тут его и накрыло по полной всем: мыслями этими, потребностями, которым не давал воли, ее теплом и мягкой готовностью подчиниться его желаниям. Кажется, сам не до конца понимая, спит он еще, мечтает или уже в реальности это все делает, Кузьма сжал ее затылок, так и не поняв, когда сюда ладонью добрался. Перехватил второй рукой ее бедро, чтобы не дать Кристине возможности выбраться, сдвинуться. И перекатился, нависнув над ней, уперся локтем в диван.

— Вернулся, мавка, — хрипло выдохнул с какой-то бесшабашной усмешкой.

Видно, потому, что точно понял — все, свобода, отпустил себя из-под контроля. И она это как-то поняла. По глазам у Кузьмы прочла, что ли? Точно — нимфа лесная. Выгнулась, не сопротивляясь и не вырываясь, пытаясь своими губами добраться до его рта. А Кузьму это вообще с ума свело. Он не наклонился к ней — ринулся ко рту Кристины, добрался до ее губ, ворвался своим языком между ними, глотая дыхание и тихий стон удовольствия. Отпустил ее, позволив делать то, что хотелось малышке, пока сам дорвался до ее тела: стянул майку, как мечтал. Оттолкнулся на мгновение, пожирая глазами ее тело: эту мягкую грудь, поднимаемую ее судорожными вздохами, с небольшими коричневыми сосками, уже напряженно-сжавшимися от возбуждения. На них страсть словно обрушилась, как обрушивается вода из-за рухнувшей плотины: сметая здравый смысл, все, что ограничивало до этого, любой контроль погребая под собой. И их двоих тоже.

Вновь накинулся на ее губы, ощущая, как пальцы Кристины давят ему на затылок, царапают плечи. Скользнул по подбородку точно так, как пять минут назад хотел. Прикусил кожу на шее, втянув в себя. Она застонала, обхватив его руками крепко-крепко. А он с силой вдавил свои бедра в ее живот, дав почувствовать, насколько сильно ее жаждет.

— Хочу тебя, мавка, — честно предупредил Кузьма, не собираясь оставлять между ними недомолвки. Чтобы точно понимала, куда они движутся.

— И я тебя, Кузьма, — задыхаясь, заявила Кристина, уже скользнув руками по его бокам, щекоча и дразня легким касанием к ребрам.

Немного неумелыми и скованными, но явно полными воодушевления. И его это доводило до безумия, если честно! Все в ней! А опыт — дело наживное. Всему, что им обоим хотеться будет — научит. Он ее, а она его, похоже. Потому что в этот момент Кристина этими же робкими касаниями скользнула ему по животу, заставив резко сократить мышцы пресса. И Кузьма сипло выдохнул, вновь не удержав свои бедра на месте. Вдавил себя в нее, ощущая, как до болезненного удовольствия пульсирует кровь в члене. Потянул ее шорты вниз, чуть приподнимаясь, чтобы избавить малышку от лишней ткани. А эта коварная мавка, ни капли не сопротивляясь и даже помогая ему, вдруг взяла и повторила все, что Кузьма с ней делал: прошлась губами по его шее, царапая зубами и прикусывая, провела пальцами по его груди даже с какой-то жадностью, выгибаясь, чтобы он легче ее раздевал. А потом, видимо, воспользовавшись тем, что он немного отвлекся, отправляя ее белье следом за шортами, взяла и забралась этими шаловливыми пальцами под резинку его белья, явно вспомнив все, что Кузьма делал с ней в эти дни.

— Мавка! — то ли выдохнул, то ли простонал он, когда она коснулась его возбужденной плоти.

— Что? — немного неуверенно, смущаясь, но при этом и все в том же возбуждении, что и он, прошептала она.

— Ты меня с ума сводишь, Кристина, совершенно мозгов лишаешь, — с широкой улыбкой заметил он.

Дорвавшись наконец до ее груди, припал ртом к этим соскам, дразнящим и будоражащим его. И совсем голову потерял, услышав ее стон, когда втянул твердую горошину в рот, прижал губами. У самого в глазах потемнело от того, как ее рука дернулась (все еще крепко сжимающая его плоть, между прочим), вжал себя в нее еще плотнее, не отрываясь от груди Кристины.

Хотел целовать все тело, каждый сантиметр, буквально, каждую клеточку… Только вряд ли выдержки хватит. Кровь ревела в теле натуральным образом, казалось, каждая мышца горит. И горло пекло от того, с какой жадностью воздух глотал. Только и хватало силы воли на то, чтобы сжимать свою мавку не до боли, ее не испугать силой этой потребности, что барабанила в черепе. Не помнил, когда был до такой степени возбужден. И искренней радостью по краю сознания шла мысль, что презервативы имелись в наличии. Надо было только как-то заставить себя оторваться от нее и достать их из кармана брюк, висящих в шкафу… А Кузьма пока слабо себе представлял, как это сделать. Рот, словно без его ведома, сам по себе спустился на ее живот: облизать хотелось все, до чего дотянуться мог. Да еще и Кристина к нему так прижималась, что в ушах звенело. Не помнил Кузьма такого. И тем не менее, потребность становилась все насущней.

— Что? — она не поняла, почему Кузьма вдруг поднялся, оставив Кристину посреди одеяла и подушек. — Ты куда? — спросила задыхаясь, потянувшись за ним.

Привстала, опираясь на локти. В этот момент не смущала собственная нагота, не тревожил страх, который время от времени накатывал, когда Кристина думала, что ведь совершенно не представляет — как это все правильно делать? Да и что вообще Кузьма может от нее ждать? Опыта же ноль, только разговоры с подружками в школьном туалете, да сплетни во дворе.

Но все эти страхи и смущение начисто вымело у нее из головы от того, как Кузьма на нее смотрел, как ласкал ее, как целовал все тело, так реагировал на ласки и прикосновения самой Кристины. В голове никаких мыслей не осталось, только тяга к нему, какая-то потребность, которой и не знала никогда, от которой в голове шумело и сердце в горле бухало.

И вдруг он отстранился. У Кристины мороз по коже пошел, пылающей от его жара. А тут какая-то пустота и холод накинулись на возбужденное тело…

Но Кузьма уже вернулся, так быстро, что Кристина ничего и понять не смогла. Вновь жадно обхватил ее руками, впился в губы поцелуем. Потом отклонился и показал ей… презерватив, зажатый между пальцами:

— Ты же будущий врач, в курсе, зачем это? — подмигнув, широко улыбнулся Кузьма.

Причем так, что Кристина улыбнулась в ответ. Смутиться и в голову не пришло. Это же ее любимый и родной Кузьма! Какая может быть неловкость между ними? А у него взгляд потемнел почему-то, и Кузьма так внимательно вглядывался в ее глаза.

Но его руки при этом продолжали обнимать и сжимать ее тело. А возбужденный, твердый пах Кузьмы был вдавлен в ее бедра, и она ощущала пульсацию его напряженной плоти. Он явно не потерял настроения.

— Хочу тебя от всего защитить, — неожиданно сипло прошептал Кузьма, жадно прижавшись ртом к ее виску. Прошелся по скуле. Наклонился и легко прикусил кожу на плече. Так, что Кристина застонала, еще плотнее прижавшись к его телу. — Даже от себя, от любых последствий…

— Любимый мой! — ее почему-то затрясло от того чувства, которое переполняло слова, хриплый голос Кузьмы. У самой горло перекрыло такими сильными эмоциями, которые Кристина еще не умела выпускать из себя, и они, казалось, вот-вот грозились разорвать грудь, изнутри вскрыть. Но любимый удачно переключил ее внимание на иное, вновь накрыв горячими и жадными губами грудь Кристины.

А потом она только стонала, кажется. И мыслей не осталось. Лишь немного напряглась, когда он навис над ней, опираясь на руки, уже плотно прижимаясь к ее телу своим, совершенно раздетым. Ну, кроме презерватива, конечно…

— Потерпи, малышка, пожалуйста, — кажется, у него голос сел еще больше. — Останавливай меня, не бойся. Сразу говори, если выдохнуть надо будет… Поняла, мавка?

Он нахмурился. Возможно потому, что она просто не в силах была ответить: засмотрелась на него. Волосы, уже немного отросшие после армии, как это раньше бывало, падали на лоб, покрытый испариной от того, наверное, что Кузьма так отчаянно старался сдерживаться. А она видела в его глазах такое, что губы пересохли, и сердце из груди выскакивало, кажется, прямо через ребра. И уже не страшно было, и сил ждать — не имела.

— Мавка? — еще больше нахмурился Кузьма, наклонив лицо ближе к ней.

— Я поняла, любимый. Все поняла, — кивнула Кристина, осознав, что и у самой голос хрипит.

Уцепилась за его плечи, уткнулась лицом в грудь, сама обхватила бедра Кузьмы своими ногами, раскрываясь для него настолько, насколько могла это себе представить. Вся влажная сама была, от такой же испарины, покрывшей напряженное тело, кожу, ставшую вдруг слишком чувствительной; от возбуждения… Все что угодно готова была ему позволить, только бы стать наконец-то его частью. От этой нужды все тело сотрясалось крупной дрожью.

И он понял это. Уже не оттягивая то, к чему оба однозначно стремились, Кузьма одной ладонью крепко обхватил ее затылок, зафиксировав голову Кристины, так и прижатой к его груди. А второй сжал ее бедра и…

Это было неожиданно больно. Сложнее и страннее, чем она могла себе представить или вообразить. Кристина сама не поняла, что укусила его кожу, выгнувшись, словно грудью пыталась отстраниться. Но бедра даже и не подумала с места сдвинуть.

— Подождать?

Господи, она даже не думала, что у него может быть настолько хриплый голос. И безумное, дикое напряжение буквально сочилось из кожи Кузьмы, пропитывая и ее тело. Но Кристина вовсе не хотела, чтобы он так за нее волновался. Ей хотелось, чтобы ему хорошо было… Тем более что она ощущала то бешеное напряжение, которое его при этом скручивало. Но он ждал. Хоть и его тело трясло. Сильно, мощно. Грудь Кузьмы ходила ходуном.

— Нет, — ох, и она хрипела. Но Кристина уверенно и открыто глянула любимому в суженные, внимательно вглядывающиеся в нее глаза. — Не останавливайся, пожалуйста. Зачем тянуть? Это ведь только раз так. А я до конца хочу с тобой, для тебя… И для меня тоже, — легонько поцеловала то место на его груди, которое сама и укусила.

Прямо над сердцем, кажется.

— Люблю тебя, мавка. Даже не представляешь, как… Сам не думал, что бывает так…

Он рыкнул. Самым настоящим образом. Никогда такого звука от Кузьмы не слышала. Сжал ее тело еще сильнее. И резким, сильным, даже немного жестким толчком проник в ее тело до конца. Кристина тихо ойкнула все же, хоть и старалась сдержаться. Ее трясло и тело разрывало надвое, кажется. А все равно так хорошо было, что это — он, ее любимый, в ней, над ней, вокруг… И она им дышит. Вцепилась в его плечи, стараясь делать короткие, едва ощутимые вдохи. Пытаясь притупить эту боль, это странное ощущение вторжения и какой-то полноты, совсем непривычной и такой будоражащей одновременно.

— Легче? — словно ощутив, что она прислушивается к своим ощущениям, как-то отвлекается от боли, тихо прошептал ей Кузьма на ухо.

Он все еще нависал над ней, не опускаясь полностью, держа свой вес на руках.

— Ага, — Кристина прерывисто вздохнула, потерлась щекой об него. — Легче.

Запрокинула голову и прижалась губами к его шее. Он застонал, словно она этим движением нарушила что-то. Прижался к ней всем телом, обхватив Кристину руками в плотное кольцо, придавил собой, но ей так даже лучше стало, понравилось больше. Подалась к нему навстречу. И он будто сдался, забыв про контроль или потеряв тот. Погрузился еще сильнее, почти до давящего саднения. Отодвинулся, и вновь толкнулся в нее, поглощая при этом рот Кристины, так алчно целуя ее губы, лаская языком, что она потерялась в ощущениях. Не могла понять, где у нее какая клеточка, что болит, а что горит от возбуждения. Ей было и больно, и хорошо одновременно. Некомфортно и так потрясающе, что не могла, не хотела его останавливать. Ни за что! Тем более при виде того удовольствия, хоть и с мукой от попыток сдержаться, причинить ей как можно меньше страданий, которое явно проступало в чертах Кузьмы. Да у нее в голове мутилось от самой мысли, что это из-за нее. Что она, Кристина — настолько для него нужна и желанна. И дарит ему столько наслаждения… Все равно стало до боли, несущественно. Цеплялась за его спину, его тело, уже сама подаваясь навстречу, путаясь в его волосах, царапая плечи.

А он остервенело почти, исступленно целовал ее шею, грудь, ключицы, продолжая вдавливать и себя, и ее в жалобно скрипящий из-за такого напора диван. Пока вдруг не застыл на секунду, всем телом вздрогнул, глухо застонав, но так и не разжав губ на ее груди. И словно рухнул на нее, выбив воздух из легких Кристины. Стиснул ее, как в тиски, своими руками. Придавил весом, будто обмякнув на ней. Длинно и протяжно выдохнул, вдруг подарив ей какое-то острое и невыносимое чувство своей над ним власти, невыразимой любви к нему, желания дать еще больше, всю себя ему посвятить. Что угодно для Кузьмы сделать.

Обхватила его голову руками так, что до локтей, прижала к своей груди, сама лицом в его макушку уткнулась, понимая, что задыхается, а не хочет, не может его отпустить. Не даст ему сдвинуться. Все тело, каждая клетка пульсировала. Может, и не от удовольствия физического, но от душевного, чувственного потрясения, что себе даже вообразить не могла, от этого момента. Бог с ним, с тем оргазмом, про который только читала в какой-то странной газете, которую одна из одноклассниц стащила тайком у родителей. Кристина сейчас в груди такое испытывала, что и вообразить нечто более сильное или потрясающее — была не в состоянии.

— Люблю тебя, — прошептала ломающимся голосом. — Так сильно люблю…

Он сгруппировался, перекатился на бок, потянув ее за собой.

— Придавил? — запрокинув ее голову, нахмурился Кузьма, что-то высматривая в глазах Кристины.

— Придавил, — она расплылась в какой-то безумно широкой улыбке. — Еще хочу. Мне нравится, когда ты весь на мне… Это… не описать. Просто такая… твоя тогда. Хочу так всегда себя ощущать, — она зажмурилась, прижавшись к нему всем телом сильнее.

Но это уже было не то ощущение.

Кузьма вдруг провел по ее щеке ладонью, и Кристина только теперь поняла, что у нее слезы. Странно, она точно не ощущала горя. Это от счастья? Или из-за той боли, которая сейчас отошла на второй план?

— Блин, мавка, ты мне совсем мозгов в голове не оставишь с такими признаниями, — сипло засмеялся Кузьма. Крепко поцеловал в губы, потянув на себя ее голову. — Очень больно? — она ощутила, как он осторожно отодвигает свои бедра, покидая ее тело.

Вроде и легче так. А стало грустно. И уже неправильным показалось. Покачала головой в ответ на его вопрос.

— Терпимо. Вполне нормально, — скривила гримасу. — А мозгов совсем-совсем нет? — поинтересовалась даже с каким-то любопытством.

— Совсем, — хрипло рассмеялся Кузьма, запрокинув голову. — Одна любовь к тебе в черепе и осталась. И здесь, — он постучал себе по груди, продолжая при этом обнимать ее той же рукой.

— Любишь сильно-сильно? — уже испытывая какое-то блаженное тепло во всем теле, и даже в голове, сонно прикрыла глаза. Безумно нравилось ощущать его всем телом, всей кожей. — Мой весь?

Рядом с ним было потрясающе хорошо. Так… правильно и здорово.

— Сильно-сильно, — рассмеялся Кузьма немного покровительственно. Чмокнул ее в макушку, подтянув Кристину повыше к себе на плечо. — Твой, — погладил ее обнаженную спину, плечо. — Хочешь, можешь так и написать: «тут живет Кристина», — расхохотался он, вспомнив, как она расписала этой фразой все обои в их с матерью комнате, когда только переехала.

Словно боялась, что кто-то отберет. «Застолбила» жилье. Матери тогда и смеялись, и ругались, ведь обои переклеивать не было возможности в тот момент. Они так лет пять еще простояли, все привыкли потом. А сейчас вспомнил с чего-то.

И Кристина вспомнила, рассмеялась в голос вместе с ним.

— Нет, это много, — покачала головой. — Ты слишком красивый, — уперлась ему в грудь подбородком.

И вдруг попыталась встать, чуть поморщившись от неприятного ощущения между бедер.

— Что? — теперь уже Кузьма не понял, попытался удержать ее.

— Ничего, — расхохоталась Кристина и показала ему язык. — Отпусти, — попросила.

Он позволил ей отойти. А она на секунду только — добежала до стола и схватила первую попавшуюся ручку. Вернулась к нему и забралась назад, к Кузьме под бок. И неожиданно для него вдруг, с тем же шкодным настроением, протянула руку и быстро написала букву «К» на его груди. Прямо над сердцем. Там, где краснел след ее укуса-поцелуя. Красиво написала, постаралась.

— Мое! — веско и серьезно, хоть и бросала на него смеющиеся взгляды сквозь ресницы, заявила Кристина.

Кузьма же, немного ошалев от ее выходки, оторопело разглядывал эти художества, прижав подбородок к груди. А потом сам откинул голову и рассмеялся в голос.

— Ну ты даешь, мавка! Такая собственница? — недоверчиво покачал головой.

— Такая! — подтвердила она, вновь улегшись ему на плечо.

Немного хотелось в ванную. И в то же время — уже никуда не хотелось. Век бы так лежала около него и вообще не двигалась. А Кузьма все еще разглядывал ее творение.

— Смоется же, красавица. Каждый день писать будешь? — поддел он, заметив, что Кристина на него поглядывает снизу вверх.

— Буду, — пожала она плечами и зевнула.

Ее вновь разморило, совсем как утром, когда не смогла сопротивляться усталости, проводив всех на работу. Вроде и совесть мучила, что уже полдня прошло, а она так ничего и не сделала. И в то же время так хорошо было, так потрясающе, что ну ее, совесть ту…

Кузьма хмыкнул, мягко поглаживая шею Кристины под волосами, ее плечо.

— Ясно. Чувствую, мне набить тут букву придется. Это меньше вопросов вызывать будет, чем твои «настенные росписи».

Она улыбнулась, уже не в силах раскрыть глаза. Хмыкнула, показав, что оценила шутку. Ну, или так ей показалось тогда. И задремала, оплетя Кузьму руками и ногами, так и не подумав хоть что-то на себя натянуть, кроме его рук и одеяла.