Тетрада Величко

Глава 17

Прошлое

— Да наш Степаныч страх вообще потерял. И меня не слушает! — Дмитрий Олегович, главбух, в сердцах хлопнул рукой по столу, за которым они сидели с Гришей.

Кузьма повернулся к ним, отвлекшись от заказа. Нетипично это было для Дмитрия Олеговича, так эмоции проявлять. Обычно куда спокойней и ровней держался. Мыслей не угадать. А тут вон как прорвало. Жалуется на директора в голос, да еще и так, что эхо по цеху разносится. Правда, толку от этого мало. Никого нет здесь, кроме них троих. Заказов мало, завод работает в одну смену официально. Ну, а они тут так, вроде как и «не по-настоящему». Свои дела доделывают.

— Тише, Дим, не кипятись. Толку? — видно, и Гриша удивился такой эмоциональности старого друга. — Ты ничего не изменишь. Да и проблемы не твои. Он плюет на закон, потому что на мази у него все. Сам знаешь, и откат за то, что лицензию с поставщика не требует, имеет серьезный. Вот его все и устраивает.

— Ага, у него все на мази. А если налоговая или проверка какая-то? Им же только повод придраться надо. Найдут. И меня будут дрючить. Не его. Он же первый на меня все стрелки кинет и собак спустит. Скажет: «я не знал, меня не информировали», — раздраженно перекривил директора Дмитрий Олегович. — И всем по хр**у будет, что я ему каждый месяц про эту норму говорю и хоть какую-то лицензию прошу оформить. Да ну блин! При их бабках, им что, сложно бумажку получить?! Вот ты мне скажи, Гриша?! Почему я из-за этого должен переживать и язву себе зарабатывать?! А они спокойно бабки считают?!

— А ты и не парься, и не нервничай, — попытался внести разумное предложение Гриша.

Взглядом намекнул Кузьме, чтобы быстрее заканчивал. Время позднее, всем домой пора. Ждут ведь их. Снова повернулся к другу.

— Плюнь и живи. Документом оформи где-то предупреждение о необходимости лицензии. Подсунь Степанычу на подпись среди других. Чтобы в случае чего — сказать мог, мол, я говорил, письменно даже информировал. Не виноват, значит. Пусть потом из своих откатов от них откупается, — он поднялся и хлопнул главбуха по плечу. — Давай, Дим, засиделись тут уже, всем по домам пора. Утро вечера мудренее.

— Да, наверное, Гриш, ты прав, — вяло согласился главбух.

Кузьме не показалось, что Григорий сумел друга успокоить. Но это его касалось меньше всего. Ему со своим бы разобраться и решить, еще и в чужие проблемы вникать — ни времени, ни сил не имелось. Да и желания тоже. Тем более, если речь шла о «терках» между директором завода и главным бухгалтером. Не на том здесь Кузьма положении, чтобы куда-то вмешиваться. Вот он и не лез со своим мнением.

А когда до дому добрался, вообще про главбуха и его проблемы забыл.

Кристина сидела в комнате над книжками. Опять что-то зубрила, наверное. Им в этом университете столько задавали, что Кузьма искренне удивлялся, чему его мавка так радуется? И ведь радовалась, каждый день ему с восторгом о чем-то рассказывала: то о занятиях, то об одногруппниках, то о преподавателях. У Кузьмы иногда складывалось такое ощущение, что он там вместе с ней учится, настолько подробно Кристина все пересказывала.

Но в этот момент она смотрела не в учебник, а в окно. Странно, учитывая то, что на улице давно стемнело и ничего толкового она там увидеть все равно не могла.

— Привет, — уперся плечом в косяк, пытаясь понять: просто устала или что-то расстроило его мавку?

Кристина вскинулась, удивившись его появлению.

— Привет! — соскочила с подоконника, забыв про учебники. Не обратила внимания, что те на пол посыпались. Подлетела к нему. — Ты как зашел? Почему я звонка не слышала? Открыла бы…

Обняла за пояс, и Кузьма ее руками обхватил, крепко прижав к себе. Уткнулся в волосы лицом, наслаждаясь любимым запахом своей мавки.

Она и правда всегда первая к двери летела, когда он домой приходил. Мать не раз со смехом рассказывала, что никто за ней не успеет — с такой радостью спешит Кристина его после целого дня увидеть. Он ее понимал, честное слово.

— Мать выходила как раз, на пороге столкнулись. Она к твоим пошла, что-то они там с твоей матерью решили организовать, на комбинате чего-то отмечают. Вот и вошел, — пробормотал ей в макушку, не позволяя Кристине отступить.

Так хорошо просто ее касаться. Обнимать. Теплом наслаждаться. Ароматом кожи, волос, который так плотно и прочно в сущность, в саму плоть и кровь Кузьмы въелся, как что-то «глубоко свое», родное. Незаменимое.

— Понятно, — вздохнула Кристина, также не торопясь отходить от него. — Пошли, ужином накормлю? — запрокинула голову, прижалась губами к подбородку.

Он улыбнулся. Чудо его.

Почему-то дурное в голову стукнуло: как пусто и мелко все без нее было бы в жизни. Что делал бы, не будь у него Кристины? Не представлял даже. Бессмысленно шлялся бы по девкам, как тот же Игорь? К чему бы стремился, чего хотел бы? Честно говоря, даже холодно в груди стало. Грек вспомнился, который почему-то нередко жаловался на то, что все бабы дуры и девкам от него только деньги нужны.

А Кузьма отчего-то так и не поделился своими отношениями с Кристиной. То есть то, что деньги ей на учебу нужны, сказал. Но Игоря и не удивило его желание помочь Кристине, да и жили же семьи рядом. Но вот душу выворачивать наизнанку перед старым приятелем отчего-то вообще не хотелось. Ни перед кем не хотелось, кроме самой мавки.

Отчего-то имелась внутри потребность оградить, прикрыть, от чужого взгляда спрятать их отношения. Да и матери то и дело замечали, что чудо это — их чувства, отношение такое друг к другу. Беречь надо. Кузьма на их слова глаза закатывал и фыркал, крепче обнимая Кристину. Только все равно «на ус мотал».

Реально же счастье, что она у него с самого детства была. Они друг у друга сейчас есть. Вот еще раскрутится немного, на ноги твердо станет — и поженятся. Хоть и так ясно, что никуда он ее не отпустит, да и Кристина его цепко в своих кулачках держит. Но все равно, правильно все сделать надо, для нее красиво. Для матерей.

— Пошли, малыш, — кивком согласился на ее предложение об ужине. — На обед времени не было.

— Родной! Опять?! — мавка расстроенно и возмущенно глянула на него.

— Снова, малышка. Снова, — устало хмыкнул Кузьма, потянув ее в сторону кухни. — Что с настроением, Кристина? — словно бы мимоходом, а на самом деле внимательно всматриваясь в черты, уточнил.

— Ничего, — пожала малышка плечами. — Осеннее настроение, соответствующее погоде. Бабье лето, похоже, кончилось.

Отбросила себе за спину растрепавшуюся косу.

Кузьма вытащил из кармана сигареты и прикурил, сев у форточки. Действительно, к вечеру похолодало и начался мелкий, противный, холодный дождь. Тепла, которое еще днем пригревало, как не бывало. Он по дороге домой то и дело ежился, жалея об утренней браваде и о том, что не послушал совета Кристины прихватить нормальную куртку. В одной ветровке пошел поверх футболки.

— Что в универе твоем? — не поднимаясь, протянул руку, вытащив из нижней тумбочки две тарелки. Из ящика достал вилки, пока Кристина на сковороде разогревала котлеты и гречку.

Отложил сигарету, вытащил из-под стола квашеные баклажаны.

— Нормально и там. Я пятерку по анатомии получила, — наконец-то, первая открытая улыбка, не направленная лично на него. — А еще мы на биологии лабораторку делали. Представляешь, я девочке из группы халат испачкала реактивом. Так испугалась почему-то. Но оказалось, что это какой-то раствор йода. Да и у нее не из чистого хлопка ткань. В общем, тут же застирали с мылом, все обошлось.

Кузьма хмыкнул и искренне, широко улыбнулся «страшной» проблеме. Кристину хлебом не корми, дай понервничать.

— Испугалась-то чего? Велика беда, — затянулся и подошел к ней, погладил по затылку под волосами.

Помог по тарелкам еду разложить. Сам сел на прежнее место. Усадил Кристину себе на колени. Соскучился за сегодня.

— Ну как? — продолжая их разговор, Кристина одновременно ела. — А если бы не отстиралось? Пришлось бы ей халат покупать…

Кузьма закатил глаза, также отдавая должное еде. За день и вымотался, и проголодался, как черт.

— Ну и купили бы. Нервничать зачем? Нервные клетки не восстанавливаются, помнишь? Сама это вечно повторяешь. Тебе что, мало о чем думать надо, что ты еще и о куске чужой тряпки переживаешь, маленькая?

А Кристина вдруг как-то замерла на его руках. Даже вилку опустила. Отложила на тарелку. Неуверенно стрельнула глазами в его сторону. И тут же уставилась в окно, за которым продолжал тихо шелестеть дождь.

— Где ты деньги взял, Кузьма? — тихо-тихо и таким непривычным тоном спросила она, что он сам замер. Медленно повернулся к Кристине, не до конца веря, что правильно ее понял. — Сколько, родной?

Кристина к нему повернулась. Посмотрела совсем непривычным взглядом. Серьезным. И таким взрослым, словно бы его самого старше.

Осень, как же. Ех***й бабай!

Кузьма отбросил вилку, которая громко звякнула о тарелку. И крепко ухватил Кристину, не позволил подняться. А она дернулась. Опустил ей ладонь на щеку, чтобы не отворачивалась.

Всмотрелся в это непривычное выражение зеленых глаз. Опустошенное и испуганное. До горя несчастное. Полное тоски и какого-то страха, которое он совсем не привык в сияющих глазах своей мавки видеть.

Да нет, не ошибся. О том, именно о том она говорила сейчас, о чем он и подумал.

Второй рукой достал сигарету из пачки, оставленной на подоконнике. Прикурил и глубоко затянулся. Все еще не ослабляя захвата своих рук на ее теле, лице.

Аппетит пропал напрочь. И у нее, похоже, тоже. Опять затянулся.

— Это не твоя проблема, малыш. Вообще, — наконец, отрывисто резюмировал Кузьма, докурив сигарету.

Затушил в пепельнице. Обхватил ее двумя руками.

Все это время Кристина молча сидела на его коленях. А он ее держал. Не потому, что она продолжала дергаться. Нет, затихла и не пыталась подняться. Даже не напряжена была вроде. До этого момента и его последних слов. А тут — как закаменела, ей-Богу. И вновь медленно подняла глаза на него.

И у Кузьмы что-то такое мерзкое внутри плеснуло. Как изжогой, кислотой, только не по горлу, а в груди. Незнакомое и непонятное. Неведомое еще. Странное. Чем-то напомнившее тот момент, когда про нападение на малышку от матери узнал. Только иное немного. Страх за нее, что ли? Только чего бояться? Все же нормально и продуманно.

— Не моя проблема?! Не моя?! — аж задохнулась она. — Ты — чей?! Мой?! — тихо, но с такой злостью, что Кузьма невольно улыбнулся, прошипела вдруг Кристина.

Не помнил, видел ли когда-то ее в таком настроении. Все непонятное и непривычное в собственных ощущениях на второй план отошло, тут же затерлось.

Она же ухватила его за щеки и встряхнула голову. Кажется, улыбка Кузьмы разъярила ее еще больше.

— Мой, Кузьма?! — надавила своими ладошками на его щеки.

— Твой, мавка. Твой, — пытаясь подавить неуместное веселье, прохрипел Кузьма. — Твой, малышка.

— А я — чья, Кузьма?! — глаза сузила. Злилась, маленькая ведьма.

— Это что за вопросы, не понял?! Моя! — он даже возмутился.

Кому тут что не ясно?!

А Кристина словно расслабилась. Но не до конца. Ее немного потряхивало, но уже хоть не каменная в его руках сидела.

— Значит, и проблемы твои — мои. Общие они, Кузьма, понимаешь?! — все еще не успокоившись, прошипела она, кажется, от ярости не в состоянии говорить нормально. — Не может быть у нас твоих или моих проблем, если мы — вместе! Так не получится ничего, неужели не ясно?! Тем более, если ты меня обманываешь!

— Подожди, где я тебя обманывал? — не согласился Кузьма, продолжая ее обнимать.

— Ты мне сказал, что не будешь ничего платить… — возмутилась Кристина.

— Я тебе такого не говорил. Я говорил, что еще вопрос выясню.

— Ты мне ничего об этом не сказал, Кузьма! — вот тут у Кристины шипение сменилось возмущенным криком. — А если бы я так поступала и ничего тебе не говорила?! Это как бы называлось?!

Она снова дернулась.

— Та-ак, вот тут подробней. И что ты мне не говорила? — не позволив мавке отодвинуться, Кузьма вновь потянулся за сигаретой.

А Кристина шумно и резко выдохнула, вдруг прикусив губу. И прям ощутимо стало, как ее возмущение сменилось какой-то опустошенностью и страхом. На глаза слезы навернулись.

Кузьма так и не взял сигарету. В груди вновь то, непонятное, плеснуло. Обхватил ее крепче, прижал к себе, так чтоб голова к плечу, лицо к его шее.

— Мавка, ты что?! — действительно заволновавшись. — Я же для тебя. Чтоб не мешали просто. Им же плевать на твою голову светлую, знания и мечты! Ты знаешь, что они уже в январе почти все решили за всех! Я своими глазами списки видел. Им по фигу. Только тех, кто заплатил, пропускать собирались. А я не хочу, чтоб тебя и твои мечты топтали, поняла?! — под конец уже он возмутился.

— Ничего, — буркнула Кристина в ответ. И всхлипнула. — Я ничего… Но Кузьма….! — тут она вдруг застонала, испугав его уже конкретно, словно ей плохо стало.

Вцепилась в него руками, прижав, кажется, даже крепче, чем он ее держал. Точно царапины на ребрах останутся.

— Это же громадные деньги! Сколько?! Сколько? Я же слышу, что в университете шепчут, а то и в голос говорят, родной! Три, пять тысяч долларов! Кузьма! Откуда?! Это же квартира однокомнатная у нас в доме… Где ты такие деньги взял?! Зачем?! — ее затрясло сильней. Кристина опять всхлипнула. — Чего это тебе стоило, родной?

— Уймись, мавка. Успокойся, ради Бога, — обхватив ее затылок, Кузьма прижался губами к ее лбу и сам не понял, как начал легко раскачиваться, словно укачивая ее. — Все нормально. Слышишь? Все нормально. Я все просчитал и обдумал. Я в долг взял. На год, у Игоря. Мы с ним обо всем договорились. А благодаря тому, что Гриша мне с работой помог, я впишусь в срок. Да, нам тяжело сейчас придется. Еще на шее у матерей посидим пока. Зато ты учишься…

— У Игоря? — Кристина вновь голос потеряла. Теперь от страха, судя по всему. — Но он же… Он же… Кузьма, но говорят же, что он бандит. Ты же слышал, точно. Это же опасно и…

— Кристина, успокойся, — отрывисто и резко велел он, снова заставив ее на себя посмотреть. — Чем бы там Игорь ни занимался, он не перестал из-за этого моим другом быть. И тебе помочь — не против. Так что все под контролем. Прижмемся в этом году. А дальше — отдадим долг и разберемся. А теперь, — Кузьма чуть сдавил пальцами ее щеки, как бы подчеркивая неотвратимость ответа. — Скажи мне конкретно, откуда ты про деньги узнала?

Он прищурился, внимательно вглядываясь в глаза малышки. Знал, что не слукавит, не сумеет обмануть его.

Кристина прикусила нижнюю губу так, что кожа побелела.

— Ниоткуда конкретно. Только я же не дура, родной. Все об этом перешептываются и говорят. Многие и не отрицают. А сегодня… Там парень один есть, в университете, он с третьего курса. Принимал у меня документы, когда я приходила сдавать бумаги в приемную комиссию…

Кузьма прямо-таки ощутил, как у него лицо вытянулось и закаменело.

— П-а-а-рень? — уточнил он как-то медленно и протяжно. — С третьего курса? Интересно как… И почему я только сейчас об этом парне узнал?

— Кузьма! — Кристина фыркнула, словно бы он чем-то несерьезным занимался. — Я ж тебе не о том, не о Руслане….

— Так у него еще и имя есть, которое мы уже знаем? — хмыкнул он. Но попустило, если честно. Слишком уж легкомысленно и раздраженно Кристина реагировала на его намеки. Несерьезно. — И что этот Руслан?

— Он меня когда увидел сегодня, удивился очень. Говорит, что сам дважды поступал, и это после училища. Блат у меня, сказал, хороший.

— А может, это у него мозгов просто нет, — фыркнул Кузьма, подняв бровь с иронией. — И человек завидует? — взял-таки сигарету, зажал зубами.

Но так и не прикурил.

— Да нет, — Кристина опустила голову ему на плечо. Переплела их пальцы. — Я на лекции поспрашивала у тех однокурсников, кто с ним в одном общежитии живет, что и как? Говорят, что он один из лучших студентов на своем курсе. Ему уже даже дежурить в хирургии на ночных разрешают. Как студенту, конечно, но пускают на операции, дают узлы завязывать, — Кристина это с таким придыханием произнесла, будто о небожителях говорила.

И о каком-то нереально запредельном действии, о котором она и мечтать сейчас не может.

Узлы, блин! Ех***й бабай! Кузьме сейчас самому кого-то в узел завязать захотелось. Резко так.

А малышка тем временем продолжала делиться с ним своими мыслями, словно и не заметила, что Кузьма уже конкретно бесится.

— Вот, и я задумалась. Я же знаю тебя, родной. Люблю очень, но знаю, что ты упрямый дико. И если уж решил что-то, то будешь до конца идти, головой стены пробивать. Вот и подумала, что вполне мог. А когда все вместе сложила, и то, сколько ты работаешь, то, как вел себя все это время… Поняла, что ты так и сделал. Просто мне ничего не сказал.

Тут Кристина на него уже с упреком глянула. Только Кузьме было не до ее недовольства. Он за собой вины не ощущал и не видел. Все верно сделал. Ни тени сомнения. А вот остальная часть ее рассказа…

— Значит, парень. Значит, Руслан. И ты уже о нем расспрашиваешь. И даже в курсе, где живет этот выдающийся студент, — сквозь зубы процедил Кузьма, вдруг поняв, что бесится самым натуральным образом.

Взбеленился, как черт. Сжал фильтр сигареты, почему-то подумав, что эти, если не прикуривать, куда противней, чем те, что его Грек порой угощал. Но горький привкус сейчас даже к месту был. Больше настроению соответствовал.

Вот тут Кристина, похоже, поняла, что он серьезно. Подняла голову с его плеча и удивленно посмотрела Кузьме в глаза.

— Родной, ты что? Ты почему злишься? — с искренним недоумением спросила она, накрыв щеку Кузьмы теплой ладонью.

Хорошо так: теплая рука, мягкая кожа. Родная. Только он все равно бушует внутри.

Ревнует. Ни разу Кристину не ревновал, а сейчас накрыло по-черному просто. До зубовного скрежета и растертого между губами сигаретного фильтра. И не такой уже шикарной идеей показалось то, что обеспечил ей поступление в универ, где толпятся и толкаются все эти студенты. Со своими наблюдениями и мыслями лезут.

— Ты ревнуешь? — вдруг распахнула глаза Кристина. Удивленно, будто чего-то такое невиданное увидела.

И тут же расплылась в улыбке.

— Ты чему так радуешься, мавка? — разъяренно буркнул Кузьма, в ответ на эту ее улыбку.

— Ничему… — Кристина рассмеялась, обхватив его руками за шею. — Ты хоть знаешь, сколько раз я тебя ревновала ко всем твоим девицам, к которым ты на свидания ходил? У Грека того же на квартире… Думаешь, я маленькая была и не понимала, ради чего вы там собираетесь вечно? — уже она насупилась, и посмотрела на него с претензией. — Во дворе много об этом слухов ходило. А теперь — ты… Ты же никогда меня не ревновал, да?

— А ты этого хотела сейчас? — вновь задрал бровь, дернул головой, пытаясь откинуть волосы со лба, которые в глаза лезли.

Уткнулся носом в ее шею, вдыхая аромат любимой. Только сейчас его это не успокоило. Подогрело бурлящее внутри собственническое и жадное, то, что душило последние минуты. А еще плеснуло жаждой по ней. Голодной, горячей. Безрассудной и алчной, властной до жадной дрожи в пальцах. В животе нуждой свело. В паху жаром.

— Нет, Кузьма. Вообще нет, — Кристина вздохнула, отвела его вихры в сторону. Забрала у него изо рта размозженную сигарету. — Я знаю, как это внутри разъедает. Отвратительное чувство. Я понять хотела, зачем ты так сделал, родной? Ведь можно было попробовать… А даже если и нет, думаешь, я бы сломалась, если бы не поступила? Нет, выдержала бы. У меня же ты есть. Зачем же ты на себя такое взвалил, еще и со мной не делишься? Утаиваешь? Считаешь меня маленькой? Глупой? Так думаешь, да? — посмотрела на него в новом приступе тревоги и грусти.

— Знаешь, что я думаю, мавка? — вглядываясь в ее зеленые, бездонные глаза. — Что я слишком мало времени тебе уделяю, вот что. Про студентов-третьекурсников она уже расспрашивает, видите ли.

Ссадил ее с колен, но крепко за руку держал. И пошел в коридор, потянув Кристину за собой.

— Кузьма? — она удивилась. И точно еще не просекла его задумку. Торопливо семенила следом. — Ты куда пошел, мы же ели?

— Потом доедим, — отрезал он, затащив Кристину в их комнату.

Захлопнул дверь, задвинул защелку. И толкнул мавку на диван. Сгреб ее тетради и учебники в сторону. Столкнул на пол.

До Кристины только сейчас, кажется, дошло, чего ему в голову стукнуло. И на лице какая-то безумно недоверчивая, и при этом соблазнительная улыбка расплылась, вызывая у него дикое желание наклониться и языком слизнуть это выражение с губ Кристины.

— Кузьма? — голос Кристины охрип, стал ломким и низким.

Выдающим, что и в ней полыхнуло желанием, заставляя забывать обо всем, о чем говорили до этого. Обожал этот взгляд у нее, этот тембр голоса. Потому что — японский бог! — точно знал: только для него это все! Только он в своей мавке такие чувства и эмоции будит. И так оно останется и дальше. На фиг всех остальных парней, которые вокруг Кристины крутятся. Никому шанса не даст. Не дождутся!

— Иди сюда, мавка моя, — притянул ее к себе.

Прижал крепко, до хруста в своих руках, потому что сильнее сжать хочется, но нельзя, чтобы ей не было больно.

— На парней, значит, засматриваться начала, меня уже мало, — немного с поддевкой, протянул он, губами дразня шею Кристины. Прижался жадно ртом к ее коже, заставив откинуть голову.

А она и засмеялась, и задохнулась, задрожав в его руках крупной дрожью.

— Глупый! — ухватилась за его затылок ладонями, обхватила голову так, что локтями обняла почти, прижимая к себе. — Тебя люблю. Только тебя! Мне никто больше не нужен, понимаешь? И ничего, тоже.

Сама его губы своим ртом нашла. Первая целовать начала. А у него от ее слов, от потребности в голосе Кристины — контроль сорвало окончательно. Опрокинул на себя. Сам на диван рухнул, увлекая мавку за собой. Перевернулся, подминая ее под свое тело. Губами пожирал ее рот. Соскучился, и правда. Да и знал, что она так больше всего любит — когда он сверху, когда целиком ему принадлежит.

Стянул футболку через голову, ее кофту в сторону отбросил. Вновь прижался к губам Кристины, по шее прошелся жаркими, почти жадными поцелуями, оставляя красные следы на нежной коже. Потому что его! Потому что хотел, чтобы видно было это! Сгреб в охапку обеими руками, не позволяя сдвинуться, пока потянулся за презервативами, лежащими в тумбочке. Прижал к себе так, что нет и прослойки воздуха. До сих пор обоих трясло от такого обнаженного прикосновения кожи к коже. Сколько раньше у него девчонок было, а ни в одной он так не нуждался, ни одну не хотел настолько, сколько бы раз любовью с Кристиной ни занимались. До сих пор в глазах темнело и руки тряслись, словно в первый раз. И пульс в ушах от потребности в ней барабанит так, что оглохнуть недолго. И стоны мавки, от которых только больше дуреешь, забывая о здравом смысле.

Кристина обхватила руками, сжала ногами его бедра, пока Кузьма зубами разрывал упаковку. Фиг вам, он ее и на секундочку из своих рук не выпустит! Не дождутся! А Кристина только больше дразнит: его шею целует, грудь, языком набитую букву обводит, трется всем телом об него. Кожей о кожу, нервами по нервам, кажется, словно ток сквозь него пропускает, ей-Богу!

— Кузьма? — хрипло стонет, с придыханием. Уцепилась в его плечи, целует все, до чего достать может, пока он ее волосы в пригоршни сгребает.

— Ммм? — он уже не в том состоянии, чтобы над внятностью слов париться. Ему она нужна, целиком и полностью!

— Кузьма, а у нас психология есть, знаешь? — вроде и со смехом пытается прошептать Кристина, только все без толку.

Хрипло вскрикивает, когда он в нее жадно и сильно толкается, погружаясь до упора, когда сжимает еще крепче, впивается в распахнутый от удовольствия рот.

И глаза зажмурены, ресницы трепещут, словно сумасшедшие, дыхание мавки бешеное, сорванное. Ее губы, его рот.

— И что? — Улыбается самодовольно и властно. Знает, что его она. Каждым вздохом это признает.

Сам хрипит, елки-палки! Не до того ему сейчас, чтобы в ее словах разбираться.

Волосы ее на свои пальцы накручивает, наматывает. Еще ближе, еще плотнее, чтоб под ним вся.

А Кристине говорить уже трудно. Лицо горит, щеки пылают, шея, грудь, которую он то и дело губами терзает, дразнит, каждым своим движением заставляет жадно воздух глотать.

— Нам там про…. манипуляции рассказывали. Кажется, ты этим и занимаешься — манипулируешь мной…

****! Расхохотался, несмотря на бешеное вожделение, охватившее и тело, и мозг. На самую примитивную и правильную в то же время потребность: быть в ней, ее в себе растворить. Чтоб ни о чем думать не могла. Перевернулся, уперся затылком в спинку дивана, перетащил Кристину на себя, впился губами в ее грудь. Ладонями на бедра надавил, не позволяя отстраниться. Погрузился глубже.

— Я с тобой любовью занимаюсь, мавка. А не глупостями всякими, — прохрипел он, смешливо в уже потерянные зеленые глаза заглядывая.

— Вот-вот, я об этом как раз, — сама теряет контроль, начинает навстречу каждому его новому толчку двигаться. Сжимает плечи Кузьмы, его шею так, словно придушить хочет.

Уже не стонет даже, хрипло кричит от удовольствия.

Обожает, когда ей так хорошо! Когда для него вся, никаких задних мыслей — Кристина перед ним «нараспашку», жаркая, любящая, горячая! Сам срывается, вжимая пальцы в ее спину, в бедра. Ртом дыхание ловит. Вся его!

Кожа от испарины влажная у обоих, а не хочется отодвигаться. И дыхание на двоих — одно. Сердце, кажется, одно у обоих колотится. Где-то посередине между его и ее грудиной стучит, бахает. Так любит ее, что аж больно в груди, в мышцах! Всего мало. Всегда больше хочется! И Кристину так же ломает, хотя едва дышать может. Цепляется за него короткими ногтями, губами припала к плечу. Всем телом на нем распластана. Точно, что одно целое!

— Ты меня специально от прошлой темы отвлек, да, родной? — минут через десять только вспоминает про слова и то, что говорить умеет, по ходу.

Оба лежат на диване. Прижаты плотно. Так и не разложив тот. Тесно и места мало, а им хорошо. Бедро Кристины поперек его живота. Сама почти вся на нем. Кузьма ее обнимает, губами дразнит, заставляя кожу жаром пылать. А она каждый палец его целует, каждую черточку на плечах, вздувшиеся вены на шее, влажные пряди волос.

— Понятия не имею, о чем ты, мавка, — хмыкнул, прижал ее голову к груди, как раз над своим сердцем. — Кто меня дразнить всякими парнями начал?

Кристина только глаза закатила.

— Все ты понимаешь! — вроде и с упреком, только с разморенных, обветренных их страстью губ это уже не так грозно срывается. А ему целовать ее еще больше хочется. — Что же мы теперь делать будем, Кузьма?

Ну вот не может она расслабиться! Парится обо всем на свете, будто своих забот мало и думать ей не о чем!

Кузьма хмыкнул. Сел. Ее усадил на себя. Достал кофту Кристины с пола и принялся натягивать на свою мавку. Мать скоро вернется. Ему побоку, но малышка ж все еще краснеет и смущается, типа родные не в курсе, что между ними и как происходит.

— Да ничего, то же, что и раньше, малыш. Ты — учишься, я работаю. Продумано все, мавка, понятно? Этот год прижмемся. Потом полегче будет, — глянул на нее серьезно, четко дав понять, чтоб прекратила глупостями голову забивать. — Поженимся. Ты со своей учебой подгонишь. Детей родим. Ты кого хочешь больше: мальчика или девочку? — бесшабашно заламывает бровь.

А Кристина смеется, пытаясь волосы заплести. И такими счастливыми глазами на него смотрит, что Кузьма понял — убедил, уломал и уговорил — расслабится немного.

— Мальчика… И девочку. Или мальчика и мальчика. Или две девочки… Мне все равно, родной, — поддалась, позволила вновь потащить себя по коридору, теперь к кухне.

Все хорошо и здорово, но и доесть нормально — как бы, неплохо было бы. Голодный же все-таки. Снова разогревают, он ее опять от себя ни на шаг не отпускает.

— Сразу говорю: мне имя «Руслан» вообще не нравится, — ехидно замечает Кузьма, усадив Кристину к себе на колени. — Не позволю так сына назвать.

Опять есть начали, хоть то и дело как-то сами собой пальцы под ее кофтой оказываются, на животе, на груди мавки. Дразнится, щекочет. А она смеется и его целует в ответ, то в щеку, то в шею, зная, что его такими полукасаниями заводит по новой. Вот, мавка же!

— А по-моему, нормальное имя, красивое, — прищурившись, посмотрела она на него через плечо. — Это что, мне для дочек имена всех девок, с которыми ты якшался, проклянуть, что ли?

— Але?! Я не понял, это на что сейчас намек был, — хмыкнул Кузьма, прижав ее к себе обеими руками. Видел, что малышка сама смехом давится. — На мое прошлое или на чьи-то неблаговидные намерения в будущем, а, малыш? У меня же никого нет, кроме тебя, и не будет больше.

Кристина не выдержала, рассмеялась в голос, обхватив и его двумя руками. Крепко обняла.

— Ты — весь мой! — заявила почти грозно.

Только ее смех все портил.

— А кто спорит, мавка? Я ж сопротивляться тебе не в состоянии, сама видела, — подмигнул Кузьма. — Бровью повела — и все. Я пал… Только ж и ты, чтоб на всяких там пацанов не заглядывалась…

— Кузьма!! — простонала она так, словно он глупость сморозил.

В этот момент в дверях замок щелкнул, в коридор мать зашла. Улыбнулась их веселью.

— Привет, молодежь. До сих пор ужинаете?

— Ага, — Кузьма чуть не подавился от смеха, когда Кристина покраснела и уткнулась горящим лицом в его плечо.

— По какому поводу такое веселье? — сполоснув руки, поинтересовалась мать. Поставила чайник.

— Имена детям выбираем, — ехидно заметил Кузьма, пытаясь лично засунуть кусок котлеты Кристине в рот, потому как она уже от смеха задыхалась.

И от смущения тоже.

— Ох, Господи! — мать всплеснула руками и уставилась на них.

Кузьма и Кристина даже отвлеклись от своего занятия, тоже на нее глянули с удивлением.

— Уже? — как-то растерянно переспросила мама, сев на табурет напротив.

Кристина поперхнулась, когда до нее дошло, что мать решила. Кузьма же выразительно закатил глаза, похлопывая малышку по спине.

— Мы вообще, мам. Планируем заранее, чтоб потом, когда понадобится, не мучиться с выбором, — объяснил с добрым сарказмом, попутно доедая ужин. — Без конкретной привязки. Сначала Кристина доучится. И поженимся…

— Фух! — мать выдохнула. — Это правильно. Нет, мы и так поможем, если что, вы не думайте! И рады будем! Свои же внуки, — тут же поторопилась заверить она, будто решила, что они обидеться могут. — Просто сейчас вам тяжело будет очень, если еще и малыш появится, с учебой обоим, работой…

— Мам! — Кузьма еще выразительней, с весельем глянул на мать, видя, что уже и Кристина расслабилась. Смеется. — Рано еще об этом говорить, честное слово.

Такое чувство, что ей волю дай, уже точно начнет имена внукам выбирать. С таким интересом взялась за тему, несмотря на опасения.

— Ладно, ладно, поняла я, — признала мать, что увлеклась. — Вы завтра утром во сколько уходите, снова — в семь?

— Ну, мне точно в семь надо, — кивнула Кристина.

Поднялась, погладив его плечо, словно просила, чтобы больше пространства для движения дал. Стала чай заваривать. А ему не хотелось отпускать. Все время держал бы рядом.

— Мне тоже, — Кузьма растер лицо.

Накатила усталость.

Разморило после всего. Уже и чая не хотелось. Завалиться бы спать, мавку под бок, чтоб в кольце рук и не выбралась, его обняла.

— С утра на работу, к одиннадцати в техникум. Там зачетов пару надо сдать. Взять задание новое.

Вернул Кристину на прежнее место в своих руках. Как представил, что утром им по дождю до остановки пилить, и потом в холодном автобусе трястись — уже никуда из кровати вылазить не хотелось. Им часто удавалось утром вместе выходить, еще немного времени вдвоем провести. Только ж каждый раз во время этих поездок Кузьма поневоле поглядывал за окна битком набитого автобуса. Блин, хоть бы какую-то машину купить! Пусть и «Таврию», что ли! Хотелось и Кристину в человеческих условиях возить, да и самому себя не тюлькой в банке чувствовать. Да и просто — удобней им всем было бы с машиной. Комфортней.

Только сейчас на это вообще средств нет. Ближайший год есть о чем париться и думать кроме транспорта.

— Вы идите отдыхайте тогда. Уже ж поздно, — вздохнула мать. — Я уберу, — попыталась успокоить, увидев, что Кристина засуетилась с посудой. — Тебе же наверняка еще учить что-то нужно, дочка. Вижу же, сколько вам задают.

— Нужно, — Кристина улыбнулась. В его сторону лукавый взгляд бросила. — Но там уже немного, мне биологию только, и по химии пару законов повторить. Завтра в автобусе гляну. Сегодня много всего было, глаза слипаются.

И правда зевнула, заставив его улыбнуться. Блин, сложно, конечно. И парит многое. Но он так доволен и счастлив был, что все верно решил. И что она, Кристина, у него есть просто.