В любви и на войне все средства хороши! Книга 2

Глава 17

Примерно на полдороге я заметил, что из всех взятых под стражу в участок идем уже только мы трое: я, Эрин и девочка, боязливо жмущаяся к ней. Настоящие виновники случившегося как-то незаметно отстали. Не иначе, как с попустительства охранявшей их стражи. Откупились.

И такое вдруг зло взяло на этих уродов, которые, родившись в богатой и влиятельной семье, считают себя хозяевами жизни. Безнаказанными, которым все дозволено.

Отец с детства вбивал в нас с братьями понимание, что такое родовая честь и поведение достойное аристократа. И позорить семью выходками безмозглых мальчишек, у которых еще дурь в голове не переиграла он не позволит. А еще то, что титул, власть и деньги — это не только богатая сытая, вольная жизнь, но и огромная ответственность. Так что нужно с ранних лет приучать себя к дисциплине, владея собой и не потакая сиюминутным прихотям. Это очень важно, особенно учитывая то, какие важные посты нам предстоит занять в будущем.

Надо сказать, его уроки достигли своей цели: в то время, как наши сверстники во всю куролесили, наслаждаясь веселыми гулянками и кратковременными интрижками, мы все свое время посвящали учебе, развитию магического дара, оттачиванию боевых навыков, передававшихся в нашей семье из поколения в поколение.

Это уже во времена службы во дворце, я позволил себе некоторые послабления в общении с прекрасным полом. Но и тогда всегда помнил о том, что долг и честь всегда стоят на первом месте. За что и поплатился позже, ценой своего дара спасая короля (имя!) от покушения. Хотя, это вполне могла бы быть и моя жизнь. Мне просто фантастически повезло, что в родовом амулете еще оставались крохи магии жизни, которые помогли мне выжить во время покушения и позже не сойти с ума, осознав потерю магического дара.

Навсегда.

Но, как бы то ни было, я никогда не сожалел о сделанном тогда выборе. И если бы все повторилось вновь, поступил точно так же. Есть вещи и принципы, которые не меняются. Не смотря ни на что.

Но, похоже, эти уроды о подобном и не слышали, иначе вряд ли посмели бы напасть на ребенка! Неужели здесь настолько продажные стражники? Или просто в Тиене знати действительно разрешено слишком многое?

Подобные мысли беспокоили, но не это волновало меня сейчас больше всего, а состояние идущей рядом со мной девушки. Эрин держалась молодцом, хотя чувствовалось, что сохранять спокойствие ей стоило больших усилий. Азарт боя схлынул, пришел откат, пока еще сдерживаемый силой воли и присутствием ребенка.

Девочка вцепилась в Эрин, стоило той только руку протянуть. И теперь не отзолила от нее ни на шаг. Видимо присутствие спасительницы дарило чувство защищенности ее, хотя она все равно время от времени тихо всхлипывала. Испугалась произошедшего сильно.

Однако тихое хныканье переросло в полноценный громкий рев, стоило нам только переступить порог участка и столкнуться в приемной с растерянным, весьма шумным семейством. Сердитый мужчина громко требовал у дежурного немедленно отправить на чьи-то поиски стражу, а заплаканная женщина, сидя в уголочке на стуле, прижимала к себе двух капризничающих близнецов.

Тут же выпустив руку Эрин, девочка, не прекращая рева, с громким: «Папа!» побежала на встречу рванувшемуся к ней мужчине.

Дальнейшего развития событий мы не увидели, так как патруль проводил нас в отдельную комнату, где после краткого допроса о произошедшем, нас к моему удивлению, не отпустили. Даже штраф не предложили заплатить, а просто объявили, что по указу градоначальника на время проведения праздника, всех нарушителей общественного порядка приказано запирать до утра. После чего, не слушая возражений, под конвоем проводили в камеру.

Не слишком большое помещение с тремя каменными стенами и кованой решеткой, вместо четвертой. Через нее-то и просматривались другие камеры, расположенные напротив. Одни были пустыми, в других кто-то сидел, ходил или лежал на прикрепленных к стенам звеньями деревянных нарах. Несколько факелов, развешанных на стенах коридора, давали тусклый свет, и к тому же, заметно чадили.

Пожилой охранник, затворявший за нами решетку и запиравший замок, посмотрел на Эрин, зябко обхватившую плечи руками. Несмотря на то, что лето еще не кончилось, в подземелье царила ощутимая прохлада.

Вздохнув и покачав головой, он ушел, но почти сразу же вернулся, неся в руках тонкое шерстяное одеяло. Свернув его поплотнее, охранник пропихнул одеяло сквозь перекрещенные прутья решетки, и окликнул мою спутницу:

— На-ка, возьми, а то совсем замерзнешь. Ночи здесь холодные, а камеры не слишком предназначены для таких хрупких дамочек.

— Спасибо… — Эрин заметно удивилась, но отказываться от столь щедрого предложения не стала. Тем более, что ее уже ощутимо начало потряхивать.

Вот только, думаю я, вовсе не от холода. Больше всего состояние женщины сейчас походило, на «отходняк» после эмоционального выплеска. Или хорошей драки. А у Эрин и того и другого сегодня было более чем достаточно. Как бы не случилось истерики: понятия не имею, как мне ее тогда успокаивать.

Но опасения оказались напрасны. Спутница моя и не собиралась громко рыдать и плакаться о своей несчастной доле, что еще более вызвало мое неподдельное к ней уважение. Вместо этого она просто замкнулась. Села на деревянный лежак, накинула на плечи одеяло и замерла, глядя прямо перед собой. Вот только лихорадочно бегающий по сторонам взгляд и заметно подрагивающие руки слишком хорошо выдавали, что до настоящего спокойствия там ой, как далеко.

Это не дело! Нужно ее из такого состояния выводить. И чем быстрее, тем лучше. Я е сегодня вроде как развеяться выводил, а не еще больше заставить нервничать. Поэтому буду сглаживать впечатление от испорченного романтического вечера.

Подойдя к Эрин, сел рядом с ней на лежак. А потом без лишних слов перетащил к себе на колени, прижимая голову женщины к своей груди и ласково поглаживая по волосам:

— Если хочется и станет легче — поплачь. Я ругаться и насмешничать не буду.

Вопреки ожиданиям, вырываться она не стала, лишь неожиданно крепко обхватила меня руками за пояс, словно в поиске надежной опоры.

— Не хочу, — ответила глухо. — Если можно, я лучше так посижу.

— Можно… Конечно же можно, — улыбнулся тому, что сейчас она была похожа на нахохлившуюся пичужку. Такой я Эрин еще не видел. Забавная.

Стянув с ее плеч одеяло, накинул его на себя, укрывая нас обоих. Так будет теплее и удобнее. А сам прислонился щекой к волосам и начал чуть покачиваться, убаюкивая ее. Без слов давая понять, что я здесь, рядом, бояться нечего.

Спустя несколько долгих минут Эрин заворочалась и подняла ко мне лицо и чуть кривовато улыбнулась.

— Спасибо тебе, что вмешался, Рон. Одна бы я с ними не справилась. А остаться в стороне просто… не смогла бы.

— Все хорошо, не переживай. Это естественный инстинкт — броситься на защиту более слабого. А в твоем случае и вовсе, скорее всего — материнский. У тебя есть дети, Эрин?

— Нет, — помрачнела на глазах и отвернулась, вновь утыкаясь носом в мое плечо. Больше ничего не ответила. Похоже, больной вопрос.

— У меня тоже нет, — ответил, сам не зная почему.

Для чего я вообще поднял столь деликатную и личную тему? Нашел чем отвлечь от переживаний, называется. Впрочем, почему бы и нет, тема ничуть не хуже других. По-крайней мере, легкая дрожь, проходящая по телу моей спутницы, почти прошла. И я решил закрепить успех, продолжив разговор:

— Зато у моего старшего брата — есть. Дочка. Чудесное маленькое создание. Настоящая маленькая леди: серьезная и благовоспитанная. Но до сих пор любит время от времени тайком пошалить. И я ей в этом активно помогаю. Точнее, помогал. До того, как поступил на обучение в Школу мечей. Теперь она уже, наверное, совсем выросла. Два года ее не видел. Не успел.

— Сразу с обучения на фронт попал? — тихий вопрос, словно и не надеялась на ответ.

— Именно так. Только вернулся домой, тут же получил задание от отца и выехал с проверкой на передовую.

— А оттуда сразу к нам? — вот ведь любопытная какая хитрюшка! А сама затихла и, похоже, даже не дышит в ожидании моего ответа.

— Хочешь выспросить про мое задание на вашей стороне? Извини, милая, но не выйдет. Пока это секретная информация. Но, если… точнее, когда мы справимся со своей миссией, думаю, смогу тебе ее рассказать, — усмехнулся, услышав ее разочарованный вздох и не удержавшись, поцеловал в макушку.

— Лучше поспи. Пользуйся моментом, пока здесь тихо. Неизвестно еще, когда нас отсюда отпустят. Какой смысл нервничать всю ночь, накручивая себя?

— А ты?

— Покараулю пока и, если все будет спокойно, тоже подремлю немного. Помни. Я дал магическую клятву, что буду тебя защищать, так что можешь расслабиться. Все будет хорошо. Я с тобой.

— Хочешь сказать, что ты такой умелый и могучий, что мне ничего с тобой не грозит? — ого, а это у нее уже ирония прорезалась? Или все же мягкая насмешка?

— Такой изобретательный, обаятельный и да… умелый.

Произнося последнее слово, я мягким движением коснулся ее подбородка, чуть запрокидывая голову назад и легким, ласкающим движением коснулся манящих женских губ. Вот только увлекаться не стал: почти сразу же прервав поцелуй, не дав ему перерасти во что-то более страстное и волнующее.

Полюбовавшись на промелькнувшую в карих глазах нотку разочарования, улыбнулся и снова прижал Эрин к себе.

— Спи, малышка. Спи.

На удивление, она послушалась, доверчиво прильнув к моей груди. И вскоре погрузившись в крепкий сон. Ее не разбудил даже громкий звон ключей, оброненный охранником, заволакивающего в соседнюю камеру очередного подгулявшего, горожанина.

А вот кому-то этого оказалось достаточно для того, чтобы проснуться.

Куча тряпья, наваленного на лежак противоположной камеры, зашевелилась, недовольно что-то бормоча старческим надтреснутым голосом. Слова разобрать было сложно, но как ни странно, общий контекст был ясен вполне. Что-то про современные нравы, отсутствие совести и почтительности. При этом, бросаемые в нашу сторону взгляды, наводили на мысль, что если не все, то большая часть сказанного точно относится к нам.

Тоже мне, морализатор нашелся! Сам-то за что-то сюда загремел, значит, не таким уж добропорядочным оказался. А, может, просто приставал к прохожим со своими «проповедями», вот его и забрали сюда, чтобы не портил горожанам веселье.

Вид у старика был не слишком приятный: кое-где подранная одежда висела на нем мешком, хотя впечатления совсем уж грязных обносков не производила. Видимо получил с чужого плеча. Или украл где-нибудь. Редкие седые волосенки торчали в разные стороны, а маленькие глазки, поблескивающие на исхудалом и заострившемся лице, делали его похожим на старого и ворчливого ворона.

Я вполглаза наблюдал за ним и не думая что-то отвечать: не хотел разбудить сладко спящую на моих руках женщину. Да и о чем мне беседовать с этим сумасшедшим? Объяснять. Зачем? Оправдываться? Вот еще! Тем неожиданней стало то, что потеряв терпение от моего равнодушия к его обличительным словам, старик взял в руки стоявший до того у стены посох и с силой провел им по прутьям, грохоча на весь каземат.

Со всех сторон послышалось недовольное ворчание и оскорбительные выкрики, правда утихшие почти сразу же, сменившись громким храпом.

— Что… что происходит, Рон? — заспанно моргая, Эрин приподнялась у меня на руках и непонимающе огляделась. — Что за шум?

Разбудил-таки, старый хрен, мою девочку! Жаль не дотянуться до него, а то бы быстро мозги вправил, научил, как к людям отдыхающим цепляться со всяким бредом.

— Ничего важного. Бродяга в соседней камере буянит, — прошептал, погладив ее по голове, при этом осторожно, но настойчиво притягивая обратно к себе. — Спи.

Но не успела она снова закрыть глаза, как старикан уже в голос завопил:

— Ни стыда нет, ни совести! В ночь, посвященную Подателю Жизни и Вершителю Судеб вы, недостойные, осквернили свои уста ложью, а сердца — прелюбодеянием!

— Что? — сон слетел с Эрин, словно его и не было. Еле удержал ее, так резко она рванулась в сторону решетки. — Не было такого, старец! Это клевета!

Старец, как же… Старый козел, вот он кто! Стоило тут ночью подобный спектакль устраивать, мешая всем спать и привлекая к себе внимание стражника, дежурящего за дверью.

Вот только бродяга слов Эрин будто бы и не заметил, сгорбившись, отвернувшись и продолжая что-то невразумительно бормотать себе под нос. Принципиально, что ли, с женщинами не разговаривает? Или опять какое помутнение нашло?

Однако мою спутницу это не смутило. Разве что обескуражило слегка. А еще почему-то заинтересовало.

— «Подателю» и «вершителю», — тихо пробормотала она. — Это он про урожай, что ли? Про сегодняшний праздник говорит?

— Понятия не имею, — пожал плечами я, не слишком-то и желая вдаваться в эти подробности.

— Невежды и богохульники! Как смеете вы говорить такое о Всеблагом Вседержителе?! — вновь резко повернулся к нам нищий, вздевая руки вверх и угрожающе потрясая посохом.

Моя спутница от неожиданности сама прижалась ко мне крепче, с немалой долей опаски поглядывая в сторону противоположной камеры. А я попытался хоть как-то успокоить и образумить ее обитателя, спокойно увещевая

— Ты заговариваешься, старик. Сам уже не понимаешь, о ком говоришь! Ложись, проспись и не цепляйся к добрым людям понапрасну. Мы женаты.

— Добрые? Это вы-то, бесстыдники?! Сидя ночью в тюрьме в одной камере, под одним плащом и занимаясь под оным всякими непотребностями? При этом, даже не будучи осененными священными узами брака! Думаешь, не вижу… не знаю? Нет у вас брачной татуировки! И не было никогда, обманщик!

И вот тут я почувствовал, как у меня лопнуло терпение. Точнее, в душе-то я оставался на диво спокоен, зато моя тщательно отыгрываемая роль требовала адекватной реакции на подобные оскорбления, неподдельно растаивающие «любимую девушку». Поэтому, перестав себя сдерживать, я в негодовании крикнул в ответ, отвечая на последнее из утверждений:

— Да мы для этого и приехали сюда! Просто не успели провести обряд. А в душе моей Рина давно уже жена мне!

Сказал, и сердце екнуло странно.

Смешно просто! Пора прекращать уже весь этот балаган, тем более, что лишнего внимания стражников я не жаждал. А нам уже не раз стучали в дверь, что-то неразборчиво ворча из-за толстой створки. Не хватало еще, чтобы, раздраженные криками из камер, они нас утихомиривать пришли.

А старика вцепился, как клещ и глазками своими, из под кустистых бровей поблескивающих, буравит.

— Значит, любишь ее?

Пришлось подыгрывать дальше, спасая легенду:

— Люблю!

— И женишься что ли? — вот приставучий попался!

— Женюсь!

— Ну, смотри, сынок, ты сам это сказал, — вдруг совершенно другим, спокойным голосом произнес старик. — Никто тебя за язык не тянул.

А потом торжественно провозгласил:

— Властью, дарованной мне Отцом Вседержителем, взываю я к вам, чада! Готовы ли вы связать свои жизни и судьбы пред ликом Его, в священный день Возрождения Пламени?!

— О чем это он? — опасливо покосившись на застывшего соляным столпом нищего, прошептала мне на ухо Эрин.

— Понятия не имею! Совсем сбрендил старый. Возомнил себя жрецом.

— И что теперь делать? Не отстанет, ведь, похоже.

И тут же, словно в ответ па ее слова, старик посмотрел на нас недовольно и рявкнул:

— Ответствуйте! — а затем прикрыл глаза, как будто внимательно прислушивался к чему-то ведомому лишь ему одному.

А я поспешно зашептал Эрин на ухо:

— Надо подыгрывать. Иначе своими воплями он точно привлечет сюда стражу. А они со скуки могут и проверить: женаты мы на самом деле или нет? Это поставит под угрозу нашу легенду. С сумасшедшими лучше не спорить. Лучше уж сделать вид, что все происходит по-настоящему. Он получит, что хочет и успокоится. А мы хоть остаток ночи сможем в тишине доспать.

— А вдруг… — замялась женщина, пряча от меня взгляд. — Это ведь точно не по-настоящему, да?

— Конечно! Ты когда-нибудь вообще слышала о… — но закончить свою мысль я не успел, прерванный громовым воплем, потерявшего терпение старикана:

— Ответствуйте, нечестивые!!!

— Играем! — быстро шепнул я Эрин и, не удержавшись, прикоснулся к виску мимолетным поцелуем, а потом сразу же переключил внимание на «жреца». — Прости нам невольное промедление. Внимаем тебе, отче!

— Готовы ли вы связать свои жизни и судьбы пред ликом Его, в священный день Возрождения Пламени?! — упорно повторил он фразу, кажущуюся до ужаса истинно ритуальной.

Утешало лишь одно: то, что в настоящем брачном обряде таких клятв точно не было. Я знал это, потому что уже не раз присутствовал на свадебных церемониях у друзей. И все было гораздо проще. Жених с невестой приходят в храм всех богов, который есть в любом городе. Перед главным алтарем обмениваются клятвами и ритуальными браслетами, которые в момент соединения судеб молодых, превращаются в несводимые татуировки.

Сначала узор почти незаметен: узкая контурная линия коричневатого цвета. Но после прохождения первой брачной ночи узор наливается яркими красками, подтверждая тем самым произошедшую завершающую стадию обряда.

В нашем случае не было ни храма, ни алтаря. Да и браслетам взяться было неоткуда. Имелся только какой-то сумасшедший старик, возомнивши себя жрецом непонятного, одного ему известного бога. Потому что лично я ни о каком Всеблагом Вседержителе и слыхом не слыхивал.

Так что беспокоиться не о чем! Все это лишь ничего не значащий спектакль. Поэтому я с легким сердцем ответил то, что по-настоящему планировал сказать еще очень и очень не скоро.

— Готов!

И тут же услышал эхом отозвавшийся женский голос:

— Готова…

Часом раньше…

Время уже перевалило за полночь, но народ и не думал сворачивать праздник и расходиться по домам. Со стороны площади и соседствующего с ней городского парка доносились веселые голоса, смех и задорная музыка. Темное небо то и дело окрашивалось разноцветными всполохами под довольные возгласы и улюлюканье довольной красочным зрелищем толпы.

Но здесь, возле отделения стражи было относительно спокойно. Жители окрестных домой или спали или ушли на празднование, беспорядков не предвиделось, поэтому единственный стражник, охраняющий вход явно скучал на своем посту.

Опершись на древко алебарды, он задумчиво смотрел в небо, пребывая в каких-то своих, одному ему известных мыслях.

Однако стоило доблестному стражу порядка услышать приближающиеся шаркающие шаги, как вся мечтательность тут же испарилась, сменившись хмурой сосредоточенностью.

Навстречу ему, чуть покачиваясь, шел немолодой уже мужчина. Причем шел, похоже, именно к стражнику. Странное поведение. Хотя, может, заблудился просто? Сегодня в городе много приезжих на гуляния собралось, некоторые вообще впервые приехали. Так что выйти куда-нибудь не туда в хитросплетении узких улочек — дело не обычное.

— Бать, не потерялся? Праздник в другой стороне, — окликнул стражник доброжелательным тоном.

Видно было, что мужчина гораздо старше его по возрасту, да еще и в жизни многое повидал, судя по лицу, походке и некогда богатой, а теперь достаточно потрепанной одежде.

— Нет, служивый, не потерялся. Веришь, нет, именно к вам иду, — прозвучало в ответ. — Мне тут добрые люди сказали, будто племяша моего к вам забрали. За драку. Вот хотел выяснить, так это или нет. А то парень приезжий, молодой еще. Вот по незнанию набедокурить и мог, не со зла.

— А как родича твоего зовут, говоришь?

— Рони Таналис. Высокий такой, крепкий. Волос светлый. На меня похож. Ах, да, с ним еще жена была, хорошенькая такая девка с косой до пояса. Не видал?

— Видал. Как же не видать-то, если мы сами ту драку и разнимали. Знатно твой парень один троих дворянчиков потрепал. Любо дорого смотреть было.

— А из-за чего драка-то случилась? Не замечал я раньше за Рони такого. Да еще и при молодой жене. Обидеть ее кто хотел, что ли?

— Не ее. Девчонку малую. В парке во время праздника потерялась и, видно, случайно на этих троих вышла. Что уж они там с ней сделать хотели, мне неизвестно. Но ваш парень очень вовремя подоспел. А там уже и мы подтянулись. Как раз приказ получили ребенка потерянного искать: его родители тут весь участок на уши поставили требованиями найти дочь. Тоже не из последних благородных оказались.

— Не понимаю тогда: раз они все правильно сделали, то за что же их арестовывать было? Разняли бы драку и отправили всех по домам. Ну, или, на худой конец, штраф бы взяли за беспорядки. Но за что в тюрьму-то сразу? Может, все же отпустите на первый раз?

Мужчина хитро улыбнулся и похлопал себя по карману, в котором глухо звякнули монеты. Стражник проводил его движение взглядом и, с сожалением вздохнув, покачал головой. Служба — есть служба. Хотя и мужика можно понять, который о своей родне заботится. Но не положено ведь! Сам капитан это дело на особый контроль взял, так что тут послабления точно не будет. Придется отказать.

— То, что девочку нашли и у молодых мерзавцев отбили — это они молодцы, хорошее дело сделали. Но в камере посидеть все же придется. Таково распоряжение: всех возмутителей спокойствия на празднике закрывать до утра, чтобы беспорядков не было.

— Что же, этих дворянчиков не закрыли? — усмехнулся его собеседник и понимающе подмигнул. — Ведь я прав? Отпустили, небось, за деньги. Откупились они и неизвестно еще, кого они там опять обидеть вздумают.

— Да какие там деньги… — досадливо поморщился словоохотливый стражник. — Была б моя воля, я бы эту сволоту неделю из подземелий не выпускал. Может, хоть немного мозгов бы прибавилось и понимания. Но эти молокососы из семьи приближенной к трону. То ли троюродный королевский племянник с дружками, то ли еще кто. Седьмая вода на киселе, а гонору, как у принца крови. Поэтому и не имеем права задерживать. Драку разняли и будет. А вашим теперь отдувайся, хоть они и по совести поступили. Ну, да посидят немного, с утречка на рассвете выпустим. Так даже безопаснее для них будет. А ну как та пьяная когла им отомстить захочет и подкараулит где-нибудь рядом? Самое паршивое, что мы тогда даже вмешаться толком не сможем. Не положено.

— Ну, раз выпустите и они не набедокурили ничего, то я спокоен. А племяш-то — молодец! Хорошим мужиком вырос. Толковым.

— Побольше бы таких! Глядишь, у нас бы и работы убавилось. Ты иди, батя, отдохни. Ночь была веселой, смотрю, еле на ногах уже стоишь. Вернется твой племяш, ничего ему не сделается. Утром жди.

— Утром, так утром, — согласно кивнул мужчина и, махнув на прощание рукой, неспешной походкой отправился восвояси.

Однако ушел он недалеко. Отойдя от здания участка он, обошел его по большой дуге, миновал четыре дома и остановился. Постояв в неподвижности некоторое время, огляделся, словно находясь в растерянности, а потом свернул на небольшую улочку, змеящуюся между стен двух складских построек и тут же, быстро нырнув за нагромождение высоких бочек, затаился.

Чутье и в этот раз не подвело Грэга. Не прошло и минуты, как из-за угла показалась поспешно идущая в том же направлении фигура, закутанная в темный плащ, с низко опущенным на лицо капюшоном. Увидев, что улица впереди пуста, преследователь остановился, тщательно осмотрелся в поисках каких-нибудь подсказок о том, куда мог деться впередиидущий. Но не найдя ничего интересного, видимо решил, что его сильно опередили и чуть ли не бегом рванул вперед в попытке догнать свою жертву.

Вот только упустить его в планы отавийца не входило. Кто бы это ни был: случайный грабитель или тиенский шпион, так просто он теперь не отделается. Все расскажет, как миленький! Вот только, сначала кое в чем ему, Грэгу, немного подсобит.

Эрин.

Едва забрезжил рассвет, как нас разбудили и фактически выставили из участка, отправив на все четыре стороны. Даже штрафа, вроде как положенного в таких случаях, не взяли. Зачем тогда держали вообще? Странно все это.

С другой стороны, после всего уже случившегося за последние сутки, странно было бы удивляться такой малости. Волшебный, почти невозможный праздничный вечер, проведенный в компании потрясающего мужчины, драка, тюремное заключение — вот что действительно выбивало из колеи. А в заключение еще этот неожиданный, нелепый и несколько пугающий обряд соединения судеб.

Признаться, старик, мнящий себя жрецом, был настолько убедителен, что у меня невольно закрались подозрения, а правда ли все то, что он говорит и делает, не имеет никакой силы? Я даже тайком проверила свою руку, однако никаких изменений, к своему немалому облегчению, не заметила.

Хотя, возможно это и от того, что брачных браслетов у нас с Роном не было. Так что ритуал в любом случае проводился неправильно, а значит, силы не имел. Это я повторяла про себя в качестве успокоения все то время, пока участвовала в этом фарсе.

Когда настал момент обмена браслетами и старик вновь стал буянить, требуя обязательного обмена, Рон выкрутился, перевесив на мою шею свой амулет. А себе забрал мой. Надо будет потом обменяться обратно: терять дорогой мне как память накопитель я не собиралась. Даже в обмен на явно древний амулет непонятного назначения.

Завершив «обряд», старик успокоился, совершенно потеряв к нам интерес. Словно и не замечал больше. Усевшись на лежак, долго бормотал себе что-то под нос, а потом лег и заснул. Мы решили последовать его примеру и постараться хоть немного отдохнуть за оставшееся до утра время. Умостившись вместе на одной лежанке, накрылись одеялом и задремали.

Свалиться на пол я не боялась: крепкие мужские руки надежно удерживали меня от падения, согревали и оберегали. Они же поддерживали меня на обратной дороге до гостиницы, когда, толком еще не проснувшись, я покачивалась на ходу от усталости. Тех крох сна, что нам перепали, совсем не хватило для полноценного отдыха. А ведь раньше мне было достаточно и нескольких часов на сон, чтобы в случае экстренной необходимости выйти на дежурство.

Видимо, во мне просто накопилась усталость. Вкупе с непривычными условиями, постоянными волнениями и неотступно довлеющей ответственностью за успешное выполнение возложенной на нас задачи — это приводило к тому, что мой организм уже не справлялся.

Я уже просто мечтала о том моменте, когда все испытания останутся позади и я смогу просто выспаться. Никуда не спеша, ничего не опасаясь, ни о чем не волнуясь. Вновь останусь в привычном мне одиночестве… с тоской вспоминая о том, что в любом случае не могло случиться.

Но пройдут годы, и я с улыбкой буду рассказывать детям, как однажды чуть не вышла замуж за настоящего виконта. Это будет забавно, станет нашей семейной шуткой. Ведь я обязательно встречу на своем пути человека, который придется мне по сердцу и обрету свою семью. Настоящую. Любящую.

А все эти глупые, безнадежные сомнения и терзания забудутся, развеявшись как утренний туман. Уйдут в закоулки памяти, пропадут там, покрытые пылью забвения и запертые на семь замков от слабого сердца, которое и само не знает, чего же оно хочет.

Вновь оказавшись в своей комнате, я наскоро умылась над тазом с водой, разделась, натянула ночную рубашку и просто рухнула на кровать, почти на ощупь забираясь под одеяло. Спать хотелось неимоверно. А вот думать дальше о произошедшем — абсолютно точно нет!