В любви и на войне все средства хороши! Книга 2

ЭПИЛОГ.

Рассветное солнце медленно поднималось из-за горизонта, золотя поверхность морской глади и наполняя душу сладостным умиротворением. Несмотря на середину осени, погода стояла на редкость теплая и солнечная. Штормовые ветра еще не принесли с собой сезон зимних бурь, а легкий прохладный бриз был напоен терпкой солоноватой свежестью.

Со стороны храма, возвышающегося на холме посредине острова, доносились прекрасные женские голоса, прославляющие Жизнь и начало нового дня. Но женщина, стоящая на скале у моря была глуха к их призыву. Не видела она и первозданную прелесть пробуждающейся ото сна природы.

Застывшая в неподвижности словно статуя, она ждала. Ждала, сама не зная чего, терзаемая смутным беспокойством, поднявшим ее сегодня еще до свету и погнавшего на этот продуваемый всеми ветрами утес.

Три месяца назад, очнувшись в обители при храме Богини Жизни, она словно родилась заново: ни воспоминаний о том, как она здесь оказалась. Ни памяти о прошлой жизни — ничего. Не было даже одежды или личных вещей, по которым она могла бы хоть что-то узнать о том, кем была ранее.

Жрицы, приютившие ее сказали, что им было знамение явиться в храм и там они нашли на алтаре ее, совершенно обнаженную с древним амулетом посвященных Богине на шее. Никаких повреждений на теле не было. Лишь в районе груди остались потеки крови, свидетельствующие о недавней страшной ране.

Однако в том, что она исчезла, жрицы не видели ничего странного. Случаи чудесного исцеления от, казалось бы, неизлечимых болезней и смертельных ран здесь были не редкостью. То, что гостья потеряла память — тоже восприняли спокойно: на все воля Богини. Если она посчитала нужным скрыть воспоминания женщины, значит, так было нужно.

Придет время и все вернется на круги своя. Главное — не спешить.

А пока следует отдыхать, восстанавливаться, любоваться природой и по возможности, помогать жрицам в повседневных делах обители.

Имя женщине тоже дали новое — Делия, что на древнем наречии означало «воскресшая». На него-то она и отзывалась теперь.

Эти три месяца она провела словно во сне, сначала постепенно восстанавливаясь физически, как после долгой болезни. Затем заново знакомясь с миром, который казался ей непривычным и оттого вдвойне удивительным. Неторопливая и размеренная жизнь обители не утомляла, наоборот, рождала в душе чувство спокойствия и защищенности.

А еще любви. Любви к миру, к добрым женщинам с которыми она делила пищу и кров. А с некоторых пор, и к новой жизни, растущей в ее чреве. Пока это было еще не заметно, но Делия откуда-то точно знала, что беременна. Более того, не оставалось и капли сомнений в том, что это близнецы: мальчик и девочка.

Своей тайной она пока ни с кем не делилась, но жрицы как будто и сами видели зарождение нового света внутри нее. Что, в принципе было бы неудивительно, ибо служа богине Жизни, они обладали разными необычными способностями. В том числе и умением распознать ранние сроки беременности.

Как только это стало очевидно, Делию тут же отстранили от большинства работ и наказали больше времени посвящать прогулкам, созерцанию и медитации. Лучше питаться и обязательно спать днем после дневной трапезы.

Женщина не сопротивлялась и сама, понимая, что все это делается лишь для ее блага. Она вообще, как будто, утратила часть своей воли, живя в томительном ожидании.

И сегодня это чувство стало совсем нестерпимым, побуждая к каким-то действиям. Словно в бреду хотелось куда-то бежать, что-то делать. Но что, она даже не могла себе представить. Очнулась лишь, когда оказалась на краю утеса, о подножие которого разбивались морские волны. Там и застыла, томимая неясным предчувствием и острой сердечной тоской.

Голоса, распевающие гимны в Храме давно уже стихли, а она все стояла и смотрела на расстилающуюся перед ней водную гладь, пока вдалеке вдруг не мелькнул белый парус. Сначала он казался совсем крохотным, словно стоящим на месте, но потом начал увеличиваться, с каждым вздохом становясь все больше и больше.

Пока, наконец, перед жадным взором затаившей дыхание женщины, не вырос величественный корабль с плавными обводами корпуса, высокими мачтами и белыми крыльями парусов.

Гонимая любопытством и волнением, Делия бросилась вниз по тропинке к подножью утеса, где находился далеко выдающийся в море лодочный причал. Спустившись к нему она, однако, не торопилась вставать на доски, издали наблюдая, как от, бросившего якорь корабля, отдаляется весельный шлюп со всего одним человеком на борту.

Все ближе и ближе незнакомец, мерными взмахами весел направляющий свою лодку к берегу. Но со спины не разобрать кто это. Да и как она может узнать, если память спит и не желает показывать прошлое. Может, и вовсе не к ней приплыл этот человек, а по иным делам, связанным с Богиней. Но отчего тогда так часто бьется сердце, а глаза до боли вглядываются вдаль, силясь скорее разглядеть черты его лица?

Краткие моменты, когда мужчина оглядывается назад, чтобы скорректировать курс и причалить к мосткам, лишь раззадоривают нетерпение. По профилю его не узнать, тем более, когда от ветра уже слезятся глаза. Но вот раздался тихий стук носа лодки о доски причала. Весла убраны внутрь, а веревочная петля наброшена на один из столбцов. После чего незнакомец выбрался из лодки и спокойным, неспешным шагом направился прямо к ней.

Что-то смутно знакомое почудилось Делии в его фигуре, манере держать себя, даже в том прищуре, с которым мужчина смотрел на нее, подходя все ближе. Но вместо радостного волнения, в душе почему-то поднялся страх, заставивший женщину зябко поежиться и запахнуть плащ, обнимая себя руками. А потом и сделать пару шагов назад.

Ей бы убежать, но что-то все равно держало ее на месте. Тревога сплелась с ожиданием, страх с неясным томлением и надеждой, повергая душу в смущение. Слишком противоречивым был коктейль эмоций, овладевший ей. А еще показалось, что вот-вот она что-то вспомнит. Станет хоть на шаг ближе к разгадке тайны, кто она такая и откуда здесь взялась. А чтобы узнать это, Делия была готова даже встретиться лицом к лицу со своим страхом, который медленно, но неумолимо надвигался сейчас на нее.

Подошел, остановившись всего в двух шагах. Высокий, хорошо сложенный. Сильный. Красивый. Чужой, опасный… родной.

— Эрин… Ты узнаешь меня? — голос мужчины еле заметно дрожит от волнения.

Секунда… другая… тишина в ответ. Мимолетная искра узнавания в широко раскрытых карих глазах. А потом спокойное, неспешное, почти равнодушное:

— Я узнаю тебя Рональд Альбрехт Дорс, виконт Анрейский. Но видеть тебя не желаю.

А потом женщина, все так же кутаясь в плащ, развернулась и медленно пошла вверх по тропе, поднимаясь на холм. Однако стоило ей пройти всего несколько шагов, как силы внезапно ушли и она покачнулась, теряя опору под ногами. В глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота от непереносимой боли, казалось, раскалывающей голову пополам и приносящей с собой быстро сменяющие друг друга образы восстановленной памяти.

Колени ослабли, во рту появился противный привкус горечи, а сердце сжалось от боли, разочарования и обиды. Но милосердная пелена обморока укрыла прежде, чем горе выплеснулось наружу безудержными рыданиями. Лишь две слезинки скатились по щекам, когда вовремя подоспевший мужчина успел подхватить потерявшую сознание жену, распугивая гнездящихся на скалах птиц отчаянным криком:

— Эри!!!

Эрин.

В себя пришла лежа в знакомой келье, ставшей уже родной за последние полгода, на своей собственной кровати. Рядом никого не было. На какой-то момент даже подумалось, что мне все это только приснилось: море, корабль, незнакомец, оказавшийся никем иным, как Роном. Мое отчаяние и боль, пришедшие вместе с лавиной накрывших сознание воспоминаний о прошлой жизни.

Но нет, не приснилось. Я же вспомнила! Разом и все… Но тогда где… он?

Стоило подумать о Роне, как входная дверь отворилась, являя моему взору неожиданное и совершенно сбивающее толку зрелище. В келью зашел мой муж… мой убийца, с величайшей осторожностью неся в руках поднос с завтраком. Дымилась, исходя ароматным паром, пшенная каша, сваренная на козьем молоке. Мягкую даже на вид булочку, казалось, только что вынули из печи и положили на тарелочку с запечным в меду яблоком. Травяной отвар в небольшом глиняном чайничке и крутобокая кружка завершали натюрморт.

Уж что-что, а голодом меня здесь никогда не морили. И даже увеличили рацион, максимально его разнообразив, стоило только сестрам узнать о моем деликатном положении. Сами жрицы в еде были довольно непритязательны, довольствуясь тем, что удавалось вырастить на здешней плодородной почве, а так же подношениями, привозимыми с собой изредка навещающими остров паломниками.

Но вот увидеть в качестве заботливой сиделки человека, от которого я меньше всего ожидала проявлении заботы, было настолько удивительно, что я даже растерялась. Рон же, как ни в чем ни бывало, поставил поднос на прикроватную тумбочку и опустился на стул рядом, не сводя с меня глаз.

Это заставило меня собраться с мыслями и чуть отодвинуться в сторону. Я не доверяла ему. Не после того, что он сделал… как поступил. Тогда он тоже пришел меня спасти, был нежен и заботлив. Вначале. А потом просто хладнокровно прирезал, предварительно использовав мой дар, чтобы пополнить резерв.

— Ешь, — кивнул в сторону принесенной еды, отвечая прямым спокойным взглядом на мой настороженный. — Ты можешь сердиться на меня сколько угодно, но голодать при этом — плохая идея. Тебе нужно набраться сил.

— Что, даже не отравлено? — не смогла удержаться от едкой насмешки я.

— Нет, совершено безвредно, — не поддался на провокацию Рон. — Зато полезно, а судя по запаху еще и очень вкусно.

Аромат, и правда, стоял невероятно соблазнительный, вызывая у меня активное слюноотделение. От чего поддерживать неприязненное выражение лица становилось все сложнее. Окончательно сдал меня желудок, громко заурчавший от голода в самый неподходящий момент.

И это, к моей досаде и смущению вызвало у Рона теплую, удивительно добрую улыбку. Так не вязавшуюся с образом хладнокровного и расчетливого человека, в который я уже успела поверить.

— Не вредничай. Ешь.

И пусть глаза его улыбались, однако в голосе отчетливо промелькнула нотка усталости и смирения. Словно он разговаривал с маленьким ребенком и заранее приготовившись терпеть все его капризы и жалобы. А я, махнув рукой, поддалась соблазну: приняв сидячее положение, переставила поднос к себе на колени.

Завтрак и вправду оказался изумительно вкусным, а может, это я нешуточно проголодалась из-за всех событий сегодняшнего дня. Ранний подъем, длительное пребывание на свежем воздухе, сильное нервное потрясение. У кого-то это, возможно, отбило бы аппетит. Мой же возрос стократно. Так что, уже не обращая внимания на сидящего рядом мужчину, приступила к еде.

Однако, как только первый голод был утолен, меня начало напрягать столь пристальное внимание со стороны Рона. Раздражение вспыхнуло с новой силой, подогреваемое обидой и недоверием. Кинув несколько осторожных взглядов, поежилась. Сидит. Молчит. Смотрит. Будто глазами ест. Но в его взгляде нет похоти или плотского желания. Только тоска, безграничная нежность и… любовь?

Этого я уже выдержать не могла. Бросив ложку на поднос, отставила его обратно на тумбочку и спросила прямо, не размениваясь на экивоки.

— Почему ты это сделал?

Пояснений не потребовалось. Рон и так прекрасно понял, что именно я имею в виду.

— Потому, что я люблю тебя, — просто ответил он, пристально глядя мне в глаза, словно ожидая ответного признания.

Меня затопила волна горького непонимания и жгучей обиды.

— Любишь? Ты убил меня, Рон! Всадил кинжал в сердце и сбросил с обрыва! Про отрезанную косу я вообще молчу, ведь это сущая мелочь по сравнению со всем остальным. И после этого ты смеешь приезжать сюда и заявлять, что любишь меня?

Мне хотелось броситься на него, вцепиться в волосы, выцарапать ногтями глаза, надавать звонких оплеух, чтобы и он, хотя бы отчасти, почувствовал ту боль, которую испытала я, когда смотрела в его холодные, глаза и слышала равнодушный голос: «У меня на жизнь еще большие планы»…

— Так было нужно, Эри…

— Не называй меня так! — сорвалась на крик я, с трудом удерживаясь от желания опуститься до рукоприкладства.

— Чш-ш… тихо, тихо, моя хорошая. Не буду. Только не волнуйся, пожалуйста. В твоем положении это очень опасно и может повредить нашему ребенку (малышу).

Напоминание оказалось не лишним и помогло мне взять себя в руки, хотя его слова о «нашем» ребенке я пропустила мимо ушей. Не время сейчас выяснять принадлежность и качать права. Есть гораздо более важные вещи. Я хотела знать правду. Хотела понять, что произошло на самом деле. Ведь не просто так Рон заявился сюда и настаивает на разговоре. Значит, он был в курсе, где меня искать. А что он знал еще?

Глупое женское сердце, несмотря на всю причиненную ему боль, отчаянно хотело надеяться, что все, что случилось — было неспроста. Наверняка имело под собой веские основания, важную причину поступить так или иначе. Просто я пока ее не поняла. Я была обижена, растеряна, напугана, но все равно до ужаса хотела верить ему. Не могла без этого. Просто не представляла, как буду жить иначе. Теперь, когда память вернулась ко мне полностью, заставив ожить и былые чувства, которые намертво спаяли мою душу с душой сидящего напротив мужчины.

Значит нужно успокоиться и поговорить. Понять. И принять решение.

Сделав несколько глубоких вдохов, я дождалась, пока руки перестанут дрожать от волнения. Подложив подушку под спину, пересела удобнее, опершись спиной на стену, чтобы разговаривать лицом к лицу, а не коситься на собеседника, скрючившись в неудобной позе. После чего спокойно, как мне показалось, попросила.

— Объясни, зачем было необходимо меня убивать? И каким образом мне все же удалось выжить?

— Это была единственная возможность спасения для нас обоих. Тогда после восстановления магии, резерв у меня, и правда, был еще совсем небольшой и телепортировать нас обоих я просто не смог бы. Но на тебе был медальон, издавна принадлежавший нашему роду. Судя по сохранившимся семейным преданиям, это был дар Богини Жизни за оказание ценой услуги одним из моих предков ее Верховной жрице. Хроники не сохранили указаний, что же такого он смог сделать, дабы заслужить подобную благодарность, но факт налицо.

Этот артефакт передается в нашей семье из поколения в поколение, оберегая в случае опасности, принося удачу и напоминая нам о полученном вместе с ним девизе: «Жизнь — превыше всего, но честь — дороже!». Пополнению магической энергией он не подлежал, поэтому медленно расходовал запас божественной благодати, пока не потратил последние крохи, спасая мне жизнь и рассудок после магического выгорания. Когда нас с тобой поженили, я с легким сердцем отдал тебе семейную реликвию, еще тогда отдавая себе отчет, что сделаю все, чтобы наш брак стал настоящим, потому не боялся, что артефакт покинет род. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что постепенно он начал подзаряжаться. А когда нашел тебя там, в пещере, глазам своим не поверил, увидев, что он вновь способен выставить защитный купол, охраняя своего владельца от механических и магических атак.

— Но я не член вашего рода, — эта нестыковка сразу царапнула, выбивая из колеи своей нелогичностью. — Почему он тогда меня защищал?

— В ту ночь, когда мы… консуммировали брак, ты стала полноценным членом семьи Дорс. Моей настоящей женой. Поэтому попала под защиту родовой магии.

Напоминание о том моем поступке, когда я сама пришла к нему, бесстыдно предлагая себя, повергло в смущение и я чуть более резко чем собиралась, ответила.

— Но спрашивала я тебя не об этом. Или ты специально мне зубы заговариваешь?

— Я рассказываю с самого начала, чтобы ты лучше поняла суть происходящего, — терпеливо пояснил мне Рон, снова не обратив внимания на мою нарочитую грубость. — Позволишь продолжить?

— Продолжай.

— Каким-то образом тебе удалось напитать артефакт энергией настолько, что он стал работать в полную силу. Никогда его таким не видел, но в свое время очень интересовался принципами его работы. Перерыл всю домашнюю библиотеку, все хроники, мемуары, дневники. И однажды наткнулся на запись, что одним из свойств этого магического предмета была возможность дать своему носителю «вторую жизнь». В случае получения смертельного ранения, сила Богини перенесет пострадавшего в один из Ее храмов, где свершиться полное исцеление. Единственное условие — достаточное для телепортации количество заряда. В твоем случае его хватало с избытком. Поэтому, как только выход завалило и возникла угроза полного обрушения пещеры, я предпочел рискнуть, ухватившись за этот призрачный шанс. Довериться семейному преданию, вместо того, чтобы опустить руки, смирившись с гибелью или спасаться самому, бросив тебя на верную смерть. Как видишь, сработало. Дождавшись, пока тебя перенесло, я смог «прыгнуть» и сам.

Он замолчал, а я пыталась осознать услышанное. Выходит, в действительности он меня спасал… Нас обоих. Но…

— Хорошо, допустим, что так оно и было на самом деле. Но зачем ты заставил меня поверить, будто и в самом деле хотел убить? Ты не кинжал мне в сердце воткнул, ты словами своими циничными разорвал его на мелкие кусочки!

— Прости, Эри, прости… — торопливые поцелуи, покрывающие мои ладони, словно в стремлении стереть, залечить причиненную им самим боль. — Но иначе было нельзя. Перенос не сработал бы, останься у тебя надежда. Знаешь, иногда во время сражения люди в состоянии боевой ярости или поддавшись отчаянной надежде, могут драться даже будучи смертельно ранеными. И лишь спустя некоторое время, победив врага, падают замертво рядом с ним. Я боялся, что с тобой случится что-то похожее. Что ты будешь цепляться за жизнь до последнего, отсрочив тем самым перенос и исцеление. А времени катастрофически не хватало, мы могли не успеть уйти оттуда до взрыва. Поэтому я сделал то… что сделал. Прости. Но только смертельное ранение и добровольный отказ от жизни, принятие смерти могли ускорить процесс перемещения.

Я слушала объяснения Рона и понимала — он прав. Если все действительно так, как он говорит, то мое «убийство» и перенос — стали единственно возможным выходом из той патовой ситуации в которой мы оказались. И еще одна мысль неожиданно кольнула, заставив серьезно задуматься: а смогла бы я на его месте взять на себя такую ответственность и решить за нас двоих, рискуя столь многим? Могла бы во имя спасения жизни любимого человека не только солгать ему, но и своей рукой нанести смертельную рану? Хватило бы мне сил при этом смотреть ему в глаза, глумиться и видеть всю ту боль, отчаяние и презрение, которое он испытывает?

Когда я шла к Рону с намерением забрать у него накопитель и карту, я меня тоже ощутимо потряхивало от волнения и зарождающегося чувства вины. И это при том, что я наоборот делала все возможное, чтобы оградить любимого мужчину от беды, оставляя его в безопасном месте. Точно зная при этом, что рядом находятся боевые товарищи. Он же, взяв на себя всю тяжесть непростого решения, рисковал гораздо большим: перенос мог не удастся, медальон мог не сработать, мы банально могли не успеть. И ведь он не бросил там меня одну, спасая свою жизнь, хотя у него была такая возможность. Но он решил поставить на карту все!

И как я могу после этого на него злиться? Живая, здоровая, находящаяся в безопасном месте и без малейшего чувства вины на душе. Зато, каково сейчас ему, напряженно застывшему в ожидании моего ответа?

Видимо, мое молчание слишком затянулось и Рон не выдержал. Держа мои ладони в своих, он несильно сжал их, ласково поглаживая тыльную сторону большими пальцами, и с мольбой в голосе произнес:

— Эри, любимая, я понимаю, что тебе непросто поверить мне и принять вновь. Но прошу, дай мне шанс! Позволь доказать, что я смогу тебя защитить и сделать счастливой. Давай станем семьей в полном и самом настоящем смысле этого слова. Соглашайся! Если не ради меня, то хотя бы ради нашего ребенка. Ему нужны оба родителя. Вы оба ни в чем не будете нуждаться. Я обещаю!

— Не ребенка, а детей, — все еще поглощенная своими размышлениями, отстраненно поправила я.

— В смысле? — опешил не ожидавший такого Рон.

Наверное, думал, что я оговорилась. Но тут его ждал очередной сюрприз. Да и я, кажется, определилась с решением. Поэтому, уже более осмысленно взглянув на сидящего напротив мужчину, не скрывая легкого ехидства, пояснила:

— Девочка и мальчик. Я жду двойню… муженек. И… я готова дать тебе шанс, Рон. Потому что я тоже люблю тебя. Но довериться полностью пока еще не могу. Прости.

— Ничего, мы все исправим! Эри, любимая… спасибо тебе за все. Двойня! Невероятно! — казалось, что Рон от счастья немного не в себе: руки слегка дрожат, глаза как шальные, блестят, и широкая, радостная улыбка на пол лица! Никогда не видела его таким: полностью выбитым из колеи, растерянным, но невероятно счастливым.

Схватив меня в охапку, муж перетянул меня к себе на колени и сжал крепко-крепко, так, что даже косточки хрустнули. Но тут же, испугавшись, что раздавит, чуть ослабил объятия, однако из рук не выпустил. Так и сидел, одной рукой поддерживая меня за плечи, а другой — нежно поглаживая пока еще почти незаметный животик.

Рональд.

Я держал в объятиях доверчиво прижавшуюся ко мне Эрин. Гладил ее по животу, где сейчас росли наши дети, по волосам, шептал глупые нежности на ушко и со всей ясностью понимал, что никогда не расскажу ей того, что сам едва не погиб там, в пещере под завалом из камней, рухнувших с потолка после взрыва. Промолчу, лишь бы снова не увидеть в родных глазах боль и страх. Пусть даже не за себя — за меня. Не хочу. Не смогу. Не буду.

Самому тошно вспоминать те мгновения, когда думал, что уже не выберусь. Слишком затянул с «прыжком», желая сначала убедиться в том, что перенос Эрин прошел благополучно и она находится в безопасности. До последнего ждал. Потому и опоздал всего лишь на какие-то секунды. Вспышка переноса и грохот взрыва случились одновременно, а следом начался настоящий ад.

Как смог выбраться из под завала и из последних сил активировать экстренную телепортацию — помню плохо. До постоялого двора не дотянул, вывалился неподалеку от него в лесу, где меня и нашли люди отца из группы зачистки. Когда я ушел на поиски Эрин, Грэг активировал оставленный ему маяк, ориентируясь на координаты которого они и пришли. Как оказалось, весьма вовремя. Судя по тому, что рассказали мне позже, оперативно прибывшая группа успела принять на себя удар отряда противника, отправленного на наши поиски.

В общем и целом повреждения я получил не слишком серьезные, разве что повторная контузия добавила хлопот. Но мэтр Готри быстро поставил меня на ноги, а лавина неотложных дел заставила забыть обо всем остальном, в желании как можно быстрее разобраться и с предателями, затесавшимися в наши ряды, и с этой осточертевшей уже всем войной!

Отцу все же, каким-то образом, удалось, продлив перемирие, растянув переговоры. Так что новых боев в наше отсутствие не случилось. Зато после обнародования появившейся у нас информации об использовании Тиеной негатора, испытанию модифицированного запретного оружия и подстрекательству к усугублению конфликта ситуация изменилась кардинально. Доказательства были неопровержимы, а после установления причастности вероломного союзника к организации покушения на первую посольскую делегацию, чья гибель и привела к развязыванию военных действий, участь Тиены была решена.

Объединенные силы Отавии и Тандира быстро поставили ее на колени, сместив правящую династию и оставив вместо нее Временное правительство. Я в этом участия не принимал, восстанавливался дома под бдительным присмотром целителя. Требовалось не только подлатать тело, но так же укрепить магические каналы, позволяя дару стабилизироваться и набирать прежнюю силу, расширяя резерв до прежних показателей.

«Крысу» из ведомства отца, сливавшую врагу информацию, так и не нашли. Но неожиданное появление Грэга Мортона задало поискам конкретное направление. Откуда у него появились сведения о причастности к шпионажу заместителя и фактически «правой руки» отца, графа Тэтри, я не знаю. Но она к сожалению, подтвердилась. Прибыв к графу домой с целью ареста, мы нашли только перепуганных и растерянных слуг, заявивших, что хозяин уже сутки не выходит из кабинета. Взломав двери, мы убедились в имевшейся догадке: граф Тэтри покончил с собой, не написав даже предсмертной записки. Так что причина, побудившая его стать предателем родной страны, осталась для всех тайной.

Но лично для меня это уже не имело значения. Впереди ждали боле важные и личные дела.

Самое важное из них, сидящее сейчас у меня на коленях, глубоко вздохнуло и подняло на меня обеспокоенный взгляд.

— Рон, а что теперь с нами будет?

— Только хорошее, Эри, — улыбнулся, глядя в такое любимое и бесконечно дорогое лицо. — Сначала я хотел просто забрать тебя домой. Но учитывая появившиеся обстоятельства, думаю, что будет разумнее хотя бы первое время пожить в Ясфири. Там у нашей семье есть небольшое поместье. Тропический климат, теплое море, отсутствие посторонних людей — о чем еще мечтать?

— Море… — Эрин вздрогнула и поежилась. — Кажется, я теперь всегда буду относиться к нему с опаской. Такое ласковое и безмятежное на вид, но таящее в себе такую силу, мощь и опасность.

— Как и женщины, не зря же их часто сравнивают с водной стихией. Как и ты, моя отважная, несгибаемая девочка, казавшаяся мне такой нежной и хрупкой, — легкий поцелуй в нахмуренный лоб, легкое поглаживание по спине и вот напряжение снова оставляет ее. — Не нужно бояться моря, Эри. Когда ты узнаешь его получше, то тоже полюбишь всей душой. Я научу тебя плавать. Это, кстати. Очень полезно для беременных женщин. А еще… помнится, кто-то задолжал мне медовый месяц. А я очень ответственно отношусь к исполнению взятых на себя обязательств. Так что теперь не отвертишься, хитрюшка!

— Не очень-то и хотелось… — лукавая улыбка в ответ и вот Эри уже сама тянется к моим губам в легком, сладком поцелуе.

Нежность, ласка, взаимное удовольствие и ни следа больше того самого болезненного томления, которое гнало нас в объятия друг друга. Неужели все прошло? Мой дар восстановился и связь, против воли установившаяся между нами, оборвалась? Я ведь и находясь в разлуке скучал, тосковал, желал как можно быстрее воссоединиться с любимой. Но не сходил с ума от желания немедленно и хоть ненадолго прикоснуться к ней, не терял самообладания и выдержки. И уж тем более, даже не пытался заглушить пожирающий меня физический голод в объятиях другой женщины. Его просто не было. Физические реакции никто не отменял, но я желал объятий лишь одной единственной, — своей жены, — и другие мне были не нужны.

Стремясь проверить свою догадку, я снова поцеловал Эрин, позволяя страсти на некоторое время взять верх над рассудком. Ощущения при этом были просто необыкновенно приятными, но… естественными. Что-то наносное ушло, забрав из наших отношений безумство лихорадочной страсти. Это было сродни болезни, доставлявшей немыслимое удовольствие и вместе с тем угнетающей своей зависимостью друг от друга.

Какое облегчение!

Прервав поцелуй, посмотрел в расширенные от непонимания глаза Эрин, похоже, тоже заметившей перемены.

— Твой дар…

— Я больше не чувствую его. Рон…

— Не волнуйся, милая, я тебя не за дар полюбил. Рад, конечно, что он помог восстановить мою магию, но ты для меня ценна сама по себе. Без всяких магических дополнений! К тому же слишком многие о нем знали и это было опасно для тебя. Ты же понимаешь, что так просто ты бы не отделалась, возвратившись домой после задания?

Я не стал расписывать ее возможные перспективы. Думаю, она и сама догадывалась о том, какие сложности может внести в жизнь раскрытие тайны ее редкого дара. А уже как минимум двое: Ленц и Трод знали о его наличии.

— Понимаю. Ты поэтому женился на мне? Чтобы защитить своим именем?

Вопрос с подковыркой. Конечно же, но я решил ответить на него честно. Видно же, что все еще сомневается и хочет получить лишнее подтверждение искренности моих чувств.

— Женился я, если ты помнишь, совершенно случайно. Так же как и ты вышла замуж за меня. Просто я быстрее сориентировался и решил не противоречить воле Судьбы, а взять то, что она мне предлагала столь настойчиво. Ты уже тогда мне очень нравилась, хоть я и не понимал, насколько сильно тебя люблю. Полное осознание пришло несколько позже. Однако мысль о том, что после завершения миссии мы разъедемся каждый в свою страну — приводила в ярость. Но сейчас я очень рад, что все произошло именно так, как произошло. Ты — моя жена. Наш брак подтвержден. Новая жизнь зачата. Теперь ты точно никуда от меня не денешься!

В шутку изобразив из себя ревнивого собственника, крепко, но осторожно прижал ее к себе и осыпал лицо поцелуями. А Эри смеялась и даже не пыталась уворачиваться. Однако улучив момент, все же отстранилась и задала вопрос, которого я так боялся.

— Значит, теперь я могу вернуться в Тандир? Хотя бы для того, чтобы навестить друзей и посмотреть, что за это время стало с домом?

Мне хотелось отсрочить обсуждения этого момента, хотя бы, пока Эрин окончательно не успокоится. Но, видимо, придется и об этом поговорить прямо сейчас. Глубоко вздохнув, серьезно посмотрел на нее и спокойно ответил.

— Боюсь, что нет. Видишь ли, единственной возможностью сбить со следа, как тандирцев, знающих о твоем даре, так и желающих отомстить тебе за уничтожение негатора, была инсценировка твоей гибели. И предоставление в качестве доказательства оной фрагментов твоего тела в магически запечатанном гробу.

— Коса? Ты уже тогда все продумал. Потому и отсек ее? — она неосознанно коснулась рукой коротко остриженных волос, едва покрывающих шею.

— Да, коса, перепачканная кровью с ножа и несколько клочков твоей одежды из вещмешка. Этого вполне хватило для магической экспертизы и подтверждения, что останки принадлежат именно тебе. Так что для них ты мертва, Эри. Похороны прошли два месяца назад. «Тело» захоронили на городском кладбище в секторе для особо почитаемых горожан. Ты стала героиней войны, награжденной двумя орденами отваги. Посмертно. Так что не думаю, что есть резон объявлять теперь о своем воскрешении. Ты меня понимаешь? Теперь ты будешь жить в Отавии, под защитой семьи Дорс. Являясь ее полноценным членом и подданной отавийской короны.

— Да, — кивнула, опустив голову.

Судя по осипшему голосу и сгорбленным плечам, новость далась ей нелегко, но Эрин держалась. Подняв ее лицо за подбородок, я увидел совершенно сухие глаза, во взгляде которых смешались печаль и понимание. Мужественная моя девочка! Не каждый смог бы так спокойно перенести весть о собственной кончине и обрыве всех прошлых связей.

— Все хорошо, любимая. Я с тобой. У нас все будет просто замечательно!

И, кажется, она мне поверила.

Эрин.

На острове мы пробыли еще неделю. Рон хотел окончательно убедиться, что моему здоровью больше ничего не угрожает, и я смогу перенести длительное плаванье без вреда для себя и наших детей.

В этот раз погода нам благоприятствовала, хотя путь оказался неблизким. Прошло почти восемь дней, прежде чем наш корабль бросил якорь в уединенной бухточке, на берегу которой стоял двухэтажный дом, окруженный роскошным садом.

Здесь мы прожили почти два месяца, наслаждаясь отдыхом, хорошей погодой и взаимным общением. Гуляли, много разговаривали, пытаясь лучше узнать друг друга, и даже дурачились вместе. Рон, как и обещал, научил меня плавать, а я взамен готовила ему всякие вкусности, экспериментируя с рецептами местной кухни.

Наш медовый месяц проходил, как в сказке. Но при всей своей страстности, Рон был неизменно осторожен, помня о моем положении. А мне хотелось большего. Тем более, что я уже преодолела тот период, когда излишняя нагрузка могла повредить плоду.

Но муж был непреклонен и мне пришлось пойти на хитрость. Очень кстати вспомнилось, как я соблазняла его массажем в госпитале. И мне почти удалось это сделать, но помешал припрятанный в укромном месте накопитель. А потом и сама передумала. Теперь же я решила отыграть все по новой и на этот раз добиться своего, сломив сопротивление строптивого мужа.

Мой план более чем удался. Вкусный легкий ужин, красивое нижнее белье, капля масла пачули в качестве духов и энергичный возбуждающий массаж сделали свое дело. От былой нежности не осталось и следа, а я в полной мере получила то, чего так страстно хотелось. Правда потом пришлось убеждать Рона, что ничего плохого он своей несдержанностью не сделал и детям не повредил. Даже надавила своим авторитетом медицинского работника. Но окончательно он успокоился только после диагностики целительским амулетом.

Успокоился и обрадовался. А по блеснувшим в его глазах лукавым искоркам и хитрому прищуру, поняла, что за свое своеволие мне придется еще ответить. И в очень приятной форме.

С тех пор почти каждый вечер делала ему массаж, от которого он был просто в восторге. Правда, заканчивались эти «сеансы» почти всегда горячими ласками и незабываемой ночью в объятиях друг друга. Но я не жаловалась. Наоборот, моя женская сущность прямо таки плавилась от удовольствия, купаясь в любви такого необыкновенного чувственного мужчины.

Однако, ничто не вечно, подошел к концу и наш отдых. Рону было пора возвращаться к работе, как оказалось, он теперь будет занимать штатную должность в ведомстве (старшего) брата. По крайней мере в ближайшие несколько лет. Я тоже успела соскучится по общению с людьми и любимому делу. Понятное дело, что о возвращении в тандирскую Академию, так же, как и устройстве на работу в одну из отавийских больниц и речи быть не могло. Поэтому был найден альтернативный вариант: небольшой охотничий домик, затерянный в лесах центральной части герцогства и соседствующий с деревушкой, где проживала достаточно известная лекарка.

К ней-то я и пошла в помощницы и ассистентки. Общий язык мы нашли достаточно быстро, хоть Вита и ворчала, что с таким пузом, как у меня, надо дома сидеть, пинетки вязать, а не больных пользовать. Но я лишь отмахивалась, с истинным наслаждением перетирая травы в порошки, готовя целебные мази и ассистируя на несложных операциях.

То, что домик у нас небольшой мне даже нравилось, меньше времени уходило на содержании его в порядке. Тем более, что беспокоясь обо мне, Рон нанял в деревне весьма приятную женщину средних лет, приходящую для помощи в уборке и готовке. С Кирой мы тоже сдружились, что заметно расширило мой круг общения и добавило приятных эмоций.

Муж, благодаря своему дару телепортации с легкостью перемещался на работу в столицу и уже к вечеру возвращался домой. Временами мне казалось, что Рон до сих пор сильно опасается чего-то, потому и спрятал меня как можно дальше и надежнее. Но я не расспрашивала его, веря, что он делает это только ради нашего блага. Хотя нет-нет, да и вспоминались старые друзья и знакомые, вызывая печаль о том, что больше мы никогда не увидимся.

Вот только с выводами я, кажется, в очередной раз поторопилась. И выяснилось это однажды самым непредсказуемым образом. В тот день я осталась дома: живот уже был просто огромным, да и спина ныла немилосердно. Поэтому просто сидела в кресле и читала одолженную у Виты энциклопедию лекарственных растений, когда вдруг услышала из прихожей голос Рона, неожиданно рано вернувшегося с работы.

— Любимая, объясни, пожалуйста, своему другу, что ты очень расстроишься, если со мной случится что-то плохое! — в голосе его при этом явно звучали смешинки, но вот смысл сказанного мне не понравился совершенно.

С трудом поднявшись на ноги, я отложила книгу на стол и медленными шагами направилась навстречу мужу. А завернув за угол, оторопела, глядя на нежданного визитера, который, оказывается, прибыл вместе с ним.

— Эрих? Вы? Какими судьбами?

На целителя было страшно смотреть. Еще секунду назад он стоял с весьма суровым выражением лица, настороженно поглядывая из-под нахмуренных бровей и прижимая ладонь к шее моего мужа. Но уже в следующее мгновение смертельно побледнел и, покачнувшись, отпрянул назад, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Рон лишь усмехнулся, наблюдая за его реакцией, а потом подошел ко мне и привычно обнял за талию, одаривая коротким приветственным поцелуем и поглаживая живот.

— Я скучал, — шепнул еле слышно.

— Я тоже — тихо ответила в ответ.

Это стало уже почти ритуалом. Нашим общим: маленьким и неизменным.

Однако уже в следующее мгновение Рон хитро подмигнул, еле заметно кивнув в сторону застывшего соляным столпом Ленца и как ни в чем ни бывало, заявил:

— А я, как видишь, тебе целителя привел. Говорят, лучший из лучших, высшей категории! Причем еще и сам ко мне пришел да больно настойчиво о тебе расспрашивал. Я и подумал: уж коли вы с ним знакомы, не помешает его к делу приставить для осмотра и помощи в грядущих родах.

— Правда? — неподдельно обрадовалась я, в глубине души потешаясь над всей этой ситуацией. — Это было бы просто замечательно! А то я что-то начинаю волноваться об успешном исходе. Больно уж бойкие близнецы, того и гляди передерутся за право первым появиться на свет. Эрих, вы не против оказать мне профессиональную медицинскую помощь?

— Я… совсем нет… То есть, наоборот. С радостью! — было явно видно, что целитель еще не отошел от шока моего воскрешения, да еще и с огромным животом наперевес. Но надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки. — Эрин! Как же ты меня напугала… всех нас. Мы же тебя уже… ай, не важно! Я просто ужасно рад, что ты жива. Но это, как я понимаю, не подлежит разглашению? Жаль, Тильда не узнает… ты стала ей как дочь.

— Ну, тогда сюда и Тильду позвать надо. Так сказать для помощи и моральной поддержки, — пошутила я, сияя счастливой улыбкой.

— Сделаем! — озорно подмигнул мне Рон, награждая поцелуем в кончик носа. — Для тебя, любимая, хоть звезду с неба!