Воля владыки. В твоем сердце

Глава 18

«Праздновали» они почти до утра. Когда небо начало светлеть, Лалия потянулась, зевнула и вдруг сказала, обернувшись к Лин и остро взглянув в глаза:

— О твоем месте в серале. Сегодня будет хорошее утро, чтобы начать, как думаешь?

Лин с Хессой, не сговариваясь, оглянулись на труп, и Хесса, вскочив и пошатнувшись, воскликнула:

— Точно! Я же теперь могу вообще не сидеть в этом курятнике! Так, я пошла, а то… проснутся же скоро. Визгу буде-ет…

Лалия усмехнулась и кивнула, а Лин вдруг остро захотелось сбежать. Хотя бы в зверинец к Исхири. Но, бездна, она ведь только пообещала, что постарается!

Наверное, у нее стало слишком выразительное лицо, потому что Лалия тихо рассмеялась.

— Если хочешь совет, дай им прокричаться и внимательно послушай. Иногда это оказывается… небесполезно.

Совет Лин оценила: когда еще «цыпочкам» вывалить все до последней мелочи об анхе, которая крайне не любила разговоров о себе, как не над ее свежим трупом? А ей — лишний раз присмотреться, оценить, кто как себя ведет в неожиданных стрессовых ситуациях. «Нужно собирать команду», — пришла дикая для этого мира, но совершенно естественная для агента Линтариены мысль. А ведь собирать придется с нуля: Хесса уже не в серале, Сальма, если все сложится хорошо, отправится в Шитанар, и даже Варда, которая могла бы стать отличной помощницей, наверняка выйдет за своего Газира, как только тот встанет на ноги и принесет владыке все положенные клятвы. А остальные… среди них у Лин есть только враги или те, кому все равно. И она ведь ничего не делала, чтобы приобрести подруг! Взять, что ли, у Лалии мастер-класс по серальным интригам?

«Для начала протрезвей», — Лин посмотрела вслед Лалии, которая решила прямо сейчас пожелать доброго утра профессору Сааду и вручить ему отравленное масло.

И пошла к клибам просить кофе.

У клиб сидел Ладуш, и Лин едва успела прикусить язык, чтобы не спросить, почему он не спит — ведь самые проблемные гости, слава предкам, разъехались. Хотя он, похоже, как раз только что встал. Или все-таки и не ложился, дожидаясь известий о Сардаре?

И сообщать ему о трупе в саду тоже, пожалуй, не стоит. Пусть выпьет свой кофе, ведь очень может быть, что это единственные его спокойные минуты сегодня.

— Доброе утро, господин Ладуш, — осторожно сказала Лин, присаживаясь рядом.

Почти сразу перед ней возникли ее любимая большая кружка с кофе и тарелка с пирожками. А Ладуш, внимательно ее осмотрев и даже принюхавшись, спросил:

— Провожала подругу?

— Как выяснилось, сразу двух, — Лин отпила кофе, вздохнула и спросила: — Господин Ладуш, у вас найдется немного времени поговорить? Я неожиданно поняла, что снова кое-чего не понимаю.

— Спрашивай, — кивнул он.

— В самом начале и вы, и владыка объясняли мне, что я могу и чего не должна делать как анха сераля. И я совсем не подумала, что для митхуны правила другие. Другие обязанности. Что я должна знать и делать — и не делать — сейчас? Чем смогу помочь, когда… когда Лалия… оставит все на меня?

— Ты очень обяжешь всех, если для начала не станешь пытаться взвалить на себя неподъемное, — сварливо отозвался Ладуш, взглянул на нее пристально и усмехнулся. — Не пытайся сразу стать кем-то, кем быть не можешь. И уж тем более не пытайся стать Лалией.

Он покачал головой и обеими руками обнял свою чашку. Вздохнул с заметной усталостью.

— Попробуй разобраться с сералем. Хотя бы пойми, кто из анх здесь примет тебя как старшую митхуну с симпатией или спокойно. Присмотрись к ним. Если нужно будет узнать об их прошлом, спроси у меня. У каждой здесь есть свои слабости и своя история. Иногда знать о них полезно. Асир не станет требовать от тебя того, что получал от Лалии. Например, нескончаемых часов общения со старейшинами, чиновниками и просителями. Ни для кого не секрет, что сейчас ты к этому совершенно не готова. Так что у тебя будет время и для сераля, и для… восполнения пробелов в твоем образовании, — он хмыкнул. — Кажется, кроме мастера Джанаха, нам потребуется еще какой-нибудь ученый муж. Хессе, например, не помешал бы весь стандартный образовательный набор для анхи из знатной семьи. Да и тебе, возможно, тоже. Вы обе должны понимать, как поддержать беседу с любым жителем Ишвасы в зависимости от его статуса и возраста.

— Это даже без «возможно», — вздохнула Лин. Она ведь и просила Асира именно о чем-то таком. А получила Джанаха, но тот как раз о таких «несущественных глупостях» рассказывать не любил, склоняясь к более фундаментальному образованию.

— Хорошо, — кивнул Ладуш. — Только помни, что в понятие «стандартного» входят танцы, музицирование и умение показать себя кродахам с наилучшей стороны. И даже Хессе с ее тремя метками это все равно необходимо. А тебе — тем более.

Первым побуждением было простонать: «Зачем⁈» — но оно почти мгновенно ушло. Даже если Асиру не нужно, чтобы Лин перед ним танцевала или музицировала, все равно может возникнуть ситуация, когда ей придется… например, развлечь его гостей не только беседой. К тому же… ее катастрофически неумелый танец в фонтане владыка оценил. Так что в этом направлении, наверное, будет полезно… совершенствоваться. Правда, те танцевальные занятия, которые Лин подсмотрела в самом начале своего пребывания в серале, не вдохновляли. «А что тебя тогда вообще вдохновляло, кроме умения бегать по стенам?» — едко спросила она себя.

— Я готова учиться, — сказала решительно. И добавила мысленно: «Для Асира — чему угодно».

Ладуш с крайне задумчивым видом молча ее рассматривал, будто сомневался, стоит ли говорить о чем-то или лучше промолчать. В конце концов вздохнул, видимо, приняв решение, и заговорил:

— Лин, то, что я сейчас скажу, это не попытка отговорить тебя от чего-то или предостеречь, это просто повод для размышлений. Если ты в самом деле хочешь ступить на тот путь, к которому тебя так настойчиво подталкивает Лалия, ты должна знать две вещи. Первое — ты должна попрощаться с агентом Линтариеной навсегда. Она осталась в другом мире. В этом для нее нет места. И второе. Я не знаю, какой ты была в своем мире, но почему-то мне кажется, что одиночкой. Решать за себя — легко. Но если ты выбираешь Асира и место рядом с ним, каждый твой поступок, каждое твое слово, даже каждая твоя мысль должна быть не о тебе, а об Имхаре. Ты отвечаешь за сераль, дворец, даже за решения Асира в какой-то степени. Ты больше не сможешь сделать или решить что-то для себя и за себя, не подумав сначала о последствиях. Никогда.

А ведь об этом она тоже говорила с Асиром. «Как я могу выбрать тебя, не выбрав Имхару», кажется, так. Но не стоит врать себе, разве сейчас она готова к тому, чтобы отвечать за всё?

— Для этого нужно хотя бы представлять последствия. Я понимаю, как мало знаю об этом мире. Как многому нужно еще научиться. Но, господин Ладуш… почему вы так говорите об агенте Линтариене? Разве ее умения не могут здесь пригодиться? Да, это не те знания, которым учат анх у вас, но они полезны!

— Не спорю. Но эти знания должны стать знаниями старшей митхуны, не агента. Ты понимаешь разницу? Возьми хотя бы сераль. Твоя задача не поймать нарушителя, не наказать его, а понять и помочь. Еще вчера ты могла развернуться и уйти от того, что тебе неприятно. Ты могла избегать скандалов и отрешаться от чужих проблем. Но завтра чужих проблем у тебя не будет. Только твои. И Асира. Ваши проблемы, Лин. Ваши анхи сераля. Понимаешь?

— Профилактика правонарушений, — пробормотала она почти бессознательно. Покачала головой. — Да, понимаю. То, до чего дома никогда и ни у кого не доходили руки, хотя в теории… а, ладно! Это сложно. Но я понимаю, о чем вы.

Не получится переехать в комнатку рядом с Асиром, с дверями и вдалеке от «цыпочек». Наоборот, придется болтаться в серале все свободное время, слушать, спрашивать, с улыбкой отвечать на чужое дурное любопытство. Кошмар. Но если уж угораздило выбрать не кого-нибудь, а владыку, что делать? Нужно соответствовать.

— Я хочу быть с Асиром, — сказала она, глядя Ладушу в глаза. — Не только в постели. Рядом. Если хотите, может быть, это потребность и выбор агента Линтариены, не только анхи Лин. Помогать. Заслужить доверие. Я хотела бы этого, даже если бы до сих пор оставалась на подавителях. Это мой выбор владыки, а не только кродаха.

— Тогда мне остается только пожелать тебе упорства и терпения. Они точно потребуются, — Ладуш отставил чашку. — Кстати, нам стоило бы поговорить не только об обязанностях, но и о возможностях. Ты уже сейчас имеешь право на собственный выезд, так что, если тебе вдруг захочется проехаться по столице, не стесняйся требовать соответствующую охрану. Передвигаться по дворцу ты тоже имеешь полное право, правда, пока заявляться к владыке в любое время дня и ночи, пожалуй, не стоит. Не думаю, что Асир станет сильно возражать, — с улыбкой добавил Ладуш, — но это прерогатива старшей митхуны, а у стражи есть глаза и уши, не стоит давать им лишний повод для размышлений. Но, к примеру, к Хессе ты можешь пойти в любой момент. Просто распорядись себя сопроводить.

— Хорошо, — кивнула Лин, и тут утреннюю тишину нарушил истошный визг. И оборвался так резко, что можно было и не гадать — визжавшая анха благополучно упала в обморок.

— Предки, это еще что? — Ладуш потер лоб и со вздохом начал подниматься. Лин, одним глотком допив остывший кофе, вскочила с ним вместе. Махнула ближайшему клибе и скомандовала:

— Готовьте успокоительное. Много. На весь сераль.

— Лин? — Ладуш вопросительно приподнял бровь.

— Труп, — вполголоса сообщила Лин. — Ирис. Гуляла ночью в направлении одной известной вам калитки и одного известного нам обоим окна. Ну и… не дошла.

— Лин! — Ладуш всплеснул руками. — И ты молчала?

Лин пожала плечами:

— Пусть лучше всеобщая истерика настанет при свете дня, чем ночью. И разве плохо было спокойно выпить кофе?

А всеобщая истерика тем временем успела набрать такие обороты, что Ладуш, выйдя вместе с Лин в общий зал, только согласно вздохнул. Визг, слезы, причитания вмиг разнеслись по всему сералю, беспрерывно дребезжал колокольчик для вызова слуг, ошпаренными котами носились клибы с успокоительным, и над всем этим гвалтом чайкой вился пронзительный вопль Гании:

— Уби-ли-и!

Гания, которая, кажется, как раз сюда, к клибам, и бежала, остановилась и попятилась, выпучив глаза и тыча пальцем в ее сторону.

— У-уб-би…

Ладуш мгновенно и с большой ловкостью влил в нее успокоительное, а Лин озадаченно спросила:

— Она совсем двинутая? Я думала, она меня просто из ревности цепляет, а тут ведь… всерьез?

— Ревность иногда принимает очень причудливые формы, — ровно сказал Ладуш. — Как и желание вывести соперницу на чистую воду… впрочем, как и все прочие желания, разве нет?

Пока Лин думала, сколько слоев и смыслов в этой сентенции, Ладуш вышел в сад. А еще через какое-то время из сада в сераль с визгом, едва не снеся двери, ввалились, видимо, все, кто вышел туда полюбопытствовать.

— Змея, — омертвелым голосом сообщила Тасфия. — Господин Ладуш сказал, что ее укусила змея.

Вошедшая последней Зара деловито закрыла дверь и сказала:

— Надо бы проверить, вдруг она успела вползти сюда?

Еще через несколько секунд Лин осталась единственной анхой в зале. Остальные помчались визжащей толпой вверх по ближайшей лестнице, и только Зара поднималась величественно и неторопливо. Обернулась, посмотрела на Лин, улыбнулась уголками губ.

— Потрясающе, — не выдержала Лин. — Вот у кого надо поучиться разгонять вопящих истеричек.

— Но для этого нужно сначала чем-то очень сильно всех напугать, — серьезно сказала подошедшая Сальма. — А мертвые анхи в саду случаются не каждую ночь.

Удивительно, на фоне своей гениально истерящей мамы Сальма становилась все более спокойной и сдержанной. И все меньше напоминала себя прежнюю, ту легкомысленную красавицу, которая не так уж и давно первой показывала Лин сераль.

— Поднимемся за ними? — предложила Лин. — Хочу послушать, что будут говорить.

— Если хочешь услышать то, что для тебя не предназначено, нам нужно подняться очень тихо и вовремя остановиться, — тонко улыбнулась Сальма. — Это может быть интересно, да?

— Главное, чтобы все это не взорвало мне мозг, — пробормотала Лин, вспомнив вопли Гании. Но отступать было никак нельзя. Лалия права, упускать такой выдающийся случай — непозволительно. — Кстати, здесь есть потайная лестница. Придется сделать круг через сад, зато нас точно никто не заметит. Пойдем?

Следующие два или даже три часа прошли, пожалуй, ужасно. Хотя одно в них было хорошо — на поверхность все-таки вырвалась агент Линтариена, привыкшая незаметно следить, и слушать, и вычленять главное из бессвязных, казалось бы, разговоров, когда одновременно пытаются что-то сказать очень много людей. И, вопреки совету Ладуша, снова оказаться в шкуре агента было приятно и комфортно. Услышанное само собой раскладывалось в голове по папкам: «пустое», «неважное», «обратить внимание», «может быть важным», а заодно пополнялись досье на анх, особенно на тех, кто до сих пор оставался вне внимания Лин. Полезно. Хотя уже к началу второго часа от истеричных интонаций и нарочитых всхлипов начала болеть голова.

К счастью, успокоительного у клиб хватило на всех, и накал истерики медленно, но неуклонно снижался. Лин торопливо записала в блокнот несколько имен. Пока только обдумать, сопоставить, а поговорить — после, когда все остынут от сегодняшних событий. Может, даже забудут, кто что наболтал конкретно — и о «несчастной» Ирис, и об «очень подозрительной» Лин.

Сальма заглянула через плечо, повторила имена и спросила:

— Хочешь, я пойду туда и поболтаю с ними?

— Давай, — согласилась Лин. — Это будет здорово. А я… — она хотела сказать, что ей надо попросить что-нибудь от головной боли, но бросила взгляд в окно, а там, оказывается, солнце стояло уже в зените. И по всем прикидкам Сардару пора было вернуться! — Я к Хессе. Узнаю новости.