Воля владыки. В твоем сердце

Глава 9

Показать Им-Року требовалось не только Лин. Столица должна была увидеть своего владыку, а он — ее. Такой, какой она вышла из неожиданно короткого, но яростного талетина и череды злоумышлений Джасима. Растерянной. Взбудораженной. Настоящей. Яркое, ослепительное солнце Имхары беспощадно высвечивало напряженные, недоверчивые лица в собиравшейся за спинами стражников из оцепления толпе, еще не расчищенные до конца от песка улицы, выбитые окна и черные подпалины — воспоминания о прокатившейся по Им-Року волне поджогов и спонтанных беспорядков, которые, судя по допросам очевидцев, возникали из ниоткуда и вспыхивали мгновенно и страшно. Неостановимо.

Асир, сжимая зубы, сдерживал тлеющую в груди ярость. Им-Рок был его городом. Его домом. Местом, лучше которого не найдется во всей Ишвасе. И теперь он будто нехотя делился со своим владыкой пережитой болью, неохотно подставляя под пристальный взгляд свежие ссадины и еще не затянувшиеся раны. Асир помнил: город был таким же в самом начале их общего пути. Во время кровавой смуты после смерти отца. Но тогда он будто боролся вместе со своим владыкой, пел ему ветром в переулках: «Вперед, вперед. Не медли. Не сомневайся. Я верю тебе».

«Веришь ли ты мне сейчас»? — с горечью думал Асир, вглядываясь в лица бедняков и торговцев, знатных господ, уже успевших столпиться на балконах, горластой детворы, радостные, восторженные крики которой «Владыка едет! Владыка! Владыка!», разносившиеся по соседним улицам и тупичкам, привлекая все больше народа к этому внезапному выезду, не заглушало даже бряцание оружия и доспехов стражников.

Еще немного — и последние просветы заполнятся людьми. Пока доберутся до Судебной площади, неостановимым людским потоком туда вынесет всех желающих поглазеть на владыку. И кто скажет, сколькие из них верят в него, сколькие преданы или хотя бы нейтральны, а сколькие давно взращивают ненависть, отозвавшуюся на призывы шпионов Джасима? Конечно, и Сардар, и Фаиз, и Ладуш, пытавшиеся вразумить его с самого утра, — все они были правы. Но владыка Асир засиделся в своем роскошном дворце. Теперь хотелось поставить жирную точку в напряженном безумии последних пяти дней самому. Лично. Внезапное окончание талетина было таким прекрасным поводом спровоцировать всех шавок старого козла, что Асир ни за что от него не отказался бы. Подарить жаждущим его смерти последний шанс. А Фаизу — возможность отследить и уничтожить оставшуюся гниль, которая проникла в Им-Рок и теперь подтачивала город изнутри, мешая спокойно спать по ночам.

Уничтожить каждого, кто посмел покуситься на спокойствие его столицы! Каждого, кто раздувал из искры страха и тревоги пламя отчаяния и ненависти. Сначала этих. А потом… О, потом останется самая малость — притащить старого козла за его проклятую бороду прямо в зал священных клятв и посмотреть в его лживые глаза в последний раз, перед тем как отдать на суд предков. Иногда Асиру казалось, что он с великим наслаждением и сам свернул бы ему шею, потому что предатель был недостоин даже меча. Но нет, марать о него руки он не станет.

На предплечье крепко сжались пальцы, и донеслось слегка придушенное:

— Владыка… что?..

Асир только сейчас осознал, что вцепился в поводья до побелевших костяшек, а другой рукой так же вцепился и в Лин, точнее придавил ее со всей силой гнева, прижимая к себе.

Он ослабил хватку, медленно выдыхая. Нет, контроль над собственным запахом он не утратил, а то, пожалуй, собравшийся народ уже разбегался бы с воплями, топча соседей, но все же позволил себе лишнее.

— Размечтался о возмездии, — тихо сказал он. — Прости.

— Я в доле, — чуть слышно фыркнула Лин. — Насколько это возможно, конечно.

— Хочешь посмотреть на правосудие предков? Священное возмездие не призывали уже много лет, оно осталось только в легендах. Но Джасим заслужил, — даже вот так, сквозь зубы, с попыткой отвлечься разговором, переключившись на воспоминания, злость все равно прорывалась. И Асир решил, что пора дать немного воли другим эмоциям — тем, что пьянят не хуже ярости. Он держал Лин надежно и крепко, обхватив рукой поперек талии, прижав к себе, хотя Аравак не заслуживал такой осторожности — он знал, когда стоит проявлять буйство, а когда лучше придержать свой норов. Асир ослабил хватку, смещая ладонь Лин на живот, и сразу почувствовал мгновенный отголосок эмоций: ожидания, удивления и, кажется, понимания. Он опустил голову и жадно втянул запах ее волос.

— Хочу. Я даже не знаю, что это.

Внешне Лин ничем не показывала интереса к его действиям. Похоже, не очень понимала, как нужно вести себя перед толпой, когда владыка так прикасается. Но он чуял нетерпеливое ожидание: что дальше, и будет ли что-то дальше. До яркого, насыщенного возбуждения, каким Лин окатила его в паланкине, было еще, конечно, далеко — слишком уж много отвлекающих факторов: от охраны до затопивших улицы горожан. Но она доверялась, отдавала ему право и возможность решать и наверняка приняла бы любое решение. Только вот пикантные прогулки по столице и обнажение в городском фонтане все же придется отложить. Асир фыркнул и почти тут же услышал ответный смешок от Лин. Только причина у нее была другой. Их процессия как раз сворачивала к Судебной площади. А там было на что посмотреть.

— Похоже, владыка, в городе талетин разносил не яд, а безумие. Вряд ли ответственность за этот плод воспаленного воображения тоже лежит на людях Джасима.

Вот уж воистину. Отсюда как раз открывался чудесный вид на ту самую статую Духа Пустыни. Изогнутые формы гигантской фигуры в накидке и капюшоне, занесшей над головой что-то вроде обломка дубины, впечатлили бы кого угодно. Асир, наслушавшись красочных рассказов взбешенного Дара, у которого этот «памятник бреду» выпил немало крови, готовился ко многому. Но реальность превзошла все ожидания. Какие-то черви, изгибающиеся у ног изваяния, не то пожирали, но то совокуплялись с абстрактными фигурами, наверное, людей. Или духов? Сам монстр с дубиной, отдаленно напоминавший не то Хранителя, не то спятившего наемного убийцу-переростка, возвышался над этим торжеством безумия как немой укор лично Асиру — владыке, в столице которого посходили с ума люди, в крепости разума которых не было причин сомневаться. Ученые. Законники, толмачи, мастера слова! Потому что здоровому человеку даже в кошмарах не приснится такое.

Но самое интересное, что Асир в самом деле хотел бы выяснить — каким образом старые, тяжелые на подъем, почтенные законники, от которых быстрых решений и разбирательств можно было добиться только владыческой волей, умудрились установить эту Безумную статую за считанные дни! Какой шайтан вцепился им в зад, подстрекая и подгоняя, и скольких ваятелей они озолотили за спешную работу⁈ По-хорошему, за такую самодеятельность стоило всех старых идиотов скопом отправить на покой. Очистить кровь судебной системы, заменив старых безумцев на молодых и ретивых наследников, тех, кто не был уличен в раздувании страха и сумасшествия. Но такие реформы стоило проводить обдуманно, не сгоряча. И, пожалуй, уже после того, как дело Джасима будет закрыто всеми судами Ишвасы. Особенно — высшим. И даже духа его не останется под небом Имхары.

Толпа приветствовала своего владыку, Асир поднял руку в ответном приветствии. Взгляд скользил по лицам, возбужденным, взволнованным, полным любопытства, иногда откровенно мрачным, но можно ли вменить мрачность в вину сейчас? Может быть, у этого булочника или той прачки беспорядки отняли дом или, того хуже, кого-то из близких. И сейчас им больше, чем остальным, тем, кто радуется и кричит «слава», нужна поддержка.

А вот то подозрительное шевеление в переулке — похоже, работа людей Фаиза. Удобное место для убийцы. Асир жестко усмехнулся, и тут же напряглась Лин, сказала чуть слышно:

— Слева, третья крыша. Одного взяли.

Она, оказывается, тоже не забывала отслеживать происходящее. А на крыше стражники Вагана вязали стрелка.

— Два, — поправил Асир. — Посмотрим, будут ли еще.

Оставленный оцеплением узкий проход между людьми упирался прямиком в безумную статую. Она, как Дар и говорил, заняла почти весь помост, с которого оглашались приговоры, а некоторые там же и приводились в исполнение. Аравак нервно загарцевал, словно и ему не нравилась эта монструозная глыбища. Асир осадил его, на мгновение крепче прижав к себе Лин и ощутив, как плотнее сжались на поясе ее руки. И направил коня на статую, на помост с ней рядом, отметив мимоходом, что даже верхом наверняка смотрится ничтожным карликом рядом с этим монстром. Повод привлечь ваятелей за принижение законной власти.

— Народ Им-Рока! — заговорил Асир, удерживая Аравака на месте. Громко, но не стараясь перекричать нестройный гул над площадью. Для начала стоило понять, готовы ли его слушать без вмешательства охраны, без окриков и тычков стражи. Гул стих не сразу, но разве можно ждать тишины от такой толпы, далеко не все в которой жаждут слушать голос своего владыки? — Сегодня я обращаюсь к вам не только как владыка и повелитель, но и как один из вас! Им-Рок — наш дом. Я, как и многие, родился и вырос здесь, в самом сердце алой пустыни. А тот, кто прожил в Имхаре всю жизнь, знает, что пустыня не прощает ни трусости, ни предательства!

Гул из нестройного медленно, неуверенно, но все же перерастал в одобрительный. Асир отчетливо видел напряженные лица ближайших стражников. Шевеление по краям площади, где Сардар, кажется, спешно выстраивал новый ряд оцепления.

— Сегодня я хочу спросить вас: сколько талетинов мы пережили вместе? И был ли хоть один, что оставил вас здесь, в Им-Роке, без крова и поддержки дворца?

Голос креп, усиливался с каждым мгновением. Асир выхватывал из толпы взгляды — от удивленных до напуганных — и чувствовал, как меняется, подстраиваясь, его собственный запах. Желание успокоить, дать уверенность, защитить тех, кто нуждается в защите, снова крепло и ширилось, а ведь он уже успел забыть, как это бывает, когда ты говоришь со своим народом, который поддержал тебя когда-то и надеется на тебя сейчас.

— Талетин — проклятие Имхары, но этот ветер каждому из вас, как и мне, пел свои ядовитые песни с колыбели. Так спросите себя — почему именно последний, длившийся всего несколько дней, натворил столько бед? Спросите себя, кого мы должны благодарить за разгромы и пожары на улицах, за безумие страха, помутившее наш рассудок? За это чудовище посреди площади правосудия? — он указал на статую и уловил яркую, насыщенную волну негодования: безумная статуя, похоже, мало кому нравилась. — Кто проник за стены нашей столицы под видом обездоленных талетином? Кто посеял ядовитые семена сомнений и ненависти в наших сердцах? Яд проклятия Ихмары ничто по сравнению с этим ядом, разъедающим наши души! Враг, что хочет разрушить наш дом изнутри, посмел покуситься на самое дорогое — на нашу веру, на наше единство! На наши священные клятвы!

На площадь опустилась звенящая, напряженная тишина. Люди ждали. Ждали следующих слов своего владыки, завершающих, определяющих. Единственно верных. Тех, которые остановят накрывшее город безумие — здесь и сейчас, немедленно.

— Жители Им-Рока! Я, владыка Имхары, обещаю вам сегодня, как обещал, принимая наследие отца, что не позволю никому, даже тем, кого когда-то считал братьями по крови, разрушить то, что было построено предками! То, что не смогли уничтожить никакие ветра и никакая человеческая подлость! Народ Им-Рока! Мой народ! Я, Асир аль Даниф, буду защищать то, что тебе дорого, до своего последнего вздоха. Веришь ли ты мне? Пойдешь ли со мной?

Несколько мгновений тишины, когда кажется, что мир замер на острие иглы, на краю пропасти… и слитное, оглушающее, восторженное:

— Да-а!

— Мы с тобой, владыка!

— Веди!

Шум ширился и рос, захватывал толпу, объединяя отдельных людей, озабоченных собственными делами, проблемами, потерями — в единое целое, в тот самый народ, к которому и обращался Асир, чью поддержку желал чувствовать.

Все шло правильно. Сейчас нужно было дать людям выплеснуть накопившееся напряжение, дать ощутить эту связующую силу, общность. Асир даже не сомневался, на что выплеснется народный гнев, когда он покинет площадь. До Джасима далеко, его людей отлавливает Фаиз, а вот безумная статуя — у всех перед глазами, как воплощение накрывшего город помутнения. Наверняка уже к вечеру от нее останется только груда щебня, а если ушлый старик Махруд, что отвечал за снабжение Им-Рока, сообразит вовремя отрядить сюда уборщиков, то и щебень вывезут, и пыль выметут.

Резкий всплеск напряжения от Лин ударил по всем чувствам сразу. Пальцы крепче сжались на его запястье, другая рука уперлась в грудь, даже не уперлась — толкнула.

И тут же в толпе взвихрилось сумбурное движение, крики, мелькание кулаков…

На беспорядок двинулись стражники, зычно требуя дать дорогу.

— Обратите вашу ненависть на защиту города и близких, — сказал Асир, уже понимая, что случилось. Аравак под ним беспокойно загарцевал, но, подчиняясь хозяйской руке, успокоился. — Помогите восстановиться тем, кто остался без крова, поддержите тех, у кого не талетин, а чужая злая воля отняла близких. Оставьте законникам право карать виновных. А тех, до кого не дотянется закон, покарает правосудие предков.

По толпе прокатился одобрительный рокот, снова то там то здесь раздавалось «Хвала владыке!» «Владыка Асир!» «Наш владыка!» И Асир повел Аравака с помоста. Он сделал все, что должен, и все, что хотел. Остальное доделают люди Фаиза, работать с толпой — их дело.

Если напрямик, от Судебной площади до ближайших ворот дворца было всего-то два квартала. И все эти два квартала Асира сопровождали воодушевленные выкрики, восторженные взгляды, вскинутые вверх руки — и бдительная настороженность Лин. Та сидела спокойно, наверняка со стороны не заподозришь, что анха владыки думает не об объятиях этого самого владыки, а о покушениях, беспорядках и прочих ничуть не возбуждающих вещах.

Впрочем, к возбуждающим можно будет вернуться во дворце. А пока он спросил с усмешкой:

— Сегодня Аравак тебя не пугает?

— Занять голову по-настоящему важным делом — отличное средство от глупых страхов, — вполголоса ответила Лин. — А сейчас есть чего бояться и посерьезнее. Тот последний оказался слишком далеко от стражи. Затеряться в толпе было неплохой идеей, правда, он не учел, что народ сейчас — за тебя. Но последний ли он?

— В толпе полно людей Фаиза, — негромко сказал Асир. — У стражников другие задачи.

Лин кивнула.

— Сегодня твоя охрана отлично сработала. Профессионально.

И все-таки ее настороженность никуда не делась.

Асир, в отличие от нее, не испытывал ни страха, ни тревоги, только будоражащее воодушевление. И чувство глубокого довольства: он точно знал, что все сделал правильно. Уже у дворцовой стены с сожалением обернулся. Где-то там, на площади, остался Дар. Ждать от него толкового доклада наверняка придется долго. Ждать, гадать и предвкушать. Что его выезд все же выманил остатки отродий Джасима, Асир знал и без докладов, но хотелось услышать подробности, а еще лучше — видеть все своими глазами, не издали, через головы, а в непосредственной близости. Увы, такой роскоши владыка позволить себе не мог. Впрочем, долго топтаться здесь, у стен, не мог тоже. Сегодня разъезжались владыки, все, кроме Акиля и Наримана, и с ними придется прощаться основательно, по всем традициям проклятущего гостеприимства.

— Не жалеешь, что поехала? — спросил он, спрыгнув с Аравака и подставляя руки. В прошлый раз Лин предпочла справиться сама, но с прошлого раза изменилось слишком многое.

— Нет, — она потянулась навстречу, и, как только Асир обхватил ее талию, обняла за шею. Даже оказавшись на земле, не спешила размыкать объятья. Подняла голову, посмотрела прямо и серьезно. — Конечно, нет. Это было правильно. Нужно. И вообще нужно, и мне.

Гораздо нужнее и правильнее для Лин было ждать его в спальне, такой разгоряченной и пылающей желанием, какой она встретила его сегодня в паланкине. А не разъезжать посреди сомнительных толп, каждую секунду ожидая нападения. Но они оба и так это знали, не было смысла отмечать очевидное, поэтому Асир только легко коснулся губами ее макушки и сказал с сожалением:

— Я не хочу тебя отпускать, но сомневаюсь, что ты так же стойко переживешь сердечное прощание с Вахидом и Рабахом, а предстоит именно оно. Да, Лалия говорила, что небезызвестный тебе владыка Назиф успел крайне увлечься одной особой, причем взаимно. Думаю, твое общество ей сейчас не помешает. Он уедет сегодня вместе со всеми.

— Я поняла, — она чуть слышно вздохнула. — Я тоже не хочу, чтобы ты меня отпускал, но отъезд твоих гостей того стоит. Особенно Вахида и Рабаха, — теперь она усмехнулась. — Буду ждать, когда ты распрощаешься с ними и позовешь меня.

А Асир вдруг вспомнил о забавном.

— Кстати, тебя тоже кое-кто ждет. Твой несносный невоспитанный анкар. Я был сегодня утром у Адамаса.

Лин тихо рассмеялась:

— Да, я обещала ему прийти, когда твои гости уедут. Но, думаю, будет правильней сначала выпить мятного чаю с Сальмой и поболтать с ней о чем-нибудь интересном. Например, о наших любимых владыках.

— Любимые владыки не возражают, — согласился Асир, наконец выпуская ее из рук. — Думаю, тебе хватит времени на все.