Воля владыки. В твоем сердце

Глава 5

Все эти дни Ладуш в серале почти не появлялся, за порядком приглядывали евнухи и Лалия. Похоже, на другой половине дворца жизнь кипела вовсю. И, хотя теперь ей и в серале было чем заняться, Лин все равно грызло любопытство. Хотелось знать всю картину целиком, а не только свой крохотный участок.

В тот вечер кродахи снова не почтили своим вниманием истосковавшихся анх. Когда Лин укладывалась спать, из зала несло разочарованием и недовольством. Пожалуй, еще немного такого пренебрежения прелестями цветника, и Ладуша ждет очередной виток вытья и истерик, только уже всеобщего, а не от одной Гании.

А утром Лин разбудил евнух — очень рано, весь сераль еще спал.

— Госпожа Линтариена, пойдемте со мной.

— Срочно? — зевнула Лин. Растерла лицо ладонями. — Да, сейчас. Оденусь. Кофе бы…

— Кофе позже. Господин Саад просил, чтобы госпожа была натощак.

— О-о, — протянула Лин, тут же вспомнив обещания профессора после запечатывания разрыва. — Суду все ясно. Его выпустили из цепких лап любопытные гости, и он вспомнил обо мне.

Натянула первые попавшиеся штаны с рубашкой, поплескала в лицо водой.

— Идемте.

Саад встретил ее хищной улыбкой дорвавшегося до работы ученого-маньяка.

— Доброе утро, госпожа старший агент. Садитесь сюда, я возьму кровь. Потом принесут кофе, и я задам вам несколько вопросов. — Добавил, усмехнувшись: — Приятное разнообразие после того, как несколько дней вопросы безостановочно задавали мне.

Лин тут же вспомнила прошлое посещение профессора, когда он мучил ее «сбором данных» не меньше четырех часов. И решительно сказала:

— С одним условием. После своих вопросов вы не выпнете меня обратно со словами «мне надо подумать», а нормально объясните, что со мной происходит, почему, чего ждать дальше и что делать.

Тот ловко нацедил пробирку крови, заткнул притертой пробкой и окинул Лин преувеличенно внимательным взглядом.

— Неужели? Похоже, стабилизация гормонального баланса крайне положительно влияет как минимум на здравомыслие анх. А возможно, и на общий уровень мыслительных процессов. Добавим пару тестов, агент?

— Очень странные выводы. В прошлый раз эти вопросы тоже меня интересовали, но никто не потрудился донести до меня ответы.

— Сомневаюсь, что в тогдашнем своем состоянии вы бы их поняли, — фыркнул Саад.

Тут принесли кофе и целое блюдо пирожков, и Лин махнула рукой:

— Не буду я состязаться с вами в ехидстве. Лучше позавтракаю.

— Здравомыслие налицо, — поддел Саад. Налил себе кофе и спросил: — Может, совместим завтрак с опросом? Ваши данные до течки и сразу после у меня есть, сегодня мы выясняем, насколько глубоки изменения.

Лин взяла пирожок и кивнула.

Без болезненных вопросов о прошлом все оказалось не так страшно. А темы, которые перед течкой вгоняли в краску и казались издевательскими, почему-то звучали иначе. То ли профессор стал повежливее, то ли она сама не так остро воспринимала необходимость признаваться в своих сексуальных желаниях? Да и «опрос» занял всего час с небольшим, мелочь при свойственной Сааду въедливости.

Наконец он потянулся, захлопнул толстую тетрадь, в которой делал какие-то пометки, и сказал:

— Итак, госпожа агент, что интересует вас? Что происходит, чего ждать и что делать?

Лин кивнула. Профессор встал, прошелся по комнате, заложив руки за спину.

— Происходит естественное явление, которое должно было бы произойти примерно на десяток лет раньше. Гормональное взросление вашего, госпожа агент, безрассудно забитого подавителями организма. Чем вы думали в свои четырнадцать, хотел бы я знать? И чем занимались все те люди, которые обязаны были по долгу службы и совести разобраться с вашими детскими травмами, страхами и что там еще задурило тогда вашу голову. Р-рецептики выписывали? Да еще наверняка за взятки или под давлением, а, госпожа старший агент?

— Давайте вернемся в настоящее, — покраснев, предложила Лин.

— Что ж, в настоящем ваш организм стремительно наверстывает упущенное время. И тут, госпожа агент, или уже госпожа анха, для вас лично возникает одно не слишком приятное противоречие. Судя по ответам, вы его заметили и, возможно, даже в какой-то степени осознали. Что доказывает мое предположение о возросшем уровне мыслительных процессов.

— Меняюсь слишком быстро?

— Да. Вашему телу перестройка дается тяжело, отсюда нестабильность настроения, перепады в интенсивности сексуальных желаний, даже такие физические моменты, как тяжесть в груди или количество смазки. Забегая вперед, это наладится, я полагаю, довольно быстро. Пока, во всяком случае, динамика процесса меня приятно удивляет. Но! Но, госпожа Линтариена, вы — взрослый человек со сложившимися взглядами, привычками и убеждениями. Ваша психика уже не так подвижна, как в детстве и ранней юности. Я полагаю, что некоторые моменты должны даваться вам тяжело не столько физически, сколько психологически. И что делать с этим… Я не психолог, более того, испытываю к этому сорту недоврачей давнюю и сильную неприязнь. Поэтому единственное, чем могу помочь — назвать проблему вслух и понадеяться на ваш проснувшийся разум. Или, возможно, на нашего владыку, который весьма разумен для кродаха.

— Это тоже должно измениться? Подстроиться?

— Вы обязаны приложить все усилия к этому! Иначе рискуете заполучить психическое расстройство.

— «Позволь себе стать целой», — медленно повторила Лин слова Асира.

— Именно. И вы должны понимать, что ваша целостность — там, где анха. Чего ждать? Если все пойдет так, как должно идти, к следующей течке вы подойдете более… готовой. Того, что произошло в первый раз, не повторится в любом случае, но все же будьте внимательны к себе, своим ощущениям и желаниям. Вторая течка — рубеж, по которому мы сможем судить о дальнейшем. Если ваше развитие пойдет правильно, а я этого жду, после нее все должно наладиться окончательно. Не знаю пока, можно ли будет уже тогда разрешить вам рожать, но все остальное — безусловно, да. Вы ведь этого хотите? — Саад вдруг оказался рядом, наклонился к ней и втянул воздух. — Очень красноречивый запах, агент, то есть, простите, митхуна владыки. Хотите. Запомните, только в ваших силах сделать, чтобы так оно все и было. Вы меня поняли?

— Да, — наверное, она сейчас сидела красная, как вареный краб, но ответила честно. Не только ему — себе. — Да, профессор, я поняла. Спасибо за объяснения.

— Не благодарите, — фыркнул тот. — Ваше благополучие отвечает моим интересам. Вряд ли владыка обрадуется, если вдруг по моему недосмотру лишится своей новой митхуны.

Лин возвращалась в сераль задумчивая. Не торопилась. На самом деле сейчас бы найти тихое местечко, посидеть одной и еще раз прокрутить в голове слова профессора. А еще лучше — поговорить с Асиром. Не о встрече с Саадом, об этом ему и без нее доложат. Просто — поговорить, все равно о чем. Побыть немного рядом. Может даже… Лин вспомнила кое-какие вопросы, и к щекам прилил жар, соски заныли, а внизу живота погорячело. Может, даже побыть немного той самой анхой, которой так важно стать целой. С Асиром у нее отлично это получается.

Но Асиру, кажется, снова не до нее… Если вся эта толпа гостей задержится здесь еще на месяц, а то и больше — вдруг небывало сильный талетин окажется еще и небывало долгим? — да она с ума сойдет! Снова полезет через стену и в окно, и в этот раз Асир наверняка одобрит ее цель! Лишь бы не впереться в его спальню совсем не ко времени.

Она помедлила перед дверью сераля. Евнух не торопил, терпеливо ждал. Может, сразу пойти в сад? В зарослях жасмина талетин почти не ощущался, высокая стена и густые ветви защищали от ветра и песка. Но желудок протестующе заворчал, он уже забыл о пирожках профессора. И Лин решила сначала позавтракать, а уже потом…

Но, едва открыла дверь, на нее обрушилась настоящая какофония. В сераль все-таки пришла полномасштабная истерика, а Ладуша с его настоями видно не было.

— Кажется, там срочно нужна бочка успокоительного, — обернулась Лин к евнуху.

— Да, госпожа Линтариена. Я доложу лекарям.

И ушел, а Лин поймала за рукав первую попавшуюся относительно спокойную анху — ею оказалась флегматичная Тасфия.

— Что тут стряслось с утра пораньше?

— Очередные глупости, — Тасфия обернулась, окинула взглядом общий зал и показала на кучку анх возле фонтана. — Вон, Варда. Рыдает по своему Газиру, хотя какой он ее, раз она здесь?

— А что с Газиром? — Лин вполне искренне заинтересовалась, она ведь не знала, что придумала для слухов Лалия.

— Скормили анкарам, отрубили голову и повесили, — деловито сообщила Тасфия. — Именно в таком порядке. А то, что осталось, сейчас в пыточной у господина тайного советника.

Лин пришлось зажать рот ладонью, чтобы не расхохотаться — смех при таких кошмарных известиях, пожалуй, навсегда рассорил бы ее с несчастной Вардой. Но надо же, оказывается, у Тасфии отменное чувство юмора! Немного черное, но почему бы и нет?

— А остальные? — спросила, справившись с рвавшимся наружу смехом. — Страдают за компанию?

— Боятся, что с анхами господина Джасима поступят так же.

— А наши очень старательно их в этом убеждают? — фыркнула Лин. — Спасибо, Тасфия. Я уж было испугалась, что кого-нибудь снова берет в жены очередной старикашка, на которого надеялась Гания.

— А что же на самом деле с Газиром? — любопытство было не чуждо Тасфии, Лин не удивилась вопросу. Быстро посмотрела, кто из анх может слышать разговор, заметила неторопливо идущую в их сторону Ирис и помедлила, прежде чем ответить: — Думаю, что анкары получили сегодня более питательный завтрак, чем какие-то сомнительные мальчишки. Я знаю их смотрителя, он не позволит травить зверей. Может, речь шла не об анкарах, а об акулах?

— Может быть, — согласилась Тасфия. — Но господина тайного советника точно упоминали.

— Пойду, пожалуй, скажу Варде, что анкары не у дел, — Лин повернулась, словно невзначай мазнула взглядом по спокойной, даже как-то преувеличенно бесстрастной синеглазой красавице, кивнула: — Доброе утро, Ирис. Рада, что тебя не коснулась всеобщая истерика.

— Я не вижу причины для истерики, — отозвалась та. — Ведь владыка Асир справедлив, он не станет казнить, не разобравшись. А разбирательство разве было?

— Учитывая, что никто из кродахов не заглядывал к нам вот уже два дня… — Лин развела руками, — кто знает, чем они там заняты?

Почудилось, или Ирис в самом деле осторожно к ней принюхивается? Пытается определить, не от владыки ли та возвращается?

Однако ничего подозрительного в этом, увы, не было. Обычное беспокойство на фоне неясности происходящего и общей взбудораженности страшными слухами. Плюс естественное для анхи любопытство и, возможно, ревность к владыке. А здравомыслие и несклонность разводить истерики на пустом месте — не преступление. Наоборот, редкое достоинство.

Которого, к сожалению, не наблюдалось ни у одной из окруживших Варду «цыпочек». Вой и плач у фонтана стоял такой, что напрочь заглушал шум воды, и даже отдельные голоса терялись в общем накале страданий.

Лин присела на бортик. Молча. Ее, кажется, даже не сразу заметили, а вот она внимательно осмотрела, кто здесь самая увлеченная плакальщица, кто подвывает за компанию, а кто притворно утирает несуществующие слезы. И отдельные особенно выдающиеся реплики запомнила. Пригодятся для досье. Все-таки Асир собрал у себя отменный змеюшник, неядовитых ящерок здесь раз-два и обчелся.

Минуты шли, по сералю уже забегали лекари с успокоительным, и тут Варда подняла голову и заметила Лин.

Того, что произошло дальше, Лин как-то не ожидала. Точнее, вообще никак не ожидала! Варда подползла к ней на коленях, схватила за ноги.

— Г-госпожа! С-скажите… п-пожа…

Что там было, «пожалейте», «пожалуйста» или еще что-нибудь, Лин дожидаться не стала. Подхватила Варду, усадила рядом с собой на бортик и сунула ей в руки чашку с успокоительным.

— Пей!

Та послушалась. Правда, больше расплескала, чем выпила: руки тряслись, зубы стучали о край чашки. Но лекарь тут же долил еще.

— Пей и успокойся, — тихо, размеренно сказала Лин. Девчонку было жаль, но портить затеянную Лалией игру из пустой жалости она, конечно, не стала бы. Лалии нужна паника среди новеньких, значит, утешать влюбленную дурочку пока нельзя. — Все выпила? Хорошо. Умойся, — кивнула на фонтан, дождалась, пока Варда плеснет в лицо водой. Больше, конечно, размазала свои слезы, ну ничего. Главное — начать. — Теперь слушай. Любишь его?

— Л-лю…

— Чш-ш-ш. Я поняла. Любишь. И зачем рыдаешь? Ему помогут твои рыдания?

— Но ведь… в-владыка…

— Владыка справедлив. Если тебе есть что сказать, он выслушает. Но твои слезы и сопли ему точно не нужны. Если хочешь помочь своему Газиру, ты не рыдать должна в колени владыки, промачивая его шаровары своими соплями, а спокойно и честно рассказать все, как было. И если твой Газир ни в чем не виноват…

Варда истово закивала.

— Если не виноват, — повторила Лин, — то ничего ему и не будет.

— И владыка мне поверит? — уже почти спокойно спросила Варда.

— Владыка всегда знает, когда ему врут.

— И я… могу ему рассказать? Правда? Но ведь… я здесь, а он… Госпожа Линтариена! Пожалуйста! Я должна!

— Я передам, — пообещала Лин. Поймала задумчивый взгляд Ирис, восхищенный — Мирель, откровенно любопытный — Юмны. Зара опустила глаза и отвернулась, Лин не успела понять, что за выражение мелькнуло у нее на лице. Но если Варда и в самом деле могла рассказать что-то важное, оставлять ее без присмотра не стоило. «Итак, агент Линтариена, запускаем программу защиты свидетелей?» — Пойдем со мной.

Конечно, увести ее так просто не получилось бы, да еще после разговора, о который погрел уши весь сераль. Но Лин подозвала взглядом евнуха, сказала чуть слышно:

— Нужно место, где никто не побеспокоит и не подслушает.

— Пойдемте, госпожа митхуна, — поклонился тот. А непонятно как появившийся рядом клиба с оттопыренными ушами объявил, повысив голос:

— Завтрак для анх повелителя будет накрыт через пять минут!

Такого прежде на памяти Лин не было, и, наверное, все подумали, что отступление от обычного порядка может предвещать появление кродахов, а то и самого владыки. Иначе с чего бы моментально разбегаться по комнатам, умываться, переодеваться и прихорашиваться?

А их с Вардой евнух привел к комнатам Ладуша. Сказал:

— Господина второго советника сейчас нет в серале, здесь вас не побеспокоят. Я буду за дверью.

— Хорошо, спасибо.

Лин усадила Варду в то самое мягкое кресло, в котором как-то напивалась — не так и давно это было! Подтащила жесткий стул, чтобы сесть рядом. Взяла Варду за руки — ладони у той были ледяными, совсем перенервничала. Сейчас бы глоток или два какой-нибудь из настоек Ладуша, но хозяйничать в его шкафах Лин не рискнула бы. Вместо этого сжала ее ладони в своих, отогревая. Сказала тихо:

— Расскажи мне. Владыке не понравится, если мы оторвем его от дел неважной ерундой.

— Но… г-госпожа Линтариена, я ведь не могу судить, что важное, а что нет. Я только знаю, что Газир не мог злоумышлять против нашего владыки.

— Вот и расскажи, почему не мог.

— Потому что, — она вдруг покраснела и слабо, едва заметно улыбнулась, — Газиру нравятся законы владыки Асира. Он сам — сын младшей наложницы, и даже не знает точно, кто именно стал его отцом. Он говорил мне… что это неправильно, и что у него будет только одна жена.

Анхи, в который раз подумала Лин. Анхи, до которых никому нет дела, которых мало кто из кродахов готов принимать всерьез — вот оно, по-настоящему слабое место этого общества. И, наверное, по одному только отношению к ним можно сортировать кродахов и делать выводы.

— А Джасим ведь за старые законы? — уточнила Лин. — Как же Газир попал в его посольство?

— Да там все такие, — тихо сказала Варда и шмыгнула носом. — Может, господин Джасим нарочно так выбирал, чтобы, если спросят, было сразу видно, что его люди поддерживают владыку Асира и его законы? И все разговоры о его недовольстве — только слухи и поклеп?

— А на самом деле? Не поклеп?

— Господин Джасим живет по старым законам, — чуть слышно прошелестела Варда.

— Понятно. И что, ты уверена, что все в посольстве — верные подданные владыки Асира? Каждый кродах, клиба и даже анха?

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Лин вдруг подумала, что кудрявая малютка Варда — совсем не такая глупышка, какой казалась.

— Можешь не говорить обо всех, если не хочешь. С анхами, на самом деле, и так ясно, клибы… это клибы. Я думаю, нашему владыке прежде всего интересны кродахи. О Газире ты сказала, а другие?

— Зайран, по-моему, вообще не задумывается о законах, а только мечтает о битвах и охотах. Он всю дорогу говорил о том, как им повезет, если владыка Асир возьмет их на традиционную охоту, ту, которая всегда бывает после талетина. Он… уважает, да. Уважает владыку Асира. Может быть, восхищается, но старался этого не показывать. Господин Джасим не очень любит… такое. Тех, кто восхищается не его умом и приверженностью традициям, а…

— Я поняла, — кивнула Лин. — А третий?

— Башир? Он… не знаю, — Варда замотала головой. — Он странный. Я его боялась. Он ни с кем не общался. К нам тоже не приходил. Газир рассказывал, что однажды пытался его разговорить. Все-таки столько времени вместе ехали, но в ответ услышал такое, что лучше бы и не пытался. В конце концов все просто оставили его в покое.

— А что именно он услышал, не знаешь?

Варда нахмурилась, стараясь припомнить.

— Газир не стал передавать, сказал только, что ему с Баширом не по пути. И что за такие речи вблизи от столицы можно и в тюрьму угодить.

Она вдруг застыла, с ужасом глядя на Лин, закрыла лицо руками и… нет, не зарыдала, но, похоже, снова была близка к этому.

— Эт-то Башир, да? Все из-за него? Анкары… виселица?

— Пока что никаких анкаров и виселиц, это я тебе точно говорю. В последние дни в Им-Роке не было казней. Ты же знаешь, бушует талетин, ну сама подумай, до показательных казней ли сейчас. А потом… Я передам владыке Асиру все, что ты рассказала. Постараюсь выяснить, что с Газиром. Только ты больше не разводи истерик. И молчи в серале о нашем разговоре. Если спросят — я тебя успокаивала, а ты повторяла, что Газир не мог ничего сделать. Только это. Запомнила?

— Д-да… Да, конечно.

— Вот и хорошо. Пойдем обратно, может быть, нам даже достанется немного завтрака. А нет — попросим у клиб.

О том, что собирается присматривать за Вардой во избежание внезапных трагических случайностей, она, конечно, не сказала. Ни к чему пугать и без того напуганную девочку. Но, выходя из комнат Ладуша, попросила евнуха:

— Пожалуйста, передайте госпоже Лалии, что мне срочно, очень срочно нужно с ней поговорить.