Волк Спиркреста

Цербер

Яков

В спальне для гостей я сажусь на край кровати и проверяю телефон. Куча сообщений от Зака, в которых он спрашивает, все ли идет хорошо, вежлива ли Захара, благодарит меня в сотый раз и просит немедленно сообщить ему, если Захара сделает что-нибудь безумное, безрассудное или безжалостное. Я смеюсь и прокручиваю сообщение мимо.

Два сообщения от Антона: одно спрашивает, как идут дела с журналистами, другое отправлено несколько часов назад и спрашивает, где я. Это говорит мне о двух вещах. Во-первых, Антон знает, что я не заселилась в отель. Второе: мой отец пытается установить за мной слежку.

Наконец, приходит сообщение с неизвестного номера.

Неизвестный: С возвращением в Лондон, Кастет.

Похоже, не только мой отец следит за мной.

Я закрываю телефон, бросаю его на кровать и беру пачку сигарет. За окном есть узкий балкон, я выхожу на него, чтобы покурить. Внизу улица тихая, деревья шелестят на ветру. Все вокруг чисто, хорошо освещено и утопает в зелени. Не тот Лондон, к которому я привык, — Лондон Захары Блэквуд.

Я прикуриваю сигарету и почесываю костяшки пальцев, вспоминая разговор на кухне. Эта чертова девчонка. Она прекрасна, как ничто другое, но, черт возьми, она колючая. У меня нет ни единого шанса выбраться отсюда, не будучи разорванным на кровавые ленточки. Еще один повод покончить с работой и побыстрее.

Я докуриваю сигарету, принимаю душ, а затем ложусь на кровать. Неважно, насколько элегантна комната, насколько тихо за окном и насколько мягки одеяло и подушки, сон долго не приходит.

И так всегда.

— Черт, — бормочу я, проверяя время на телефоне.

Сейчас только час ночи, и я не буду спать, по крайней мере, ближайшие несколько часов. Нет ни телевизора, чтобы оцепенело моргать, ни видеоигры, чтобы сосредоточиться на ней, пока глаза не начнут гореть. Я застонал и перевернулся на спину, присев на край кровати.

Я сильно потираю ладонями горящие глаза, отчего в голове вспыхивают белые звезды. Оглядевшись по сторонам, я замечаю уголок книги, торчащий из моей сумки. "Республика" Платона. Мрачно вздохнув, я хватаю книгу, падаю обратно на кровать и начинаю читать.

Меня разбудил звук стучащей двери. На долю секунды сердце бешено заколотилось, адреналин выплеснулся. Мне снова двенадцать лет, я в квартире на Ялинке, и мой отец вот-вот ворвется во входную дверь.

Но когда я открываю глаза, я лежу на животе у изножья кровати в гостевой спальне в квартире Захары. Поднявшись, я встаю и одеваюсь. Голова раскалывается, глаза болят.

Выйдя из гостевой спальни, я обнаруживаю, что квартира пуста. На мраморной столешнице лежит записка, написанная идеальным, петляющим курсивом.

Дорогой Фидо,

Я буду в университете. Не проси у Зака мой номер телефона, не звони мне, не пиши. Даже не формулируй мое имя с помощью той доли мозгового вещества, которая есть в твоем толстом черепе. Ниже список, который ты просил: займись своей работой и убирайся из моей жизни.

Искренне твоя

Захара Блэквуд.

— Чертовщина какая-то, — говорю я себе.

Порывшись в холодильнике и шкафах Захары в поисках завтрака, я не нахожу ничего, кроме дорогой выпивки, коробки печенья и банки вишен "Maraschino". Я заглатываю вишню и запиваю ее глотком виски " Macallan", которое на вкус как дерьмо и не приходится по вкусу Захаре. Затем я готовлю кофе и просматриваю список дерьмовых мужчин Захары.

Я узнаю только два имени. Герцог Брайдхоллский и Эрик Маттнер.

Герцог Брайдхолл, потому что он из тех британских ублюдков высшего класса, о которых постоянно пишут в таблоидах и социальных сетях, потому что они замешаны в секс-скандалах, которые сходят с рук только исключительно богатым людям.

Эрик Маттнер, потому что несколько лет назад он замахнулся кулаком на мое лицо, и я избил его до полусмерти.

Тогда Захаре было шестнадцать лет, и он пытался увести ее к себе в номер. Первые пару раз я не обращал на это внимания, пока не стало ясно, что он говорит серьезно. Меня охватила жажда крови. Я бил его до тех пор, пока он не обмяк, как тряпичная кукла, и попытался бросить его в Темзу.

Захара остановила меня. Она была так зла в тот вечер. Злилась на Эрика за то, что он пригласил ее к себе в отель, хотя знал, что она еще учится в школе, а потом на меня за то, что я пытался помешать ей пойти с ним. А больше всего — на Зака, который пытался защитить ее именно от той злорадной ошибки, которую она пыталась совершить.

Я бы убил Эрика Маттнера той ночью, если бы она не остановила меня.

Должно быть, мои инстинкты были верны, если он попал в этот список.

Я проглатываю слишком горячий кофе и набираю в поисковике все, что только можно, о Маттнере. Его история такая же, как и у всех парней его типа. Крипто-брат, добился успеха в технологиях, теперь тусуется со всеми грязными миллиардерами мира. Мэттнер чертовски богат, но он не из тех богачей, за которых себя выдает.

Маттнер — это новые деньги, настолько новые, что они все еще завернуты в пластик. Его одежда пестрит дизайнерскими лейблами, и он коллекционирует самые дорогие вещи, которые только может представить, как трофеи. Машины, часы, исторические артефакты, которые он не имеет права собирать.

Маттнеру нравится звук собственного голоса. В Интернете можно найти сотни его клипов, фрагментов интервью, в которых он наполняет воздух звуком своего голоса.

Его слова — сплошной жаргон, никакого смысла. Никакой глубины. Он говорит о фондовом рынке, как о видеоигре, о деньгах, как о пиксельных монетах, и о людях, как о NPC. Каждое его предложение звучит так, будто его сгенерировал искусственный интеллект.

Я прокручиваю сотни фотографий на его страницах в социальных сетях, медленно пробираясь назад сквозь годы. Когда я нахожу то, что искал, я сжимаю в кулак свою чашку с кофе и чувствую, как трескается керамика.

Пост, который я нашел, датируется почти тремя годами. Тогда Захаре было бы около восемнадцати.

Она и выглядит на восемнадцать. На фотографии она и Мэттнер в клубе. Она держит бокал и улыбается бриллиантовой улыбкой. Он стоит рядом с ней, обхватив ее плечо одной рукой. На его мизинце красуется массивное кольцо, из-за которого он выглядит как пародия на сутенера. Его лицо повернуто к Захаре, его нос и рот зарыты в ее волосах, которые она заплетает в длинные коричневые косы.

Она выглядит чертовски молодой — слишком молодой, чтобы тусоваться с такими отбросами, как он, — но на ее лице такое выражение, будто она полностью уверена в себе. Маска, ложь.

Правда скрывается в глазах Захары. Это душераздирающая лужа печали, зияющее ничто, где голод внутри нее живет без удовлетворения.

Маттнер опубликовал фотографию с подписью: "У меня 99 проблем, но герцогиня — не одна из них".

Гребаный клоун.

В следующий раз, когда я его увижу, для меня будет честью стать сотой проблемой этого придурка.

Как и обещал Зак, мой мотоцикл ждет меня у дома Захары. Я провожу рукой по его боку, приветствуя его как старого друга. Это был мой первый мотоцикл, и я чувствую себя как старый друг. Я сразу же отправляюсь в путь, сквозь серую пелену дождя.

Езда по Лондону — это известный кошмар, а ездить по Лондону на мотоцикле в дождь — это просто заигрывание с самоубийством. К счастью, смерть и я — старые друзья, и знакомый всплеск адреналина проносится сквозь меня, когда я мчусь через город к его окраинам, где у всех миллиардеров есть свои дома, сделанные по индивидуальному заказу.

Через час я останавливаюсь в конце длинной извилистой дороги. Нажимаю на зуммер домофона, и черные ворота распахиваются, словно меня здесь ждали, хотя я никому не сказал о своем приезде. Я иду по гравийной дороге через просторы зелени.

Посреди нее возвышается огромный дом из стекла и стали. Внушительная крепость, которую не сможет повредить даже инферно.

Подходящий дом для самого дьявола.

Я вставляю ботинок в подставку и оставляю мотоцикл у подножия чистых каменных ступеней. Не успеваю я подняться на первую ступеньку, как дверь распахивается, и из нее вылетает черная тень, а за ней еще одна. Два черных добермана, вдвое меньше меня ростом и, вероятно, вдвое сильнее, спускаются по ступенькам, обходя меня по кругу.

Появляется третий, но не двигается, наблюдая за мной с вершины ступеней.

— Цербер, — раздается голос. — Сюда.

Собаки отпрыгивают от меня и поднимаются по ступеням. В дверях стоит человек, одетый в черные брюки и белую рубашку, которого я не видел с тех пор, как покинул Спиркрест. Человек, которого, как я надеялся, мне не придется видеть еще очень долго.

— Кто из них Цербер? — спрашиваю я, глядя в бледные глаза и лицо в форме ножа.

Лука Флетчер-Лоу ухмыляется. — Все они.