Волк Спиркреста

Маленькая мисс Шантаж

Яков

У Луки в доме есть офис, который почему-то выглядит еще более жутким, чем его холодные мертвые глаза, три его одинаковые собаки и все то жуткое дерьмо, которое он делал и говорил в Спиркресте.

Жалюзи на всех окнах, приглушенный свет, массивный черный стол, ряд мониторов с высоким разрешением. Одну стену полностью занимают шкафы с документами, все на замках. На другой стене — доска, испещренная фотографиями, именами и пометками, словно он — опальный детектив, потерявший рассудок.

Видимо, чтобы собрать столько информации, сколько Лука копил годами, нужно время, усилия, бумажная работа и тонна экранов. Я был бы впечатлен, если бы это не было так чертовски зловеще.

— Тебе нужно больше гулять, чувак, — говорю я, оглядывая его обстановку.

Он опускается в кресло за столом с сухим смешком. — Ты приглашаешь меня на свидание?

— Такого садистского ублюдка, как ты? Нет, спасибо. Не хочу оказаться связанным в твоем подвале.

Лука фыркнул.

— Ты бы хотел, чтобы я связал тебя в своем подвале, Кав. Ты любишь боль больше, чем любой другой ублюдок, которого я когда-либо встречал.

Он набирает что-то в сине-белых строчках кодов на своих экранах, щелкает мышкой. Всплывает запись с камер видеонаблюдения, показывающая глянцевые кабинки переполненного клуба.

Я скрещиваю руки и хмуро смотрю на экран. — Что это?

— Это запись из CHOKE, одного из моих клубов в Сохо. — Лука указывает на мужчину, сидящего в одной из кабинок, и я наклоняюсь вперед, чтобы получше его разглядеть. — Знаешь его?

Пузатый парень, редеющая линия волос, толстые часы. Он мог бы быть любым богатым ублюдком в Лондоне. — Какой-нибудь миллионер-британец или что-то в этом роде?

— Это Освальд Форренхэм. — Лука смотрит на меня, и когда я не даю ему ожидаемой реакции, он раздраженно хмыкает и добавляет: — Возможно, ты знаешь его как человека, владеющего крупнейшим медиаконгломератом в Соединенном Королевстве?

Я пожимаю плечами. — Я не смотрю новости.

— Это многое объясняет. — Он качает головой. — Все, что тебе нужно знать, — это то, что он мой очень важный покровитель.

— Верно. И что, ты пытаешься похитить его дочь или что-то в этом роде?

Лука выпустил еще один сухой смешок и посмотрел на меня. — Ты забавный парень. Я и забыл.

— Бочка смеха.

— Я захлебываюсь в слезах от смеха. А теперь смотри.

Лука что-то набирает, и кадры увеличиваются, теряя при этом качество. Мы оба приближаемся к монитору, где только что появилась девушка. Со спины я вижу лишь облегающее платье светлого цвета, бледные, тонкие руки и длинные светлые волосы.

Происходит короткий разговор, и остальные мужчины расходятся, оставляя Большого Освальда наедине с девушкой. Она проскальзывает в кабинку, и мне удается разглядеть ее получше.

Маленькое лицо в форме сердца и большие чернильные глаза, занимающие слишком много места.

Женщина с фотографий.

Лука ничего не говорит, и мы наблюдаем в режиме ускоренной перемотки, как она все ближе и ближе подходит к медиамагнату, пока не оказывается практически у него на коленях. Наконец, она шепчет ему что-то на ухо, и они оба покидают кабинку. За ними из клуба выходит пара охранников, а затем Лука останавливает запись резким нажатием на клавиатуру.

— В ту ночь Освальд Форренхэм потерял бумажник, ключ-карту, даже свой чертов костюм. На следующее утро его нашли связанным и с кляпом во рту в гостиничном номере. Персоналу отеля пришлось его освободить.

— Ты все это знаешь, да?

— Я обязан знать, что происходит в жизни моих покровителей, Кав.

— Ну да, и что? Он попросил вас выяснить, кто эта девушка, чтобы он мог вернуть свой бумажник?

— Нет.

Лука снова поворачивается к монитору, набирает текст, и на экране появляются новые кадры. Тот же клуб, другая ночь, другой пузатый хрен в плохо сидящем костюме.

— Возможно, ты знаешь этого, — говорит Лука.

Я присматриваюсь. Лицо мне знакомо, но лишь смутно. — Мой отец не связывается с организацией ОПГ.

— Конечно, нет. Он просто продает им огнестрельное оружие, так? Неважно. По крайней мере, мы выяснили, что эта девушка — не твоего отца, верно?

Я не отвечаю на его сарказм — думаю, легко вернуться к нашим спиркрестовским отношениям. Кроме того, он снова стучит по экрану, его спина напрягается.

И, конечно, в кадр попадает девушка. На этот раз она одета в облегающее черное платье с длинными рукавами и крошечной юбкой, окаймленной красными кристаллами. Ее волосы — острый, короткий черный боб, который блестит при каждом движении. Она делает те же самые движения — проскальзывает в кабинку, наклоняется к своей цели, кокетливо проводит пальцем по ободку его бокала. Вскоре они уходят вместе.

Снова кадры — каждый раз другой мужчина, другой взгляд, каждый раз та же девушка, тот же образ действий.

— Что она задумала? — спрашиваю я, хмуро глядя на Луку.

— Занимается шантажом в моем клубе.

В голосе Луки нет эмоций, но это пустота, которая опасна вместе с ним.

Эта девушка, такая смелая, бесстрашная и уверенная в себе, какой она кажется на всех этих кадрах, трахается не с тем парнем, и она даже не знает об этом.

— Почему именно твой клуб? — спрашиваю я.

Он даже не пытается изящно уклониться от ответа.

— Не тебе об этом беспокоиться. Ты просто должен помочь мне поймать ее.

Его взгляд устремлен на экран, где в паузе показана девушка. Она смеется через плечо над тем мужчиной, который преследует ее на выходе из клуба. Трудно сказать, насколько искренен ее смех — как и трудно сказать что-либо о загадке с черными глазами.

Лицо Луки читается гораздо легче.

Его глаза пусты, губы сложены в прямую линию. Он не смотрит на нее так, будто ненавидит. Он не злится и даже не раздражается.

Он смотрит на нее как на добычу. Не меньше и не больше.

Если я найду эту женщину, а Лука причинит ей боль, он сделает это не из мести, не в качестве предупреждения и даже не в качестве наказания. Он причинит ей боль, потому что хочет этого, потому что может. У Луки уже была садистская жилка еще в Спиркресте — не хочу даже представлять, как изменились его вкусы с тех пор.

— Если ты не смог ее найти, — говорю я, — с чего ты взял, что я смогу?

— Потому что у тебя нюх как у собаки, Кав. — Лука отрывает взгляд от женщины на экране и смотрит на меня. — Все, что мне нужно, — это чтобы ты проследил за ней до дома после того, как она совершит один из своих трюков. Отследи ее до той дыры, из которой она вылезла.

— Так просто, да? — спросил я. — Ты же не думаешь, что она не попытается все усложнить?

— О, да. Если бы она была легкой добычей, мне бы не понадобился хищник, не так ли?

— А она знает, что ты за ней следишь?

— Знает.

— Как?

Веки Луки опускаются, наполовину закрывая серые зрачки. Слова падают с его губ, тусклые и темные.

— Потому что эта сумасшедшая маленькая сучка пыталась провернуть свою аферу со мной.

Я покидаю компанию " Фортресс Флетч", как раз когда наступает ночь. Он дал мне адрес своего клуба, карту с лучшими точками обзора к дверям клуба, названия отелей, в которые возвращались его клиенты до того, как маленькая черноглазая воровка запустила в них свою схему шантажа, и любую информацию, которая, по его мнению, может помочь.

— Обычно она выходит из тени раз в несколько месяцев, так что я не сомневаюсь, что скоро она покажет свое лицо, — говорит мне Лука, провожая меня до двери. — Держи телефон при себе, и я дам тебе знать, когда она появится. Ты достанешь мне Маленькую Мисс Шантаж, Кав, и я найду твою сестру. Клянусь.

В его глазах все та же тревожная пустота, что и тогда, когда мы были моложе. Годы изменили его, но пустота внутри него осталась прежней.

Серебряный взгляд, полый металла, оживленный какой-то злой силой.

— Я не стану искать ее только для того, чтобы ты мог причинить ей боль, — говорю я ему, прежде чем уйти.

Лука разражается резким гоготом. — Все еще играешь в белого рыцаря перед разбитыми девушками, Кав?

Я смотрю ему прямо в глаза. — Только дерьмососущие подонки обижают женщин.

Он не выглядит обиженным, а ухмыляется. — Поверь мне, Кав, некоторые женщины любят боль.

— Это ты так себе говоришь, чтобы все равно кончить?

— Совсем наоборот, Кав.

Я покидаю его дом, не давая никаких обещаний, Лука не настаивает ни на одном. Это меня удивляет. Когда я добираюсь до своего мотоцикла у подножия лестницы, я оглядываюсь назад. На вершине лестницы три черных пса сидят совершенно неподвижно, наблюдая за мной бледно-зелеными глазами в тени. Лука ушел.

Он позволяет мне уйти без обещаний, потому что ему не нужно от меня обещание. Он знает, что я сделаю то, о чем он попросит.

Думаю, именно это можно получить, обратившись за помощью к дьяволу. Независимо от того, согласен ты на сделку или нет, дьявол всегда знает, что ты был достаточно отчаянным, чтобы обратиться к нему.

Когда я вернулся в квартиру Захары, ветер усилился, и пошел холодный дождь. Ночь уже давно наступила, но мне нужно было купить кое-какие вещи, прежде чем отправиться домой. Выпивка, книги, свободные веса, скакалка и пачки сигарет — все это должно помочь мне пережить долгие бессонные ночи.

Я подумываю купить простую игровую приставку — только экран и консоль — и несколько игр, но Захара, наверное, все равно с удовольствием выбросит их из окна. Вместо этого я покупаю для нее немного еды, поскольку она, похоже, питается только алкоголем и сладостями. Я покупаю ей коробку macarons, поскольку это ее любимые конфеты, а она переживает не лучшие времена, так что почему бы и нет, верно?

Когда я захожу в квартиру, в ней раздаются голоса. Я обнаруживаю Захару, сидящую за кухонным островком с двумя другими девушками. На мраморной столешнице кухонного острова громоздятся еда и бокалы с вином, и все три девушки поднимают глаза, когда я вхожу.

Лицо Захары почти сразу же опускается. Две другие девушки смотрят на меня так, словно посреди Найтсбриджа только что появился медведь-гризли.

— Ты могла бы хоть как-то предупредить меня о том, что возвращаешься, — ледяным тоном говорит Захара.

— У меня нет твоего номера, — говорю я ей.

— И ты его не получишь. Я специально изменила его, чтобы нам больше никогда не нужно было связываться.

— Верно, — говорю я.

— Привет, Яков, — говорит одна из девушек, слегка помахивая рукой. Она маленькая и изящная, с шелковистыми черными волосами и теплой улыбкой. Санви Даял, подруга Захара, с которой я встречался уже несколько раз.

— Привет, Санви.

Вторая резко протягивает руку и говорит: — Привет? Я Рианнон.

У нее рыжие волосы и очки в толстой оправе. На ней зеленая стеганая куртка, мешковатые джинсы и Converses. Она отличается от Захары и другой девушки. Я всегда могу узнать людей не по деньгам, а они всегда могут узнать меня, как два самозванца, которые замечают друг друга.

— Привет, Яков.

Я ставлю сумки и беру ее за руку. Она подает мне руку так, будто пытается сжать мою ладонь. Это не приводит ее к успеху, и я спокойно наблюдаю за ней, пока она не устает. Она кивает мне, как спортсмен, признающий другого.

— Не трудись представляться ему, — бормочет Захара, отхлебывая из бокала. — Если повезет, он уедет на следующей неделе, и тогда, надеюсь, нам больше никогда не придется его видеть.

— Захара, не будь такой грубой! — говорит Санви, качая головой. — Он просто пришел помочь.

— У меня есть вся помощь, которая мне нужна от вас двоих. — Захара внезапно исчезает под жестокой улыбкой. — Вот почему вы поручаете подобные задания умным людям, а не идиотам-драчунам.

— Ну и настроение у тебя, Божественная Захара! — говорит Рианнон, подавляя шокированный смех. — Дай парню отдышаться.

— У вас есть подозреваемые? — спрашиваю я, обращаясь к Санви, которая кажется самой разумной из троих и меньше всех находится под воздействием белого вина и просекко.

— Мы составили профиль, — говорит Санви. Она указывает на один из табуретов. — Присаживайся с нами. Не хочешь ли выпить?

— Он не пьет вино, — говорит Захара. — Он пьет только водку. Как хулиган.

— Хулиган, — повторяет Рианнон, чуть не выплевывая свой напиток. — Сколько тебе, восемьдесят?

— Хулиган, — говорит Захара, немного запинаясь. — Ну, знаете, бандит. У вас в Ирландии есть хулиганы, или…?

— Мы будем работать лучше, если будем работать все вместе, — дипломатично говорит Санви. — Нет смысла разделять силы.

Я не сажусь, а встаю рядом с Захарой у кухонного острова, наклоняясь вперед и опираясь локтями на столешницу. Мое плечо задевает ее плечо, и она поворачивается, чтобы бросить на меня взгляд. Я лезу в карман пиджака и протягиваю ей коробку с макаронами. Она сужает глаза, словно не принимает этот жест, но все же берет коробку.