Волк Спиркреста

Твой Ланселот

Захара

Начинается мой последний год в университете, и, вопреки всему, ситуация начинает меня устраивать.

Университет Святого Иуды, возможно, мое любимое место во всем мире. Это один из старейших университетов Лондона, который делит кампус с Музеем святого Иуды — отреставрированным замком, которому уже сотни лет, расположенным на гребне холма с видом на Боуэр-парк.

Но больше всего мне нравится не замок, не кампус, не старый мост и не огромные дубы на территории замка. Это не главный зал с коваными люстрами, не большой лекционный зал с бархатными креслами и огромными портретами и не обсерватория на юге кампуса. Это даже не музей с его коллекцией артефактов Средневековья мирового класса.

Больше всего в университете Святого Иуды мне нравится профессор Стерлинг.

Иэн Стерлинг — профессор истории в Университете Святого Иуды. Когда я поступила на первый курс, я собиралась изучать политику и историю, но благодаря профессору Стерлингу я отдала предпочтение историческим дисциплинам, и теперь я считаю себя студенткой-историком.

Еще один способ разочаровать отца, но кто считает?

Я знаю, что в будущем это станет проблемой. Мои родители оплачивают мою учебу, и, хотя они никогда бы не стали открыто пытаться контролировать мое будущее, они финансируют меня не по доброте душевной. С тех пор как Закари бросил семейный бизнес и отказался идти за ними в политику, мои родители ясно дали понять, что ждут от меня запасного преемника.

Но последние два года я провела, влюбившись в историю — особенно в те ее части, которые были так давно, что начали сливаться с фольклором и мифами. И если я и извлекла какой-то урок из изучения истории, так это то, что победителей в политике очень мало. И даже тогда эти шансы резко снижаются, когда речь заходит о женщинах в политике.

Я была неудачницей на протяжении всего своего подросткового возраста. Я отказываюсь взрослеть и продолжать терпеть неудачи во взрослой жизни.

И вообще, какая разница, если я снова разочарую своих родителей?

Они, должно быть, уже привыкли к этому.

Сегодня первый день осеннего семестра, и я стою в атриуме исторического корпуса, рядом со статуей Тацита, убивая время между лекциями.

— Ну, Захара. Мне сказали, что в этом году я буду вашим руководителем диссертации. — Теплый мужской голос окутывает меня, словно объятия. — Кажется, мне никогда не избавиться от твоей склонности к длинным предложениям и сращиванию запятых.

Первый день осеннего семестра, и я стою в атриуме здания исторического факультета, рядом со статуей Тацита, убивая время между лекциями.

— Что ж, Захара. Мне сказали, что в этом году я буду твоим научным руководителем по диссертации. — Теплый мужской голос обволакивает меня, словно объятия. — Похоже, я никогда не смогу избавиться от твоей склонности к незаконченным предложениям и запятым.

Я поворачиваюсь, смеясь от удивления.

Профессор Стерлинг пересекает атриум, под одной рукой у него зажата стопка книг. Его светло-каштановые волосы, поседевшие на висках и сзади, как всегда, спутаны, а рукава белой рубашки закатаны назад. Его улыбка ласковая, а очки в проволочной оправе он сдвигает на нос большим пальцем.

Когда он подходит ко мне, у меня в животе становится легко. Его улыбка как будто существует только для меня. Я не знаю, какой должна быть любовь, но она не может быть другой, чем эта, не так ли?

— Для доктора постсредневековой истории, — отвечаю я ему, — вы, кажется, забыли, что письмо не всегда было сковано столькими правилами, профессор.

— Боже правый, — со вздохом говорит профессор Стерлинг. — Еще один год, когда грамматика снова приносится в жертву на алтарь стиля.

Но его улыбка остается теплой, когда он останавливается рядом со мной. Он невысок, всего на несколько дюймов выше меня, но вся его уверенность — в блеске ума, очаровании его очков, шерстяного жилета и поношенных коричневых оксфордов.

— Если вы предпочитаете весь год читать сухие, не вдохновляющие эссе, — говорю я с легкой ухмылкой, — то, конечно, поменяйте меня на кого-нибудь другого. Профессор Седильо — большая поклонница моих сочинений, и я уверена, что она будет счастлива принять меня.

Его улыбка растягивается. — Тише, никто тебя не усыновляет. Ты моя маленькая сиротка.

Мы оба стоим на углу центральной лестницы, в тени Тацита. Мы не настолько близки, чтобы прикоснуться друг к другу, но достаточно близко, чтобы я чувствовал запах кофе в его дыхании, видел названия книг, зажатых у него под мышкой, то, как идеально подстриженные усы и борода обрамляют розовые очертания его губ.

Я смотрю на него, а он смотрит на меня. На мне тот наряд, в котором я обычно хожу на занятия: черный топ с высоким вырезом, клетчатая юбка, мокасины Prada. Пальто перекинуто через руки, а волосы, которые я сейчас ношу в естественных локонах, собраны назад в большой шелковый скрэнч.

Я выгляжу как обычно, ничего необычного. Не наряжаюсь, как если бы собиралась на вечеринку или на свидание. И все же профессор Стерлинг смотрит на меня так, будто я совсем не обычная. Его взгляд задерживается на мне, словно я заслуживаю всего его внимания.

Я знаю, что я чувствую к профессору Стерлингу. И это не то, что я должна чувствовать к своему профессору истории и наставнику по диссертации. Я просто не знаю, что он чувствует ко мне.

Как отличить любезного профессора, которому приглянулась студентка, от мужчины, который влюбился в женщину?

Да и важно ли это вообще?

Что бы ни было между нами, я слишком дорожу этим, чтобы потерять.

Я улыбаюсь.

— Вот увидите, профессор. Будет не так уж плохо, если я окажусь под вашим крылом. Я буду самой прекрасной студенткой, которую вы когда-либо курировали.

— Я ни на секунду в этом не сомневаюсь. — Он проверяет часы и подмигивает мне. — А сейчас я опаздываю на следующую лекцию. Увидимся позже, маленький историк.

Он уходит, а я машу ему рукой. Я смотрю ему вслед, пока он не исчезает в длинном коридоре, а потом долго и глубоко вздыхаю, как школьница, в которую ужасно влюбились.

Что, будем честны, именно так и есть.

Мое хорошее настроение заряжает меня энергией на весь день, неся на облаке до самого дома.

Моя квартира находится в великолепном георгианском здании с белым фасадом и прямоугольными окнами. Моя квартира на пятом этаже — большая и просторная. Я выбрала ее за старинную плитку, высокие потолки и дентильные карнизы, потому что ничто не заставляет меня чувствовать себя лучше, чем притворяться, что я живу в историческом романе, где героинь не трахают в отелях и не расстаются с ними по смс.

Прежде чем подняться, я проверяю почтовый ящик. Письмо от университета Святого Иуды — мой список литературы на этот семестр — и открытка от Зака. Он присылает мне их почти каждую неделю с небольшими новостями о Тео и о нем. Я не отвечаю на них, но собираю их в маленькую коробочку в ящике прикроватной тумбочки.

Третье письмо заставляет меня остановиться. Оно в кремовом конверте из плотной бумаги, мое имя написано от руки четким курсивом на лицевой стороне. Адреса нет — ни моего на лицевой стороне конверта, ни обратного адреса на обратной. Только мое имя.

С замиранием сердца я вскрываю конверт. Внутри — короткое письмо на той же высококачественной кремовой бумаге, написанное от руки. Мой взгляд скользит по строчкам, а желудок сжимается, когда я читаю.

Дорогая Захара,

Надеюсь, ты прекрасно провела лето.

Я очень скучал по тебе.

Я по-прежнему обожаю и жажду тебя.

Навсегда твоя,

Твой любовник издалека,

Твой Ланселот.

Тошнотворное ощущение заставляет мои внутренности сжиматься. Я оглядываюсь по сторонам: здесь есть консьерж, но он закрыт и выглядит пустым. Как и вестибюль. За дверью — тихая улица, пустая, если не считать нескольких человек, выгуливающих собак. Вокруг никого нет, но мне кажется, что за мной наблюдают.

Это не первый раз, когда я получаю подобные записки. На первом курсе университета я постоянно получала их. Это было одной из причин, по которой мы с друзьями решили съехать из дома, в котором жили на первом курсе. С тех пор как я переехала сюда, в Найтсбридж, я стараюсь никому не давать свой адрес. Кроме университета, только Зак и мои лучшие подруги, Рианнон и Санви, знают, где я живу.

У меня мурашки по коже. Я бросаю письмо вместе с конвертом в урну в холле и бегу к своей квартире, закрывая за собой дверь, как только вхожу.

Только не это, продолжаю думать я. Пожалуйста. Только не это.

Я всегда хотела быть любимой. Иногда я хочу этого так сильно, что мне становится больно от этого желания. Но это не любовь. Кто бы они ни были, они не успокаивают боль внутри меня. Эти письма ни разу не помогли мне почувствовать себя любимой.

Они просто заставляют меня бояться.

Страшно, одиноко и небезопасно.