Забытый: ЛУКА

Глава восьмая

Лука

Мой план состоял в том, чтобы дать Реми то, чего он хотел.

Стать боксерской грушей... как в прямом, так и в переносном смысле.

Но все, что я сделал, это все испортил. Я сломал его еще больше.

Может, дело было не только в том, чтобы дать ему шанс довериться мне… какая-то часть меня хотела знать обо всем, через что ему пришлось пройти. Да, он рассказал мне, что с ним произошло, но его целью было шокировать меня, ошеломить, сбить с толку той ночью в его квартире. И он все это сделал. Но я сомневался, что он понимал, что именно эти мелочи так же сильно давили на меня.

Например, что он сказал о парне на складе, которому я дал денег. Он сказал, что парень мог спасти себя сам, но сколько раз то же самое случалось с Реми? Сколько раз такие придурки, как я, приходили и обещали обеспечить ему безопасность и покровительство, которых он так жаждал? Сколько раз ему нужно было, чтобы кто-то встал перед ним и принял на себя его борьбу, пусть даже ненадолго? За свою юную жизнь ему и так пришлось со столькими подраться…

Меня душило каждый раз, когда маска «ничто больше меня не трогает», которую он носил, хоть немного спадала.

Его боязнь собак, нервные жесты, которые он, казалось, совершал неосознанно, его инстинктивное уклонение от любого физического контакта… каждый раз, когда я их видел, они были похожи на маленькие ножи, вонзающиеся мне прямо в сердце.

И этот мимолетный предательский взгляд, когда я сказал ему, что выхожу из ванной, а он неправильно понял меня и решил, что я снова ухожу от него. Он сказал, что ему все равно, но эти слова явно были его единственным способом самозащиты. Я знал, что он не поверил ни единому моему слову.

Отсюда и мой блестящий план — позволить ему разобраться со мной во всем. Я думал, что вскрытие этих ран может стать началом их заживления, но все, что я сделал, это пустил еще больше крови.

— Реми…

— Чего ты хочешь, Лука? — прошептал он. Он уткнулся лицом в согнутые колени и обхватил их руками. — Ты сделал это, ладно? Ты победил.

— Это была не какая-то игра, Реми, — огрызнулся я и тут же пожалел об этом, когда Реми, казалось, вздрогнул всем телом. — Реми...

— Я был бритым, потому что у меня постоянно заводились вши, ясно? — закричал Реми в отчаянии.

Я понял, что он отвечает на мой предыдущий вопрос о его волосах. Его взгляд приковал меня к себе.

— После того, как я вмазывался, я просыпался в этих ужасных местах, покрытый блохами, тараканами и прочим дерьмом. И моя гребаная голова чесалась так сильно, что я расчесывал кожу до крови. И остальную кожу тоже. Я ничего не мог поделать со своей кожей, но побрить голову было достаточно просто. Вот так. Как это могло помочь? Предполагалось, что я исцелюсь волшебным образом? Почувствую себя лучше? Это какой-то момент прихода к Иисусу, который должен меня исцелить?

У меня не было ответа для него. У меня вообще не было ответов. Я пытался собраться с духом для откровений, подобных тому, что он мне только что сказал, но к ним было не подготовиться. Я вынудил его разбередить старые раны, а сам даже не подумал о том, чтобы придумать какой-нибудь ебаный способ снова их перевязать.

Я плюхнулся на задницу и оказался напротив него, потому что у меня просто не было сил подняться на ноги. Мои ноги оказались по обе стороны от него, но я постарался никоим образом его не касаться. Я сцепил пальцы на затылке и уставился в пол, потому что не знал, что делать дальше.

Поэтому я взял пример с него и был предельно честен.

— Я в ужасе от того, что может случится с тобой и Вайолет, если я выпущу вас из поля зрения.

Он ответил не сразу, и я не был уверен, хорошо это или плохо.

— Ты не отвечаешь за нас.

— Тебе так хочется, — сказал я. Я не стал добавлять, что в этом было что-то еще. Что-то, что выходило за рамки чувства вины и долга или исправления того зла, которое я причинил ему. Я не был готов сам справиться с этими неожиданными эмоциями, поэтому не собирался делиться ими с ним. Меня физически влекло к Реми, но не вожделение помешало мне уйти.

— Разве недостаточно того, что ты помог мне найти Вайолет? — Спросил Реми. Его голос звучал немного спокойнее, но я не мог заставить себя поднять глаза и посмотреть на него. Я не был готов к тому, что он увидит то, в них было. Мне нужно было больше времени, чтобы вернуть маску на место.

— Тебе достаточно того, что она в безопасности? — спросил я. Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы внутренне успокоиться, затем поднял голову. Как и ожидалось, он наблюдал за мной. Но исчез тот бесчувственный молодой человек, который говорил мне не тратить время на попытки спасти детей, которые не были готовы к спасению. В нем не было и намека на манипулирующего Реми, который пытался шокировать меня, чтобы я ушел той ночью из его квартиры, когда он рассказал мне, какой была его жизнь после похищения. В отличие от меня, он, казалось, не пытался вернуть ни одну из своих масок на место.

Он медленно покачал головой.

— Мы хотим одного и того же, Реми. Убедиться, что Вайолет окажется в таком месте, где она никогда больше не столкнется с подобной опасностью. Неужели этого пока недостаточно?

— Ронан поможет мне...

— Я не смог спасти тебя, — сердито перебил я. — Я не смог спасти своего сына. Я знаю, ты считаешь меня бессердечным сукиным сыном, но увидеть эту маленькую девочку в той комнате с этой ебаной иглой в руке...

Мой голос сорвался, потому что даже воспоминание об этом заставляло мое сердце учащенно биться. Сколько детей в этот самый момент находились в точно таких же обстоятельствах? Скольким из них не удалось выбраться из такой комнаты? А если и выбрались, то только после того, как их использовали и выбросили, как мусор, окружающий их? Многие ли из них закончили так же, как Джио? Им промывали мозги до тех пор, пока они не перестали понимать, кто они такие и что их любят те самые семьи, из которых их забрали?

Я снова опустил глаза. Мой внутренний голос кричал мне, чтобы я не подставлял свое горло Реми, но мой желудок сжался от страха за то, что случится с ним и Вайолет, если меня не будет рядом, чтобы защитить их. Я услышал свой шепот:

— Ты мне ничего не должен, Реми, но я умоляю...

— Ладно, — вмешался Реми.

Я был настолько застигнут врасплох, что вскинул голову. Прежде чем я успел выразить свое недоверие, он добавил:

— Но мы с Вайолет уйдем, когда я скажу.

Я начал кивать, но он поднял руку.

— Того дня в доме никогда не было, ты меня понимаешь?

Я понимал, но мы с ним оба знали, что тот день просто так не перелистнешь. Но я просто кивнул. Ему не нужно было слышать о том, что ничто из этого не изменит того факта, что я не буду спать ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Ему не нужно было знать, что каждый раз, когда я закрывал глаза, я все еще слышал его мольбы вернуться за ним. Или что в моих ночных кошмарах почти всегда был решающий момент, когда мне приходилось выбирать между ним и своим сыном.

И не важно, как часто я клялся спасти их обоих во сне, мне это всегда не удавалось.

Всегда.

— Лука?

Только когда он заговорил, я понял, что снова опустил взгляд. Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь мне было так трудно смотреть кому-то в глаза.

— Ты нашел своего сына? — Нерешительно спросил Реми.

Я кивнул. Я знал, о чем Реми спросит меня дальше, поэтому машинально добавил:

— Он жив.

На его лице отразилось такое облегчение, что на него было больно смотреть. Должно быть, он что-то заметил в выражении моего лица, потому что напряжение вернулось на его лицо. Он потянулся к своим волосам, потом, казалось, опомнился.

— Прости, — пробормотал он. Возможно, он и не знал об обстоятельствах, в которых оказался Джио, но он все понял. Если кто-то и понимал, что найти похищенного ребенка живым и невредимым — это не то же самое, что найти живым и невредимым, то это был Реми.

— Ты знаешь, какая фамилия была у матери Вайолет? Или вообще что-нибудь о ней? — спросил я. Я не пытался отмахнуться от симпатии Реми к Джио, но это было не то, о чем я мог говорить.

— Она никогда не называла мне свою фамилию, но я помню, как она рассказывала о летних каникулах на Юге. У нее был южный акцент. И, кажется, она назвала Вайолет в честь какой-то родственницы… кажется, это было второе имя ее тети. Прости, я больше ничего о ней не знаю. Думаю, она просто хотела забыться и начать все сначала.

— Ты поэтому приехал сюда? — спросил я.

Я не ожидал, что он ответит, но он удивил меня, когда сказал:

— В части того, как заблудиться, да. Мне помогли начать все сначала.

Я хотел спросить его, не Ронан ли помог ему, но Реми, должно быть, предвидел этот вопрос, потому что остановил меня своим собственным.

— Как думаешь, ты сможешь найти семью Джеки?

— Если они заявили о ее пропаже, то это должно быть довольно просто. Если нет, то это займет немного больше времени.

— Что будет с Вайолет, если семья Джеки не захочет ее видеть?

Я знал, что такое возможно, но не мог представить себе ни одного родителя, который был бы готов потерять последнюю связь со своим ребенком, бросив внука. Со всеми детьми, которых мы воссоединили с их семьями после того, как избавили их от торговцев, продающих их в сексуальное рабство, мы ни разу не сталкивались с тем, чтобы члены семьи не были вне себя от радости, что их любимый человек вернулся. Но если семья Джеки выгнала ее из дома или бросила, даже узнав, что она беременна, это не было бы хорошей новостью для Вайолет.

— Мы найдем ей любящую семью, Реми, — сказал я. Я знал, что смогу сдержать это обещание. Даже если мне придется создать трастовый фонд для малышки, который гарантировал бы ее будущее, я бы сделал это, не задумываясь.

Реми кивнул и опустил глаза. Клянусь, что видел, как он вытер их. Я хотел протянуть руку и приподнять его голову, чтобы убедиться, но на самом деле это был просто предлог прикоснуться к нему.

— Что? Что такое? — спросил я.

Он издал резкий смешок. Снова вытер лицо.

— Думаю, их труднее остановить, когда начнешь, — пробормотал он.

Он говорил о слезах?

Он не стал продолжать, и я просто наблюдал за ним.

— Ты хочешь ее, Реми? — Спросил я через мгновение. — Ты хочешь сам растить Вайолет?

Мгновение он сидел совершенно неподвижно, а затем издал сдавленный всхлип.

— Нет, — прошептал он. Я едва расслышал его, но он почти отчаянно замотал головой. — Я… Я знаю, это делает меня ужасным человеком, но я не тот, кто ей нужен. Я люблю ее, Лука, правда, люблю...

— Эй, — сказал я, придвигаясь достаточно близко, чтобы положить руку ему на колено. Он подбадривал себя своими объяснениями, как будто был у меня в долгу. Я был рад, что он не отстранился от меня. — Сделай несколько глубоких вдохов, хорошо? — мягко настаивал я.

Он кивнул и стал делать глубокий вдох за вдохом. Я сжимал его колено каждый раз, когда он делал глубокий вдох. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он начал подстраивать свои вдохи под мои легкие пожатия.

— Она такая удивительная маленькая девочка, и я был бы счастлив, если бы мог называть ее своей, но я не готов к такой ответственности. И она заслуживает кого-то, кто... кого-то, кто сможет и будет ставить ее на первое место. Я... я все еще пытаюсь понять, как переставлять ноги.

Его лицо залилось краской, и когда я увидел, как он потянулся к своему предплечью, я сразу понял, чего он боится. И я был так чертовски горд за его силу, что мне просто захотелось схватить его и сказать, какой он замечательный. Он был наркоманом, который все еще пытался вылечиться, и он был достаточно умен, чтобы понимать, что, пытаясь ухаживать за ребенком, к тому же с особыми потребностями, он подвергал риску свое здоровье. И то, что он поставит на карту свою трезвость, не сулило Вайолет ничего, кроме неприятностей.

— Это не делает тебя эгоистом, — сказал я. — Ты делаешь именно то, что нужно Вайолет.… ты ставишь ее на первое место. Ты спас ей жизнь, Реми.

Он покачал головой и неуверенно поднялся на ноги. Казалось, он вот-вот сбежит.

— Я сделал недостаточно. Мне следовало позвонить в полицию или еще куда. Возможно, если бы я это сделал, Джеки была бы жива…

— Не надо, — твердо сказал я, поднимаясь. Я воспользовался случаем и схватил его за плечи. Его руки поднялись, чтобы схватить меня за запястья, на которых все еще были следы крови в том месте, где он меня поцарапал, но он ничего не сделал, только крепко сжал. — Этой маленькой девочке так повезло, что рядом с ней есть такой человек, как ты. Ты мог бы просто посмотреть в другую сторону. Но она выбралась из этой адской дыры благодаря тебе. Если ты собираешься винить себя в одном событии, тебе нужно отдать себе должное и в другом.

Он не ответил, но и не отвел от меня взгляда. Это показалось мне маленькой победой. Прошло несколько секунд, прежде чем он опустил взгляд, но только для того, чтобы посмотреть на то место, где его руки сжимали мои запястья. Осознание пронзило мои нервные окончания, когда что-то изменилось между нами. Я сомневался, что он вообще заметил, но я не мог этого не заметить. Он начал поглаживать большим пальцем одной руки одну из самых больших царапин на моем правом запястье. Вскоре он проделал то же самое с другой рукой. Его прикосновение разожгло огонь в моей крови, который дремал очень, очень долго.

И не без причины.

— Извини, Лука. Я…

— Реми, — я чуть не зарычал, потому что пытался удержать свое взбунтовавшееся тело под контролем. Реми убрал пальцы и посмотрел на меня снизу вверх. Его глаза слегка расширились, а ноздри раздулись. Он был похож на хищное животное, которое пытается учуять запах опасности при малейшем дуновении ветра.

Он был совершенно прав, проявляя осторожность.

— Никогда не извиняйся передо мной. Ты меня понимаешь? — Спросил я, заставляя себя говорить спокойным голосом, чтобы не напугать его еще больше.

Его дыхание участилось, но он не отпустил меня. На самом деле, его пальцы снова начали двигаться по моей коже, но на этот раз еще нежнее. И его взгляд был прикован к моим глазам.

Как будто он пытался прочитать мою реакцию.

Если бы я просто немного подался бедрами вперед, он почувствовал бы мою реакцию.

Я приказал себе отпустить его, но только когда он чуть-чуть приоткрыл свои полные губы и я увидел, как он высунул язык, чтобы облизать их, я отдернулся. Я повернулся на каблуках и сжал кулаки. Мое тело кричало, но, к счастью, у меня была возможность занять руки. Я схватил свой телефон со спинки дивана и отправил Кингу сообщение с подробностями, которыми Реми поделился о Джеки. Почти сразу я получил ответ, что мой брат на связи. Когда я обернулся, Реми уже ушел, а дверь была распахнута настежь.

Как и дверь в комнату, где все еще находилась Вайолет.

Я постарался взять себя в руки. Я засунул пистолет обратно за пояс брюк, прежде чем пересечь холл. Я остановился в дверях желтой спальни, когда увидел Ронана, сидящего на кровати с Вайолет на коленях. Малышка держала в руках планшет, полностью поглощенная тем, на что смотрела. Я слышал музыку и другие звуки, исходящие из планшета — раздражающие звуки, которые обычно сопровождают детские игры. Реми стоял в нескольких футах от кровати, явно удивленный видом тихой Вайолет на коленях Ронана.

Ронан перевел взгляд с Реми на меня, затем наклонился и сказал Вайолет что-то, чего я не расслышал. Малышка проигнорировала его. Она не издала ни звука, когда он положил ее на кровать и оставил планшет у нее. Его следующая остановка была рядом с Реми, и я почувствовал ту же ярость, что и ранее днем, когда он положил руку на плечо Реми. На этот раз он не тронул Реми, но с таким же успехом мог бы это сделать, потому что, когда я увидел, как здоровяк что-то шепчет Реми на ухо, у меня перед глазами все заволокло красным. Я едва сдержался, чтобы не крикнуть ему, чтобы он отвалил нахуй.

Я был почти счастлив, когда хирург с мрачным лицом шагнул ко мне. Он остановился прямо передо мной и сказал:

— Если он скажет мне что-нибудь о том, что ты поднял на него руку там, — его подбородок дернулся в сторону комнаты напротив, — Ты пожалеешь, что никого из моих людей нет рядом, потому что они были бы единственными, кто мог бы удержать меня от того, чтобы убить тебя.

Я поверил ему.

— Если бы ты думал, что я способен причинить ему боль, ты бы никогда не оставил меня с ним наедине на такой долгий срок.

— А кто сказал, что я это сделал? — спросил Ронан. Он поднял свой телефон, чтобы показать видеозапись из комнаты напротив.

Этот уебок все это время наблюдал за нами.

— Тебе повезло, что ты вовремя отдал ему пистолет, сукин ты сын, — тихо сказал он, наклонившись так, чтобы только я мог его услышать. Его голос изменился: из холодного, невозмутимого, каким он был раньше, когда мы разговаривали на балконе, он стал ледяным. — Это единственное, что помогало тебе дышать.

— Ты знаешь, что там произошло, — сказал я, ничуть не смутившись. — Он решил остаться со мной.

— И если он все еще этого хочет, это тебя прикроет. Но если он передумал...

Он позволил угрозе повиснуть в воздухе. Возможно, если бы я уже не потерял самое важное в своей жизни, я бы немного испугался. А может, мне просто не терпелось, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь отомстил мне за Реми.

— Что ты ему сказал? — Спросил я, когда Ронан уже начал закрывать дверь в комнату, оставляя меня снаружи. Мне не понравилась мысль о том, что Реми останется наедине с другим мужчиной, но это было не потому, что я думал, что Ронан причинит ему боль. Нет, это была чистая, старомодная ревность.

— Я сказал ему, что теперь он член семьи, — все, что сказал Ронан перед тем, как захлопнуть дверь у меня перед носом.

Несмотря на то, что я не верил в то дерьмо, которое Ронан извергал в мой адрес ранее, я не мог не быть ему немного благодарен.

Потому что, как и Вайолет, Реми нуждался в поддержке сильных, хороших людей. И хотя Ронан все еще раздражал меня до чертиков, я знал, что он и люди, которые на него работали — ну, ладно, люди из его семьи — смогут предложить Реми больше, чем я когда-либо мог.

Но это не означало, что я был готов отпустить Реми... пока.