Забытый: ЛУКА

Пролог

Лука

— Да, с ним все в порядке, Алекс. Мы, вероятно, будем разговаривать до глубокой ночи, но я обязательно попрошу Реми связаться с тобой завтра.

Я не знал, что делать с тем фактом, что молодой человек, вошедший в затемненную квартиру, говорил о себе в третьем лице, но отчасти мне было все равно, я упивался его видом. Прямо над ним горел свет, но его было достаточно, чтобы разглядеть лишь некоторые черты его лица.

Но это не имело значения, потому что все, что касалось его, запечатлелось в самых потаенных уголках моего мозга.

Билли.

Нет, не Билли.

Реми.

Когда я впервые встретил его, он был еще ребенком, я знал его только как Билли. Этот момент тоже запечатлелся в моей памяти, но совсем по другим причинам. И, похоже, не только мой мозг не мог избавиться от воспоминаний о каждой секунде того мрачного дня, когда я сделал что-то, стал кем-то, о чем и мечтать не мог.

Каждая клеточка моего тела помнила тот день.

Запахи.

Звуки.

Ощущение испуганного, плачущего мальчика, которому понадобилась сила взрослого, чтобы справиться с тем, что мне пришлось с ним сделать, чтобы мы оба могли дышать.

Они бы оставили его в покое, трусливый кусок дерьма.

Голос в моей голове был мерзким и холодным, но я знал, что это правда.

Билли… нет, Реми, он не был бы наказан за то, что произошло. Он был слишком ценен для них.

Это я не вышел бы из того дома живым.

Мальчишка спас мою задницу, выполнив все, что я ему сказал.

А я, блядь, оставил его там.

— Да, Алекс, даю Реми. Было приятно, наконец-то, с тобой познакомиться, даже если это было всего лишь по телефону, — сказал Реми. На бедре у него была сумка-мессенджер, пристегнутая ремнем к животу. Я видел, как его левая рука сжалась в кулак поверх дешевого на вид материала. Правой он прижимал телефон к уху. На мгновение он отвел телефон от лица, как будто действительно собирался кому-то его передать. Я наблюдал, как он глубоко вздохнул, затем снова поднес трубку к уху.

— Удовлетворен? — спросил он, растягивая слова, что, вероятно, должно было звучать как шутка, но на его лице не было улыбки. Голос, которым он говорил, был тем же самым, который я слышал днем, как раз перед тем, как он ударил меня кулаком в челюсть.

Его настоящий голос.

— Да, Джо замечательный, — сказал Реми.

Я знал, что он разговаривал с Алексом Сильвой, парнем моего брата. Чего я не понимал, так это почему он притворялся кем-то другим... Джо.

Кто, блядь, такой Джо?

Я почувствовал, как ревность скрутила меня изнутри, и от этого меня чуть не стошнило.

Потому что, черт возьми, ни за что на свете я не мог и не должен был испытывать влечения к этому молодому человеку.

Не после того, что я с ним сделал.

— Да, я просто побуду с Джо несколько дней... пока он не убедится, что я справлюсь сам, — сказал Реми, и в его голосе прозвучала странная смесь уверенности, которая, опять же, не соответствовала языку его тела. Я мысленно заставил его повернуться, чтобы я мог видеть его лицо полностью.

Я знал, что, вероятно, должен был что-то сказать, заявить о своем присутствии, но мне нужны были эти мгновения, чтобы понять о нем все. Я уже осматривал его квартиру... после того, как вломился в нее.

И именно это я и сделал, взломав дверь, и это заняло чертовски много времени, учитывая, что у молодого человека на двери было четыре разных замка. К счастью, он жил в небольшом здании, где в столь поздний час почти ничего не происходило.

— Я позвоню тебе, когда вернусь в город, — сказал Реми, явно солгав, поскольку мы были в городе... если быть точным, в центре Сиэтла.

Я откинулся на спинку стула, в котором сидел. Это было не особенно удобно, но, осмотрев квартиру Реми, когда мне впервые удалось в нее попасть, я уже понял, что Реми, похоже, предпочитает функциональность моде или комфорту. Его мебель была из той, что можно купить в любом дешевом мебельном магазине, и хотя она была не совсем новой, но и не походила на подержанную из комиссионного магазина. В его спальне были только матрас и комод, а на маленькой кухне — только основные приборы и несколько кастрюль и сковородок. Его холодильник был почти пуст.

Это могло бы объяснить, почему Реми был таким худым.

— Да, я скажу ему, — заметил Реми, прощаясь с Алексом. По выражению лица Реми я понял, что ему больно лгать своему другу.

Так почему же он это делал?

Ты знаешь почему.

Я покачал головой, прежде чем спохватился.

Нет, я отказывался в это верить. Судя по информации, которую мне удалось собрать за последние несколько часов, Реми вел тихую, комфортную жизнь в течение двух лет с тех пор, как переехал в Сиэтл из Чикаго. У него была хорошая работа в местной охранной фирме, и, судя по тому, что я видел сегодня днем, он был частью большой группы мужчин и женщин, которые считали себя семьей, несмотря на то, что лишь немногие из них на самом деле были родственниками.

Я отбросил страх, что встреча со мной каким-то образом ударила по нему. Это был просто еще один слой вины, с которым я не был готов справиться.

Но я также знал, зачем я здесь на самом деле.

Я пришел не для того, чтобы извиниться перед ним за то, что я сделал, потому что не было никакого способа извиниться за нечто подобное.

Я разрушил его жизнь.

Мой брат, Вон, пытался убедить меня в обратном, но я знал правду. Я обещал спасти его, но не сделал этого. Я выбрал спасение другого ребенка, а не его.

И в итоге я уничтожил их обоих.

Я не позволял своим мыслям переключиться на моего сына, Джио, потому что был просто не в состоянии справиться с этим прямо сейчас.

Я даже не мог смириться с тем фактом, что Реми был Билли и что мальчик, которого, как я думал, я больше никогда не увижу, стоял прямо передо мной.

Ему было лет тринадцать или четырнадцать, когда я видел его в последний раз. Информация, которую мне удалось собрать о Реми с помощью моего частного детектива за последние несколько часов, была в лучшем случае обрывочной, но ясно было одно.

Он так и не вернулся домой.

Я знал это только потому, что официально Реми стал известен всего два года назад. Ему был выдан новый номер социального страхования, и в его документах не было никаких упоминаний о каком-либо прошлом. Его кредитная история и трудовая книжка были составлены всего два года назад, и ни в одном из тех небольших документов, которые удалось найти моему детективу, не было ничего о родителях или семье. Обычно я поручаю кому-нибудь из своих братьев провести такое исследование, но мне определенно не хотелось объяснять Кингу, Кону или Лексу что-либо о Реми и почему я пытаюсь собрать о нем информацию.

Вон единственный, кто знал, что я сделал с Реми — он же Билли — восемь лет назад, когда попал в мир, который до конца не понимал… мир, в котором детей продавали в сексуальное рабство.

Реми был одним из таких детей.

Мой сын, Джио, тоже.

Я пытался найти Джио, когда встретил Реми. Я считал, мне очень повезло, что удалось получить доступ к группе секс-торговцев, которая украла моего ребенка, но когда меня привели в старый фермерский дом в нескольких часах езды к западу от Чикаго, я понял, что найти моего сына и вернуть его домой будет не так-то просто.

Но я был в отчаянии и понимал, что мой единственный шанс найти Джио — это сыграть в эту игру. Только я не понимал, какую цену мне придется заплатить, пока не вошел в грязную, темную, почти пустую комнату с односпальной кроватью.

Я также не понимал, что не мне одному придется за это расплачиваться.

Повесив трубку, Реми просто уронил телефон на пол. Вход в квартиру был устлан ковром, поэтому он почти не издавал звуков. Я видел, что молодой человек взволнован.

По-настоящему взволнован.

Его трясло от каких-то эмоций, с которыми он столкнулся.

Я чуть не рассмеялся над этим… как будто это был вопрос. Как будто я не знал точно, с чем, блядь, он имел дело.

Он переживал из-за того, что столкнулся с человеком, который обещал спасти его, но бросил на произвол судьбы.

Ты знаешь, как долго я, блядь, ждал, когда ты вернешься за мной?

Должно быть, я издал какой-то звук, вспомнив боль в его голосе, когда он задал мне этот самый вопрос сегодня днем, потому что Реми замер, а затем повернулся и посмотрел в мою сторону. В той части квартиры, где я сидел, было темно, но его взгляд остановился прямо на мне.

Я ожидал, что он что-нибудь скажет или хотя бы включит свет во всей квартире, чтобы видеть меня, но он этого не сделал. Вместо этого он уставился на стену перед собой, затем медленно снял сумку и бросил ее на пол рядом с телефоном.

— Ты опоздал, — мягко сказал он. — Примерно на восемь лет. — Он прислонился к двери, так что его лицо все еще было обращено к стене. В его голосе звучала покорность судьбе, и все волнение просто исчезло, пока не осталось совсем ничего. Он перевел дыхание и сказал: — На самом деле, восемь лет и четыре месяца...

-...три дня, шесть часов и тринадцать минут, — закончил я за него.

На мгновение он удивленно взглянул на меня, но затем его эмоции улетучились.

— Кто такой Джо? — спросил я.

Реми издал тихий смешок, затем повернулся лицом ко мне. Он протянул правую руку, чтобы включить свет.

— Что? — сухо спросил он, и его губы растянулись в подобии довольной улыбки. Но это была неестественная улыбка. — Ты беспокоишься, что у меня не все в порядке с головой? — спросил он, указывая на свою голову.

Упоминание о его психическом здоровье прозвучало слишком близко к истине, учитывая, через что в данный момент проходил мой сын, но мне удалось не отреагировать. Хотя Джио был спасен от человека, который причинял ему боль на протяжении стольких лет, с моим ребенком было не все в порядке.

Не физически.

И уж точно не в умственном отношении.

На самом деле, он был настолько подавлен, что я даже не мог представить себе, что сейчас он еще более недосягаем, чем был, когда пропал.

— Не беспокойся об этом, — сказал Реми, и улыбка исчезла с его лица. — Они превратили меня в наркомана, а не в психа.

Я знал, кто такие «они».

Люди, похитившие его и заставившие вести жизнь, о которой ни один ребенок не должен был даже знать, не говоря уже о том, чтобы столкнуться с ней лицом к лицу.

Подтверждение того, что он действительно был наркоманом, заставило что-то сжаться у меня в груди. Мой детектив нашел доказательства того, что Реми проходил метадоновую программу, когда приехал в Сиэтл двумя годами ранее, но мне хотелось верить, что это означало, что его жизнь изменилась к лучшему…

Что, Лука? К л учше му? Как, блядь, жизнь может стать лучше после такого?

У меня не было ответа на этот вопрос.

— Значит, Джо — твой куратор, — сказал я, вставая. Я заметил, что Реми слегка напрягся, но в остальном он никак не отреагировал.

— Был, — поправил Реми. — Полгода назад у него был передоз. — Реми скрестил руки на груди. — Он не употреблял двенадцать лет. Потом от него ушла жена, и он отправился на поиски своего старого друга… говорят, не нужно много усилий, чтобы заставить тебя захотеть взяться за иглу, — небрежно добавил он.

Как будто все было предрешено.

— Это может быть что-то такое же простое, как запах, который напоминает вам о комнате, в которой вы когда-то ловили кайф... или кто-то, похожий на вашего дилера... или что-то из вашего прошлого, что напоминает вам о том, насколько хреновым на самом деле является мир.

Я проигнорировал не слишком тонкий намек.

— А голос? — спросил я. — Голос Джо?

На мгновение Реми выглядел действительно виноватым.

— Алекс пришел бы сюда, если бы знал, что я один.

— Они уже были здесь, — сказал я, указывая на дверь за его спиной. — Я почти ожидал, что мой брат сломает эту чертову штуковину, судя по тому, как Алекс выкрикивал твое имя.

Я не сказал ему, что, по моим расчетам, отель, в котором я остановился, был следующей остановкой Алекса и Вона после квартиры Реми. Мой брат несколько раз писал и звонил мне, но я игнорировал его попытки связаться со мной.

Я направился к Реми. С каждым моим шагом он становился все более напряженным.

Если не считать того, что он был немного худоват, он был красивым мужчиной, и я не узнал в нем того ребенка, каким он был, когда я впервые встретил его. У него были пышные каштановые волосы, в которых пробивались более светлые пряди. Они были небрежно уложены, как будто он был из тех людей, которые часто проводят пальцами по шелковистым локонам и не осознают этого. У него были темно-синие глаза, густые брови, прямой нос и квадратная челюсть с едва заметной щетиной на ней. Но мне было труднее всего отвести взгляд от его рта.

Его губы были нежно-розового оттенка, и не было другого способа описать их, кроме как абсолютно созданные для поцелуев.

Я поднял глаза и увидел, что Реми наблюдает за мной с тем, что можно было назвать только настороженностью.

Он, несомненно, заметил, что я разглядываю его.

— Отличный трюк с голосом, — сказал я. — Если бы я не смотрел на тебя, меня бы точно одурачил.

— Я хорош в трюках, — сказал Реми, сверля меня жестким взглядом. Должно быть, он заметил мое замешательство, потому что склонил голову набок. — О, так он тебе не сказал, — тихо произнес Реми.

Я сократил расстояние между мной и Реми, по крайней мере, наполовину, но что-то в том, как он произнес эти последние слова, заставило меня остановиться. Все происходило не так, как я себе представлял. Я просто хотел убедиться, что с Реми все в порядке, и попытаться объяснить, почему я поступил так, как поступил восемь лет назад. Может, мы могли бы…

Что?

Я не мог ответить сам себе. Ну, у меня были ответы, но все они были эгоистичными.

Может, он простит меня, и я перестану слышать его рыдания в своей голове каждый раз, когда закрываю глаза.

Может, он скажет, что с ним все в порядке, и я ничего не мог сделать по-другому.

Может, он скажет мне, что счастлив, и я, блядь, наконец, смогу снова дышать.

Реми продолжал двигаться ко мне, не отрывая взгляда от моего лица. Я ожидал, что он остановится задолго до того, как доберется до меня, но он этого не сделал. Он не останавливался, пока его тело практически не коснулось моего. Его правая рука скользнула вниз по моей груди, и мой член мгновенно отреагировал. Я и так чувствовал себя низшей формой жизни на планете из-за того, что у меня наполовину встал член с тех пор, как он вошел в квартиру, но сейчас мне просто хотелось свернуться калачиком от стыда, потому что я не мог контролировать свою реакцию на его близость.

А вся моя жизнь была посвящена контролю.

— Лука, знаешь, что с тобой делают, когда ты играешь не по правилам? — Мягко, почти соблазнительно спросил Реми, проводя рукой по моей груди.

Я приказал себе отступить, но не мог пошевелиться. Я понимал, насколько все хреново на самом деле, но я просто не мог пошевелиться. Мое тело реагировало на его прикосновения, но разум был сосредоточен на его голосе и его словах, и я знал, что бы ни случилось, все станет только хуже.

Но, блядь, я заслуживал худшего.

Гораздо худшего.

Мои страдания были каплей в море по сравнению с его страданиями.

— Они отдают тебя сутенерам, потому что ты доставляешь слишком много хлопот высокооплачиваемым клиентам, — тихо сказал Реми.

Его пальцы коснулись моего члена через брюки, но, к счастью, мое тело подчинялось разуму, и плоть не реагировала. Но, к сожалению, мой член опускался недостаточно быстро, так что Реми, вероятно, показалось, что все это меня возбуждает.

Что делало меня в его глазах еще большим извращенцем, чем я был на самом деле.

Я позволил его словам обволакивать мой разум, принимая правду того, что он мне говорил.

— Прости ме...

Пальцы левой руки Реми быстро закрыли мне рот, заставляя замолчать. Его прикосновение было нежным, но глаза были полны горечи и гнева.

— Ты у меня в долгу, — прошептал он.

Я кивнул, потому что понял, о чем он говорит, и он был прав.

Самое меньшее, что я мог сделать, это выслушать, что мои действия сделали с ним.

— Впервые меня взяли, когда мне было одиннадцать. Я потерял счет тому, сколько парней трахало меня, но я никогда не забывал того, кто этого не делал, — тихо сказал Реми. — Даже после того, как они продали меня сутенеру, который накачал меня героином прямо перед тем, как «протестировать товар» самому, я не мог перестать думать об обещании, что помощь придет… что кое-кто, наконец, придет за мной. Все, о чем я мог думать, это о ласковом голосе, который рассказывал мне о пляже и дельфинах и обещал, что когда-нибудь возьмет меня посмотреть на них.

Реми убрал руку с моего рта. Мое сердце бешено колотилось в груди, а горло сдавило так, что я был уверен, что не смогу сделать больше ни единого вдоха. Я вспомнил все, что говорил ему, как будто это было несколько дней назад, а не лет.

— Я действительно желал, чтобы ты трахнул меня в той комнате в тот день, Лука, — сказал он хриплым от непролитых слез голосом. — Это было бы добрее.

Я кивнул, потому что знал, что он прав. Я опустил взгляд. Когда Реми взял меня за руку и притянул к себе, я позволил ему это сделать. Его пальцы слегка раздвинули мои. Затем он что-то положил мне на ладонь, прежде чем накрыть ее своей ладонью.

— Теперь моя очередь забыть о тебе, — произнес Реми невероятно ровным голосом. — Возьми это с собой, когда будешь уходить. — Он слегка отвел руку назад, чтобы показать пластиковый пакетик, лежащий в центре моей ладони. В пакете был маленький черный камень.

Но я знал, что это не камень.

— Ты не стоишь того, чтобы терять два года трезвости, — прошептал он, сжимая мою руку так, что она оказалась зажатой в кулаке. Когда он проходил мимо меня, я услышал, как где-то позади меня щелкнула дверь.

Вероятно, дверь его спальни.

Или ванной.

Это не имело значения.

Не имело значения и то, что он был неправ в одном.

Я никогда его не забывал.

И теперь, как никогда, я знал, что, вероятно, никогда не забуду.

Меньшего я не заслуживал.