Забытый: ЛУКА

Глава двадцать шестая

Лука

Сцена, представшая передо мной, напоминала тот первый раз, когда я слишком сильно разозлил Джио. Только на этот раз объектом его ярости был не только я.

Когда мы с Реми ворвались в палату, в ней царил полный разгром. Джио лежал на полу в дальнем углу комнаты, рядом с ним было перевернутое инвалидное кресло. Я увидел, что он сжимает в руке что-то похожее на осколок стекла. По его пальцам стекала кровь. Другая его рука была сжата в кулак. Его окружали два санитара и испуганная медсестра.

При виде этого у меня упало сердце, и я сразу же посмотрел на запястья моего сына. К счастью, из вен и артерий не текла кровь. Я не был свидетелем ни одной из его попыток самоубийства, но чувствовал, что сейчас он находится на грани. Я не узнавал в молодом человеке передо мной, своего ребенка. Его обычно бледная кожа покраснела от пота, а на белой рубашке были капли крови. Его лицо превратилось в маску ярости, и он размахивал осколком стекла перед собой. Я был настолько ошеломлен тем, что увидел, что не заметил охранника, который промчался мимо меня. Но когда я увидел, как он вытащил то, что, я знал, было электрошокером, я отреагировал чисто инстинктивно.

Я бросился на мужчину и прижал его к стене.

— Держись подальше от моего ребенка! — прорычал я. Мне было все равно, причиню я боль этому человеку или нет, я был заинтересован только в том, чтобы добраться до своего сына. Один из санитаров попытался остановить меня, но один удар — и он тоже упал. Другой санитар отступил, а медсестра отползла в дальний угол палаты, оставив меня наедине с гневом Джио.

— Ты сделал это! — закричал он на меня.

Я, конечно, не понимал, о чем он говорит и что послужило поводом для этого конкретного эпизода, но я не сводил глаз с кусочка стекла в его руке. Я понятия не имел, откуда он его взял, да мне и было все равно. Один удар по его запястьям или, что еще хуже, по горлу, и я потеряю его навсегда. Я нутром чуял, что на этот раз он добьется успеха, покинув меня.

— Джио, — начал я, но понял свою ошибку, как только это произнес.

— Это не мое имя! Меня зовут Ник! Перестань называть меня так!

— Ник, — позвал Реми, входя в комнату. Я мог бы сказать, что он был так же удивлен поворотом событий, как и я.

— Ты сделал это, — прорычал Джио, поворачиваясь к Реми всем телом. — Ты планировал это вместе с ним! Ты притворился моим другом, чтобы обмануть меня! Вы все пытаетесь обмануть меня!

По тому, как Джио держал осколок, я понял, что он порезал себе руку, потому что на пол капало все больше и больше крови. Но он, казалось, даже не замечал этого. Как бы сильно я ни хотел вырвать у него из рук этот осколок стекла, я был в ужасе от того, что, если начнется борьба, он может причинить себе еще большую боль.

— Ник, — начал Реми. — Клянусь, я не знаю, что...

— Вот! — закричал мой сын и запустил чем-то в Реми. Мой брелок с футбольным мячом отскочил от груди Реми и упал на пол у его ног. Мы оба некоторое время молча смотрели на него. Реми выглядел испуганным.

— Ник, я... - начал он, но тут Джио снова закричал.

— Заткнись! Я просто хочу уйти отсюда! Вы не можете держать меня здесь в таком состоянии! Вы убили Курта. Вы все убили Курта!

Реми осторожно наклонился, чтобы поднять брелок. Я видел, что он плачет.

— Ник...

Джио снова прервал Реми.

— Ты специально оставил это здесь! Вы... — Джио посмотрел на всех нас по очереди, — вы все это спланировали! Вы сделали что-то, что заставило меня думать, что я его помню!

— Нет, — ответил Реми срывающимся голосом. — Это было не специально. Я прикрепил его к брюкам Вайолет. Должно быть, он отвалился вчера, когда мы были здесь. Я не пытался обмануть тебя, Джио… Ник. Клянусь, никто не пытается тебя обмануть.

Видеть Реми таким расстроенным было так же невыносимо, как видеть, как мой сын разваливается на части. Одно дело, когда мой сын ненавидел только меня и винил в том, что ему пришлось пережить, но сваливать это на Реми…

— Джио, — сказал я, зная, что использование его настоящего имени вернет его внимание ко мне, — Давай просто поговорим. Ты и я. Мы сможем решить, что делать дальше.

Этот прием сработал, потому что Джио снова переключил свое внимание на меня. Он был похож на сломанную куклу, когда пятился назад, пока не уперся спиной в стену позади себя. Это движение напугало меня до смерти, потому что в нем чувствовались отчаяние, страх и такой уровень ярости, который был настолько всепоглощающим, что он, вероятно, даже не осознавал, что делает.

— Я тебя не знаю, — прошептал Джио тихим и потерянным голосом. Он почти любовно прижимал осколок к груди. Зазубренный край был всего в нескольких дюймах от его горла. Я был так напуган, что не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть.

— Лука, — услышал я голос Реми. Я не мог отвести глаз от своего сына. — Расскажи мне о том, как ты получил этот брелок от своего сына. — Мне не понравилось, как дрогнул голос Реми. Я не сомневался, что он, каким-то образом, винил себя за этот момент, но я ничего не мог сделать, чтобы утешить его.

Я почувствовал движение позади нас, но проигнорировал его.

— Это было через несколько дней после того, как я отвез Джио в Центральный парк на его восьмой день рождения. Мы провели день, играя в футбол, только вдвоем. Мы играли мячом, которым я и мои братья играли, когда были детьми. Я отдал мяч Джио на хранение и пообещал, что в дальнейшем мы будем играть как минимум раз в неделю. Он хотел, чтобы Кинг, Кон, Лекс и Вон присоединились к нам, чтобы мы могли играть командами. Я, он и Лекс против Кинга, Кона и Вона. Призом должен был стать трофей, который мы назвали Кубком Ковелло, но когда пришло время найти что-то, что можно было бы использовать в качестве трофея, мы ничего не смогли найти. Поэтому мы купили три брелока с этими маленькими футбольными мячиками.

Я не мог не взглянуть на брелок в руке Реми. Я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Продолжая, я рискнул взглянуть на своего сына. Он смотрел в пол, так что я не был уверен, слушает ли он вообще.

— Мы играли в следующие выходные. Турнир длился целый день. Мама Джио была нашим судьей. — Я невесело усмехнулся и добавил: — Вон, Кинг и Кон были не слишком довольны этим.

Я замолчал, вспоминая тот день. Это был последний раз, когда мы были вместе всей семьей.

— Это был прекрасный день, — пробормотал я. — После того, как мы выиграли, Джио написал свое имя на брелоке. Он... он подарил его мне, потому что хотел быть уверенным, что я никогда не забуду его и этот день. Я подписал свой своим именем и отдал ему, потому что не хотел, чтобы он сомневался в том, как сильно я его люблю и что он всегда будет на первом месте в моей жизни, несмотря ни на что.

Затуманенным взором я увидел, что Джио обхватил ноги руками и начал раскачиваться, мотая головой. Осколок стакана все еще был у него в руке, но я мог только беспомощно наблюдать, как кровь капает на пол.

Я осмелился приблизиться к нему на шаг.

— Это не по-настоящему, это не по-настоящему, — услышал я его шепот.

Я старался двигаться медленно, и подчеркнуто медленно присел на корточки всего в паре футов от него. Мое сердце словно раскололось надвое, когда я наблюдал, как мой сын переживает свои личные мучения.

— Я потерял его два дня спустя, — прошептал я. — Это был худший день в моей жизни.

Я готов был поклясться, что слышал, как Джио сдавленно всхлипнул, но в тот момент я не доверял собственному разуму.

— Ты искал его? — спросил он так тихо, что я просто чудом его услышал.

На этот раз всхлипнул я. Я вытер мокрые глаза, потому что это было похоже на самую странную из побед — то, что он хоть как-то отреагировал на меня.

Я не смог удержаться и бросил быстрый взгляд на Реми, который совершенно неподвижно стоял возле смятой больничной койки.

— Каждый день, — прохрипел я. Я снова обратил свое внимание на Джио.

Джио стал раскачиваться еще быстрее. Он провел рукой по своим светло-русым волосам, пачкая их кровью.

— Нет, нет, нет, — продолжал бормотать он. Его агония терзала меня, и я ничего так сильно не хотел, как заключить его в свои объятия. Я бы сделал все, чтобы положить конец его страданиям.

— Ник, — сказал я, хотя мне казалось неправильным называть его так. — Доктор Тейлор здесь. — Я бросил быстрый взгляд на мужчину, стоящего в дверях. В какой-то момент ему или кому-то другому удалось очистить комнату. — Я пойду, чтобы ты мог поговорить с ним, хорошо? Ты не мог бы просто... сначала отдать мне осколок стекла, который у тебя в руке? Или просто бросить его на пол. Пожалуйста, просто...

Я больше не мог вымолвить ни слова, потому что у меня перехватило горло от переполнявших меня эмоций. Меньше всего мне хотелось оставлять своего сына, но я знал, что мое присутствие причиняет ему только большую боль. Когда Джио никак не отреагировал на мою просьбу опустить стакан, я взглянул на доктора Тейлора. Он кивнул и медленно направился в мою сторону.

— Ник, если ты не против, я просто посижу здесь с тобой несколько минут, чтобы мы могли поговорить. Только ты и я, — сказал доктор мягким голосом.

Я знал, что этот человек был достаточно близко, чтобы вмешаться, если Джио попытается пораниться о стекло, но каждая косточка и мускул в моем теле сопротивлялись моему приказу отойти от него. Казалось, мне потребовались часы, чтобы подняться на ноги. Я заставил себя отступить на несколько шагов. Мне хотелось свернуться калачиком на полу и снова оплакивать потерю сына. В глубине души я знал, что, возможно, никогда не верну его... что извращенец, укравший его невинность, украл и это. Как я мог когда-либо думать, что все, что потребуется, это найти моего сына, и все будет хорошо?

Отчаяние захватывало душу, отупляло разум. Если бы Реми не выбрал этот момент, чтобы переплести свои пальцы с моими, я бы точно так же потерял связь с реальностью, как и мой сын.

Другая рука Реми накрыла наши соединенные ладони, и его присутствие рядом со мной было своего рода бальзамом. Это дало мне возможность отодвинуться, отвернуться от моего ребенка, потому что именно этого он от меня и хотел.

— Они забрали его, — услышал я позади себя, как только сделал первый шаг.

Я застыл на месте, уверенный, что голос моего сына мне только почудился. Я приготовился сделать еще один шаг вперед, когда пальцы Реми сжались на моих, останавливая.

Он ведь этого не слышал, не так ли?

Но когда я посмотрел на Реми, его глаза на мгновение встретились с моими, прежде чем он медленно повернул голову к Джио.

Я боялся пошевелиться.

Реми снова сжал мою руку, и я сосредоточился на этом, заставив себя обернуться. Джио сидел в той же позе, все еще раскачиваясь, с разбитым стаканом в руке.

— Я умолял их позволить мне оставить его, — выдавил из себя мой сын. Он стал качать головой. — Для них он ничего не значил… это был просто… это был просто мяч с именем моего отца... с именем на нем.

Я почувствовал, как мой желудок сжался от его слов. О Боже, неужели он... вспоминает?

Джио стал издавать один гортанный вопль за другим, прижимая руки к голове.

— Нет, пожалуйста, пожалуйста, — закричал он.

Я понятия не имел, с кем он говорит и что он пытается отрицать, но мне было все равно. Я видел только, как моего ребенка разрывает изнутри на части. В три больших шага я оказался перед ним и упал на колени. Я схватил его за кулаки как раз в тот момент, когда он начал колотить ими себя по голове. Я обхватил его голову руками, чтобы защитить, и наклонился, чтобы зарыться лицом в его волосы.

— Я держу тебя, Джио, — прошептал я ему в висок. — Папа держит тебя.

Мои слова вызвали новый взрыв ужасных криков. Я услышал отчетливый звук ударившегося об пол стекла, а затем мой сын прижался лицом к моей груди, а его пальцы вцепились в мою рубашку. Я прижал его к себе и полностью опустился на пол. Я испускал тысячи беззвучных криков, успокаивая своего ребенка и снова и снова обещая ему, что все будет хорошо.

И когда он, наконец, замолчал, что произошло через несколько минут или часов, я снова дал своему сыну то же обещание, которое давал с того дня, как его у меня забрали.

Что я верну его домой.