Забытый: ЛУКА

Глава девятнадцатая

Реми

Мои пальцы сильно дрожали, открывая дешевый замок на двери номера в мотеле. Я не мог перевести дух, пока засов не встал на место. Хотя знакомый вкус, как всегда, щекотал мне горло, в кои-то веки я был на взводе не из-за потребности в героине.

Это страх быть обнаруженным.

В частности, Лукой.

Хотя, наверное, было нелепо думать, что этот человек будет искать меня. Прошло уже больше недели с тех пор, как я покинул дом, который он снимал. Я поступил как трус, в буквальном смысле этого слова. Из всего, что я делал в прошлом, ничто, казалось, не могло сравниться с чувством вины и стыда за то, что я бросил Вайолет. И от осознания того, как сильно Лука, вероятно, ненавидел меня за то, что я был таким трусом, меня затошнило.

Возможно, если бы уйти было не так просто, мне было бы не так стыдно. Однако, в тот момент, у Стэна или других телохранителей не было причин пристально следить за мной. Люди Ронана перестали следить за домом за несколько дней до моего бегства, и Стэн сопровождал меня только тогда, когда я покидал этот величественный дом. Так что собрать свои немногочисленные вещи после того, как я солгал Луке о том, что хочу привести себя в порядок в день, когда приехала двоюродная бабушка Вайолет, было несложно, во всяком случае, с точки зрения логистики. Собирать было особо нечего, так как я оставил большую часть вещей, купленных мне Лукой за те несколько недель, что я провел с ним и Вайолет. Я взял только то, что принадлежало мне до этого. Тогда я просто спустился по лестнице и вышел через боковую дверь, и на этом все закончилось. После было легко добраться автостопом туда, куда я хотел.

Но, по какой-то причине, я оказался гораздо ближе к Луке, чем мне бы хотелось. Я был не настолько глуп, чтобы возвращаться в свою городскую квартиру, и забыл телефон, который Лука мне купил. Тем не менее, я из кожи вон лез, чтобы снять те немногие наличные, что оставались на моем банковском счете. Я доехал на автобусе до границы штатов Вашингтон и Орегон, чтобы снять последние сбережения, а затем закрыл счет. Казалось бы, так просто продолжить путь на юг или в любом другом направлении, кроме возвращения на север, но мой разум решил направить меня именно на север, очевидно, потому, что он не верил в то, что все можно сделать простым способом.

Как бы я ни нервничал, я машинально одернул рубашку и направился в маленькую грязную ванную. Место, которое я выбрал для ночлега, было захолустьем, но, имея ограниченные финансовые возможности, я не хотел тратить деньги на более приятный номер в отеле.

Я сделал около десяти шагов вглубь комнаты, когда увидел темную фигуру, сидящую в потертом кресле напротив кровати. Я отпрыгнул назад и резко выдохнул. Я нутром чуял кто это был. Сцена была слишком знакомой, учитывая, что мужчина, вломившийся в мою квартиру, и сидел в такой же позе в ночь после того, как я ударил его на свадьбе.

На этот раз он не сказал ничего.

И на этот раз я был слишком напуган, чтобы пошевелиться.

Я стоял, прислонившись спиной к двери, пока Лука медленно поднимался. В комнате не было света, кроме того, что просачивался с парковки сквозь занавески. Этого было явно недостаточно, чтобы разглядеть выражение его лица, по крайней мере, с того места, где я стоял. Но мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он зол. Я пытался напомнить себе, что он не из тех, кто когда-либо причинил бы мне боль, но, признаюсь, это было трудно. Во всех наших предыдущих ситуациях я не старался изо всех сил обманывать и избегать его. И я не бросал маленькую девочку, которая нуждалась во мне.

От воспоминания о том, каким эгоистичным ублюдком я был, у меня подкосились колени, и я обнаружил, что тяжело прислоняюсь к двери, чтобы не упасть. Я заслужил все, что бы он ни сделал со мной. В любом случае, он не мог сказать ничего такого, от чего мне стало бы еще хуже.

Я заставил себя не двигаться, пока он сокращал расстояние между нами, его походка была почти хищной.

Я хотел спросить, как дела у Вайолет, как он, но у меня не было на это права. Я пытался убедить себя, что мне все равно, но я никак не мог поверить в эту чушь. Не говоря уже о том, что всю прошлую неделю я был одержим именно этим. Мне столько раз хотелось вернуться. Это было достаточным доказательством того, что я так долго пробыл в компании Луки, что мне стало слишком комфортно.

Лука продолжал приближаться, пока практически не прижался ко мне. Теперь света было достаточно, чтобы разглядеть его лицо, хотя мне хотелось, чтобы этого не было. Вот и закончились те дни, когда выражение его лица было непроницаемым. На этот раз я безошибочно угадал его гнев. Я вспомнил ту первую ночь, когда он появился в моей квартире, я был достаточно силен, чтобы играть с ним в игры разума. Но тогда у меня была ненависть, за которую я мог держаться. То, что я начал испытывать к нему с тех пор, не имело абсолютно ничего общего с ненавистью.

Я ждал шквала вопросов, гнева, разочарования. Поскольку я просто хотел покончить с этим, чем дольше он молчал, тем больше я волновался. Я бы ни за что не унизил себя еще больше перед этим человеком, принимая еще один холодный душ... один из многих, которые я принимал на прошлой неделе, борясь с желанием забыться в искусственном кайфе.

— Что? — Когда он ничего не произнес, наконец, сорвался я.

Я смотрел прямо перед собой, а это означало, что я смотрел на его шею. Снаружи проникало достаточно света, чтобы разглядеть небольшую поросль темных волос на груди на фоне белой рубашки. От желания протянуть руку и прикоснуться к нему мои пальцы задрожали еще сильнее, чем раньше.

Лука никак не отреагировал на мою вспышку гнева. На самом деле меня это не удивило. У этого человека гораздо лучше получалось скрывать свои эмоции, чем у меня.

— Чего ты хочешь? — снова спросил я, но на этот раз мой голос дрожал так сильно, что я сам это слышал. Я просто хотел, чтобы он ушел. Я хотел, чтобы он сказал все, что собирался, и оставил меня в покое.

Я чувствовал, как его дыхание обдувает мой висок. Тепло волнами исходило от его тела, и я представил, каково это — прижаться к нему и впитывать его в себя.

— Я хочу знать, все ли с тобой в порядке, — сказал он.

Я бы рассмеялся, если бы не был так близок к слезам.

— Я не употреблял, — выпалил я. — Я хотел… Я очень хотел, но не сделал. — Я выругал себя за то, что сказал слишком много. Из-за этого у меня были неприятности с этим человеком. Все, что я должен был ему сказать, вертелось у меня на языке… например, о том, что я взрослый, а он не имел права влиять на то, что я делаю и куда иду, или о том, что Вайолет теперь в надежных руках, и мы оба это знали, или о том, что у меня была жизнь, к которой мне нужно было вернуться.

Последняя часть определенно была ложью, но ему не обязательно было это знать. Мне нужно было разорвать с ним все связи. Зная его, он бы предложил что-нибудь, возможно, деньги, чтобы помочь мне. Но меньше всего я хотел, чтобы он продолжал испытывать чувство вины за то, что произошло между нами, когда я был маленьким. И уж точно я не хотел быть чьей-то благотворительностью.

Я ожидал, что Лука отступит или, может, даже скажет что-то вроде того, что он рад, что я не употреблял наркотики, предполагая, что он вообще поверил мне, но когда его пальцы обхватили мой подбородок и приподняли мою голову, так что я был вынужден посмотреть на него, я не знал, что сказать или сделать.

— Я хочу знать, все ли с тобой в порядке, — сказал он, и в его голосе зазвучали хриплые нотки. — С тобой, Реми. Я не спрашиваю о наркотиках или о чем-то еще, чем ты мог заниматься после того, как ушел, потому что это не ты, это не то, кто ты есть. Я сходил с ума от беспокойства, что ты лежишь где-то раненый и нуждаешься во мне. Я почти не ел, не спал и не сказал ни одного доброго слова ни одному из своих братьев, потому что все, что я мог, черт возьми, делать, это думать о тебе и гадать, что, черт возьми, я сделал или сказал, что заставило тебя уйти.

Я открыл рот, не веря своим ушам, но прежде чем успел что-либо сказать, Лука наклонился и накрыл мои губы своими. В то время как все наши предыдущие поцелуи были относительно сдержанными и исследующими, этот — наоборот. Он был голодным, злым и отчаянным. Я застонал от нахлынувших ощущений, когда его язык, приветствуя, прошелся по моему. Я не мог сдержать тихих звуков, которые вырывались из моего горла, пока он целовал меня снова и снова, с каждым разом забирая у меня все больше. Когда я попытался обвить руками его шею, он схватил меня за запястья и прижал их к двери. Но в том, как он держал меня, не было ничего грубого. Все, что я мог, это цепляться за него, пока он поглощал меня. За считанные секунды мое тело из пылающего превратилось в настоящий ад, а затем я ответил на его поцелуй.

В те несколько раз, когда я контролировал наши поцелуи, я колебался, потому что не хотел все испортить. Но сейчас... было по-другому. Так реагировало на него мое тело. Не было никаких сомнений в себе. Мое тело точно знало, что делать, мой рот точно знал, как доставить ему удовольствие точно так же, как он доставлял его мне.

Лука телом прижал меня к двери. Я чувствовал его эрекцию сквозь одежду. Это должно было испугать меня, но не испугало. Я был рад этому, хотя и не был уверен, почему. Все, что я знал, это то, что я не хотел, чтобы он перестал прикасаться ко мне, целовать меня, владеть мной.

Но он прервал поцелуй слишком быстро. Я задыхался, когда он отстранился и прижался своим лбом к моему. По крайней мере, он тоже тяжело дышал.

— С тобой все в порядке? — снова спросил он меня.

Наверное, мне следовало сказать ему «да», просто чтобы облегчить себе задачу. Но меньше всего мне хотелось лгать ему. Я покачал головой и прошептал:

— Я так по вам скучаю. По тебе и Вайолет.

Уверен, что слышал, как он вздохнул с облегчением, но не знал почему. Конечно, он понял, что без меня ему будет лучше. Он сделал то, что намеревался… он защитил меня и нашел семью Вайолет. Что еще оставалось?

— Лука, если это из-за чувства вины...

— Это, блядь, не из-за чувства вины, Реми! — он практически кричал. — Я хочу тебя! Я хотел тебя с того самого момента, как увидел снова.

Я в шоке уставился на него, а затем покачал головой.

— Нет, — начал я. — Нет, ты остановился. В последний раз, когда мы целовались, ты остановился, когда прикоснулся ко мне. Ты почувствовал мои шрамы и понял, что я делал, чтобы они появились. Я наркоман и шлю...

Это все, что я успел сказать, прежде чем его рот снова накрыл мой. Я застонал, когда он поцеловал меня еще крепче, чем раньше. Он подался бедрами вперед, пока его член не потерся о мой через одежду. Я вскрикнул от прикосновения, потому что это было так непривычно для меня. У меня никогда не вставало, когда я был с другими парнями, поэтому все, что Лука делал со мной, было впервые. Я поцеловал его в ответ, чувствуя себя неуклюжим и неопытным, но если Луку это и беспокоило, он этого не показал. Я ничего не понимал из того, что происходило, но и не хотел, чтобы он останавливался.

Руки Луки скользнули вверх по моим запястьям, затем по ладоням. Он переплел наши пальцы, но держал мои руки над головой, прижав их к дереву. Он снова прервал поцелуй, и на этот раз я едва смог перевести дыхание. Его губы были всего в нескольких дюймах от моих, и я видел, что он был в таком же состоянии.

— Никогда больше не называй себя так, слышишь меня? — он зарычал на меня. — Ты не являешься ни тем, ни другим. — Он слегка встряхнул мои руки и повторил: — Ты. Не. Являешься. Ни. Тем. Ни. Другим.

Я был слишком поглощен желанием, чтобы сделать что-либо, кроме как согласиться с ним. Я все еще понятия не имел, что происходит. Мысль о том, что он на самом деле может хотеть меня, была не из тех, которые мой мозг мог переварить. Парни, платившие за секс со мной, были не слишком разборчивы. Лука мог заполучить любого мужчину или женщину, каких только хотел. Даже если бы я не тащил с собой кучу багажа, я был худым и бледным, и шрамов на моем теле было предостаточно. Лука был строен и красив. Но, кроме того, он был храбрым и добрым, и в нем чувствовалась мягкость, когда дело касалось Вайолет, его сына... и меня.

— Я остановился раньше, потому что не хотел подавлять тебя. Я не хотел, чтобы ты думал, что я хочу тебя только физически. Ты был в уязвимом состоянии после всего, что произошло той ночью. Если бы я воспользовался этим... — Он не стал продолжать, вместо этого просто покачал головой.

Как я мог подумать, что этот человек эгоист и использовал меня, когда я был ребенком? Как я мог думать, что он бесчувственный?

Лука отпустил мою руку и провел пальцами по предплечью, щеке и шее. Его рука продолжала двигаться вниз, пока не достигла моего бедра... бедра со шрамом на нем.

— Ты такой красивый, Реми, — прошептал он, а затем его губы запечатлели на моих легкий, как перышко, поцелуй. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к тебе. — Его рука снова скользнула по моему боку, а затем остановилась на груди. — И твое сердце, Реми. У тебя самое преданное сердце, которое я когда-либо знал. Пережить то, что у тебя было, а потом предложить прощение кому-то вроде меня...

Я накрыл его руку своей.

— Почему ты мне не веришь? — спросил я. — Почему ты не хочешь поверить, что мне нечего прощать? Ты не сделал ничего плохого.

— Милый, — мягко сказал Лука. — Я думаю, что это просто будет одним из тех вопросов, в котором нам придется согласиться или нет.

Мне не нравилась мысль о том, что он будет испытывать чувство вины до конца своих дней, но когда я открыл рот, чтобы сказать об этом, он заставил меня замолчать поцелуем... еще одним, нежным и сладким. Было потрясающе осознавать, что не имело значения, были ли его поцелуи целомудренными или всепоглощающими — в любом случае, они убивали меня.

— Скажи мне, почему ты ушел? — спросил Лука. Его тело все еще было прижато к моему, но он отодвинулся на несколько дюймов от моего лица, вероятно, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Потому что я трус, — признался я. Я видел, что он собирается возразить, поэтому быстро продолжил. — Я не мог этого сделать. Я не мог смотреть, как эта женщина влюбляется в Вайолет, хотя я этого и хотел. Что за мудак так поступает? Я не хочу ее для себя, но я не хотел, чтобы она досталась той женщине? И ты… чем скорее Вайолет уйдет, тем скорее уйдешь и ты. Если быть честным, то у меня не было причин оставаться с тобой так долго. Было слишком просто вести с тобой семейную жизнь. — Я знал, что мои слова звучат жалко, даже когда произносил их, поэтому добавил: — Кроме того, у меня была жизнь, к которой мне нужно было вернуться. Работа, друзья.

— Ты имеешь в виду работу, с которой уволился? — Спросил Лука. Я почувствовал, как мои щеки вспыхнули от этого вопроса. Как, черт возьми, он узнал об этом?

— Я... - начал я, но затем растерял слова. У меня не было объяснений, по крайней мере, тех, которыми я хотел бы поделиться с ним.

— И, насколько я знаю, Алекс — твой единственный друг, но даже он не знал, где ты.

На этот раз в голосе Луки безошибочно прозвучало обвинение. Я не винил его. Одно дело — сбежать, и совсем другое — солгать ему в лицо. Поскольку я не знал, что еще сказать, я промолчал. Я, конечно, не мог сказать ему, что принял решение, что мне пора вообще покинуть Сиэтл.

— Хорошо, — сказал Лука. Он все еще держал меня одной рукой, а другую переместил так, что она ласкала мое бедро. — Давай пока отложим этот конкретный разговор.

Слава Богу, подумал я про себя. Но это продолжалось ровно столько, сколько потребовалось ему, чтобы задать следующий вопрос.

— Не мог бы ты объяснить мне, почему всю прошлую неделю ты каждый вечер ходил в больницу, чтобы навестить моего сына?