Зов призрачных сердец

Глава 24

1780

После ужина все собрались в гостиной, которую Анна Кирилловна звала музыкальной. Здесь стояло пианино, купленное много лет назад Павлом Андреевичем для Елены. Та, правда, к музицированию склонности не имела, а потому инструмент простаивал без надобности.

Сегодня, однако, за него уселась Елизавета Сольская, приехавшая в Хворостино вместе с родителями, коих пригласил Павел Андреевич по случаю визита графа Щетинина. Пальчики Елизаветы порхали по черно-белым клавишам, извлекая из пианино красивые звуки. Дмитрий Щетинин стоял рядом и перелистывал ноты, помогая Елизавете. Анна Кирилловна при виде этой идиллии морщилась, недовольно поджимала тонкие губы и укоризненно поглядывала на Павла Андреевича. Взгляд ее выражал: «Мол, я же говорила тебе, что не надо было звать Сольских».

Елена же, напротив, радовалась. Внимание высокомерного Дмитрия было ей неприятно, и она, после утренней прогулки, старалась всячески избегать разговоров с ним. А вот Елизавете, кажется, молодой Щетинин понравился. Она благодарно смотрела на него всякий раз, когда Дмитрий перелистывал ноты, улыбалась кротко, а щеки ее покрывались румянцем.

– Заберу я из Чёрного твоего кузнеца, Павел Андреевич. Вот увидишь – заберу, – долетел до слуха Елены насмешливый голос графа Ростовцева.

Она тут же встрепенулась и стала прислушиваться к разговору отца с графом.

– Алёшка – человек вольный. Сам решает, где ему быть, – откликнулся Павел Андреевич.

– Вот я и говорю – заберу. Дом ему добротный у себя в Заречном поставлю, кузню новую сделаю, подмастерьев дам – и пусть трудится.

– А тебе какая выгода?

– А такая, – рассмеялся граф Ростовцев, мысль свою, однако, не закончив.

Елена вслушивалась с замиранием сердца. А что, если и правда граф даст Алёшеньке дом, кузню большую да новую. Ведь тогда… Тогда он и разжиться сможет, а там, глядишь, и отец смилостивится к их любви, отдаст ее за Алёшу.

– Что-то ты зарделась как, Лена, щеки так и полыхают огнем! – вырвал ее из мечтаний противный до дрожи голос мачехи.

Елена дернулась и пробормотала:

– Жарко тут.

– И правда, жарко, – подскочил с места Анатоль Митрич. – Аж в зобу все горит.

– В зобу у тебя не от того горит, Анатоль Митрич, – пожурила его Анна Кирилловна.

– А от чего ж, матушка? – посмотрел он на нее осоловелыми глазами.

– От возлияний неумеренных.

Беседа продолжалась еще долго, и гости разошлись по отведенным им комнатам лишь глубоко за полночь.

Елене не спалось. Хотелось ей выбежать наружу да заглянуть в беседку. А вдруг Алёша ее там поджидает? Но это всё пустое. Ведь знала, что не явится он в эти дни, когда у них гости. Пока все не разъедутся – не явится. Нужно бы узнать у батюшки, как долго будут Щетинины гостить. Сольские-то завтра с утра к себе в имение вернутся, и Ростовцевы вместе с ними, а вот Щетинины…

Накинув шаль, Елена выскользнула из спальни и спустилась на первый этаж. Здесь уже было темно и тихо, но она знала: отец наверняка задержался в кабинете, чтобы выкурить трубку перед сном. Елена стукнула в дверь и тут же приоткрыла ее.

Кабинет оказался пуст, но на столе горела лампа-маслёнка в виде амфоры. Значит, Павел Андреевич и правда еще не ложился. Только где же он?

Елена окинула взглядом кабинет и вдруг увидела, что один из книжных шкафов стоит как-то боком, словно его отодвинули с одной стороны. Она на цыпочках подошла к нему и заглянула за шкаф. Здесь было темно, но Елена хорошо знала это помещение – потайной кабинет отца, куда он прятался, когда хотел побыть один. Даже Анна Кирилловна не знала этого секрета, а вот она, Елена, с детства знала, часто сама прибегала сюда, когда хотела спрятаться от нянек или, набедокурив, скрывалась за потайной стеною, чтобы ей не влетело от учителей.

Само помещение за шкафом было небольшим. Тут стояла пара шкафов с книгами да одно кресло, но если пройти чуть дальше и заглянуть за деревянную ширму, то можно было увидеть винтовую лестницу, что вела в нижний этаж. Там-то Павел Андреевич, да и сама Елена в его отсутствие любили коротать время.

Наощупь пройдя вдоль стены, Елена коснулась пальцами металлических перилл, витиеватой ковки. А ведь это тоже Алёшина работа! Она осторожно ступила на первую ступеньку, потом на вторую и уже более уверенно пошла дальше, вниз. Вскоре ее глаз коснулся желтый свет от свечей, что зажег здесь Павел Андреевич.

Сам он сидел за письменным столом, держа в зубах трубку, и листал какую-то книгу.

– А, Елена, – поднял он глаза на дочь, ничуть не удивившись ее появлению. – Не спится?

– Нет, не спится, – вздохнула она и встала у лестницы, переминаясь с ноги на ногу.

Павел Андреевич захлопнул книгу и отложил ее в сторону.

– Что, как тебе Дмитрий? Понравился?

– Нет, – не стала юлить Елена. – Очень не понравился.

– Отчего же? – нахмурился Павел Андреевич.

– Он напыщен, словно гусь, а меня совсем глупой считает.

– Эко ты судишь. Гусь! Дмитрий Щетинин – весьма достойный молодой человек, так что не артачься, Лена, а пока он тут, сойдись с ним поближе.

– Не буду! – мотнула головой Елена. – Не по нраву он мне, да и я ему тоже. Ему Лизонька больше по душе пришлась.

Эти слова вызвали у Павла Андреевича улыбку.

– К Лизке приревновала? – рассмеялся он. – А говоришь, не по нраву.

– Ничуть я не приревновала! – возмутилась Елена.

– Ну-ну, не горячись, Лена. Мы с Иваном Алексеевичем уже все обговорили.

– Что обговорили? – с ужасом пробормотала Елена.

– Ваш с Дмитрием союз. Осталось только день свадьбы назначить.

– Я не пойду за него. Не пойду! – в сердцах выпалила Елена. – Как вы можете, батюшка, выдавать меня за нелюбимого, когда… когда…

– Когда что? – нахмурился Павел Андреевич.

– Когда я другому обещалась!

– Другому обещалась? – Изумленный, Павел Андреевич вскочил на ноги и уставился на дочь. – И кому же?

– Я Алёшу люблю, и он меня любит. Отдайте меня за Алёшу, папенька!

Елена грохнулась отцу в ноги и посмотрела на него умоляюще.

– Какого еще Алёшу? – взревел негодующе Павел Андреевич.

– Алёшу Гаврилова…

– Мужика? – остолбенел Павел Андреевич. – Ты, княжна, за простого мужика замуж собралась?!

– Ну и что. Он же свободный и рукастый. Вон и граф Ростовцев его к себе переманить хочет…

Павел Андреевич наклонился к дочери и рывком поднял ее за плечи.

– Забудь! – отрезал он. – Не дам себя опозорить.

Елена вырвалась из рук отца.

– Какая вам разница? Я всю жизнь тут одна прожила с няньками да девками. Зачем вам меня за Щетинина отдавать? У вас Наташенька с Павлушенькой есть! Ими и распоряжайтесь, а я сама как-нибудь…

Хлесткая пощечина остудила пыл Елены. Щеку обожгло огнем.

– За Дмитрия пойдешь! – отрезал Павел Андреевич.

– Лучше удавлюсь, а не пойду ни за кого, кроме Алёшеньки! – крикнула Елена и стремглав бросилась к лестнице, заливаясь слезами.