Акт бунта

ГЛАВА 33

ПАКС

— Температуры нет. Никакой лихорадки. Ты сказал, что тебе стало плохо?

Вульф-Холл сильно изменился за последние пару недель. Кабинет медсестры раньше был чуланом для метел рядом с кабинетом Харкорт, но теперь в академии есть свой собственный медицинский отсек. Как это по-американски предприимчиво со стороны школьного совета. Один из наименее используемых классов был переоборудован во время каникул, и теперь это место оснащено медицинским оборудованием, более совершенным, чем все, что вы найдете в больнице Маунтин-Лейкс. Я слышал, что сейчас здесь проводят углубленные занятия по биологии для учеников, которые заинтересованы в поступлении на медицинское отделение. Это также место, где я проходил обследование после донорства костного мозга — было лучше обследоваться здесь, а не ехать вниз по склону, это казалось лучшим вариантом, чем потенциальная встреча с Мередит.

Я злобно смотрю на парня, прижимающего тыльную сторону ладони к моему лбу, давая ему знать, что думаю о его методах измерения температуры. Не то чтобы мне хотелось, чтобы у меня в заднице был градусник. Хотя один в рот, вероятно, был бы уместен.

— И все еще чувствую себя больным. У меня расстройство желудка. С удовольствием предоставлю образец кала, если хочешь.

Парень, Дэнни, смеется. Он набирает несколько заметок в свой айпад, документируя мой фальшивый визит, а затем откладывает планшет.

— Спасибо, но в этом нет необходимости. Вот. Отнеси это на стойку регистрации, а затем отправляйся домой. Отдохни немного. Мне бы не хотелось, чтобы тебе пришлось просидеть целый день на занятиях, если чувствуешь себя плохо. — Он протягивает мне распечатку, похожую на квитанцию, его тон сочится сарказмом. Парень знает, что со мной все в порядке, но что он должен сделать? Сказать мне перестать быть маленьким дерьмом и вернуться к английскому? Мне восемнадцать лет. Я могу просто уйти из академии, и он ничего не сможет сделать, чтобы остановить меня. К тому же парень почти ничего не весит; я легко мог бы уложить его. Хотел бы я посмотреть, как он попытается удержать меня здесь против моей воли. Ему бы не понравились последствия.

Отдаю дурацкую квитанцию школьной секретарше, которая бледнеет, рука дрожит, когда она берет ее у меня, как будто я собираюсь перепрыгнуть через стол и напасть на нее или что-то в этом роде. Потом понимаю, что оставил свой сотовый на стуле в медицинском отсеке, и это просто чертовски здорово. Я направляюсь обратно на другую сторону здания и вижу, как парень, который определенно не является учеником Вульф-Холла, проносит на руках Чейз через дверь в один из компьютерных классов.

Высокий, со светлыми волосами и целой кучей татуировок — плохих, которые можно купить в дешевом магазинчике в переулке на Лас-Вегас-стрип, когда ты бухой. Такие татуировки идентифицируют парня как откровенного мудака-неудачника. Мне кажется, он видит меня, но не могу быть уверен. Если заметил, значит, у него железные яйца, потому что ему явно наплевать, что кто-то его засек.

Дело не в том, что я заинтригован. Нет, это определенно не то. Мне было бы наплевать, если бы Чейз вляпалась в какое-то дерьмо; это должно было случиться рано или поздно, ее рот был таким же колоссально умным в последнее время. Это вибрация, которую я получаю от парня, который грубо затащил Пресли в дверной проем… он выглядел как мудак. Высокомерный. Противный. Парень даже не моргнул, когда увидел меня, как будто я никоим образом не мог представлять для него проблему. Мне это не нравится. Это попахивает высокомерием следующего уровня. В любой другой день я бы с радостью сжег это место дотла и даже не сбился с шага, но это не значит, что случайные незнакомцы могут просто появиться здесь и бродить вокруг, как будто это чертово место принадлежит им.

Я двигаюсь быстро, направляясь в компьютерный класс. Академии сотни лет, поэтому в старинных дверях из красного дерева нет окон. Я не могу шпионить за ними таким образом, поэтому отодвигаю тяжелую деревянную дверь, приоткрывая ее ровно настолько, чтобы заглянуть в комнату через щель.

Незнакомец сажает Чейз на пол у окна в дальнем конце комнаты. Она приходит в себя — черт, она была без сознания? — как раз в тот момент, когда я проскальзываю в класс. Чейз по-настоящему подпрыгивает, когда видит этого чувака. Они сердито смотрят друг на друга, ни один из них не обращает никакого внимания на тот факт, что они не одни. Я ныряю в одну из старых готических ниш, образованных в каменной кладке. Идеальное место, чтобы спрятаться и подслушивать разговор.

— Ты действительно самая тупая сука, с которой я когда-либо сталкивался, — рычит парень. Его тон едкий, грубый от сигаретного дыма. — Ты думала, что я не пойму? Думала, не узнаю?

— Узнаешь что, Джона? Я ничего не говорила!

— Папа звонил и посылал мне сообщения без остановки. Он знает, что что-то происходит. Спросил, не случилось ли чего-нибудь странного той ночью. Хотел знать, не поссорились ли мы.

Чейз опускает голову, трет виски, отшатываясь от этого типа, как будто он сам чертов дьявол.

— Просто… отвали, хорошо. Я не сказала ему ни слова. Он просто слишком заботлив.

— Я не верю ни одному слову, которое слетает с твоих уст.

Чейз встает на ноги. Не похоже, что она вообще должна стоять. Девушка выглядит еще более нетвердо стоящей на ногах, когда этот засранец хватает ее за руки и трясет.

— Джона, отпусти меня, — шипит она.

Моя кровь начинает кипеть в венах. Раскаленная докрасна стена гнева обрушивается на меня, красная пелена застилает зрение. Следующее, что я помню — какой-то идиот шипит две короткие фразы, которые ставят весь этот бардак в тупик.

— Ты слышал ее. Отпусти ее на хрен.

Идиот… это я.

Это не было сознательным решением. Что касается моего мозга, то он не отдавал никаких приказов выходить из ниши, но каким-то образом, по какой-то причине, я сейчас стою посреди компьютерной лаборатории с сумкой у ног и руками, сжатыми в кулаки. Что за чертовщина?

Возмущенное выражение лица незнакомца соответствует моему замешательству.

— Кто ты, черт возьми, такой? — спрашивает он.

— Он… никто. Просто парень из моего класса по творческому письму, — быстро говорит Чейз.

Серьезно, черт возьми?

Просто парень из класса по творческому письму? Мило. Вы спасаете жизнь девушке и даете ей одни из лучших оргазмов, которые она когда-либо испытывала, и это благодарность, которую вы получаете. Просто отлично.

Джона мрачно оценивает меня.

— Хорошо. Ну, шевели задницей, Креативный Писатель. Это тебя не касается.

— О, но вообще-то касается.

Он хмурится.

— Каким образом это может быть твоим гребаным делом, братан?

— Потому что я решил, что это мое дело. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться.

— Ха. — Его лающий смех сочится насмешкой. — У меня нет привычки беспокоиться о…

Чейз выбирает именно этот момент, чтобы попытаться вырваться из хватки парня. Девушка пытается, но этот Джона крепче сжимает ее.

— А-а-а, Джона! Мне больно!

Нет.

Ни за что… блядь… ни за что.

Я реагирую.

Я моргаю, а в следующее мгновение сжимаю руку на горле засранца, его спина прижата к экрану проектора в передней части класса. У меня есть смутное ощущение, что Чейз в безопасности и стоит на своих двоих, вне досягаемости этого парня, но я, честно говоря, понятия не имею, как она туда попала. Все это не имеет смысла.

— Отвали… на хрен… — рычу я. — Она не хочет идти с тобой. И совершенно ясно дала это понять. Тебе пора уходить. Если только не хочешь осмотреть нашу новую клинику. Она оснащена по последнему слову техники.

Джона пытается убрать мою руку со своего горла, но безуспешно. Мне повезло. Он чертовски большой парень, должно быть тренируется. Если бы тот захотел — а парень определенно хочет, — и я бы его предупредил, у нас была бы настоящая драка. К счастью, я застал его врасплох, и у меня чертовски крепкая хватка на его горле.

Нахмурившись, он пытается высвободить мою руку, что только заставляет меня крепче сжимать.

— Ладно, ладно, чувак. Ты своего добился, — хрипит он.

— Добьюсь, когда ты потеряешь сознание.

— Что?.. — Слово застревает у него в горле, прерываемое давлением, которое я оказываю на его пищевод. Кровь начинает подниматься к поверхности его кожи, окрашивая сначала его шею в темно-фиолетовый оттенок, а затем челюсть, и щеки. Царапаясь, он пытается оторвать мою руку, но мои ноги раздвинуты, ступни расставлены, и это не первое мое гребаное родео. Его веки трепещут, глаза закатываются назад.

— Пакс? Стоп! Достаточно. Он того не стоит. Хватит, Пакс! Эй, Я СКАЗАЛА, ХВАТИТ!

Чейз толкает меня. Я едва ли двигаюсь на миллиметр, но очень хорошо чувствую, как ее руки касаются моей руки и моего бока, и как будто яростное напряжение внутри меня, резиновая лента, которую натягивают, натягивают и натягивают, лопается. Я ослабляю хватку и поворачиваюсь, делая три гигантских шага прочь от ублюдка. Мне нужно оставить некоторое пространство между нами. Не могу гарантировать, что я все еще не врежу ему кулаком в челюсть.

— Господи! — Джона кашляет, сплевывая на покрытый ковром пол компьютерной лаборатории. — В чем, черт возьми, твоя проблема, чувак?

— Я из многочисленных источников слышал, что девушкам не нравится, когда их заставляют делать что-то против их воли. — Ирония поражает меня. О, разве я сейчас не кажусь таким хорошим парнем, произнося свою речь хорошего парня? Я измывался над девушками за пределами того, что другие люди могут считать правильным. Причинял много боли и страданий. Мне насрать на чувства девушки. Дело в том, что в прошлом мне нравилось быть источником несчастий многих девушек. Но чего я никогда не делал, так это не прикасался пальцем к девушке без ее разрешения. Никогда не использовал свою большую силу или вес, чтобы вывести девушку из строя и заставить ее делать то, чего она не хочет.

Я чудовище. В этом нет двух вариантов. Монстр с одним жестким ограничением.

Резко развернувшись, я сталкиваюсь с Джоной, пронзая его насквозь прищуренным взглядом.

— Уходи. Сейчас. Пока твой день не стал по-настоящему плохим.

— И что ты сделаешь? Вызовешь полицию? — Джона морщится, потирая горло. — Ты действительно думаешь, что мне не все равно? — Он поворачивается к Чейз. — Теперь слишком поздно распространять ложь обо мне, Рыжая. Я был умен. Я ждал, пока… — Его взгляд скользит вверх и вниз по ее телу. — Не думай, что можешь отказаться от нашей сделки сейчас. Это все, что я хочу сказать, ясно? Они никогда не поверят тебе без каких-либо доказательств. Копы ни хрена не сделают, чтобы помочь тебе сейчас.

Мою кожу покалывает. Адреналин бурлит во мне, толкая, толкая, толкая меня на что-то безрассудное. Мне удается подавить растущую потребность убить этого ублюдка. И я смеюсь.

— Ты видишь здесь копов, придурок? Беспокойся об угрозе, которая стоит прямо перед тобой. Со мной нет никакого гребаного правосудия. Убирайся отсюда нахуй прямо сейчас, пока я не вырвал твой гребаный язык.

Лицом к лицу, глаза в глаза, на самом деле между мной и этим парнем не так уж много общего. Он большой. Тренируется. Хотя могу сказать, что он просто подтягивается, чтобы хорошо выглядеть в футболке. Вся эта мускулатура только для показухи. Это не функциональная мышца, в отличии от моей. Я мог бы раздробить каждую кость в его гребаном лице, если бы захотел. Точно так же, как я хорошо прочитал его, Джона тоже понимает все обо мне. Он моргает, и я вижу, как в его глазах появляется слабый проблеск разума. Парень смотрит на меня, впервые полностью сосредоточившись на мне, не переключая постоянно свое внимание на Чейз, и я не вижу в нем ничего, кроме безумия.

— Как тебя зовут? — тихо спрашивает он. — И не трудись отказывать. Я могу…

— Пакс Дэвис. Я живу в доме у горной дороги, на полпути вниз по склону. Приходи и найди меня в любое время. У меня всегда будет время поговорить с тобой, ублюдок.

Джона снова моргает. Слишком медленно. Обрабатывая информацию. Он бросает взгляд на Чейз, что-то мерзкое и голодное мелькает на его лице.

— Просто помни о нашем соглашении, Пресли. Я бы не хотел, чтобы т…

Я хватаю его за лицо, отводя его взгляд от нее.

— Ты не смотришь на нее. Ты смотришь на меня. Ты с ней не разговариваешь. Ты разговариваешь со мной.

Парень сердито отталкивает мою руку. Я отпускаю его только потому, что он начинает пятиться из компьютерной лаборатории.

— Все это хорошо, на данный момент, Пакс Дэвис. Но я ее брат. Я буду рядом с этой сучкой всю оставшуюся жизнь. Ты всегда будешь рядом, чтобы играть роль телохранителя? — Он улыбается еще шире, и дурное предчувствие скручивает мои внутренности в узел. — Я, блядь, так не думаю.