Багровая река

17. ЛАЙЛА

С глухим стуком отодвинулся засов. От этого звука у меня опустились плечи.

Я весь вечер хотела закрыть кафе, чтобы поговорить с Вэнсом о том, что произошло ранее, о том, почему он так резко выбежал из дверей. Но пришлось ждать до конца рабочего дня. Наконец, мы остались одни.

Я выключила свет, не утруждая себя мытьём полов или протиранием столов — всё это подождёт до утра. Работа могла подождать.

Вэнс вышел из кухни, его широкая фигура освещалась тусклым светом.

— А как же уборка? — спросил он.

Проработав со мной здесь несколько вечеров, он уже усвоил мой распорядок дня.

— Утром сделаю, — ответила я, подходя к нему за стойку и обнимая за бёдра. — Привет.

— Привет.

Он откинул прядь волос с моего лица, проведя взглядом по моему носу, прежде чем наклониться и прижаться своими губами к моим.

Я ожидала лёгкий, короткий поцелуй, но его настойчивость застала меня врасплох.

Его руки скользнули вниз по моей спине и сжали мои ягодицы.

Я положила руку на его грудь и слегка толкнула, заставив его оторваться от моих губ. Но он лишь переместил поцелуй к моей шее, к пульсирующей вене.

— Нам надо поговорить, — выдохнула я, запустив пальцы в его волосы.

Он проигнорировал мои слова, резко подхватив меня на руки. Повернувшись, он усадил меня на стойку. Затем лизнул мои губы, вызвав тихий стон в моей груди, когда желание охватило меня изнутри.

Это была просто еще одна тактика, чтобы сменить тему.

— Вэнс.

— Лайла, — пробормотал он, скользя губами вдоль моей челюсти, его щетина приятно царапала мою кожу.

Моя голова откинулась в сторону, а пальцы продолжали тянуть и путать его густые, непослушные пряди.

— Поговори со мной.

— Не сейчас, Блу.

Он прикусил мочку моего уха.

У меня перехватило дыхание.

Проклятье, я собиралась уступить. Как, впрочем, и всегда.

Я бы позволила ему делать всё, что он хочет, с моим телом, и важные разговоры остались бы невысказанными. Как, например, стрельба, о которой упоминал Уинн. Как, например, то, что произошло сегодня. Как, например, тот, кого, как ему показалось, он видел на тротуаре.

— Тебе когда-нибудь трахали на этой стойке? — его голос звучал хрипло и низко, полный желания.

Я сглотнула.

— Нет.

— Значит, я это исправлю. Когда ты будешь приходить на работу каждый день, я хочу, чтобы ты думала обо мне внутри себя.

Он оставит свой след, и я уже знала, что больше никогда не смогу смотреть на это место прежними глазами.

И я собиралась позволить ему это сделать.

Может быть, когда-нибудь я пожалею об этом. Может быть, когда я встречу мужчину, за которого выйду замуж, — если я встречу этого мужчину, — я пожалею, что позволила Вэнсу заявить свои права на это место.

Но сегодня вечером я просто хотела получить от него что-то, чего никогда не забуду. Я протянула руку между нами и расстегнула пуговицу на его джинсах, расстегивая молнию, чтобы залезть в его боксеры. В тот момент, когда я сжала его член в ладони, с его губ сорвалось шипение.

— Обратного пути нет, — предупредил он.

Я любила его за то, что он знал, что я буду помнить о нем. За то, что он дал мне шанс остановиться и сохранить это для кого-то другого.

И ненавидела его за то, что он ожидал, что у меня будет кто-то еще.

Свободной рукой я сжала его рубашку в кулаке так сильно, как сжимала его член. Затем притянула его рот к своему. Теперь настала моя очередь заставить его замолчать.

Я погрузилась в него, исследуя каждый уголок его рта. Оставляя свою собственную метку и воспоминание. Я целовала его со всей любовью и ненавистью, которые текли по моим венам.

Удачи той женщине, которая будет после меня. Ей придётся постараться, чтобы стереть меня из его памяти.

Его язык переплелся с моим, пока он срывал с меня джинсы, каким-то образом стягивая их с бедер, не давая мне упасть со стойки. Затем, когда еще одна пара порванных трусиков упала на пол, он ввёл себя внутрь меня одним мощным толчком.

— Вэнс, — моё имя слетело с губ, заполняя тишину.

— Блять, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Я уже дрожала, мои внутренние стенки трепетали.

Его взгляд скользнул за мое плечо, и я проследила за ним, посмотрев на окна, выходящие на улицу.

Мы были окутаны тьмой, скрытые от всех, кто проходил мимо. Но если бы кто-нибудь остановился, если бы он посмотрел достаточно близко, то увидел бы нас вместе. Моя киска сжалась.

— Ты хочешь, чтобы нас увидели, Блу?

Я подняла глаза, встретившись с его взглядом.

— Хочешь, чтобы кто-то остановился, прижался руками к стеклу, чтобы лучше рассмотреть, да? Может, даже ладонями прикрыл глаза, чтобы заглянуть внутрь, — он выскользнул, а затем снова глубоко вошёл, заставляя меня застонать. — Хочешь, чтобы кто-то смотрел, как я тебя трахаю.

Я застонала, голова запрокинулась назад.

— Скажи это, Лайла.

— Да, — прошептала я.

— Закрой глаза.

Я подчинилась, потерявшись в ощущениях его движений.

— Ты моя, — проговорил он, его палец нашёл мой клитор.

— О, Боже.

Эти медленные, идеальные круги, которые он один умел рисовать, станут моей погибелью.

— Ты можешь думать о том, что какой-то незнакомец видит нас вместе, но ты моя, Лайла. Моя, чтобы целовать. Моя, чтобы трахать.

Я застонала, когда его палец стал двигаться быстрее, доводя меня до предела.

— Скажи это. Скажи, что ты моя.

— Нет.

Как я могла отдать себя ему, зная, что он уезжает?

— Скажи это, Лайла.

Я покачала головой.

Вэнс тяжело вздохнул, его голос звучал почти умоляюще: — Блу.

Я открыла глаза, встретив его взгляд.

Он толкнулся вперёд, найдя ту самую точку, которая заставляла меня чувствовать, будто я создана только для него.

— Пожалуйста.

Сколько раз он заставлял меня произносить это слово, чтобы просить об оргазме. Но сейчас это «пожалуйста» звучало иначе. Оно было пропитано отчаянием.

У меня навернулись слёзы. Я коснулась его щеки и прошептала: — Твоя. Только твоя.

Он прижался губами к моим губам, заглушая мой вздох. Затем задвигался быстрее, сближая нас, пока единственным звуком не стало столкновение наших тел и прерывистое дыхание.

Я вскрикнула, и мой крик эхом отразился от стен. Он был близок к тому, чтобы последовать за мной, изливаясь долгим и горячим потоком в мое тело. И когда я без сил упала ему на грудь, его руки обвились вокруг меня, как цепи.

Боже, мне хотелось плакать. Почему он должен был уйти? Почему у него должна была быть такая жизнь за пределами Куинси? Жизнь, о которой я ничего не знала?

Слёзы снова подступили к глазам, но я зажмурилась, не позволяя им пролиться. Ещё рано. Я решительно сказала себе, что буду плакать только тогда, когда он уедет. Сейчас было глупо тратить на это наше драгоценное время.

Поэтому я прильнула к нему, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, чтобы вдохнуть этот свежий, землистый аромат. Мы оставались в таком положении, пока наши дыхания не выровнялись, и он не отстранился, поправляя свою одежду и помогая мне снова надеть джинсы.

— Ты в порядке? — спросил он.

— А ты?

Он не ответил.

— Вэнс? — тихо спросила я. — Поговори со мной. Что случилось сегодня?

— Я схожу с ума, — вздохнул он, проводя рукой по волосам. Затем снова поднял меня и усадил на стойку. Он дважды прошёлся по комнате, меряя шагами пространство. — Мне показалось, что я увидел дочь Кормака.

— Его дочь?

Его дочь. Разве он не убил её?

Вэнс остановился и печально улыбнулся мне.

— Она мертва. Я знаю, что она мертва.

То, как дрогнул его голос, произнося это ужасное слово. Мертва. Я прижала руку к груди.

— Иногда я вижу рыжие волосы и думаю, что это одна из его девочек. Знаю, что это не так, но скорбь... она не проходит, — он провёл рукой по своей груди, словно пытаясь стереть эту боль. — Его старшей было бы двадцать один. Мы могли бы пойти выпить пива. Возможно, она бы училась в колледже. Близняшкам было бы четырнадцать.

В четырнадцать лет мы с Талией переживали из-за прыщей и размышляли, кто пригласит нас на зимний бал.

Вэнс не назвал мне их имён. Это потому, что ему было трудно говорить о них?

— Какие они были? — спросила я.

— Они были лучиками света, — он тяжело сглотнул, его кадык заметно дёрнулся. — Близняшки были неповторимы. Каждая из них. Индивидуально. Они становились хозяйками каждой комнаты, в которую заходили. Невозможно было не улыбнуться, когда они были рядом. Они были невероятно артистичны, с воображением, которому можно только позавидовать. Придумывали истории и разыгрывали их за ужином — с костюмами и гримом.

Слеза скатилась по моей щеке. Как можно плакать из-за детей, которых ты никогда не встречала? Но в голосе Вэнса было столько любви и боли, что удержаться было невозможно.

— Старшая дочь Кормака была моей любимицей, — он поднял взгляд, и горе в его глазах разбило мое сердце на тысячи осколков. — Ты бы её полюбила, Блу. В ней была такая энергия. Это было заразительно. Она всегда была в движении. Всегда готовая к любым неожиданностям, как будто если она будет сидеть неподвижно, то погибнет. И, Боже, она была такой милой. Всякий раз, когда я ее видел, она бросалась вперед, широко раскидывала руки и кричала «Дядя Вэнс!» во весь голос. Она обожала своих близких. И я был одним из них.

Дядя Вэнс.

Он был бы хорошим дядей.

— Я не знаю, что сказать, — прошептала я. — Мне так жаль.

— Тебе и не нужно ничего говорить. Хватает того, что ты просто слушаешь.

Конечно, я слушала. Почему он говорил это, будто это нечто необычное? Люди в его жизни не слушали его? Или это был первый раз, когда он поделился своими чувствами?

— Они были моей семьёй, — сказал он.

А Кормак забрал их. Этот ублюдок.

— Он утопил их, Лайла, — Вэнс провёл руками по волосам. — Он погасил эти огоньки. Как он мог это сделать? Как он мог забрать у меня семью?

Слёзы текли непрерывно, и я больше не пыталась их остановить.

— А твоя семья? — спросила я.

Он снова принялся расхаживать взад-вперед. Он прошел тем же путем, которым я ходила миллион раз, от кофеварки эспрессо до полки, где я держала запасные кружки для кофе. Туда-сюда. Туда-сюда. С каждым шагом, с каждым поворотом мои надежды угасали.

Сейчас он сменит тему. Начнёт снова снимать с меня одежду — лишь бы избежать разговора.

Я огляделась, бросив взгляд на свою темную кофейню, на её стены.

Это место было особенным. Когда люди заходили в мое здание, они делились секретами. Делились своими проблемами с друзьями и семьей. Они отмечали достижения или помолвки. Я не раз слышала объявления о беременности.

Единственным человеком, который, казалось, был невосприимчив к магии «Кофе у Иденов», был Вэнс Саттер.

Я уже собиралась спрыгнуть со стойки, чтобы закончить этот вечер, когда он остановился так резко, что я застыла на месте.

Его плечи опустились. Как и подбородок. Затем он подошёл к стойке и сел рядом со мной. Его ноги были такими длинными, что ему даже не пришлось подтягиваться. Он просто сел рядом, наши бёдра соприкоснулись.

— У меня три сестры. Мы не разговариваем уже шесть лет.

Шесть лет? У меня отвисла челюсть. Мысль о том, чтобы не разговаривать со своими братьями и сестрами, была невыносимой. Конечно, мы иногда ссорились, но всегда мирились. Всегда.

— Что случилось?

— Я старший. Андреа на год младше меня. Рошель младше на шесть лет, а Джейси на восемь. Из-за разницы в возрасте мы с Андреа всегда были близки. В детстве мы вместе отправлялись на поиски приключений, строили крепости и укрытия на нашем заднем дворе. Мы дружили всю старшую школу. Она была моей младшей сестрой. Все парни знали, что если они посмеют обидеть её, им придётся иметь дело со мной. Полагаю, Гриффин и Нокс такие же.

— Заботливые? Да, они такие. Матео тоже.

Несмотря на то, что он был младшим братом, все в Куинси знали, что если ты будешь приставать к Талии, Элоизе или Лайле Иден, тебе придется дорого заплатить.

— Андреа поступила в колледж в Аризоне, — продолжил он. — Мы не потеряли связь, но утратили близость. Она встретила парня, Брэндона, и вернулась домой на последнем курсе уже помолвленной. Они поженились сразу после выпуска и переехали обратно в Айдахо.

— Тебе он не понравился? — догадалась я.

— Он был не из тех, кого я бы выбрал для нее, но я держал рот на замке.

— Что тебе не понравилось?

— Сначала это были мелочи. Он говорил ей, что нельзя надевать, что нельзя есть. Затем перешёл к тому, чтобы указывать, что ей делать. Он контролировал всю её жизнь. Как она укладывает волосы. Куда ходит каждый день. И убедил её, что это всё из-за его любви. Что это нормально, когда он бьёт её и ломает рёбра.

Я ахнула, закрыв глаза.

— Боже мой.

— Она долго это скрывала. Или он начал её бить не сразу. Мы договаривались встретиться за кофе или обедом, а ей становилось нехорошо. Пряталась, пока синяки не проходили.

— Как ты узнал?

— Шесть лет назад, на Рождество, они пришли в дом моих родителей. У неё был синяк под глазом. Она пыталась это скрыть, но...

— Некоторые синяки тяжело спрятать, — тихо сказала я, вспоминая собственный опыт, когда никакая косметика не могла полностью замазать следы.

— Я потерял самообладание и избил Брэндона до полусмерти, — голос Вэнса был полон ненависти. — Этот ублюдок вызвал полицию. Он издевался над моей сестрой, и меня арестовали за нападение.

— Твою мать.

— Примерно так, — пробормотал он. — Сказать, что это плохо сказалось на моей карьере, ничего не сказать. Но Кормак вмешался. Поговорил с капитаном. Попросил знакомого адвоката помочь. Всё замяли. На моей репутации осталась чёрная метка, но работу я сохранил. А Андреа уговорила Брэндона отозвать заявление.

— Она его бросила?

— Неа, — Вэнс покачал головой. — Я думал, что бросит. Когда все узнали, что он с ней делал, был уверен, что она уйдёт. Но она осталась. Он сказал, как сильно её любит, пообещал, что изменится и обратится за помощью.

— И изменился?

— Нет. Спустя три месяца мы устроили ужин в честь дня рождения моей племянницы у родителей. Андреа хромала. Когда я спросил, что случилось, она сказала, что вывихнула лодыжку на пробежке. А через пятнадцать минут я подслушал её разговор с Джейси — она говорила, что поскользнулась на мокром месте на кухне.

Этот ублюдок продолжал её избивать.

— А родители? — спросила я.

— Андреа выбрала Брэндона. И, как настоящий абьюзер, он делает всё, чтобы отдалить её от друзей и нашей семьи. Чтобы изолировать её. Но как-то маме, папе, Джейси и Рошель удалось остаться рядом с ней. Они держатся, чтобы Андреа не была одна. Они льстят Брэндону. Думаю, в какой-то степени они убедили себя, что он не такой уж плохой. Что он её больше не трогает. Может, это правда. Надеюсь, что да. Они сделали то, что должны были, чтобы остаться рядом, чтобы, если она когда-нибудь решит его бросить, у неё была поддержка. Я не могу быть для неё опорой сейчас.

— Почему? — я нахмурилась.

— Это было частью сделки, которую Андреа заключила с Брэндоном, чтобы он снял обвинения в нападении. Меня не будет в её жизни. Он поставил ей ультиматум: либо обвинения, либо я ухожу.

Поэтому Андреа решила вступиться за Вэнса. Но, поступив так, он потерял свою семью.

— Мне не стоило лезть и бить этого ублюдка, — Вэнс покачал головой. — Я проебался.

— Думаю, многие старшие братья поступили бы так же.

В том числе и мои.

Вэнс снова покачал головой, будто всё ещё не мог поверить в такой исход. Да и я, если честно, тоже.

— Я долго спорил, пытался убедить всех, что Андреа нужно просто уйти от Брэндона. Эти споры создали разлад, особенно с мамой и сёстрами.

— А что насчёт отца?

— Он поддерживает маму и сестёр. Мы переписываемся, иногда разговариваем, но поверхностно. Я сообщаю, где я, даю знать, что у меня всё нормально. Но он не любит находиться между двух огней. В итоге он на стороне мамы. Они не порвут с Андреа. Она нуждается в них больше, чем я. Я смирился с этим. Я не видел папу больше года.

Год? Я не могла представить, чтобы не видеть отца так долго.

— У Андреа и Брэндона есть дочь. У Рошель — две девочки. У Джейси — два мальчика. Я отправляю подарки на дни рождения, хотя меня больше не зовут на праздники. То же самое с Рождеством. Дочь Андреа занимается танцами. Папа раньше присылал мне расписание её выступлений, и я приходил, сидел в одиночестве и смотрел. Но год назад Брэндон меня заметил. Похоже, ему это не понравилось, потому что больше я ничего о её выступлениях не слышал.

Я наклонилась ближе, положив голову ему на плечо.

— Для справки: я не думаю, что ты поступил неправильно, когда врезал этому ублюдку. Но мне жаль, что всё сложилось так, — прошептала я.

— Спасибо, — Вэнс положил руку мне на колено.

Это было так несправедливо. Он потерял свою настоящую семью. Потом — семью Кормака.

Боже, как же мне хотелось обнять его. Принять в нашу семью, потому что, хоть мы и не идеальны, мои родители и братья с сёстрами верят в институт семьи. До самого конца.

Но вместо этого он уедет обратно в Айдахо.

Дурацкий Айдахо.

Вэнс повернул меня лицом к себе, подцепив пальцем подбородок, и наши глаза встретились.

— Лайла, у меня дома полнейший бардак. Как бы сильно я ни хотел его игнорировать...

— Ты не можешь, — я тяжело вздохнула.

Значит, он уедет, чтобы разобраться с этим. Один.

— И проблемы не только в моей семье, — сказал он.

Ещё и та стрельба, не так ли?

— Что случилось?

— Сколько историй ты хочешь услышать сегодня?

Я переплела наши пальцы, сжимая его руку.

— Столько, сколько ты мне скажешь.