Багровая река

25. ЛАЙЛА

С момента, как мы проснулись в убежище этим утром, я была готова уйти с этой горы.

Но для Веры утро наступило слишком рано.

— Может, мне остаться? — Вера потянулась, чтобы снять рюкзак с плеч, но Кормак остановил её, положив свои руки на её.

— Нет, любовь моя. Тебе нужно идти с Вэнсом.

— Но, папа…

— Ты была права, — он склонился и поцеловал её в лоб. — Мы не можем так жить вечно. Ты не можешь так жить.

— А как же ты? — в её глазах блестели непролитые слёзы. — Ты останешься?

Он нежно коснулся её щеки, подарив ей грустную улыбку, но ответа не дал.

Её уверенность в этом решении пошатнулась со вчерашнего вечера.

У Кормака же, напротив, она укрепилась.

Наступил рассвет. Заснеженные горные вершины, высоко над нашими головами, окрасились в канареечно-жёлтый цвет. Света едва хватало, чтобы разглядеть тёмный лес, через который нам предстояло пробираться к грузовику Вэнса.

Если повезёт, мы успеем вернуться, чтобы я смогла позвонить своим братьям и сказать, что мы не присоединимся к их поискам сегодня, чтобы они не волновались.

Но вместо этого, как только мы покинем эти горы, мы сразу отправимся ко мне домой, чтобы спрятать Веру, обдумать план и, надеюсь, немного отдохнуть.

Усталость сказывалась на мне всё сильнее: голова гудела от недосыпа, а натруженные, ноющие мышцы казались вялыми.

Ночью в этом тесном укрытии никто из нас не выспался. Кормак предложил спать на земле, отдав Вере свой спальный мешок. Я не захотела ложиться на его место — Вэнс, кажется, почувствовал это, и предложил Вере лечь туда вместо меня. Мы же с ним устроились на её постели, свернувшись вдвоём.

Он обнимал меня всю ночь. Его сердце билось у меня за спиной, наши одежды и тонкое одеяло служили защитой от холода. Ещё нас согревал маленький костёр, который Кормак поддерживал до самого утра.

Но спалось нам всем беспокойно. Секунды казались часами. Никто в этом укрытии не мог по-настоящему расслабиться.

Мы боялись наступления утра.

Утро принесло бы боль.

Необратимые перемены.

И разрывающее сердце прощание.

Вэнс стоял рядом, его ладонь лежала на моей пояснице, готовая поддержать, если я вдруг пошатнусь.

Было больно смотреть, как Вера и Кормак прощаются. Эти двое, которые четыре года опирались только друг на друга. Они делили горе. Они делили эту немыслимую трагедию.

Рассказ Кормака вновь и вновь прокручивался у меня в голове минувшей ночью. Картина, которую он нарисовал — Нора, та ночь — была слишком яркой.

Я, наверное, тоже задушила бы её.

Моя рука невольно потянулась к горлу. Синяков и боли больше не осталось. Я полностью исцелилась, и внешне, и внутренне.

Осталась только ненависть к Кормаку. Но этим утром она изменилась.

Она стала тусклой и хрупкой.

Смогу ли я когда-нибудь быть полностью благосклонной к Кормаку Галлагеру? Нет. Во мне всегда будет немного злости, возможно, даже капля страха, когда я буду вспоминать его лицо и шрам, пересекающий его щеку.

Но ненавидеть его я не буду. Жалость — да. Но не ненависть.

— Обними меня, — сказал он Вере, притягивая её к себе.

Она разрыдалась, её тело затряслось в его объятиях.

— Я люблю тебя, папа.

— И я люблю тебя, Вера, — он поцеловал её в волосы, судорожно сглотнув. Он изо всех сил сдерживал слёзы, но это давалось ему нелегко. — Никогда не забывай, как сильно я тебя люблю.

— Мы ещё увидимся?

— Конечно.

Это прозвучало как ложь.

Вэнс опустил голову, его челюсть напряглась, пока он пытался справиться с эмоциями.

Никто не мог знать, увидит ли Кормак когда-нибудь свою дочь снова. Любой другой на его месте мог бы отказаться от предложения Вэнса. Мог бы настаивать на том, чтобы Вера осталась с ним.

Возможно, именно потому что у меня был хороший папа, я могла оценить Кормака как отца. Я уважала его жертву ради дочери.

— Хорошо, — Кормак поцеловал её ещё раз, а затем отпустил. — Пора.

Вера бросила долгий, последний взгляд на укрытие, которое было её домом последние два года. Слёзы стекали по её карим глазам. Но она не сдвинулась с места. Казалось, она просто не могла сделать первый шаг. Вместо этого она протянула руку.

Кормак взял её.

Он взял её руку, как делал это всю её жизнь. Он был тем человеком, который поддерживал её, когда она сделала свой первый шаг. И теперь он снова взял её руку, возможно, в последний раз, чтобы помочь ей сделать шаг в новую, лучшую жизнь.

Моё сердце сжалось. Я отвернулась от них, пряча собственные слёзы.

Вэнс тоже отвернулся, его челюсть напряжённо дёрнулась. Глаза выражали боль. Но в его взгляде было и нечто другое — твёрдая уверенность. В душе он знал, что это правильное решение для Веры. Поэтому я решила довериться ему, подарить ему эту веру.

Кивнув, он направился прочь от укрытия. Каким-то образом он точно знал, какую тропу выбрать на этом каменистом склоне, хотя мы проходили по ней всего один раз.

Мы шли в молчании, четверо людей с тяжёлыми сердцами, пока не достигли утёса, по которому нам предстояло спуститься, а затем продолжить путь через лес.

Вэнс пошёл первым. Спустившись, он встал внизу с протянутыми руками, готовый поймать меня, когда я спрыгну.

— Спасибо, — выдохнула я. Почему спускаться вниз оказалось не легче, чем подниматься?

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

Нет.

— А ты?

Он обхватил моё лицо ладонями, большим пальцем проводя по щеке.

— Нет.

Может, сегодня ещё не прощание, но оно неизбежно приближалось. Я отогнала эту мысль и наблюдала, как Вера с лёгкостью спустилась вниз.

Она достигла земли и подняла взгляд на Кормака, явно ожидая, что он последует за ней.

Но там, наверху, где всего мгновение назад он стоял, уже никого не было.