Больше, чем товарищи по кораблю

Глава 10

Том

У меня есть суперспособность. И, как и все суперспособности, я получил ее только после трагедии, изменившей мою жизнь. Четыре года назад я обнаружил, что у меня есть способность заставить кого-то улыбнуться, даже если весь его мир погрузился во мрак.

Она прячется за своей очаровательной челкой, но я все равно вижу эти большие голубые глаза достаточно, чтобы понять, что их обычное мерцание исчезло. Этот взгляд мне хорошо знаком, и нужно действовать, пока не… пока не стало слишком поздно. По ее щекам текут слезы. Не задумываясь, я притягиваю ее к себе так крепко, что чувствую, как ее губы дрожат на моем плече. Это похоже на объятие со статуей, ее тело напряжено от всего, что она держит в себе, но она не сопротивляется, и я продолжаю обнимать ее, пока она не делает тоже самое в ответ. На моей груди раздается всхлип, и я прижимаю ее еще крепче.

Я думал, что мне суждено навсегда остаться в оцепенении, и меня это вполне устраивало. Это было лучше, чем чувствовать то, что чувствовали все вокруг меня. Но с той секунды, как я оказался здесь, словно щелкнул выключатель: все мои эмоции вернулись.

Желание, радость, нервы, а теперь еще и боль. Я был уверен, что никогда не смогу испытать ничего подобного, но теперь понимаю, что ошибался. Очень ошибался. Это место меняет меня или она?

Я глажу ее волосы и обнаруживаю, что они в миллион раз мягче, чем я думал. Наши тела слегка покачиваются, а я разрабатываю план, как найти того, кто причинил ей такую боль, чтобы отомстить за нее.

Вдалеке раздаются шаги, и я не свожу глаз с угла, раздражаясь, но не удивляясь, когда из-за него появляется Харви. Очевидно, что он пришел повидаться с ней — его комната находится в другой стороне. Это он виноват? Пришел ли он извиниться? Если бы мне не хотелось продолжать держать ее в своих объятиях, я бы встретился с ним лицом к лицу. Он замирает на месте, когда видит нас.

Вечер пятницы

"У Мэддисон, Валентины и Оби челюсть отвисла, когда они увидели, как он выходит с ней из бара."

"Не волнуйся, она равнодушна к коллегам", — прошипела мне на ухо Мэддисон, заметив мой взгляд, устремленный на дверь.

"Она этого не допустит".

Мое облегчение от того, что, возможно, она не отвергала меня раньше, а только мои рабочие отношения с ней, быстро омрачается чувством вины за то, что я вообще пытался что-то сделать. Не успеваю я смириться с этим чувством, как меня охватывает нечто другое: защитное желание уберечь ее от дискомфорта, если он попытается еще что-то сделать.

"А что, если вместо этого вечеринка пройдет в другом месте?" — предлагает Оби с задорной ухмылкой. Он знает, что его сосед по комнате вот-вот начнет действовать.

"Я не смогу собрать людей достаточно быстро".

Она не знает ничего другого, кроме как прижать свою голову к моей груди. Харви обеспокоено морщит лоб и поднимает на меня глаза, словно спрашивая, все ли с ней в порядке. Я слабо киваю, все еще неуверенный, что он не причастен к этому, и, еще раз взглянув на нее, он уходит в ту сторону, откуда и пришел. Он явно знал, что что-то случилось. Что же произошло сегодня? Она тоскует по дому? Или она все еще расстроена из-за вчерашнего женатого парня? Она не сделала ничего плохого. Он протанцевал с ней всего десять секунд, прежде чем остальные оттащили ее. Она пыталась уйти, но мы ее остановили. Я даже вырвался на танцпол, чтобы отбить у нее еще одного придурка, но после этого она была уже не та.

Она отстраняется от меня.

"Прости".

Ее пальцы сметают крошечные капельки слез, нервно смеясь.

"Не извиняйся".

Она проводит рукой по моей груди.

"Из-за меня твоя рубашка вся мокрая".

"У меня есть еще".

Я успокаиваю ее беспокойство.

"Что случилось?"

"Честно говоря, ничего. Я в порядке".

"Скучаешь по дому?"

"Нет. Я думала, что буду, но…"

Она делает глубокий вдох и на секунду задумывается.

"Я скучаю по сестре и родителям, наверное. Мой брат… Ух, трудно по нему скучать".

Рад, что я не единственный, кто не может быть счастлив, увидев спину своего брата. Я молчу и жду, пока она заполнит тишину. Разговоры — это хорошо.

"Я не знаю. Если честно, я ничего не чувствую. И это еще хуже".

Охх, Элизабет. Она была лучиком света с самого первого дня, но, глядя на нее сейчас, я вижу лишь грозовые тучи. Я должен был заметить это раньше. Всегда больше всего страдают те, кто кажется, самым смешным и веселым.

"О Боже, это звучит так драматично. Я не имею в виду…"

"Нет, я понимаю".

Чем больше я узнаю людей на этом корабле, тем больше понимаю, что я не единственный, кто от чего-то убегает.

"Ты сейчас будешь чем-нибудь занята?"

"Я просто собиралась принять душ и закончить этот день".

Я не могу ей позволить остаться одной прямо сейчас — только не с этим шумом в ее голове.

"Ладно, как насчет того, чтобы ты приняла душ, а я пойду в и выберу несколько фильмов, может быть, даже возьму что-нибудь перекусить из магазина…?"

Несмотря на то, что она закатывает глаза в знак неодобрения, она улыбается, и внезапно все вокруг становится ярче.

"Перестань называть это так — мы не в тюрьме".

"Ладно. А как бы ты назвала это, магазинчик?" — передразниваю я с британским акцентом. В летнем лагере всегда была небольшая горстка богатых английских детей, которые придумывали самые странные фразы, и я рад, что сделал над собой усилие и запомнил некоторые из них.

Она пытается не рассмеяться, но у нее не получается.

"В любом случае. Я заскочу к тебе и запасусь продуктами для полуночного перекуса. Устраивает?"

"Я в порядке, правда".

"Да, так и будет. Потому что ты будешь смотреть фильмы со мной всю ночь", — настаиваю я.

Она делает глубокий вдох, понимая, что не избавится от меня, но ее протесты прекращаются, и я понимаю, что она рада этому.

"Какие-то пожелания?"

Она качает головой.

"Что, даже "Скиттлз" не хочешь?"

Кончик ее языка высовывается из уголка рта. Я лезу в карман и протягиваю ей наполовину съеденную пачку, которую оставил, чтобы поделиться с ней.

Я научился всегда держать при себе заначку после того, как в первый день предложил ей несколько «редких» конфет, и она визжала от восторга, угадывая каждый вкус. Я быстро пристрастился к тому, чтобы видеть, как светится ее лицо.

"Я принесу нам еще".

Я просыпаюсь от того, что занавески на свободной койке Элизы распахиваются, на меня наваливается какая-то девушка, а Дэниел наваливается на всех нас сверху.

Какого хрена Дэниел здесь делает? Несмотря на то что у меня уже была ночь, свободная от его храпа, это сразу же заставляет мириться с терпением.

Миниатюрная девушка, похожая на пикси, визжит и снова вскакивает на ноги, Дэниел быстро следует за ней. Мне требуется секунда, чтобы понять, откуда я ее знаю, но в конце концов я связываю все точки с фотографиями у кровати Дэниела. Его давно потерянная девушка наконец-то приехала, а Элиза, похоже, обзавелась соседкой по комнате.

Они неловко убегают обратно в нашу каюту, оставляя меня без крова, по крайней мере, на следующие тридцать минут. Кого я обманываю? Он не видел ее несколько месяцев — через пять минут она уже будет под ним, поэтому я не намерен спешить туда.

Как только за ними закрывается дверь, у Элизы загорается лампочка для чтения.

"Том?" — шепчет она, и я высовываю голову, чтобы посмотреть на нее.

"Привет", — шепчу я в ответ. Не знаю, почему, ведь теперь мы здесь только вдвоем.

"Что это было?"

"У тебя появилась соседка".

Она выглядит такой же разочарованной, как и я.

"Ты в порядке?"

Она кивает с милой улыбкой, затем садится и похлопывает по краю своей кровати, призывая сесть. И, черт возьми, если я откажусь от этого. Покинув тепло своей кровати, я спускаюсь по лестнице и устраиваюсь на краю ее койки, стащив часть простыней, чтобы прикрыть свое почти голое тело. Я свесил ноги через край кровати, и ее крошечные ножки перебрались на мои колени.

"Тебе там хорошо спалось?" — спрашивает она.

"Определенно, да. Это был первый хороший сон с тех пор, как я здесь".

"Я бы не стала к такому привыкать. Сомневаюсь, что у тебя будет еще такая возможность".

Я вздыхаю.

"О, пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста, позвольте мне переехать с вами в Букингемский дворец. Я обещаю, что буду хорошо себя вести", — умоляю я, как воспитанный мальчик-сирота, живущий в нищете на улицах Лондона. Понятия не имею, откуда взялось это упоминание, но уверен, что это что-то, что меня заставляли смотреть в детстве.

Я хихикаю вместе с ней, более чем довольный тем, что она развеселилась.

Надеюсь, вчерашний вечер был для нее таким же радостным, как и для меня. Я не был уверен, какие фильмы ей понравятся, поэтому выбрал свои любимые, а затем несколько, которые никогда не видел. Хотя, как только я узнал, что она никогда не смотрела Marvel, все альтернативы отпали сами собой. Мы вслепую продегустировали все вкусы скиттлса. Затем она продолжила рассказывать мне о какой-то теории заговора, которую придумала после того, как посмотрела всего один сезон "Озарка".

Она также сказала, что покажет мне Лондон, если я когда-нибудь приеду. Она еще не знает об этом, но я собираюсь принять это предложение, как только представится возможность.

Моя суперспособность работала отлично. До тех пор пока я не предложил ей уйти, как только увидел, что уже далеко за полночь. На самом деле, я совершенно этого не хотел.

Тогда я понял, что она так же рада моему присутствию, как и я сам.

"Какая она? Девушка Дэниела".

"Наверное, такая же симпатичная ботаничка, как и он. Кажется, он сказал, что она работает в одном из магазинов косметики на набережной".

Она задумчиво хмыкает.

"Кстати, о подружках…"

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, прекрасно понимая, что Мэддисон, должно быть, рассказала обо мне. Я хочу рассказать Элизе настоящую причину, по которой у меня никогда не было девушки. С ней мне кажется, что я смогу это сделать и все будет хорошо. Но впервые за… не знаю даже сколько времени, мне не нужно быть парнем с больным отцом или парнем, у которого только что умер отец. Я просто я. И пока что я собираюсь оставить всё так.

"Наверное, я просто не встретил подходящую кандидатуру".

Я пожимаю плечами.

Мы с Мэддисон возвращаемся с учения в жуткой тишине.

Мне нравится Мэддисон. Она полна энергии и настоящая болтушка, поэтому ее поджатые губы заставляют меня волноваться. Когда мы проходим через одну из дверей экипажа и спускаемся по пустой лестнице, она наконец-то заговаривает.

"Где ты был вчера вечером? Я заходила позвать тебя на завтрак, но тебя не было в каюте".

"Я был с Элизой".

"Две девушки за одну неделю? Интересно, что подумает Полли?"

Черт. Откуда она знает о ней?

"Девушки разговаривают, Том".

Отвечает она на мой немой вопрос, когда я слишком долго пытаюсь подобрать слова.

Как же хочется сохранить личную жизнь в секрете от того, кому явно не наплевать на нее… Я мог бы попытаться отрицать это, но точно знаю, что Мэддисон на это не купится. И, к сожалению, мой следующий выпад в любом случае будет достаточным признанием.

"Ты бросаешь много камней в человека, живущего в стеклянном доме", — говорю я, слишком поздно понимая, что не оказал себе никакой услуги. Я говорю это не для того, чтобы пристыдить ее за то, чем она занималась в пятницу; мне просто чертовски стыдно за то, что сделал я.

Я облажался.

Мне следовало вернуться в свою комнату. Там мне было бы так же весело, как и с Полли. Ничего личного — просто я больше ничего не чувствую к женщинам. Мне вообще кажется, что я никогда не знал, что такое интимная близость с кем-то. Даже само слово кажется мне чужим. Я просто делаю вид, что хорошо провел время, и ухожу, как только появляется возможность. И все же после одного поцелуя с Элизой мне пришлось оставить ее — и, что еще более важно, оставить ее с ним, — я впал в ступор.

А потом услышать, что ничего не произошло… Какой же я болван.

Я на собственном опыте убедился в сдержанности Элизы.

Я должен был догадаться, что она не станет трахаться с первым, кто проявит интерес.

В отличие от меня. Это место должно было стать новым началом, а я все испортил.

"С Элизой ничего не было. Все было не так".

"А что тогда было?"

Она открывает дверь и требует, чтобы я вошел первым, что я и делаю, чтобы оттянуть время на подумать.

"Мы просто тусовались и смотрели фильмы".

"О, так вы просто отдыхали под просмотр Netflix?"

Она ведет себя так, будто поймала меня.

"Нет. Не все сводится к сексу, Мэддисон", — напоминаю я ей.

"Я поверю в это, когда увижу".

Она смотрит недоверчивым взглядом.

"Ей нужен был кто-то, кто бы смог побыть с ней вот и все. Я спал на нижней койке, между прочим. Спроси Дэниела — он и его подружка устроили нам утреннюю побудку".

"Дай ей время. Никто не может продержаться весь контракт. Если ты, конечно, не Харви".

"А что с ним?"

Я цепляюсь за смену темы, как рыба за крючок, не только потому, что у меня много вопросов о личности Харви, но и потому, что я не хочу думать о том, что она имеет в виду под "дай ей время".

"Ты про то, что он настолько дружелюбен к гостям, но при этом так далек от нас?"

"Честно говоря, понятия не имею. Он близко никого к себе не подпускает. Но я люблю его. Он много работает и заботится о всех нас, причем часто так, что большинство людей этого даже не замечают".

Она останавливается посреди коридора.

"Знаешь, однажды до меня дошли слухи…"

Ей так и хочется рассказать, но она останавливает себя.

"Нет, я не должна это распространять. У меня нет никаких доказательств".

Она продолжает идти.

"Нет, черт возьми, ты должна рассказать мне сейчас".

Я получу любой компромат на этого парня.

"Ладно."

Она снова останавливается.

Что ж, убеждать второй раз не приходится.

Мэддисон понижает голос.

"Здесь какое-то время работал бармен, который ушел через неделю после того, как мы с Харви начали работать. Судя по всему, он знал Харви по его последнему контракту и сказал мне, что раньше тот был настоящим любителем вечеринок".

Интересно. Хотя мне трудно в это поверить. Он не похож на ярого тусовщика.

"А потом он уволился! И когда у меня появились вопросы, мне уже некого было спросить. Я бы хотела в это верить, но, взглянув на Оскара, я понимаю, что он не тот парень. Я никогда не видела, чтобы он по-настоящему смог оторваться. А я так хочу!"

Я тоже, Мэддисон. Я тоже.

Мчась по трассе I-95 — иначе называемой главным коридором экипажа, я отрываюсь от остальных в баре и отправляюсь на поиски других "сардин".

Я слышу ее раньше, чем вижу.

"Куда ты идешь?"

Не останавливаясь, я хватаю ее за руку и тяну за собой.

Эхо ее хихиканья по коридорам и запах ее сладких духов, украшающий воздух вокруг нас, вызывают дрожь по моему телу. Мне нравится, что она не ждет ответа и все равно продолжает идти за мной, радуясь любому приключению, в которое я собираюсь ее затащить.

Повинуясь интуиции, я направляюсь в спортзал справа от нас. Нажав плечом на массивную дверь, я останавливаю наше движение.

Ловлю Элизу, когда она падает мне на грудь, и крепко держу ее за талию, пока мы влетаем обратно в зал. В опасной замедленной съемке я вижу, как мы возимся с одеждой друг друга, задыхаясь в поцелуях. Но я моргаю, и видение исчезает. Что-то в ее глазах говорит мне, что она видела тоже самое.

Я направляюсь к кладовке, зная, что она плотно забита запасными комплектами постельного белья и стульями, что делает ее идеальным местом, чтобы спрятаться. Нынешние обитатели шкафа подпрыгивают, когда я открываю дверь, и сбиваются в кучу, чтобы освободить место для нас.

Элиза, хотя и растерянная, входит в темный чулан вместе со мной, и я прохожу мимо нее, чтобы снова закрыть дверь.

"Что происходит?" — шепчет она мне.

"Сардины".

" Ну почему ты не сказал об этом раньше!"

В ее голосе звучит сарказм.

Хотел бы я сказать ей, как сильно меня забавляет ее чувство юмора. Когда кто-то сзади затыкает ей рот, мне хочется ударить его за то, что он посмел это сделать.

"Что такое сардины?"

Ее вздорные слова щекочут мне шею.

"Прятки, но мы прячемся все вместе. Выигрывает тот, кто найдет нас последним. Ты не против, Куини?"

"Еще один вопрос. Для чего все это?"

"Мне запретили выходить из своей комнаты… в обозримом будущем".

Дверь распахивается, заставляя всех нас резко вдохнуть. Всех, кроме Элизы. Ее ничто не пугает. Наша «стайка сардин» двигается, чтобы вместить их, и так продолжается некоторое время, голос отсчитывает, сколько игроков осталось, чтобы найти нас с каждым новым прибывшим.

Я обнимаю Элизу, защищая, пока шкаф заполняется все больше и больше. Ее руки прижимаются к моей груди, пока она не перебирается ко мне за спину.

Мы обнимаемся, ее голова покоится на моем плече. Здесь темно, и даже когда дверь распахивается, впуская свет, скопление тел, не позволяет понять, что наши объятия выглядели чем-то иным, кроме как соревновательной необходимостью.

Я не знаю, когда это началось, но ее медленные, пальцы начинают поглаживать мою кожу. Все мое тело покрывается мурашками от ее прикосновений, а поскольку она так сильно прижимается ко мне, можно не сомневаться, что она точно знает, как мне понравится, если какая-то часть ее прижмется ко мне еще сильнее. Все будет хорошо, если я не буду думать о том случае в ванной…

Отлично. Теперь я думаю об этом.

В штанах становится тесно, но я отказываюсь поддаваться навязчивым мыслям. Даже сейчас, когда ее ногти впиваются в меня еще сильнее. Она знает. И делает все, чтобы я знал.

Дверь распахивается в последний раз в этом раунде, и наш последний искатель становится одинокой Сардиной. Он получает преимущество, чтобы спрятаться, и люди один за другим выходят из шкафа, чтобы найти его. Но даже когда освобождается место, Элиза не отдаляется от меня. Следуя за ней, я осмеливаюсь провести руками по ее спине, пока в дерзкой игре они не находят задний карман ее брюк, ожидая отказа, который так и не приходит.

Такая хорошая попка.

Одна из ее рук соскальзывает с моей спины. На секунду я паникую, что она отстраняется, но происходит обратное. Она тоже засовывает руку в мой карман. Я сжимаю ее задницу, и ее тело бьется о мое. Другая ее рука, все еще лежащая на моей спине, задирает мою рубашку.

Я не уверен, что смогу дождаться, пока эти последние люди уйдут, прежде чем мои потребности возьмут верх.

Она отходит в сторону, когда мы становимся слишком очевидными, и, хотя она права, мне хочется, чтобы она этого не делала.

"Вы, ребята, идите. Я расскажу Элизе о правилах", — обещаю я двум последним сардинам, пока они отсчитывают время до своего побега. Последние несколько минут светской беседы были мучительными. Я просто хочу побыть наедине с Элизой — я слишком многого прошу?

Не проходит и секунды, как мои губы оказываются на ее, поглощая их, после того как за нами захлопывается дверь. Ее руки притягивают мою шею ближе, пальцы запутываются в моих волосах. Между вдохами, с ее губ срывается тихий стон с ароматом сахарной ваты, от которого мой член пульсирует. Она хихикает и отстраняется от меня, направляясь к двери.

"Эй, ты куда?"

"Играть в Сардины". Куда же еще я могу пойти, Томас?"

Ее голос искрится предположениями.

"У меня есть несколько идей".

"Хмм. Чтобы заставить меня отказаться от моей новой любимой игры, придется очень постараться".

Она распахивает дверь и оглядывается с игривой ухмылкой, словно хищник, играющий со своей жертвой.

"Какие правила?"

"Только на этой палубе. Никаких кают".

"Это грязно."

По тому, как дергается ее бровь, я понимаю, что ее разум наполняется разными мыслями от перспективы спрятаться со мной в каюте прямо сейчас.

"Ты не присоединишься ко мне?"

"Думаю, мы оба знаем, что мне понадобится минутка", — отвечаю я.

Ее глаза опускаются к моим брюкам, на розовых губах появляется самодовольная ухмылка. В ее глазах горит огонь, когда они возвращаются к моим. "Не задерживайся".

Наблюдение за тем, как она уходит, добавляет еще несколько критических секунд к моему времени ожидания.

Когда я наконец-то освобождаюсь, выследить остальных игроков не составляет труда. Я слышу смех, доносящийся из библиотеки, и обнаруживаю, что все они либо развалились на диванах, либо сидят на столах, положив огромные подушки на колени. Приходится прилагать немало усилий, чтобы сохранить самообладание после такого.

Меня хватают за руку и затаскивают за книжный шкаф. Оби и несколько актеров прижались друг к другу.

"Кто остался?" — спрашиваю я, не видя ее.

"Теперь только Элиза", — отвечает Оби.

Нас прерывает агрессивное "шшш". В коридоре раздаются приближающиеся шаги, а затем наступает пауза. Мое сердце колотится чуть сильнее от мысли, что меня найдут, и еще сильнее от осознания того, что это она. Шаги возобновляются, но звучат так, будто они уходят. По комнате прокатываются смешки, прежде чем кто-то выкрикивает ее имя, и все вытягивают шеи, чтобы увидеть ее реакцию.

Когда она входит в библиотеку, ее плечи поднимаются, и она делает глубокий вдох, беззвучно ругая себя за то, что не удосужилась осмотреть комнату перед этим.

"Черт побери. Я думала, что нужно прятаться, а не просто затаиваться в углу комнаты!"

Все смеются вместе с ней и начинают отступать со своих мест.

"Я думала, там негде прятаться. Они ни за что на свете не выбрали бы столь очевидное место".

Она такая милая, когда притворяется раздраженной.

"Пошли, маленькая Британия. Последний раунд", — торопит ее Оби.

Она поворачивается, чтобы уйти, но ее ноги не двигаются. Она оглядывается.

"Ты ведь найдешь меня, правда? Я не собираюсь до конца ночи просидеть в одиночестве в каком-нибудь крошечном шкафу" Ее глаза сужаются от подозрения, но в них я вижу намек на одиночество, которое я видел прошлой ночью.

Я как раз собираюсь подхватить ее на руки и уйти, когда Мэддисон проносится мимо меня и берет ее за руку. "Конечно, глупышка! Но, чтобы не быть голословным, я присоединюсь к вам. У меня слишком много компромата на этих парней, чтобы они даже не подумали нас бросить — разве не так?" — грозит она комнате.

Мэддисон не способна на злобу, и мне лучше не верить, в то, что она так уверена в себе, как кажется. В глубине души она боится снова стать частью чей-то общественной жизни, что сама, не заметив, превратилась в нее.

"Часы тикают, дамы!" говорит Оби, подстегивая их обеихпоспешить по коридору.

После короткой передышки я следую за ними. Я понял, куда они направляются, как только Мэддисон шагнула вперед. Она не скрывает и рассказывает мне, кого застала за перепихоном в любой комнате, куда бы мы ни зашли, — не то чтобы ей это нравилось, просто она любит скандалы. Единственная комната, в которой она до сих пор не обнаружила людей, — это первое место, куда я заглядываю: классная комната. Я нахожу их как раз в тот момент, когда они пробираются в кладовую, к большому разочарованию Мэддисон.

Мы втроем вваливаемся в комнату, и в темноте я решаюсь взять руку Элизы в свою. Мой член мгновенно снова становится твердым. Что на меня нашло? Пока мы ждем, когда нас найдут, мы шепотом разговариваем с Мэддисон, а наши пальцы играют друг с другом.

Дверь в зал открывается, и мы замолкаем.

"Да, я уверена. Она одержима этой комнатой!" говорит Валентина, прежде чем дверь кладовой распахивается. Очевидно, я не единственный, с кем Мэддисон обменивается опытом. За силуэтом Валентины стоит еще один.

"Здесь не хватит места для всех", — жалуется Оби, прежде чем они оба оказываются внутри.

Он прав. Мы и так впятером здесь едва помещаемся, не говоря уже о том, что скоро придут еще. Элиза прижалась к задней стене, и все, чего я хочу, — это прижать ее к ней и снова поцеловать ее, но я держу свои инстинкты под контролем.

Она проявляет меньше сдержанности.

Пока остальные отвлекаются на разговоры о том, как прекрасно это укрытие, свободная рука Элизы пробирается под мою рубашку, и ее мягкие кончики пальцев скользят по моей коже. Я слегка наклоняюсь и прижимаюсь щекой к ее щеке, вдыхая аромат ее волос и шеи, как я и хотел. Я отпускаю ее руку, не в силах справиться с прикосновениями пальцев, и обнимаю за талию, сжимая ее идеальный изгиб.

Дверь открывается так неожиданно, что я подпрыгиваю. Двое актеров протискиваются внутрь, и нам ничего не остается, кроме как прижаться друг к другу еще ближе. Я отворачиваю Элизу от себя, потому что знаю, что не смогу удержаться от поцелуя, если нам придется провести еще одну секунду лицом к лицу. Однако я забываю подумать о том, как нужно вести себя, когда ее идеальная задница прижата к моему паху. Если бы мы попытались, то смогли бы отодвинуться друг от друга на несколько дюймов.

Но, будем честны, никто из нас не собирается это делать.

Она выгибается назад, намеренно вдавливая в меня свой зад, и от нее уже точно не скрыть мой стояк. Я крепче сжимаю ее талию, пока она трется об меня.

Каждый раз, когда открывается дверь с новыми игроками, я возбуждаюсь еще больше. Моя грудь теперь плотно прижата к спине Элизы, и я не могу насытиться ощущением ее медленных покачиваний на мне. Она убирает мою правую руку со своего бедра и проводит ею по своему животу, а затем направляет ее вверх и отпускает.

Нет никаких сомнений в том, чего она добивается. Мои пальцы скользят по ее обтягивающей футболке, обводя соски. Ее футболка достаточно тонкая, чтобы я мог почувствовать, как возбужденные бусинки уже ждут меня.

Я опускаю руки, и они обе с огромным удовольствием скользят по ее одежде. Ее кожа такая мягкая, словно сделана из шелка. Я крепко сжимаю ее поверх лифчика. Она взвизгивает, и мы оба замираем.

Черт.

"Ой, это моя нога! Подвинься немного, ладно?" — быстро прикрывается она.

"Прости! Я притворяюсь, что суечусь, но все остальные тут же приказывают мне заткнуться.

Думаю, это сработало.

Я сильнее поглаживаю ее соски через ткань, а затем обеими руками тяну ее вниз, освобождая ее невероятные сиськи. Я вжимаюсь лицом в ее шею и впиваюсь в нее зубами, сжимая. Я почти снова хочу заставить ее пищать.

Ее тело слабеет от удовольствия, но затем рука тянет одну из моих вниз по животу, осмеливаясь заставить меня пойти дальше. Черт. Она намного капризнее, чем я думал, и я хотел бы увидеть, как далеко мы можем зайти. Но после того, как она подразнила меня в спортзале, я так просто не сдамся.

Я просовываю руку за пояс ее брюк, но лишь провожу кончиками пальцев по бедрам, время от времени прикасаясь к резинке ее трусиков, но не уделяя своего физического внимания тому, что она так хочет. То же самое нельзя сказать и о моих мыслях. Чем дольше я ее дразню, тем сильнее она бьется об меня в разочаровании, но это лишь заставляет меня сильнее сжимать ее грудь другой рукой.

Ее терпение, которое висело на волоске, наконец-то лопнуло, и она потянулась за мной и взяла меня за пояс трусов. Ее большой палец легонько проводит по тому месту, где я пульсирую, снова и снова, гипнотизируя меня, и как раз в тот момент, когда я уже готов уступить и дать ей все, что она хочет, дверь открывается в последний раз.

Игра окончена.

"Ладно, Том, это было весело, теперь можем немного выпить?" — спрашивает один из многочисленных сотрудников развлекательного отдела, которых я втянул в это, прежде чем они успели заказать себе выпивку.

"Да. Он уже должен был закончить, верно?" — отвечаю я, притворяясь, что именно по этой причине мы все еще играем в эту игру. Пространство вокруг меня начинает освобождаться, когда все входят в главный зал, и я неохотно отделяю свое тело от тела Элизы.

Льдисто-голубые глаза Элизы почти полностью черные, а ее зрачки похожи на темную сторону луны, когда мы доходим до двери моей каюты.

"Так что же королева делает с сардинами?" — спрашиваю я, доставая ключ от комнаты из заднего кармана.

"Все же было хорошо".

Она пожимает плечами, изображая безразличие.

"Не понимаю, из-за чего вся эта суета".

"Хмм, я слышал, что он очень популярен среди крестьянских детей. Я должен был догадаться, что это ниже вашего достоинства. В следующий раз я постараюсь произвести на вас большее впечатление, мэм".

Я ухмыляюсь так сильно, что щеки болят.

Ее взгляд опускается к ключу в моих руках.

"Ты идешь спать?

"Ага. Если только ты не предпочтешь, чтобы я этого не делал?"

Я бросаю вызов. Не осталось незамеченным, и то, что она была бы не против.

Мне нужно, чтобы она была смелее, если мы хотим, чтобы это продолжалось. Даже если это означает, что мне придется жить с постоянной болью в яйцах.

Пожалуйста, скажи мне не идти к себе. Пожалуйста, схвати меня за воротник рубашки и потащи в свою комнату. Пожалуйста, посмотри на меня и скажи, что ты хочешь меня так же, как хочу тебя я.

Она делает глубокий вдох.

"Тогда спокойной ночи".

Ее натянутая улыбка говорит мне о том, что она разочарована, но почему те же губы не могут сказать мне об этом прямо? Восторженное согласие — вот все, что мне нужно.

"Спокойной ночи, Куини".

"Значит, это имя прижилось?"

"Конечно".

Она закатывает глаза, как всегда, с улыбкой, говорящей "мне это нравится", и отправляется в свою комнату.

Я прикасаюсь ключом к считывающему устройству, ожидая зеленой вспышки и звукового сигнала. Ничто не могло подготовить меня к тому зрелищу, которое предстало передо мной, когда я открыл дверь. Из моих легких вырывается испуганный вопль, а все следы возбуждения мгновенно исчезают.

Потная задница Дэниела выставлена на всеобщее обозрение, когда он вколачивается в свою подругу, лежащую под ним. Я как можно быстрее отшатываюсь назад в коридор, слыша их шокированные крики и замечая Элизу, с любопытством оглядывающуюся на меня.

"Виноват!" — кричу я через дверь, придерживая ее на дюйм, чтобы можно было услышать скрежет занавески по нижней койке, когда они укрываются.

Элиза склоняет голову вбок, жестом предлагая мне пойти с ней, и, будь у меня больше власти над ситуацией, я бы продолжил добиваться от нее устного приглашения. Но сейчас я не в том положении, чтобы вести переговоры.

Я стучу в дверь.

"Можно я возьму свою зубную щетку?"

"Конечно, приятель!" — восклицает Дэниел. На всякий случай отводя глаза, я не теряя времени хватаю зубную щетку и собираю одежду, которая понадобится мне завтра, и спешу выйти из комнаты. Шлепки кожи о кожу стихают, но не прекращаются все время, пока я нахожусь там.

"Я рад за тебя, чувак", — говорю я, открывая дверь и выходя.

"Я тоже рад за себя", — кричит Дэниел в ответ через закрывающуюся дверь.

Я догоняю Элизу, которая не скрывает своего удовлетворения ситуацией.

"Травма на всю жизнь?" — спрашивает она.

" Не то слово".

Остаток пути мы проходим в тягостном молчании, а в голове у меня крутятся мысли о том, что может произойти, когда мы останемся наедине.

"Для чего эта улыбка?" — спрашиваю я, когда мы подходим к ее двери.

Она постукивает карточкой по сканеру.

"Не думаю, что Дэниел и Гвен — единственные, кому предстоит бессонная ночь".

Я согласен.

Ворвавшись в ее каюту, я притягиваю ее к себе. Ее губы раздвигаются, чтобы впустить мой язык. Я бросаю свои вещи на стол, освобождая руки, чтобы ощутить каждый сантиметр ее тела. Она цепляется за мою рубашку, и я отрываюсь от нее только для того, чтобы снять ее и помочь ей освободиться от своей. Она тихонько стонет, когда мы осыпаем друг друга поцелуями. Элиза тянет за переднюю часть моих брюк, возится с молнией, пока та не расстегивается. Я освобождаю ноги, а она снимает лифчик, и ее роскошные светлые волосы падают вниз и закрывают соски.

Секунду мы смотрим друг на друга, задыхаясь. Ее глаза расширяются, когда она видит, как я близок к тому, чтобы выскочить из своих боксеров. Она так чертовски мила.

Отбросив ее волосы в сторону, я целую ее шею, делая все возможное, чтобы не поставить на ней метку. Но черт, как же я хочу покрыть ее засосами. Не в силах больше сдерживаться, я спускаюсь ниже, беру в рот ее сосок и покрываю его влажными поцелуями. Моя рука берет другой, сжимая упругий узелок. Ее стоны возвращается, и на этот раз она не замолкает. Я стону, касаясь ее нежной плоти, а затем перехожу к другой груди. Она снимает штаны, и я помогаю ей освободиться от них, настоятельно возвращая свои губы к ее.

Элиза гладит меня через боксеры, и на секунду мне кажется, что я могу потерять сознание от возбуждения.

"У тебя есть презерватив?" — спрашивает она между поцелуями.

Я скрываю свое удивление, проводя зубами по ее нижней губе. Я не ожидал, что она захочет этого сегодня вечером — да и вообще, если честно. Судя по ее улыбке в коридоре, я надеялся на сеанс поцелуя и, если повезет, немного трения. Но секс? То есть, да, пожалуйста. Хотя часть меня боится торопить события. Я боюсь, что она пожалеет о том, что нарушила правило, по которому приехала сюда.

"Нет, а у тебя?" — говорю я в ее губы".

Она замирает, ее глаза смотрят на меня не иначе как с разочарованием.

"Я не… эм. Я не могу без…"

"Все в порядке, — успокаиваю я ее. Это хорошо. Как бы мне ни хотелось узнать, каково это — обнимать ее, ублажать ее так, чтобы, она запомнила это на всю оставшуюся жизнь, все происходит слишком быстро. "Мы не должны…"

"Даже не думай предлагать, чтобы мы не использовали его", — кусается она. Я впервые вижу ее суровой, и это чертовски сексуально.

" Не-а. Это не то, что я хотел сказать", — быстро поправляю я ее, и она снова расслабляется. Мы оба делаем глубокий вдох. Я заправляю прядь волос ей за ухо и прижимаю ее к себе, целуя в напряженный лоб.

"Я хотел сказать… нам не обязательно делать это сегодня".

Она кивает в легком оцепенении.

"А ты бы хотел, если бы мы…?"

"Элизабет, ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя".

Ее глаза снова темнеют.

"Но я не хочу торопить события. Я хочу, чтобы ты была уверена, что точно хочешь этого".

"Я хочу. Очень хочу".

Она охотно кивает, и я хихикаю, снова целуя ее.

В конце концов она отстраняется, и игривость возвращается в ее глаза, прежде чем она заходит в ванную. Звук текущей воды заставляет мой пульс биться сильнее. Она снова появляется в поле зрения, ее глаза сияют, как бриллианты, когда она проводит пальцами по своим розовым трусикам.

"Хочешь помочь мне снять их?"

У меня перехватывает дыхание, я мгновенно попадаю под ее чары и подхожу к ней. Я смотрю на нее, пока мои большие пальцы впиваются в мягкий материал, легко сдвигая их вниз. Когда они падают на пол, я не могу не смотреть на ее тело.

"Зайдешь или предпочтешь посмотреть?"

В моем мозгу все перепуталось, чтобы ответить связно.

"Да".

Она ухмыляется и берет с раковины заколку, завязывает волосы в пучок, а затем идет под струю, стараясь не мочить волосы.

Я не спеша любуюсь ею, наблюдая за тем, как теплая вода каскадом стекает по ее стройному телу. Капли стекают с ее ключиц и красивых сисек. Ее тонкая талия еще больше подчеркивается изгибом бедер. Я слишком долго задерживаюсь на ее груди, но когда в конце концов отвожу взгляд, мне кажется, что прошло совсем немного времени.

Когда я возвращаю взгляд в ее глаза, то с радостью понимаю, что подглядывание было не односторонним. Я наслаждаюсь ее вниманием и почти теряю рассудок, когда ее глаза опускаются к моей промежности, а зубы инстинктивно прикусывают нижнюю губу. Она поднимает глаза на меня, смотрит вниз и быстро возвращается обратно. И хотя это безмолвная просьба, я с радостью принимаю ее.

Я снимаю боксеры, благодарный за то, что наконец-то освободился от ограничений. Ее дыхание становится более поверхностным, пока она наблюдает за мной. Я присоединяюсь к ней, мои руки быстро блуждают по ее бокам.

Не торопись. Я хочу насладиться каждой минутой.

Ее руки скользят по моей мокрой груди. Она целует меня, вода покрывает нас обоих. Ее губы так чертовски идеальны, а вкус так сладок.

"Нам не следовало выходить из того душа", — говорю я, и она вздыхает в знак согласия.

Я хватаю ее за задницу и прижимаю ее тело к себе, мой член уже на пределе. Она отстраняется, и ее пальцы снова скользят по моему телу, проводя дразнящие линии вдоль впадин в тазу. Она берет мой член в свои маленькие руки, и я вздрагиваю, когда она начинает гладить его, но как только останавливается, я открываю глаза и замечаю, как морщится ее бровь.

"Ты в порядке?"

Отсутствие ее быстрого ответа приводит меня в панику. Слишком рано. Я должен был остаться в спальне. Она сходит с ума. Я торопил ее, даже если и пытался замедлить процесс.

"Все в порядке, мы можем остановиться", — быстро говорю я ей.

"Давай остановимся".

"Нет, это не то. Если только ты действительно хочешь остановиться".

"Что случилось?"

"Я просто… эм…"

Она смотрит вниз, на то место, где она осторожно обхватила меня. Ее плечи подаются вперед, стесняясь, а грудь сжимается.

Охх..

Я вдруг вспомнил, что она сказала на вечеринке. Она не привыкла к таким парням, как я. Боже, мысль о том, что я буду ее первым, чертовски возбуждает.

"Я не знаю, как сделать это правильно".

Ее голос робкий, но хриплый от вожделения.

"Хочешь, я тебе покажу?"

Она кивает.

Я подношу ладонь ко рту, чтобы смочить его, а затем тру кончик круговыми движениями и скольжу рукой вниз и вверх по моему стволу. Она тоже смачивает руку и снова берет меня, скользя по кончику, изучая мое лицо.

"Это не слишком больно?"

Я качаю головой, глядя на ее заботливое лицо, и удивляюсь своему стону, когда обе ее руки начинают гладить меня. Я беру ее лицо в свои руки и глубоко целую. По мере того как ее хватка становится все крепче, мои губы непроизвольно отрываются от ее губ, чтобы задохнуться от ее ускоряющегося темпа. Она делает меня слабым. Ее дьявольская ухмылка вернулась, и желание бурлит внутри. Мне физически больно тормозить ее, но я не могу так быстро отпустить себя.

"Еще нет".

Я нежно беру ее за запястья, требуя освобождения.

Обняв ее, я продолжаю целовать ее губы. Я позволяю своим рукам двигаться вниз по ее спине, крепко сжимая ее округлую задницу. Она хихикает в ответ в мои губы, когда я произношу нечленораздельный звук благодарности — это все, что я могу ей дать. Мне нравится заставлять людей смеяться, но ее смех — единственный, который меня волнует.

Просунув руки между нами, я провожу тыльной стороной пальцев по обнаженной коже между ее ног и наблюдаю за ней.

Я хочу, чтобы она тоже этого хотела. Ее глаза открываются, когда она понимает, что я сделал паузу. Она кивает с улыбкой, прикусывая губу и тихонько стонет, когда мои пальцы скользят по линии ее клитора. Она вся мокрая, и душ тут не причем.

Я подношу руку ко рту и посасываю пальцы, мурлыча от удовольствия. Рай. Вот каков рай на вкус. Она тяжело сглатывает от этого зрелища. Я возвращаю пальцы обратно и слежу за тем, как замирает ее дыхание, когда я нахожу ее чувствительную точку. Я провожу средним пальцем, и она хнычет, хотя я почти не надавливаю.

Элиза снова берет меня в руки, и даже когда она с трудом удерживается на ногах от моих дразнящих движений, от ее ударов у меня кружится голова.

"Еще. Пожалуйста", — шепчет она, ее глаза смотрят на меня так, словно я единственный человек в мире, который может ей помочь.

Мой член пульсирует от ее мольбы, и я прижимаюсь к ней чуть сильнее.

"Вот так?"

"Да. Вот так", — тихо простонала она, и вдруг ее глаза расширились, а голос окреп.

"Вот так. Черт, не останавливайся, Том. Пожалуйста, не надо…"

Ее голос снова дрогнул, а руки крепче обхватили мой член, когда она начала вырываться. Одному Богу известно, как я нахожу в себе силы сосредоточиться на ней, когда внутри меня нарастает огромное давление. Я остаюсь последовательным, отчаянно желая дать ей то, чего она хочет.

"Том, — задыхается она, все ее тело напрягается, как будто она вот-вот упадет.

А потом ее глаза плотно закрываются, брови сходятся, а зубы впиваются в нижнюю губу до ее побеления. Она содрогается волнами, и это только делает ее хватку на мне чертовски умопомрачительной. Без сомнения, она самая сексуальная из всех, кого я когда-либо видел.

Она работает со мной быстрее. Блядь. Я думал, она не знает, что делать с таким парнем, как я, но это просто нереально.

"Я собираюсь…" — это все, что мне удается сказать, прежде чем я извергаюсь на ее кожу. Когда я открываю глаза, она улыбается мне своей идеальной улыбкой, похоже, получая такое же удовольствие от того, как видит, что я кончаю.

Я притягиваю ее к себе и целую ее улыбающиеся губы, а затем тянусь за мочалкой, чтобы привести ее в порядок. Ее скользкая кожа — это уже слишком. Мне нужно увидеть, как она сделает это снова.

Как только я прикасаюсь к ней, она вскрикивает, но, к сожалению, на этот раз не из-за меня. Ледяная вода обрушивается на нас, и мы оба выскакиваем из-под ливня. Я спешу выключить кран. Ее соски набухают, и она вздрагивает, переводя дыхание. Мы смеемся, как в ту ночь, и мое сердце переполнено так, как не переполнялось уже много лет.

"Давай-ка, согреем тебя", — говорю я, доставая полотенце, чтобы завернуть ее в него. Как только я накидываю его ей на плечи, она широко раскидывает руки и прижимает меня к себе, прижимаясь губами к моим.

Я мог бы целовать эту девушку всю ночь.

И я это делаю.

Я никогда не был из тех, кто задерживается надолго рядом с кем-то. В старших классах я знал, что девчонки хотят именно Бобби. Я был более задиристым близнецом, более глупым близнецом, близнецом звезды футбольной команды. Девушки соглашались на меня, поэтому я никогда не соглашался на них.

Потом, в колледже, даже после того, как я начал ходить в спортзал, я не мог ходить на свидания. Я не хотел обременять кого-то печалью своей домашней жизни.

Я не мог ни с кем познакомиться, не таща за собой весь свой багаж. К тому же я не хотел тратить то немногое время, что у меня оставалось с папой, на какую-то девчонку, которая бросит меня, как только поймет, что я не такой уж и хороший парень, как она думала.

Мне не нужно притворяться с Элизой. В первый день она едва знала меня, но помогла мне. Я был так далек от своей зоны комфорта, но она сделала комфортным все вокруг. Папа всегда говорил мне, что он справляется с раком даже в самые тяжелые моменты, потому что мама всегда была рядом и делала все комфортным.

Именно благодаря ему я здесь. Сколько бы я ни отрицал это, в глубине души он знал, что я не могу жить так, как жил бы, если бы он не болел. Я не взял отпуск на год, чтобы путешествовать с друзьями. Я не поступил в колледж своей мечты. Я хотел быть рядом на случай непредвиденных обстоятельств. Зато я мог заниматься другой своей страстью. Я выступал перед ним и его друзьями на больничных койках, а потом показывал им все видеозаписи после выступления перед публикой, чтобы они могли услышать, как прозвучала каждая шутка в тот вечер. Они были теми, кого я действительно надеялся развлечь. Мне было все равно, что подумает о моих шутках полный зал незнакомых людей; лишь бы папа и другие пациенты смеялись — вот и все, что имело для меня значение.

Однажды, когда я пришел к нему в гости, он усадил меня со своим другом, который рассказал мне о своей жизни в качестве артиста на круизном лайнере. Папа сказал, что именно этим я и должен заниматься, а не какими-то дурацкими курсами, которые мне безразличны. Я очень хотел, чтобы мне было не все равно. Я очень старался. Я знал, что, изучая психологию и став в итоге психотерапевтом, я смогу делать то, что у меня хорошо получается: делать людей счастливыми.

"Но сделает ли это тебя счастливым, сынок?"

Ради одной стабильной вещи в своей жизни я проигнорировал его совет и еще некоторое время продержался в колледже, находя радость в постоянных выступлениях в барах колледжа, но не в чем-то другом. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что мир снова начал вращаться после смерти отца, и даже когда это произошло, мне казалось, что я стою на месте. Но я точно знал, что мне нужно сделать, чтобы снова начать двигаться. Развлечения. Я бросил колледж и проводил дни, сочиняя шутки, а ночи — выступая на местных концертах. Это могло бы сделать меня счастливым, но через несколько месяцев я стал чертовски беден. Тогда-то я и устроился на работу сюда.

Раньше я никогда не верил в приметы, но в нашей с Элизой жизни что-то совпало, и мы оказались на одном корабле, работали в одном отделе, начали работать в один день. Папа обещал присматривать за мной, и я не могу не думать, что ее появление в моей жизни как-то связано с ним.

Она просыпается с тем же страхом, что и я с тех пор, как попал сюда. За исключением этого утра. Ее тело полностью обнажённое, кроме симпатичных трусиков, которые едва ли прикрывают ее зад. Стресс покидает ее; кажется, мое присутствие успокаивает ее. А ее улыбка — эта улыбка, которая сияет как никогда ярко.

"Доброе утро", — говорит она, впиваясь губами в простыни.

"Ты хорошо спала?", — спрашиваю я, и она кивает, еще больше зарываясь головой. "Почему ты прячешься от меня?"

"Я еще не почистила зубы".

"Мне все равно".

"Ты не должен…".

"Я хочу этого".

Я осыпаю ее щеку поцелуями.

Она наваливается на меня, и в следующее мгновение я понимаю, что ее теплые бедра лежат на мне. Я провожу по ним руками, а затем крепко сжимаю свою любимую часть ее тела. Ее грудь падает на меня, свободно двигаясь, когда она начинает медленно надавливать бедрами на мой уже твердый член. Элиза наклоняется и целует меня в щеку, мочку уха и шею.

"Не желаешь пойти в свою комнату?" — мурлычет она.

"Думаю, в отдел кадров поступит несколько жалоб, если я отправлюсь куда-нибудь с этим твердым как камень орудием прямо сейчас".

Она разражается смехом.

"Кто-то торопится?" — поддразниваю я ее.

Она перестает двигаться и издает восхищенное ворчание.

"Хочу".

"Ммм, ну, теперь я вижу, какая ты горячая, когда хочешь чего-то, я могу заставить тебя ждать еще дольше".

Она надулась и продолжила наседать на меня. Блядь.

"Как насчет того, чтобы сходить сегодня в аптеку в порту и снабдить тебя всем необходимым? Или… всегда можно сходить в магазин, когда он откроется".

Ее глаза расширяются, словно она умирает от смущения.

Ее ритм нарастает, и от трения в сочетании с ее приятными вздохами трудно думать о чем-то еще. Я поворачиваюсь на бок, чтобы освободить ей место. Мои пальцы слегка дразнят ее через трусики. Она уже такая мокрая. Я оттягиваю мягкий хлопок в сторону, и вскоре мой палец входит в нее, а ее тихие стоны согревают мою шею. Она настолько чувствительна к моим прикосновениям, что ей почти не требуется времени, чтобы кончить.

Она крепко целует меня, приходя в себя.

"Ты ведь знаешь, что ты сейчас сделал, не так ли?" — спрашивает она, ее дыхание неровное.

"Что именно?"

"Ты только что заставил меня хотеть большего".