Больше, чем товарищи по кораблю

Глава 15

Элиза

Оби слишком часто улыбается, когда я сижу напротив него и Валентины за завтраком. Он знает. И он знает, что я тоже знаю его предположения и догадки, но я не хочу давать ему объяснений.

"Он разговаривает с Джерри", — говорит Оби, когда я обвожу глазами комнату в поисках Оскара.

Я ставлю вторую кружку с чаем рядом с собой и не позволяю себе показать, как я жду его появления. Его щеки раскраснелись, когда он вышел из душа, и, судя по его глазам, когда он увидел, что я одеваюсь, на него подействовал не жар душа. Может, он и досадно уважителен, но он не святой.

Оби наблюдал за очередью за омлетом с тех пор, как я пришла, и наконец сделал свой ход, оставив меня есть в каменном молчании напротив Валентины. Любые попытки завязать беседу быстро пресекаются, и я решаю оценить единственный момент тишины, который мне, вероятно, удастся получить сегодня.

Но это ненадолго.

Куча актеров проходит мимо, напевая мое имя, как в песне из "Гамильтона". Софи, которая, по совпадению, играет Софи в «Mamma Mia», останавливается у нашего столика, пропуская остальных вперед.

"Ты присоединишься к нам на этой неделе?" — спрашивает она меня.

Я была приглашена?

Я чувствую, как ледяной взгляд Валентины буравит меня. Я знаю, что они наши самые яростные соперники во всех видах внеклассной деятельности, но ведь мне разрешено дружить с ними и вне ее, верно?

"Да, с удовольствием".

"Отлично. Ты чечетку бьешь?"

"Да. Но у меня нет с собой специальной обуви".

Я полностью забросила занятия чечеткой, которые посещала после второго года неудачных поступлений в театральную школу. Они явно ни к чему меня не привели, так что не было смысла тратить на них деньги. Хотя позже я подумывала о том, чтобы возобновить их, чтобы хоть как-то скрасить день, проведенный в офисе, но каждый раз, когда я пыталась пойти, мой дурацкий брат и его компания устраивали какую-то сумасшедшую драму в нерабочее время, и это было похоже на знак Вселенной, чтобы я даже не пыталась. Так что вот так я и не возобновила свои занятия.

"Не беспокойся. Я возьму несколько запасных вариантов из гардероба. Я думаю о "Книге Мормона" "Turn It Off" или о чем-нибудь из "42-й улицы". У тебя есть предложения?"

"О, два голоса за "Книгу Мормона", определенно".

"Потрясающе!" Она смотрит на Валентину. "Привет, Ви".

"Привет", — смущенно говорит она.

Валентина может быть милой?

"Как продвигается работа над картиной?"

"Все идет к завершению".

Картиной?

На днях я видела в комнате девочек горшочек с кисточками и металлическую банку с акварельными красками, но решила, что они принадлежат Мэдисон. Если бы я знала, что у Валентины есть творческие способности, то я бы предположила, что она занимается вышиванием крестиком или вязанием — ну, знаете, чем-то таким, где инструмент служит оружием.

"Ты должна будешь показать мне, когда все будет готово".

Валентина улыбается и это искренняя улыбка, а не фальшивая улыбка или улыбка "я втайне думаю о том, куда спрятать твое тело".

"Ты идешь на вечеринку у бассейна в пятницу?"

"Да, конечно!"

Вот уж не думала, что услышу эту фразу из ее уст, если после нее не последует "отвратительно" или "нет".

"Круто".

Яркие глаза Софи задерживаются на Валентине.

"Круто", — повторяет Валентина в ответ. Если она не будет осторожна, то в любую секунду исчерпает свою годовую норму улыбок.

"Думаю, увидимся там. Хорошего дня, Ви!"

"И тебе", — отвечает Валентина".

Я жду, пока Софи уйдет, чтобы расспросить Валентину, но тут ее лицо стало привычным — ледяным.

"Что это было?"

"Заткнись".

"У тебя только что был инсульт?"

"Заткнись".

"Валентина к кому-то неравнодушна?"

"Нет!"

Ее лицо покраснело.

"Я не думала, что она в твоем вкусе. Не потому, что она это "она", просто, знаешь, она бойкая, кипучая. Говорит что-то вроде "хорошего дня… Ви"", — поддразниваю я.

"Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я тебя убью".

"Молчу-молчу".

Она замолкает на минуту.

"Возможно, это просто период", — бормочет она, откусывая кусочек тоста.

"Я спала с кучей парней, так что… не похоже, что я лесбиянка".

Меня расстраивает, что она так отвергает свои чувства. Она услышала это от какого-то отвратительного гомофоба, но повторяет, как будто это правда. Я не намерена позволять ей так себя унижать. Кроме того, выражение "переспала" вызывает у меня тревогу. Это не звучит особенно любящим или приятным.

Я только что видела, как вся ее аура изменилась из-за одной милой девушки, и это заставляет меня думать, что ее жесткая манера поведения — именно такая. Интересно, насколько счастливее она могла бы быть, если бы была достаточно смелой, чтобы принять правду.

"Но ведь это не просто фаза, правда?" — говорю я, мой тон больше не игривый.

Она ничего не отвечает, но когда Оби снова присоединяется к нам, ее взгляд на меня через стол уже не такой суровый, как раньше.

Мое сердце учащенно забилось, когда в дверь вошел Оскар. Он быстро осматривает обычные столики, за которыми мы часто сидим, и улыбается, когда ловит мой взгляд, направляясь прямо к нему. В его шаге чувствуется определенная бодрость. На его лице затаенная ухмылка. Я впервые вижу его таким, и он выглядит… счастливым. Неужели до сих пор я не видела его по-настоящему счастливым? Это из-за меня? Боже, я надеюсь, что это так.

Он подходит к столу, но не садится.

"У кого-то хорошее настроение. Хорошо спал?" — спрашивает Оби с коварным укором.

"Элиза".

Оскар полностью игнорирует Оби.

"Сегодняшняя экскурсия будет без меня: кое-что произошло, поэтому мне нужно остаться здесь. Ты не против пойти без меня? Я не хочу, чтобы ты все пропустила".

"Да, без проблем, — уверенно говорю я. Нет ничего такого, с чем бы я не справилась. Это всего лишь автобусный тур — что может пойти не так?

"Побудь сопровождающим на экскурсии", — сказал он. "Это будет весело", — говорил он. Да, конечно. Запихивать двадцать с лишним липких пассажиров среднего и пожилого возраста в микроавтобус с неоткрывающимися окнами и сломанным кондиционером в тридцатиградусную жару — это настоящее волшебство. Думаю, работа в эскорте была бы приятнее, чем это.

Мне выпало счастье сидеть рядом с миссис Дав, пассажиром, который занял самое неудобное место в борьбе за более приятные, которую я вела со своими братьями и сестрами. Я никогда не побеждала тогда, и я определенно не побеждаю сейчас. Она — одна из постоянных пассажирок и типичная ипохондрик. Она в мельчайших подробностях описывает каждую свою болячку — хотя я её об этом не прошу — и я уже не помню, когда в последний раз говорила что-то, кроме вежливго "ох".

Я даже не знаю, что мы здесь делаем. Кажется, это должна была быть экскурсия по различным достопримечательностям острова, но пока мы видели только несколько камней странной формы, которые, если сильно прищуриться, выглядят как два трахающихся человека. А после этого мы увидели водопад, который, оглядываясь назад, был прекрасен, но в тот момент я была слишком отвлечена, вынашивая план, как удачно упасть в него, чтобы не пришлось терпеть следующий час "угадай, какая часть моего тела не болела последние шесть месяцев".

Каждый раз, когда мы забираемся обратно в микроавтобус, я клянусь, что дороги становятся еще более ветреными.

"Ну вот мы и приехали, друзья!" — объявляет водитель, и я присоединяюсь к гостям, с волнением выглядывая из окон, но ничего примечательного не вижу. Я ищу какую-нибудь достопримечательность, причудливую маленькую хижину, известную всем местным жителям благодаря одному блюду, которое они так хорошо готовят, но ничего нет.

"Просто посмотрите на эти виды".

Хорошо. Итак, мы проделали весь путь до вершины скалы, которую могли видеть снизу в начале путешествия, только для того, чтобы увидеть вид на ее подножие с вершины. Как захватывающе.

Добрый человек предлагает открыть раздвижную дверь, когда видит, что я сопротивляюсь, дергаю ее, как какой-то отчаянный псих, но я настаиваю на том, чтобы бороться с ней сам, чтобы никто не смог выйти раньше меня. Этот обрыв — моя конечная остановка, и я хочу начать с него.

"Доставайте свои камеры!" — советует помощник Оскара.

Отлично. Надо напомнить себе, чтобы я добавила в резюме "профессиональный фотограф". За мной уже выстроилась очередь, люди протягивают мне свои телефоны с такими размытыми камерами, что я могла бы сфотографировать им свою голую задницу, и они бы не заметили разницы. Или, по крайней мере, их родственники не поймут, когда выйдет слайд-шоу, но у Пэтти и Майка из Мичигана эта картинка навсегда запечатлеется на сетчатке глаза: я, нагнувшись, фотографирую свою задницу на вершине скалы средь бела дня на их любимый телефон.

Это серьезно изменит смысл медового месяца.

Похоже, по возвращении микроавтобус посетила та же мысль, что и меня, и он окончательно потерял желание ехать дальше. Спустя тридцать минут водителю наконец удается остановить единственный проезжающий мимо автомобиль, чтобы дать нам толчок.

"К сожалению, нам придется сразу же вернуться на корабль, так как времени на осмотр остальных достопримечательностей у нас в обрез", — говорит другая сопровождающая. Она обещает гостям частичную компенсацию, и мы снова отправляемся в путь. Может быть, у меня все-таки что-то начинает получаться?

Я слишком рано заговорила.

Вскоре после того, как мы спускаемся с острова, миссис Дав затихает. Наконец-то тишина. Но я, наверное, забыла, что, говорят, в глазу урагана тихо. Я должна была догадаться, что лучше не расслабляться. Я должна был догадаться, что что-то не так, как только она начала судорожно рыться в своей сумочке.

"Вы что-то потеряли?" — спрашиваю я, делая вид, что мне не все равно.

Она трясет головой, белая как простыня, с паникой в глазах, пока горячая рвота не выплескивается из ее рта прямо на меня.

Не думала наклониться и сделать это на полу? Нет. Прямо на меня.

"Мне так жаль…"

Еще больше горячей рвоты выплеснулось из ее рта.

Отвернись, женщина!

Меньшего от миссис Дав и ожидать не стоило. Классическое поведение в поисках внимания. Ей просто необходимо убедиться, что все знают, что ее больше всего укачивает в дороге. Эти подставные лица на переднем сиденье сейчас выглядят довольно самодовольно. Подождите, пока я вас всех обниму.

И как будто этого недостаточно: кого-то в ряду позади меня тоже начинает тошнить, но, к счастью, у него хватает предусмотрительности использовать маленький бумажный пакет, в котором хранится открытка и липкий брелок, который он только что купил в Lovers' Rock.

У нас было столько времени, чтобы посмотреть на сраный водопад, но, конечно же, именно тогда, когда нам больше всего его нужно, у нас нет времени остановиться и дать пассажирам опорожниться на один из лучших кустов, какие только могут предложить Карибы. Вместо этого нам всем приходится выдерживать следующие сорок пять минут настоящего ада, пока почти каждый пассажир становится жертвой цепочки громов. Все надежды этого водителя заработать сегодня хорошие чаевые улетучились в неработающее окно, как только было принято это решение.

Каким-то чудом содержимое моего желудка остаётся на месте, хоть и не очень комфортно, и после того, как я размазал по своему телу содержимое желудка миссис Доув с единственной влажной салфеткой, которую она так любезно выпросила у другого пассажира, я чувствую, что готов покорить мир. В смысле массового убийства, а не в духе #Girlboss. Теперь я пахну тремя разными видами антисептика, которые больше никогда не смогу использовать без желания покончить с собой в духе условного рефлекса Павлова.

Мы только успели вернуться на корабль к началу посадки, и можно с уверенностью сказать, что с круизами покончено. Навсегда? Возможно. Но точно на сегодня. В ботинке рвота, и она хлюпает между пальцами ног, пока я иду по коридору, запыхавшись после того, как добежала до трапа, чтобы заставить его остаться открытым для отставших.

"Что с тобой случилось?"

По тону Мэдисон я поняла, что она смотрит на меня в тревоге. Том стоит рядом с ней. Хорошо. Как хорошо, что он тоже получит шанс.

Я избегаю смотреть им в глаза.

"Я не хочу об этом говорить".

"А ты разве не идешь на вечеринку?" — спрашивает она.

"К черту вашу вечеринку".

Да пошли вы все к черту.

Сначала я принимаю душ в своей одежде. Затем, убедившись, что на ней не осталось никаких кусочков извержения, я раздеваюсь и бросаю ее в раковину — готовую сгореть в самой горячей стирке, какую только можно себе представить, — а затем скрабирую кожу до блеска.

На меня льется ледяная вода. Нет, нет, нет, пожалуйста, не сейчас, ради всего святого! Я отпрыгиваю в сторону от струи, и пузырьки шампуня расплываются по моему покрытому гелем для душа телу. Я держу руку под струей, ожидая, когда вернется тепло. И я жду. И жду. Я должна была броситься с обрыва, когда у меня была такая возможность. Я сдаюсь и кричу от разочарования.

В дверь стучат.

Черт. Отбой.

Я срываю полотенце с вешалки, накидываю его на себя и распахиваю дверь, метя кинжалами в человека, стоящего по ту сторону. Глаза Оскара широко распахиваются, и он жалеет меня.

"Новости распространяются быстро", — огрызаюсь я. Я не хотела, чтобы слова прозвучали так резко, но я больше не способна манеры.

"Мне очень жаль".

"Еще бы", — дуюсь я и топаю к своему столу, не то чтобы приглашая его войти, но и не прося уйти.

"Как ты… справляешься?" — нервно спрашивает он.

"Я не собираюсь удостаивать ответом такой бессмысленный вопрос", — полушутливо отвечаю я.

Не могу понять, выглядит ли Оскар забавным или испуганным. Пузырьки продолжают стекать с моих волос, покрывая тело, и хотя я не могла бы чувствовать себя менее сексуальной, если бы попыталась, Оскар все равно смотрит на меня так, как будто это я и есть.

"Меня уволили за неявку? Пожалуйста, скажи "да".

Еще в начале контракта нас предупредили, что неявка на смену повлечет за собой забастовку против нашего имени. Ну так забастуйте против меня! Посмотрим, будет ли мне до этого дело!

"Я думаю, все согласятся, что это исключительные обстоятельства".

"Ничего в этом нет исключительного".

Он тщательно обдумывает свои слова, прежде чем снова заговорить.

"Мне оставить тебя в душе?"

"Бесполезно. Горячую воду отключили, и сколько бы я там ни пробыла, я никогда больше не почувствую себя чистой".

"Ох, Чепмен", — говорит он, изо всех сил стараясь не рассмеяться. "Где твоя одежда?"

Я показываю на раковину в ванной.

Он подходит к мусорному ведру, поднимает в воздух текущий пакет и находит под ним запасной. Защищая руки пакетом, он кладет в него мою одежду, как будто это куча собачьего дерьма.

"Я почищу их для тебя. Горячая вода на таймере, так что дай ей десять минут, и она снова заработает. Увидимся за ужином".

"Спасибо", — бормочу я.

Он бросает на меня последний сочувственный взгляд и уходит, оставляя меня ни с чем, кроме как провести следующие десять минут в раздумьях.

Когда я уже настолько чиста, насколько это возможно без отслоения кожи, я надеваю свои самые удобные спортивные штаны и джемпер и отправляюсь на ужин. Почти все остальные уже там, и не успеваю я сесть за свой стол, как ребята уже аплодируют мне.

"Пошли вы", — игриво говорю я.

"Так… что случилось?"

Оби застыл на острие ножа.

"Два слова: Миссис Дав".

Банда коллективно вздыхает. Я отказываюсь говорить больше, чтобы мы могли спокойно доесть, и я благодарю Бога, что сегодня в меню нет тушеного мяса.

На корабле всегда полно милейших людей. Или я так думала.

Проводя вместе со спортивным персоналом волейбольный турнир на нашей песчаной площадке, я увидела совершенно новую сторону некоторых пассажиров, и она оказалась дикой. Я никогда бы не ожидала такого от группы женщин, которые всего несколько часов назад посещали занятия по декорированию цветов. В какой-то момент я начинаю опасаться за чью-то жизнь, но Оскар умело разруливает ситуацию с помощью обаяния, которое так естественно для него. То, как они все цепляются за каждое его слово, словно он мессия, просто уморительно. Хотя на второе пришествие я бы обратила самое пристальное внимание.

Я заметила, как одна женщина распустила волосы и накрасила губы, как только увидела, что он ведет мероприятие, а другая затянула верх купальника, чтобы придать декольте дополнительную выразительность. Играть могут все, но, похоже, участвуют только дамы, а их близкие вынуждены сидеть в сторонке и поддерживать их.

Одна из долгожительниц, миссис Уайтсайд, немного пошатывается, утверждая, что ее толкнули, но, как по мне, она спрыгнула на землю только для того, чтобы Оскар подхватил ее и стал ухаживать за ней. Она падает в обморок, пока он переносит ее в стиле "Baywatch" на шезлонг рядом с ее мужем, который даже не поднимает глаз от своего кроссворда.

Отсутствие беспокойства, которое он проявляет, говорит мне, о том, что это обычный ее фарс, но Оскар вежливо улыбается и подзывает спасателя, чтобы тот приложил лед к ее лодыжке. Ей не очень нравится эта идея, но Оскар обещает проверить ее потом. Примерно через десять минут она пытается вернуться к игре, но Оскар отказывает ей в этом удовольствии, потому что "не может вынести, что она серьезно пострадала". Она неохотно отступает, продолжая наблюдать за ним своими маленькими ястребиными глазками до конца турнира.

Приятно снова вернуться к Оскару. На этой неделе я официально начала проводить мероприятия, которым меня обучали, одна или вместе с другими, не как стажер или под присмотром, а на равных, и это потрясающе. Мы с Томом проводили вместе некоторые мероприятия, которые либо становились слишком конкурентными, либо приводили к изнурительному смеху нас и участвующих пассажиров.

Развлекаясь, принимая гостей и знакомясь с ними, я как будто снова оказываюсь в «The Cellar» до того, как все случилось. Самое приятное, что после окончания смены мне не нужно проводить следующие сорок пять минут, прижавшись к жалким незнакомцам, даря лондонским бизнесменам случайные танцы на коленях в метро. Нет, я могу полюбоваться закатом на горизонте вместе с друзьями. И когда я ложусь спать, я не боюсь просыпаться, как это было, когда я работала на Лоуренса; вместо этого я взволнована, как будто следующий день не может наступить достаточно быстро.

Время, проведенное с другими людьми, кроме Оскара, помогло мне взглянуть на вещи немного яснее. Я не отрицаю, что у нас с ним очень тесная связь, но по большей части это просто дружба. Но бывают моменты, которые, кажется, уходят так же быстро, как и приходят, когда никакие доводы рассудка не могут остановить меня от желания обладать им.

Оскар мне очень дорог. Вот к чему сводится вся эта мешанина чувств, которые я испытываю к нему. Он помог мне обрести голос там, где столько людей пытались сказать мне, что его не стоит слушать, и, судя по тому, что я слышала от других о том, как он изменился за последние несколько недель, я думаю, что, возможно, я помогла и ему.

Люди могут говорить что угодно о работе на круизном лайнере, но команда по обеспечению благополучия экипажа знает, как нас развлечь. Крытый бассейн был закрыт для пассажиров и превращен в помещение, которое может соперничать с одним из лучших спортивных заведений Будапешта. Без дневного света, льющегося через изогнутый потолок атриума и стеклянные стены, это как будто совершенно другая комната. Когда я была здесь в последний раз, мы с Томом учились, как не умереть, но, надеюсь, сегодня нам не придется испытывать свои навыки спасения жизни на практике.

В зале полно людей в купальниках и пляжных нарядах. Диджей установил свои деки на другой стороне комнаты, а из его кабинки и из каждого уголка комнаты, благодаря театральным техникам, излучаются движущиеся огни вечеринки.

Мы с Оскаром закончили раньше остальных, и в их отсутствие здесь заметно и отсутствие хаоса. Впрочем, они не заставят себя ждать, а представление актеров скоро закончится, так что пройдет совсем немного времени, и мы снова окажемся в окружении знакомых лиц.

После той ночи игры в «Уборщика» я придерживаюсь трезвого образа жизни и намерена продолжать в том же духе, но после той недели, которая у меня была, я чертовски заслужила выпить.

К тому же это первый и, возможно, единственный раз, когда в меню появился замороженный клубничный дайкири, и я просто не могу устоять. Только один, обещаю я себе. Оскар получает то же самое, и мы отправляемся на поиски двух шезлонгов, чтобы занять их как свои собственные. То, как его шорты обтягивают бедра, когда он садится, почти убивает меня.

"Итак, миссис Уайтсайд. Она… с характером".

Я сдерживаю ухмылку.

Оскар медленно вдыхает.

"Она довольно настойчивая мадам, да. Сегодняшний день был пустяком".

"Серьезно?"

"Серьезно. Однажды она попросила меня втереть ей крем от загара".

"Мерзость."

"Не говоря уже о том, что это крайне неуместно".

"И ты согласился?"

"Боже, нет. Я вежливо отказался и предложил, чтобы ей помог муж".

"Подожди, он был там?"

"О да, прямо рядом с ней".

"Господи. Ну и женщина. Ему было что сказать по этому поводу?"

"Думаю, это был первый раз, когда он прикоснулся к ней за долгое время".

"Ну, когда ты так говоришь, я не могу винить ее за то, что она пыталась получить немного действия от такого напряженного молодого парня, как ты".

"Сдержанный, да?"

Я хихикаю.

"О, отвали — ты же знаешь, что выглядишь как модель".

Оскар краснеет и потягивает свой напиток, пытаясь скрыть свою ухмылку.

"Итак, на кого еще мне нужно обратить внимание?"

Оскар доводит меня до смеха, рассказывая о выходках других постоянных пассажиров: о паре, которую он не раз заставал в компрометирующих позах; о подражателе Хью Хефнера, у которого в каждой поездке разные спутницы; о драке, которую ему пришлось разнимать, когда ревность взяла верх над парой. Только когда мой коктейль заканчивается, я вспоминаю, где мы находимся. Музыку включили погромче, и в зале стало гораздо больше народу, чем раньше, но наших по-прежнему не видно.

"Пошли".

Я встаю и снимаю платье, обнажая бикини. Оно белое с милыми разноцветными динозаврами. Возможно, я воспользовалась трюком той дамы и завязала верхнюю часть слишком туго, чтобы моя грудь среднего размера выглядела так, будто она вырывается из чашечек. Хотя мне не пришлось ничего делать с низом, чтобы он прилегал ко мне так, как сейчас.

Мои волосы падают назад на плечи, и я бросаю платье на шезлонг. Я ловлю блуждающий взгляд Оскара и оставляю его наслаждаться видом еще на секунду, прежде чем прервать его.

"Когда ты закончишь, я буду в бассейне".

Я ухожу.

Оскар присоединяется ко мне, и я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его еще немного. Спотыкаясь, я хватаюсь за его предплечье, чтобы устоять на ногах, и резко вздрагиваю.

"Черт".

Я замираю, поднимая лодыжку с земли.

Он осторожно ощупывает ее и пытается пошевелить.

"Оскар", — говорю я, наморщив лоб и стиснув зубы.

"Да?"

"Не мог бы ты просто…"

Он останавливается и снова поднимает на меня глаза.

"Втереть мне крем от загара?"

Я сильно прикусываю губу, но не могу скрыть коварную ухмылку.

"Вот как", — говорит он, и прежде чем я успеваю остановить его, он с легкостью перекидывает меня через плечо, заставляя визжать от восторга. "Сейчас ты немного поплаваешь!"

Я требую, чтобы он отпустил меня, брыкаюсь ногами и слабо стучу кулаками по его спине, но на самом деле я хочу, чтобы он держал меня вечно. Он ведет нас к глубокому концу, пока его не останавливает свисток и его фамилия, которую с силой выкрикивают позади нас. Тогда он опускает меня на край и извиняется перед спасателем за то, как вел себя. Но как только он поворачивается спиной, его рука оказывается у меня под боком, и я получаю мощный толчок. Я вскрикиваю и падаю в воду, успевая схватить его за руку и потянуть за собой. Я отпускаю его, как только мы погружаемся в воду, и сразу же плыву к свободе.

Я стараюсь не вдыхать воду, сдерживая смех.

Снова раздается свисток, привлекая наше внимание. Спасатель поднимает строгую бровь на Оскара и оставляет нас наедине.

"Ты хуже всех!" — заявляю я, брызгая в него водой.

Он проводит длинными пальцами по своим мокрым волосам.

"Это все, на что ты способна, Чепмен?"

Я провожу рукой по поверхности, и на него обрушивается внушительная волна.

"О, ты в деле".

"Сначала тебе придется меня поймать".

Я плыву так быстро, как только могу, к углу и пытаюсь выбраться из бассейна, но его сильная рука обхватывает меня за талию и тянет обратно вниз.

"Поймал".

В его низком голосе звучит соблазн.

Я поворачиваюсь к нему лицом, моя кожа скользит по его руке под водой, где он держит меня, а другой рукой он держится за бортик бассейна. Я крепко обхватываю его ногами за талию, притягивая его ближе.

"Ты уверен в этом?" — говорю я, мои губы всего в нескольких дюймах от его.

Не только воздух кажется густым. С каждым медленным толчком его ног он трется об меня, его определенная твердость давит именно там, где этого хочет мое тело. Тишина между нами становится необъяснимо громкой.

Я была так полна решимости не повторять того, что произошло с придурком Томом, что по наивности не учла, насколько хитро переплетена работа и личная жизнь в таком месте, как это. Невозможно отделить одно от другого, не пожертвовав при этом всеми взаимодействиями в свободное от работы время.

И я проделала весь этот путь не для того, чтобы стать отшельницей.

Его взгляд падает на мои губы, а мой — на его. Волнение бурлит в моем животе. Он сжимает меня крепче. Наши носы соприкасаются, и мы убираем все оставшееся между нами пространство.

Свисток раздается снова, как раз когда его губы касаются моих, отвлекая внимание Оскара от меня — но на этот раз ругают не нас. Несмотря на это, Оскар прочищает горло и отступает назад, его глаза обшаривают бассейн. Я позволяю своим ногам оторваться от него и протягиваю руку, чтобы ухватиться за борт в качестве опоры.

Теперь у меня в списке жертв два спасателя.

"Извини", — говорит он себе под нос, хмурясь, словно наказывая себя.

Снова начинается путаница.

Я не понимаю. Почему он все время позволяет себе приблизиться ко мне, а потом сразу же ставит этот барьер? Я что-то делаю не так? Что-то не так со мной?

А может, он не хочет, чтобы его видели со мной? Как придурок. Как Кейт. Он спрятал меня от Оби. Он не хотел играть в «Уборщика». И вот теперь это. Что, черт возьми, во мне такого, почему люди могут терпеть моё существование лишь какое-то время? Неужели я действительно настолько отталкивающая или странная? Поэтому я всем не нравлюсь? Или находиться рядом со мной — это как рутина?

Он слишком вежлив, чтобы сказать мне, что ему неловко или в чем там у него проблема, поэтому я облегчаю ему задачу. Я отталкиваюсь от бортика и плыву к ступенькам. Но он протягивает руку и ловит меня за плечо. Его хватка крепкая, он легко преодолевает мой импульс и тянет меня обратно в угол.

"Пожалуйста, не уходи", — шепчет он.

Я прижимаюсь к краю, мой разум слишком занят осмыслением смешанных сигналов, чтобы изменить путь к бегству или скрыть все свои мысли, чтобы они не отразились на моем лице.

"Не плачь", — тихо умоляет он.

"Это просто хлорка".

Он смотрит на меня и мои покрасневшие глаза, видя мою ложь насквозь.

"Я не знаю, чего ты хочешь".

Мои слова выходят побежденными и негромкими. В моей груди раздается быстрый стук, и каждый мой мускул немеет под его пристальным взглядом.

"Тебя".

Он прочищает горло.

"Я хочу тебя", — уверенно признает он. Уверенность, в которую я бы поверила, если бы она не растворилась секундой позже. "Но я не могу".

Он со стыдом качает головой.

"Почему?"

Я заслуживаю знать это.

"Это непрофессионально. С моей стороны, а не… И я…"

"Почему ты должен быть профессионалом?"

Я не хочу его расспрашивать, но он ничего не смыслит, когда говорит так двусмысленно. Я оглядываю комнату, в которой собралась команда в откровенных нарядах. То, что мы почти целуемся, определенно не самое неподобающее из того, что происходит сейчас. Я наблюдаю, как на его лбу появляются морщины беспокойства, и он делает глубокий вдох.

"Раньше я был очень… другим".

Он не может смотреть мне в глаза, но он готов говорить, поэтому я терпеливо жду.

"Я не был хорошим. Я был эгоистом. Высокомерным", — говорит он так, будто эти слова ядовиты. "Я не думал о других, прежде чем действовать, и не особо заботился о них после. Теперь я не такой. Я очень старался не быть им, но… желание быть с тобой пугает меня".

Его глаза фиксируются на моих.

"Я еще не доверяю этому чувству. Не доверяю себе. И я не знаю, как это сделать".

Ого. Я снова заговорила о себе, своем прошлом, своих демонах — и при этом совершенно не заметила, что он борется со своими собственными.

"Значит, ты был таким же, как все остальные парни, пока не повзрослел?"

Я говорю — не для того, чтобы принизить его чувства, а потому что он слишком строг к себе. Этот парень — однозначно не плохой человек. Он такой мягкий и тихий, что и мухи не обидит. Он хороший человек — по словам девушек, почти до безобразия, — и я не стану слушать, как он так себя опускает.

"Ты заслуживаешь хороших вещей, Оскар".

На его лице видны трещины облегчения.

"Я не говорю, что я такой уж хороший, но я и не говорю, что…"

Это вызывает у меня усмешку.

"Но если ты в конце концов не вознаградишь себя за это преображение, то для чего ты это тогда все это делал?"

Он улыбается, и какое-то время мы только и делаем, что топчемся на месте и улыбаемся.

"Спасибо, Чепмен".

"Значит, я тебя пугаю, да?"

Он снова хихикает.

"Что, такой пятифутовый ноль, как я, пугает такого гиганта, как ты?"

"Я не имел в виду…" — пытается он оправдаться.

"Я напугала много людей. Не думай, что ты особенный".

" Не причисляй меня ко всем остальным".

"Я буду делать с тобой все, что захочу", — шучу я, и он тяжело вздыхает. "Кажется, я нашла лазейку в твоем реформированном плане плохого мальчика".

"Да?"

"Вечеринки".

Воспоминания о тусовке и игре в «Уборщика» наводняют мой разум, а теперь и его тоже.

"Хочешь сыграть со мной?"

Он поднимает на меня бровь. Это означает "да", но он не хочет этого признавать.

"Ты сам сказал, что это просто игры для вечеринок. Не стоит в них вникать".

Он вкладывает все свое время в помощь другим — особенно мне в последние несколько недель, — и сейчас самое время помочь ему. Это то, что ему нужно. Он должен понять, что отпустить себя и повеселиться — это не преступление. И если это происходит в рамках какой-то игры, то так тому и быть.

"Что ты задумала?"

"Правда или действие".

"Это чревато неприятностями".

"Хорошо. Я люблю неприятности. Ничего страшного, если я побуду эгоисткой, верно?"

Он благодарно улыбается, и я оглядываюсь по сторонам, прежде чем снова обхватить его ногами, стараясь не притягивать к себе его верхнюю часть. Его рука снова оказывается на моем бедре, чтобы поддержать меня, так что моя хватка за бок уже не так сильна. К счастью, здесь достаточно тускло, чтобы никто не видел, что происходит под поверхностью.

"Все в порядке?"

Он кивает, и мы снова позволяем себе насладиться близостью.

"Правда или действие, Оскар Харви?"

"Правда".

"Ты би?"

Он немного колеблется, прежде чем ответить.

"Да. Но это не значит, что я…"

"Я знаю, что это значит, — успокаиваю я его. Хотя сама я с этим не сталкивалась, я точно знаю, какие малодушные мнения могли быть брошены в его сторону. Он не жадный, не распущенный и не нерешительный, и это не фаза. Просто его влечение не ограничивается полом.

"В таком случае прости меня за ту неделю".

Он не понимает, что я имею в виду.

"Мне понравилось смотреть, как ты целуешься с другим парнем. Очень сильно. Я фетишизировала тебя, и мне должно быть стыдно за это".

"Но ты этого не делаешь?"

"Нет. Но это так сексуально".

На его лице появляется лукавая ухмылка, и он крепко сжимает меня, когда мои бедра прижимаются к нему.

"Правда или действие, Чепмен?"

"Правда".

"Расскажи мне секрет".

"По-моему, это не очень похоже на правду".

"Ты бы предпочла, чтобы я осмелился окунуть тебя в воду?" — бросает он вызов.

Должно быть, мое лицо отражает ужас, потому что он ухмыляется.

"Признайся".

Я пожевала нижнюю губу, размышляя об этом.

"Я просмотрела весь Pornhub".

Хотя я никогда не стеснялась того, что мне нравится порно, но в это же время я никогда не признавалась, до какой степени. Наверное, это можно назвать зависимостью, но если нет физических последствий, зачем останавливаться?

Его глаза не отрываются от меня, а скользят по моему лицу, словно он представляет, чем я занимаюсь, когда остаюсь одна, и удивляется, как удовольствие меняет мои черты.

"И как ты справляешься с тем, что отрезана от этого здесь?"

"Я пришла подготовленной".

Я снова покачиваю бедрами.

Он приподнимает бровь от моего двусмыслия.

"А если бы я украл твой iPad, что бы я тогда там нашел?"

Его глаза темнеют, и вот уже он — Большой Плохой Волк, а я — Красная Шапочка.

"Немного того, немного этого", — поддразниваю я его.

"Что ты предпочитаешь?"

"Зависит от моего настроения".

В его горле раздается разочарованное ворчание, которое вибрирует во мне. Он опасливо смотрит на меня, как бы говоря: "Не испытывай меня". Но я хочу. Я хочу подтолкнуть его к краю и быть той, кто держит его рубашку, пока она болтается на нем.

"Зачем тебе это знать?"

"Скажи мне", — рычит он, крепко сжимая меня.

"Учитель-ученица", — говорю я, потому что признание в том, что на самом деле это хозяин и подчиненный, отправит меня с ним за грань. Я не пропускаю его нарочито медленные и контролируемые движения, когда он проводит параллель между нашими отношениями. "Правда или действие?"

"Правда".

"Расскажи мне, о чем ты думаешь в душе".

Он задумчиво втягивает щеки, понимая, что утром ему это не сошло с рук.

"Я размышляю о многих вещах".

"Например…?"

"Какая ты в постели".

Черт.

"Да ну?"

Я изо всех сил стараюсь изобразить спокойствие.

"Хмм. В некоторые дни я думаю, что ты медленная и нежная. А в другие дни… мне кажется, ты можешь быть противоположностью".

"Это Правда".

"И какой же вариант верный?"

"Противоположность. Не как "Пятьдесят оттенков" или что-то в этом роде, а, может быть, десять оттенков".

"Что это за десять — боль или контроль?"

"Контроль".

Несомненно, он надеялся именно на такой ответ. Наши колени соприкасаются сильнее, пока он ворчит про себя.

"Действие", — говорит он, прежде чем я успеваю спросить.

"Проведи пальцами прямо здесь".

Я просовываю пальцы в верхнюю часть бикини.

Он опускает меня еще ниже в воду, поверхность доходит до подбородка, и после некоторого внутреннего раздумья он незаметно просовывает два длинных пальца внутрь ткани. Заставая меня врасплох, он щиплет и тянет мой сосок, с такой силой, что вызывает у меня вздох.

"Боже, могу поспорить, ты выглядишь так красиво, когда кончаешь".

"Может быть, когда-нибудь ты узнаешь".

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы сдержать свое волнение.

"Действие"

"Позволь мне пригласить тебя на свидание".

Из всего, что он мог попросить сейчас, он выбрал именно это. Да, я ни за что не поведусь на эту махинацию с прошлым. Он чертовски очарователен.

"Где?"

"Ну, если бы мы были дома, я бы пригласил тебя на ужин, мы бы посмотрели шоу, а потом пошли бы на вечернюю прогулку у моря".

Он даже не сказал "вернулись бы домой". Да, он определенно другой.

"Ты только посмотри — мы можем сделать все это и здесь".

Оскар хмыкает, точно зная, о чем просит.

"Звучит так, будто ты много думал об этом".

"Да".

"Это закончится поцелуем?"

Он делает глубокий вдох, как будто раздумывает над этим.

"Посмотрим, заслужишь ты его или нет".

"Я должна буду заслужить его? Не уверена, что захочу пойти, если не будет поцелуев".

"Ты будешь делать то, что тебе говорят, Чепмен", — мурлычет он мне в ухо.

"Да, сэр".

Том

Какого черта он делает?

Я так и знал. Я знал, что этот кусок дерьма врет.

"Что это у тебя так трусики задрались?"

Мэдисон наливает мне напиток, я даже не смотрю в ее сторону. Ее глаза следуют за моими в дальний угол бассейна. Она задыхается и шлепает Оби по руке, когда он потягивает свой коктейль.

"Эй! Осторожнее!"

Она продолжает шлепать его.

"Что такое, женщина? Ой!"

Они вдвоем за моей спиной обмениваются высокопарными звуками, которые прекрасно дополняют кипение моей крови.

"Я иду туда".

Я должен спасти ее от него.

"Нет, не пойдешь".

Оби хватает меня за руку и удерживает.

"На что это мы смотрим?"

Валентина стоит рядом со мной, потягивая напиток.

Я на секунду отвожу взгляд, как бы показывая всю картину.

"И что?"

"Он сказал, что они с ней всего лишь друзья".

"И ты купился на это? Ты что, не психолог, что ли? Даже я знаю, что это чушь собачья".

Чтоб хоть раз я еще поверил словам этого засранца.

"Давайте, ребята, оставим их в покое".

Оби руководит нами, как директор на экскурсии, держа нас на безопасном расстоянии от бассейна. "Головы вниз, головы вниз", — инструктирует он перед тем, как мы проходим мимо них, но сам крутится так, чтобы всегда иметь хороший обзор.

Я ни на секунду не отрываю глаз от Харви, прожигая дыры в его самодовольном лице. Хихиканье Элизы пронзает меня насквозь.

Мы наваливаемся на шезлонги, и я занимаю место в первом ряду. Я дам ему достаточно веревки, чтобы он повесился — тогда ему больше не придется прятаться за ложью.

Давай, сделай шаг. Я осмелюсь.

"Том, дружище, хочу тебя кое о чем попросить". Дэниел опускается на шезлонг рядом со мной.

"Ты не видел Элизу? Мне нужно с ней поговорить".

Прежде чем я успеваю ответить, он заглядывает в бассейн.

"Элиза!" — кричит он.

"Дэниел!" — вздыхают остальные.

"Что?"

Я люблю этого парня, но ему нужно научиться читать сигналы.

Харви замечает новоприбывших зрителей. Элиза поднимает голову, и ее глаза расширяются. Дэниел машет ей рукой, и Харви выпускает ее из мускулистой тюрьмы, в которую он ее заточил. Она подплывает к металлическим ступеням, и весь воздух покидает мои легкие. Боже, она выглядит невероятно. Она хватает полотенце с нескольких шезлонгов и прижимает его к груди, протирая влажную кожу, прежде чем направиться к нам.

"Убери свой язык".

Мэдисон толкает меня локтем.

Я освобождаю место для Элизы, чтобы она села рядом со мной. От меня не ускользнуло, что Харви выходит из бассейна медленнее, чем она.

"Я хотел извиниться. Мы с Гвен были не самыми лучшими соседями для вас", — начинает Дэниел и почему-то постоянно переводит взгляд на Харви позади нас.

"Я не могу обещать, что мы станем лучше, но я подумал, что есть другой способ обойти это. Как вы смотрите на то, чтобы поменяться комнатами? Тогда вы оба сможете спокойно заснуть".

"Отличная идея", — мгновенно говорю я.

"Правда?"

Элиза и Мэдисон переглядываются.

Абсолютно. Не придется терпеть храп, вздохи и петушиные выкрики этого сукиного сына позади? Это идеальное решение.

Это было не идеальное решение. Делить комнату с Элизой — это пытка. Мы так хорошо ладили на этой неделе, и все еще ладим после трех ночей совместного проживания. Я просто сильно недооценил, насколько она меня заводит. Все в ней меня заводит. То, как она напевает, когда собирается, то, как она выглядит утром после нанесения макияжа, то, как она выглядит до нанесения макияжа, и этот звук — о, этот звук — который она издает, когда пробует свой любимый "Скитлс". Черт, что бы я только не отдал, чтобы слышать это вечно.

Ей даже не нужно находиться в комнате: от ее духов, витающих в воздухе, у меня сразу же встает, как только я вхожу. И если все это не так уж плохо, то каждый раз, когда я открываю ящик, который был в моей старой комнате, ожидая найти свое нижнее белье, я обнаруживаю вместо него ее.

Раньше я думал, что не сплю, но теперь у меня бессонница.

Единственное, что меня успокаивает, — это то, что я выполняю свой долг, держа ее подальше от Харви.

Кстати, почему они не с нами в баре?