Больше, чем товарищи по кораблю

Глава 7

У отдела кадров был бы день открытых дверей, если бы они узнали, что происходит в этих каютах после наступления темноты. Все подвыпившие, на взводе от соревнований и возбужденные. Очень возбужденные. По одному только напряжению я уверена, что в этой комнате заложена какая-то секс-бомба, и это лишь вопрос времени, когда она взорвется. Хотя есть вероятность, что я просто преувеличиваю.

Оби и Мэддисон, похоже, что-то затевают, в то время как все остальные чувствуют себя слишком комфортно. К счастью, Оскар здесь, и он охраняет мою кровать от нежеланных посиделок на ней. Может, наша победа и вселила в меня новую уверенность, но это не значит, что я обрела смелость, чтобы говорить людям, что они не могут залезть ко мне на койку.

"Дружище!" — командует Оби, хватая за руку парня, на которого он явно положил глаз.

Оскар мгновенно кладет руку мне на колено, словно щит, а Том через секунду касается моей спины, но ни один из них не смотрит на меня. Вместо этого они пялятся друг на друга, застыв в молчаливом обмене взглядами. Я подумываю о том, чтобы сказать что-нибудь, сделать выбор, с кем я хочу быть, а то такими темпами они рискуют выцарапать друг другу глаза и кажется не только их. Но как бы то ни было, я не могу заставить себя заговорить.

Кто-то окликает Тома, заставляя нас троих посмотреть на этого человека. Мой взгляд скользит по ее длинным ногам и подтянутому телу, затем переходит на обнадеживающее выражение ее лица без единого пятнышка.

От моего внимания не ускользает, и то, что я не смогла бы выглядеть настолько гламурно, как она сейчас, даже если бы попыталась. Она до смерти великолепна и одета как Харли Квинн. Конечно, одета громко сказано. Костюм идеальной девушки-пикапера. Я никогда не видела ее раньше, и мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось.

Рука на моей спине исчезает, и я сразу же жалею, что слово "не в силах" означает именно это. Но я знала, что он уйдет. Мальчики всегда убегают, как только появляется что-то более блестящее.

Нет, это несправедливо. Пока я трачу все это время на ее осуждение, Том ждет, когда я приму решение, а я ничего не говорю.

Валентина в паре с садовником, а Мэддисон — с одним из качков из спортивного персонала. Дэниел сидит один на столе, покачивая ногами, но выглядит вполне довольным.

"Встаньте лицом к партнеру", — инструктирует Мэддисон.

Мы с Оскаром встаем и договариваемся о месте среди других тел. Невозможно избежать столкновения с окружающими нас людьми. Как, черт возьми, все здесь поместились? Это, должно быть, какой-то рекорд. Оскар стоит прямо перед двухъярусной кроватью, а я — напротив него, так что моя спина обращена к комнате.

"Вы уже знаете, как играть в "Мистер и миссис", не так ли?" — спрашивает она.

Ладно, игры для вечеринок. С этим я справлюсь.

"Но мы же хотим большего, верно?"

В ответ раздается хор "Да, черт возьми,!" и "Да, мэм!".

"Да. Мы будем голые, ребята!"

Игры секс-вечеринок. Да, похоже, это действительно происходит. Мне не обязательно оставаться.

Я могу просто уйти. Или подождать снаружи. И на секунду я думаю, что так и сделаю, но потом поднимаю глаза и вижу Оскара с его волосами цвета меда, точеной челюстью и голубыми глазами, сосредоточенными исключительно на мне, и я чувствую себя книгой, на которую он наткнулся в магазине. Я каким-то образом завлекла его своей обложкой; он пролистал аннотацию и сделал меня своей, и теперь мне остается только надеяться, что я оправдаю его ожидания. Он обещал заботиться обо мне, и я хочу дать ему возможность доказать это. Поэтому я остаюсь. Я хочу остаться. Пока что. Когда они начнут размахивать руками, я все переосмыслю.

"Я задам вопрос, и тот, кто ответит на него наиболее точно, получит от партнера предмет одежды".

Меня охватывает смесь страха и возбуждения. Челюсть Оскара пульсирует, он стискивает зубы.

" Если я спрашиваю "кто самый высокий из вас? то самый низкий человек в этой паре…"

Мэддисон делает паузу, ожидая, что мы начнем действовать.

Я встаю на цыпочки и берусь за верхнюю часть красной пуховой куртки Оскара. Мои руки скользят по его, пока я снимаю ее. Он наблюдает за мной с некой осторожностью, а пузырь тем временем снова окружает нас. Я тяжело сглатываю, когда меня осеняет, что, возможно, сейчас я увижу его всего. Хотя, думаю, вероятность того, что у меня случится сердечный приступ, гораздо выше, чем довести эту игру до конца. В любом случае, можно с уверенностью сказать, что эта игра станет моей гибелью.

"Мы не обязаны играть", — говорит Оскар, пронзая меня взглядом.

"Ты хочешь?" Пожалуйста, не сомневайся.

Он колеблется, но потом слегка кивает.

"Мы всегда можем…"

"Я знаю свой предел".

Оборвала я его с притворной самоуверенностью. Я понятия не имею, каков мой предел, да и ему не нужно этого знать. Я вступила на неизведанную территорию, и будь я проклята, если сейчас спрыгну с корабля.

"Оби, ты следующий".

Мэддисон передает роль ведущего ему.

"Кто самый смешной?" — спрашивает он.

Оскар встает на колени и снимает с меня одну из туфель.

"Видишь? Ты настоящий фут фетишист".

Он улыбается.

"И обувь, и носки считаются за одно, ребята. Мы уже не в школе", — поясняет Оби.

Я помогаю Оскару, смещая равновесие, пока грубый ковер не царапает мои ноги.

"Кто лучший исполнитель?" — спрашивает новый голос.

Несмотря на мой протест, Оскар снимает с меня кожаную куртку. Хоть я никогда и не видела его выступления, но знаю, что он профессионально обучен и совершил огромное турне по Великобритании — очевидно, он лучше меня.

"Кто здесь находится дольше всех?"

Я снимаю с него обувь.

"Кто лучше справляется со своей работой?"

Я снимаю его джинсовую куртку.

"Кто самый извращенный?"

Я оглядываю его с ног до головы, а затем приглашаю раздеться.

"Почему ты так уверена?"

Его тон любопытен, но в то же время соблазнителен.

"Не знаю. Просто в тебе есть что-то, что кричит о об этом".

"То, что у меня есть фут-фетиш, еще не делает меня извращенцем…"

"Так у тебя есть фетиши?"

Он быстро смиряется и тянется к передней части моих джинсов.

"А у тебя какие секреты?"

Жужжание медленно расстегивающейся молнии заставляет моё сердце трепетать. Ослепленная своей смелостью, я шепчу ему на ухо свой ответ, когда он придвигается ближе, его большие пальцы проводят по коже моих бедер, слегка цепляясь за пояс моих брюк. Он прикусывает нижнюю губу, закрывает глаза и делает глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы стянуть тугую ткань с моей попы. Каждое нервное окончание оживает вслед за ним.

Черные стринги обнажают меня больше, чем мы оба были готовы, и когда он снова возвышается надо мной, я наслаждаюсь тем, как он безуспешно пытается выглядеть невозмутимым.

"Кто самый сексуальный?"

Я бью рукой по пуговицам на рубашке Оскара, пока он пытается снять с меня футболку.

"Не-а."

Я качаю головой.

Погодите, он считает меня сексуальной? Сексуальнее, чем он? Он должно быть шутит.

"Нет, ты не можешь просто…"

"Запрещаю", — тверже говорю я и тянусь вверх, чтобы стянуть ткань с его массивных плеч. Не пытаясь скрыть свой интерес, я изучаю его безупречно вылепленное тело и каждую крошечную веснушку, словно составляю карту своего собственного созвездия. Я даже не пытаюсь притвориться смущенной, что нахожусь в оцепенении, когда задается следующий вопрос.

"Кто лучше в постели?"

Мы с Оскаром зашли в тупик. Я точно знаю, как я веду себя в постели, но что касается его, кто может сказать? Я пока не двигаюсь с места. Он поднимает бровь и медленно качает головой. Внезапное видение его лица, зарытого между моих ног, делает меня слабой.

"Запрещаю".

Его голос настолько коварен, что почти рычит.

Господи, помилуй.

Я расстегиваю его брюки и, спуская их по его мускулистым ногам, опираясь на колени, чтобы помочь ему освободиться от них. Напряженный зрительный контакт, который он поддерживал до этого момента, прерывается только для того, чтобы избавить себя от неловкости. Когда он на мгновение отвлекается от меня, я украдкой заглядываю на его боксеры, и у меня перехватывает дыхание. Вот дерьмо.

Оскар ждет, пока я кивну, и только после этого снимает с меня футболку. Он постепенно изучает меня, а я заставляю себя не рассыпаться. Почему он ждал, прежде чем снять с меня верх? Уже должно быть очевидно, что я не двадцатиоднолетняя девственница. Разве что… Может, он немного би? Или, возможно, у него был экспериментальный период в театральной школе. А я-то думала, что он не может быть еще горячее.

"Кто в данный момент самый сексуальный?"

Мы оба в нижнем белье.

"Давай".

Я призываю его раздеть меня, но он не двигается. Оскар колеблется, явно что-то решая в своей голове. Он заглядывает мне за спину, потом наклоняется ближе, пальцами нащупывая застежку моего лифчика. Мое тело старается не подавать виду, но внутренне я кричу.

Сними это. Пожалуйста, Боже, сними его.

Его мягкая кожа прижимается к моей, когда он прижимается губами к моему уху. "Боюсь, я достиг своего предела, Чепмен".

Его шепот заставляет меня дрожать. Впервые с тех пор, как мы начали играть, я оглядываюсь назад и заново узнаю всех людей вокруг нас, от которых я успешно отгородилась. Я знаю, что это не отказ, это своего рода рыцарство. Уверена, утром я поблагодарю его за это. Но сейчас благодарность — последнее, о чем я думаю.

"Я никогда… не занимался сексом на круизном лайнере!" — с восторгом заявляет Дэниел откуда-то из толпы едва одетых тел, разбросанных повсюду. Нас стало немного меньше, так как после последней игры многие выдохлись, что дало нам всем так необходимую передышку.

Том, Оскар, Мэддисон и я стоим в четырех углах комнаты и ждем с серьезными лицами, пока остальные участники вечеринки шумно сделают ставки на то, для кого, по их мнению, это утверждение верно. Большинство называют Оскара и Мэддисон. Два танцора стоят рядом с Томом, и только один человек стоит рядом со мной.

Поскольку мы два новеньких, остальные используют эту возможность, чтобы узнать обо мне и Томе все, что только можно.

Оскар и Мэддисон выходят вперед. Те, кто рядом с ними, ликуют и отступают на несколько шагов назад в центр, а те, кто поддерживал Тома и меня, стонут и садятся в стороне. Наша цель — раскрыть кучу пикантных подробностей о себе, а цель всех остальных — остаться последним. Это немного похоже на "Million Pound Drop". Хотя "Million Pound Slut Drop" кажется более подходящим. Надо сказать, что когда употребление алкоголя ограничено, люди умеют творчески подходить к играм на вечеринке.

Том попросил у меня салфетки для снятия макияжа, и я бы сказала, что разочарована тем, что он больше не в образе драг королевы, но я не стану отказываться от возможности увидеть его в одних боксерах. Я все время ловлю себя на том, что он разглядывает меня. Каждый раз меня охватывает жар. Он стал более настойчивым в этом плане, демонстрируя свою наглую ухмылку всякий раз, когда я замечаю его. Я тоже решила не сдерживаться. На днях мне показалось, что я увидела татуировку на его бицепсе, но у меня не было возможности разглядеть ее как следует.

Когда я ближе присмотрелась мне кажется, что это логотип супергероя или нескольких, слившихся воедино, с яркими цветами, разбросанными по нему, как пятна краски. Возможно, это что-то на тему Marvel, но я не совсем понимаю, о чем идет речь.

"У меня никогда не было такого, что меня застукали во время секса", — говорит другой человек.

Голоса раздаются, остальные выходят вперед, а те несколько человек, которые поддержали меня, вынуждены сидеть в стороне.

"У дверей есть ключи, знаете ли", — напоминаю я им.

"Просто подожди, пока тебе не придется чуть дольше пожить в этой комнате", — предупреждает меня Валентина с таким выражением лица, будто с ней произошло это вчера.

"Я никогда не дрочил, пока мой сосед по комнате был со мной в одной комнате". Том встает в свою очередь, не так тонко отрабатывая этикет соседей по комнате.

Оскар смущенно подается вперед; Мэддисон смущается меньше.

"Что?" — кричат Валентина и Оби.

"Ой, как будто вы не видели!"

Мэддисон хлопает в ответ.

Они обе прекращают спор.

"Меня никогда не душили", — заявляет Оскар, глядя мне прямо в глаза с дьявольской ухмылкой.

Засранец. Я доверительно поделилась с ним своим секретом.

Значит, он все же хочет играть.

Люди выбирают между мной и Мэддисон, но я единственная, кто выходит вперед, значительно сокращая число участников.

Оби выкрикивает мое имя, угадав неправильно.

"Я должен был догадаться!".

"У меня никогда не было… секса втроем", — заявляет кто-то другой.

Воспоминания об экспериментальной встрече с парой, с которой я познакомился в Интернете, вторгаются в мои мысли. Моя улыбка, должно быть, выдает меня, поскольку почти никому не приходится сидеть без дела, и только мы с Оскаром выходим вперед. Том и Оскар поднимают на меня брови. Я поднимаю свои в ответ, особенно на Оскара. Очевидно, он не такой ванильный, как я думала.

"О чем мы тут говорим? Две девушки? Два парня?"

Мэддисон спрашивает нас обоих, жаждая подробностей, но никто из нас не выдает никакой информации, предпочитая вместо этого заводить ее своим молчанием.

"Отлично. Мне никогда не нравился кто-то в этой комнате".

После того, как голоса были зафиксированы, я делаю шаг вперед, хотя и запрещала себе это. Черт. К счастью, я не одна. Мэддисон, Валентина и Оби сканируют нас троих и выглядят абсолютно восхищенными.

Я отказываюсь смотреть ни на одного из парней, пытаясь изобразить спокойствие, но мои щеки теплеют под пристальными взглядами из каждого угла комнаты.

"Я никогда не целовалась с кем-то на этом корабле".

Глаза Мэддисон пляшут между всеми нами, словно она находится на пороге великого открытия. Том тоже смотрит на меня.

"Ты имеешь в виду кого-то, кто сейчас на этом корабле, или, например, с тех пор, как каждый из нас прибыл?" — спрашивает Валентина, следя за тем, чтобы никто, а именно Оскар, я полагаю, не смог спрятаться за семантикой.

"Хм… наверное, с тех пор, как мы прибыли", — решает Мэддисон.

Два оставшихся человека стоят перед Мэддисон. Они ссорятся, и один из них отходит в сторону к Оскару, чтобы сделать ситуацию более интересной. Я не хочу смотреть на Оскара и не могу заставить себя посмотреть на Тома дольше, чем на долю секунды, понимая, что это, вероятно, посыплет соль на рану. Вместо этого я перевожу взгляд на Мэддисон, которая делает шаг вперед. Ее избиратель торжествует. В конце концов я оглядываюсь на Тома, чей взгляд ненадолго метался между мной и Оскаром. Кажется, его успокаивает отсутствие признания.

"Харви, в игре положено выходить вперед, когда ты что-то сделал".

"Я знаю".

Беспокоясь о парнях, я совершенно не обратила внимания на то, что только Мэддисон сделала шаг вперед.

"Чушь. Ты четыре месяца не целовался ни с кем", — хмыкает один из качков.

Оскар кивает, как будто в этом нет ничего особенного.

"Как?"

Теперь его нерешительность имеет смысл. Ему нужно было убедиться.

"Думаю, возможность так и не представилась".

Когда его глаза встречаются с моими, у меня внутри все переворачивается. Я отказываюсь верить, что у него не было такой возможности. Вы только посмотрите на него! Люди, должно быть, бросаются на него ежедневно. Мне ли не знать, ведь я одна из них.

"Ну, если бы ты действительно пришел на одну из этих вечеринок раньше, тебе могло бы повезти", — комментирует Валентина.

Конечно, это не первая вечеринка, на которой он побывал. Почему же только сейчас?

Он отмахивается от этого замечания, выглядя совершенно не обеспокоенным.

"Погодите, он забежал вперед в вопросе о том, как "увлечься кем-то в этой комнате", — замечает Оби.

"Поцелуй их!"

"Да! Поцелуйте их!"

Люди ликуют.

Оскар смотрит на Оби.

"Да, я не собираюсь этого делать".

По комнате разносятся крики. Оскар делает глубокий вдох, терпеливо дожидаясь, пока они все устанут, не подавая виду, что поддастся давлению сверстников, и за это он нравится мне еще больше.

"Ладно, ладно, оставьте его в покое".

Мэддисон вступает в игру, чтобы спасти его.

"Элиза, Том, вы тоже еще не целовались на корабле, так что давайте сделаем это весело".

Том, Оскар и я проверяем друг друга, предвкушая то, что сейчас произойдет.

"Всем встать. Выключить свет".

Кто-то щелкает выключателем, погружая и без того тускло освещенную каюту в полную темноту. В воздухе появляется радостное возбуждение, и все начинают тесно прижиматься друг к другу.

"Для следующей игры есть одно правило, и только одно. Никаких разговоров", — объясняет Мэддисон.

"Никаких. Мы должны держать наши личности в секрете. Это правило действует и сейчас, и после сегодняшнего вечера. Если завтра я услышу хоть один писк об этом, я сойду с ума", — предупреждает она нас, заставляя людей хихикать.

"Дамы, двигайтесь. Вы все можете использовать свои руки, чтобы помочь себе, но парни, держите свои при себе, пожалуйста".

По комнате прокатываются легкие смешки, но их быстро заглушают. Я протискиваюсь сквозь скопление тел, но проходит совсем немного времени, и я уже не могу различить людей. Это просто море кожи — упругой, мягкой, теплой, влажной? Мерзость.

"А теперь, ребята, расходитесь. И снова руки при себе: для этого будет достаточно времени через минуту".

Ребята, конечно, стали более наглыми в своих движениях. Меня швыряет, как шарик, каждый случайный толчок дезориентирует и обезоруживает. Я взвизгиваю, когда на мою ногу наступает, кажется, стадо слонов.

"Найдите рядом стоящего к вам человека… и делайте то, что считаете нужным".

Липкие руки быстро хватают меня, требуя, чтобы я принадлежала им. Я мгновенно напрягаюсь: его непрошеное прикосновение пробирается по моей талии. Оно похоже на что-то слизкое. Все в нем слизкое, и я хочу вырваться.

"Нет, спасибо", — решительно шепчу я, изо всех стараясь отпрянуть от него. Он отпускает меня без борьбы. Я поспешно ухожу, когда музыка становится достаточно громкой, чтобы перекрыть ужасающие чавкающие звуки, которые уже начались. Но только на время.

Я врезаюсь в стол, сильно ударяюсь коленом и бедром об угол. Я вскрикиваю от боли, но не успеваю прийти в себя, как кто-то врезается в меня сзади, и от удара я оказываюсь в неустойчивом положении, издавая очередной писк. Большие руки непроизвольно опускаются на мои бедра, но их обладатель быстро убирает их. Я не могу удержаться от тихого смеха.

Он берет мою руку, дважды похлопывая по парте позади меня, как бы предлагая мне туда сесть. Я так и делаю, не отпуская его. Темнота дезориентирует; мои глаза широко открыты, но я ничего не вижу, даже тени.

Свободной рукой я сжимаю колено, ища шишку или ссадину там, где болит.

Его другая рука прощупывает другой участок моего тела, пока не находит мои пальцы.

Тепло его тела передо мной исчезает, и в следующее мгновение я понимаю, что его губы прижимаются к моему колену. Я зажмуриваюсь от сладости этого жеста. Когда я чувствую, что он поднимается, его пальцы все еще остаются на моих. Я рискую и передвигаю их на бедро, чуть выше трусиков, потирая круговыми движениями, надеясь, что он поймет намек.

Он понимает.

Когда пульсация между ног увеличивается, я чувствую изгиб его губ, направленный вверх, когда он усмехается мне в ответ. Я провожу кончиками пальцев по животу, между груди и по шее, и его губы следуют за мной. Каждый поцелуй мягче и манящее, чем предыдущий, его язык едва касается губ, но это все, на чем я могу сосредоточиться. Я касаюсь губами его, и когда он целует меня, мир перестает вращаться.

Это всего лишь один поцелуй, но его достаточно, чтобы я убедилась: ничто и никогда не будет так хорошо, как это.

Мы отстраняемся друг от друга и смотрим на реакцию. Кто бы это мог быть? Я знаю двух человек, которые бы мне понравились. Он слишком широкий, чтобы быть Томом, а Том пах бы и имел вкус косметических салфеток, которых у этого парня нет. Может, это Оскар? Меня так заводит эта мысль, что я могу взорваться.

Он прижимает мое лицо к себе, его сильные пальцы почти массируют кожу головы. Я скольжу одной рукой по его обнаженной груди, чтобы найти его челюсть. Его щеки приподнимаются под моим большим пальцем, что заставляет меня улыбнуться в ответ, и это похоже на поиск воды в пустыне: мы оба жаждем друг друга и безмерно благодарны за спасение.

Я раздвигаю ноги, приглашая его встать между ними. Его бедра прилегают к моим, и наши рты открываются, оставляя достаточно места для того, чтобы кончики наших языков задевали друг друга. Я дрожу от удовольствия, нащупываю его талию и крепко обхватываю, чтобы притянуть его к себе, обхватив ногами.

Включается режим шлюхи.

Его рука, лежащая на моем лице, притягивает меня ближе, его язык проникает глубже с каждой новой волной. Он издает слабый стон, и я теряю контроль. Наши поцелуи становятся быстрее и жестче. Мое тело жаждет его и, видимо, он чувствует то же самое. Его вторая рука начинает блуждать по моей талии, затем по бедрам и снова вверх, сжимая мои изгибы так, словно его одолевает желание. Я посасываю его нижнюю губу, слегка касаясь ее зубами.

О, это не Оскар. Он не был бы таким смелым, даже в темноте.

Кто бы это ни был, мы изголодались друг по другу, как два подростка в туалете ночного клуба, даже не зная имен друг друга и не зная, увидимся ли мы когда-нибудь снова, но не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме поиска удовольствия. Блядь. Я не знаю, сколько времени осталось, но каждая секунда, проведенная с ним, ощущается как нечто ахиренно притягательное.

Если я не узнаю, кто он, я никогда себе этого не прощу.

Меня могут застрелить за это, но риск того стоит. Оторвавшись от него, я приблизила губы к его уху.

"Кто ты?" — шепчу я.

Он осыпает легкими поцелуями мою щеку и переходит к шее.

"Пожалуйста", — вздыхаю я.

"Не могу".

Эти два слова, дают понять, что он американец.

Наши губы возвращаются друг к другу. Теперь мне нужно найти что-нибудь еще, что угодно, что поможет мне опознать его позже. Какие-нибудь украшения? Или часы? Да. На нем есть часы. Что еще? Я провожу кончиками пальцев по его телу под видом дразнилки, пока они не оказываются у пояса его боксеров. Я медленно начинаю водить по тому месту, где его кожа соприкасается с тканью. Если это бренд, возможно, я смогу распознать его по шву.

Боже, это настоящее дерьмо из МИ-5. Я борюсь сама с собой за то, чтобы оставаться в моменте и просто наслаждаться процессом, но я также не могу позволить зацепке — какой бы странной она ни была — ускользнуть. Я иду на компромисс, позволяя одной руке скользить по его твердому торсу, а другой пытаю счастье в изучении бельевого брайля.

Когда музыка стихает, я мучаюсь от нежелания останавливаться.

"Так, все, думаю, нам пора завязывать, пока мы не увлеклись".

Голос Мэддисон разрывает наши губы. Я упираюсь лбом в его грудь и вздыхаю.

"Снова переходим, и никаких разговоров, пока я не скажу".

Его имя. Я просто хочу узнать его имя. Он начинает отстраняться, но я крепче сжимаю его руку, не позволяя ему покинуть меня. Я копаюсь в столе, надеясь, что он лежит там же, где я оставила его, когда убиралась. Да. Закругленный металл холодит мои пальцы. Да. Я кладу ему на ладонь свой именной бейдж. Он не задается вопросом, смыкает пальцы вокруг него и подносит мою руку к губам, чтобы поцеловать, прежде чем уйти. Я воспринимаю это как его обещание, что он вернет его мне. Затем я спрыгиваю со стола, и у меня снова кружится голова.

Хотя его отделяет от меня не более метра, он кажется океаном.

Я невероятно ошибалась, думая, что смогу приехать сюда и избежать всех романтических отношений. Невероятно глупо, на самом деле.

Теперь, когда я попробовала запретный плод, пути назад нет.