Будь моей

Глава 20

Машу дочери рукой. Привлекаю ее внимание под неровные удары сердца. Софийка скатывается с горки и, поправив панамку, не спеша идет к нам. На ходу разглядывает Влада, смотрит на него снизу вверх, когда оказывается рядом.

Наш разговор и то, что я сказала о нем, заставляют ее быть к нему внимательной.

Я вижу, как Градский напрягается. Кошусь на него, боясь, что они могут не поладить.

Этот вопрос еще каких-то две недели назад волновал меня меньше всего в жизни, а теперь натягивает нервы, потому что внутри меня все жаждет, чтобы они поладили.

Почему мне это так важно?!

Потому что от иной перспективы меня будто мысленно тошнит.

Снова перевожу глаза с Софии на Градского.

Он выглядит растерянным. Это чертовски забавно. Он забавно растерянный. Горбит плечи и не знает, куда деть руки, когда дочь смотрит на него с любопытством, цепляясь пальчиками за штанину моих брюк.

– Поздоровайся, – прошу, опустив на нее глаза.

– Приветик, – булькает Софийка.

– Привет, – Влад смотрит в ее лицо, чуть приоткрыв губы.

Он каждый раз смотрит на нее так, будто хочет запомнить каждую деталь. Это не может не задевать во мне все жизненно важные клавиши, потому что это я произвела ее на свет, и это было совсем не изящно. Мои роды были в высшей степени примитивным и очень громким процессом. Кажется, я только тогда и поняла, во что вляпалась.

– Ты тоже будешь забирать маму по вторникам на ночь? – слышу я вдруг.

– София! – смотрю на нее, ахнув.

Стреляю глазами в лицо ее отца.

Его брови иронично ползут вверх, когда он переводит взгляд на меня.

– Кхм… – Градский чешет пальцами заросший темной щетиной подбородок. – Я так понял, вторники у тебя уже заняты?

– Мы не будем об этом разговаривать.

Чтобы свернуть эту беседу прямо сейчас, шикаю на дочь, не давая сказать еще что-нибудь из того, что Градского не касается.

– Пойдемте, – показываю рукой на противоположную сторону пруда. – Я есть хочу. Еще успеем на завтрак в наше любимое кафе. Ты голодный?

– Немного, – он качает головой, а его глаза медленно путешествуют по моему лицу.

Софи выбила меня из колеи своими выкрутасами, и я мгновенно потеряла концентрацию, но я тоже на него смотрю. Открыто и немного с вызовом.

Я все еще привыкаю к его присутствию рядом. К тому, что он имеет право быть поблизости от нас с дочерью. Мое тело реагирует на него. И я злюсь на саму себя. На свою слабость.

Поправив бейсболку, Влад откашливается и говорит, обращаясь к Софи:

– Давай руку.

Я нервно сглатываю, переводя глаза с его раскрытой ладони на дочь.

Софи прячет ладошку за спину, вопросительно на меня поглядывая.

– Дай ручку. Влад наш друг, помнишь?

– Ладно…

Ее сомнения развеиваются примерно за секунду. Подскочив, она вкладывает свои пальчики в руку Влада. Я вижу, как дергается его кадык, пока он осторожно обхватывает пальцами крошечную руку своей дочери. Она без раздумий протягивает вторую мне, и мне приходится сделать глубокий вдох, прежде чем ответить на этот жест, потому что со стороны все это выглядит так, будто мы не очень большая, но дружная семья. То, о чем когда-то я так страстно мечтала. То, о чем давным-давно мечтать перестала…

– Давай поднимем руки… – прошу, бросив на Влада быстрый взгляд.

– Зачем?

– Увидишь…

Мы синхронно поднимаем вверх руки, и Софи с визгом поджимает ноги, раскачиваясь и заливисто смеясь. Откидывает назад голову, ее панама слетает на асфальт.

Остановившись, Влад поднимает ее и отряхивает.

– Еще! – требует дочь.

– Ее любимая забава, – поясняю я.

На его лице появляется улыбка, которой он являет свету свои ровные белые зубы.

Я никогда не видела его таким.

Он улыбается, почти смеется. Ловит мой взгляд и в каком-то секундном смущении, кажется, впервые в жизни, первым отводит глаза.

Мы проделываем фокус с полетом еще несколько раз, пока идем к кафе.

Лицо Влада расслабляется, в уголках глаз собираются морщинки, каждый раз когда он улыбается Софи. Она болтает без умолку, пока занимаем столик с видом на парк.

– Я хочу «Три кота», лимонад и сырники, – громко объявляет дочь.

– Вместо лимонада будет чай, – говорю строго.

– Ну мамочка… мне жарко! – выпаливает нужный аргумент.

Она хитрая и упрямая. Я взглядом даю ей понять, что разговор окончен.

Градский диктует официанту свой заказ после того, как я делаю наш, и добавляет к нему лимонад, подмигнув Софийке.

– Ура! – пищит она, выкручиваясь на стуле и растягивая в улыбке губы.

– Она слишком распаренная, – объясняю ему. – Ей сейчас нельзя холодный лимонад.

Влад накрывает мою руку своей.

Так внезапно, что я дергаюсь, как от удара током. Кожа его ладони сухая, горячая и немного шершавая. Каждое из этих ощущений просачивается мне под кожу, пока, подавшись через стол чуть ближе, Градский говорит:

– Расслабься. Ты слишком много думаешь. Ничего страшного не случится, если один раз нарушить правила.

Хрипловатые интимные нотки в его голосе пускают табун мурашек по моей спине. Он убирает свою руку так быстро, что я не успеваю хоть как-то на этот жест отреагировать. Пялюсь в деревянную поверхность стола, фоном слушая их с Софи разговоры, а когда снова смотрю на Влада, говорю ему:

– Раз ты заговорил о правилах, давай установим одно.

– Без проблем.

– Не смей меня трогать без моего разрешения, – произношу четко.

Мазнув своими глазами по моим, он отвечает:

– Как скажешь. Что-то еще?

– Пока нет.

– Отлично, – расслабленно кивает он.

Я чувствую исходящую от него агрессивную энергию, даже несмотря на то, что вид у него безмятежный и покладистый. Эта энергия вызывает у меня настороженность, и Градский, будь он неладен, видит ее в моих глазах, потому что всем своим видом показывает: бояться мне нечего.

Сдает назад.

Откидывается на стуле, увеличивая расстояние между нами, и скрещивает в лодыжках ноги, широко разведя колени.

– Ты все еще хочешь дать ей свою фамилию? – спрашиваю, стараясь смотреть на него как через мутное стекло, чтобы не видеть, какой он красивый и полный сил. – Не передумал?

– Не задавай глупых вопросов. Разумеется, нет.

– Это нормальный вопрос.

– Я хочу иметь ее фотографии. Когда она родилась и… когда росла. Все, что я пропустил, – меняет он тему. – Хочу знать про нее все. Что любит и что нет. Расскажешь?

– Хорошо… – Создаю себе мысленную пометку. Делаю голос максимально деловым. Максимально нейтральным. Мы не воюем. У нас перемирие. – Где ты… собираешься жить? Это важно, мне нужно понимать…

– В Москве.

– Ты не любишь этот город…

Слова выходят тихими, еле слышными. Такими, будто они прорвались из глубин моей души. Будто их произношу не я, а та Арина Беккер, которой двадцать, и которая влюблена в весь мир. И во Влада Градского.

Влад в настоящем молчит, и это заставляет поднять на него глаза.

Он смотрит на меня прямым, почти осязаемым взглядом. Перескакивает им с моих глаз на мои губы, смотрит на Софийку, которая с головой нырнула в свои мультики, снова вглядывается мне в лицо, тихо и хрипловато говоря:

– Это не самый ужасный город на земле. Я справлюсь, не переживай за меня, Моцарт…

– Правило номер два… – говорю, скомкав пальцами салфетку.

– Не называть тебя так, – хмыкает, утверждая, а не спрашивая.

– Именно.

– Как пожелаешь, – снова уступает он.

Без каких либо комментариев.

Без попытки заглянуть туда, куда его не звали. Без попытки влезть в мои мысли своими неудобными вопросами, которыми он пичкает меня с тех пор, как у него появилась такая возможность.

Отвернувшись, я смотрю вперед. На парковые дорожки, деревья и зеленые кроны. Зеленый успокаивает…

– У меня к тебе просьба.

Снова комкаю салфетку.

Кошусь на Влада, ожидая объяснений.

– У моего отца юбилей через пару дней. Я хочу, чтобы вы поехали со мной.

– Поехали? – прочищаю горло. – Куда?

– В большой загородный комплекс. Мероприятие будет с размахом.

– Как у твоего отца дела? – спрашиваю нейтрально.

– Мы пытаемся общаться. Он женился, но я по-прежнему… его единственный ребенок. Наверное, он будет под впечатлением, если узнает, что стал дедом.

Я поджимаю губы, глядя на новый центр вселенной семьи Градских. Ведь именно им Софи должна быть, учитывая… обстоятельства.

Зажатой между пальцами салфеткой вытираю с ее щеки сметану, спрашивая:

– Думаешь, это хорошая идея? Она еще к тебе не привыкла…

– Привыкнет. Я никуда не собираюсь исчезать, Арина.

– Ты уже говорил.

– Хочу, чтобы ты это запомнила.

– Я подумаю…

Влад оставляет меня в покое, переключаясь на общение с дочерью. Он аккуратно выведывает ее интересы, внимательно слушает и задает вопросы. Софи часто на меня поглядывает, ища одобрения, но все больше раскрепощается, болтая и смеясь.

Она теряет бдительность, и на секунду я задаюсь вопросом: не делаю ли я сама то же самое?

Снова кошусь на Влада, но в итоге достаю телефон и незаметно их фотографирую. Улыбающегося Градского, который делится кусочком хлеба из своей тарелки с розовым зайцем, и смеющуюся мордашку Софи.

Уже дома, вечером, когда укладываю ее в постель после ванны, открываю контакты и выбираю номер Влада.

Вставляю фотографию в нашу пустую переписку и нажимаю «отправить сообщение». И проклинаю себя за то, что так быстро бьется сердце…

После прогулки она не переставая спрашивала о том, когда мы снова встретимся с Владом. В этот момент я поняла, что украла у них четыре года, и это понимание слегка терзает душу.

«Спасибо», – высвечивается на экране короткий ответ от Влада, а следом приходит еще одно сообщение: – «Она невероятная».

«Я знаю», – пишу через улыбку и отбрасываю телефон в сторону.

Поворачиваюсь на бок и обнимаю дочь, целуя ее кудряшки.