Будь моей

Глава 27

Арина

Два месяца спустя

– Точно не хочешь пообедать? – Крис собирает в свою вместительную сумку расческу и помаду, которой только что накрасила губы.

Сливовый ей идет.

Деловой офисный стиль тоже.

– Нет, я обещала приехать за Софи пораньше, на выезде пробки, – отвечаю, хмуро изучая ситуацию на дорогах в навигаторе своего телефона.

– Мне просто необходимо с кем-то поделиться эмоциями о моем… – она бросает косой взгляд мне за спину, где на своих рабочих местах находится как минимум половина рекламного отдела фирмы моего брата, в котором Кристина теперь работает. – О моем новом боссе… – произносит она отрывисто, понизив голос.

Она чуть больше месяца работает у Андрея. В отличие от меня, у нее график пять на два, поэтому с нашим общим боссом в офисе она видится гораздо чаще. Наверное, у нее есть право иметь в его адрес тонну эмоций, ведь в последнее время мой брат психованный, раздражительный и капризный. Не знаю, виной тому контракт с китайцами, или дело в другом.

– Хочешь посплетничать? – Убираю телефон в карман джинсов.

– Очень… – Резким движением застегивает сумку. – Он меня бесит, это если коротко.

– Мы можем сходить в пятницу в бар, мама ведет Софи на балет.

– Балет?! – изумляется подруга. – Боже, ей четыре года!

– Медведева! – Вдруг возникает в дверях Андрей. – Зайди. Ко мне.

Крис закрывает глаза и делает глубокий вдох перед тем, как к нему повернуться.

– У меня обед, – говорит с вежливостью.

– Вот и отлично, значит, ты свободна.

– Ну ладно, мне пора. – Отталкиваюсь от ее стола, на который опиралась бедром все это время.

Не думаю, что у нее есть проблемы с тем, чтобы влиться в коллектив, но она уже больше двух месяцев живет на моем диване, а развод выматывает ей нервы, поэтому у нее не всегда отличное настроение. Нам хорошо втроем. Мне, Крис и Софи. Без мужчин, которые несут с собой одни сплошные проблемы. В нашем девичнике все просто идеально, и там ни для каких мужчин нет места.

Когда прохожу мимо брата, он ловит мой локоть, заставляя остановиться, и спрашивает:

– Как у тебя дела?

Его глаза всматриваются в мое лицо, и в них все то же раздражение и немного беспокойства, на которое я отвечаю советом:

– У меня все в порядке, а тебе нужно выспаться и перестать кидаться на людей.

– Буду иметь в виду.

– Ну или заняться сексом, – объявляю, не трудясь шептать.

За моей спиной кто-то из рекламщиков заходится в кашле. Я слышу, как что-то падает на пол и как скрипят рабочие кресла, на которых ерзают сотрудники моего брата.

– Ты уволена, – сухо заявляет Андрей.

– До завтра. – Освобождаю локоть и выхожу из кабинета.

За своим собственным столом я собираю в сумку ноутбук и блокнот с заметками. Собственно говоря, мой блокнот наполовину исписан разной белибердой вроде картинок, которые приходили мне в голову, пока я пыталась собраться с мыслями вчера и сегодня.

Спускаясь на лифте на подземную парковку, проверяю электронную почту, на которую жду очень важное письмо. Настолько важное, что я проверяю ящик каждую свободную минуту, будто от этого что-то изменится.

Забросив на заднее сиденье сумку, я копошусь в ней, чтобы достать телефон, и оборачиваюсь, когда слышу вопрос у себя за спиной:

– Ты получила мои цветы?

Зажав в руке телефон, выныриваю из машины и захлопываю заднюю дверь.

Положив ладони в карманы брюк, Рязанцев возвышается надо мной с мнимым спокойствием на лице. Его вид полностью соответствует понятию уверенный в себе мужчина. Никакого раскаяния на его лице нет, возможно, немного агрессии, видимо, она появляется у уверенных в себе мужчин тогда, когда не получается добиться желаемого результата от кого-то, кто раньше этот результат неизменно давал.

Только не в этот раз. Мое упрямство граничит с ослиным. И мне плевать на чувства стоящего передо мной мужчины. На его эмоции тоже.

Оказывается, быть сукой – это удовольствие.

– Нет. – Открываю водительскую дверь. – Я попросила курьера вернуть их тебе и по возможности засунуть их в твою задницу.

– Мы можем поговорить спокойно? – Егор кладет ладонь на дверь, не позволяя мне ее закрыть.

– Мне не интересны разговоры с тобой, Рязанцев, – смотрю на него с вызовом, точно зная, что он не позволит себе ничего лишнего.

Их отношения с Андреем похожи на хождение по тонкому льду. Они общаются строго по делу и на строго отведенные темы. То, что я не стала скрывать причину нашего разрыва, сильно осложнило всем жизнь, но мне вдруг отчаянно захотелось показать всем мужчинам в своей жизни, что я не собираюсь прикрывать ни один их порок.

Раз они так уверены в себе, пусть несут свои пороки с чертовой гордостью.

– Считаешь себя выше этого? – усмехается. – Как насчет того, что я два года трахал женщину, которая кончала подо мной, представляя на моем месте другого мужика? В твоем мире это не считается изменой? Я все ждал, когда же ты назовешь меня его именем.

– Когда я была с тобой, я была с только с тобой, – отвечаю зло. – Ты сам этого хотел. Теперь ты пытаешься сделать меня виноватой в том, что ты два года трахался на стороне?

Его лицо искажает еще одна усмешка, на этот раз жесткая.

– Знаешь, почему я этого хотел? Тебя. Потому что… – Протянув руку, он прихватывает пальцами прядь моих волос. – Ты прямо-таки мое наваждение, Беккер. Сестренка друга, которую я захотел сразу же, как у нее сиськи выросли. И сейчас ничего не изменилось.

– Я не вещь! – говорю, отбрасывая в сторону его ладонь. – Не гаджет, который можно убрать в ящик, пока он не нужен. Я давала тебе то, что ты хотел. Была с тобой и никак не пыталась ограничить твою свободу. Не копалась в твоем телефоне. Не устраивала истерик из-за того, что у тебя нет на меня времени. Не выносила тебе мозги. Вот чего ты хотел: чтобы я была рядом и была удобной! Кое-что изменилось, теперь я все это поняла. Чтобы достать голову из задницы, мне потребовался пинок. Отойди от моей машины. Или заорать?

Его лицо становится жестче.

– Мы не договорили.

– Сказано уже достаточно, Рязанцев. И знаешь что? Лучше отправь цветы своей эскортнице, без нее я бы не узнала, какой ты эгоистичный кусок дерьма. Если ты думал, что я когда-нибудь это проглочу, то ошибся. А насчет твоей ревности к Градскому: я никогда не искала ему замены. Я хотела идти дальше и быть счастливой. Жалею, что для этого пути выбрала тебя, но я на всю жизнь запомню этот урок.

Губы Егора агрессивно дергаются, словно я влепила ему звонкую пощечину.

Оставив его стоять рядом с капотом машины, ныряю в салон и до белых костяшек стискиваю руль.

Мне действительно понадобился этот пинок, чтобы наконец-то понять природу мужчин.

Да, черт возьми, сукой быть намного приятнее!

По дороге к даче родителей прибавляю громкости почти до максимума и позволяю музыке заполнить все замкнутое пространство вокруг меня. Я слушаю четвертую симфонию Чайковского, кусая губы и восстанавливая мышечную память в кончиках пальцев.

Два дня назад мне на почту упало приглашение поучаствовать в одном благотворительном концерте выпускников консерватории, и я понятия не имею, как они меня нашли, ведь я свою учебу не окончила. И ни с кем не поддерживала связь: ни с преподавателями, ни со студентами.

Но это письмо… просто вскружило мне голову.

Я думала и думала все эти два дня, а сегодня… ответила согласием…

Я пять лет не садилась за инструмент и сейчас не тороплюсь этого делать. У меня еще есть время, а пока… я просто слушаю партии, которые когда-либо играла. Я не хочу думать о том, где взяла тот самый ресурс, которого не хватало мне все эти годы.

Ответ мне не нравится. Как и то, что на парковке перед домом стоит черный «БМВ».

С шумом выдыхаю, шипя:

– Вот черт!

Если он тоже решит поговорить о наших «отношениях», то я за себя не отвечаю.

Наши отношения…

Мы общаемся исключительно вокруг интересов нашего ребенка.

Он опять это делает.

Ведет себя идеально, будто напился святой воды. Будто расслабленно отступил назад и принял все мои условия.

Мы не договаривались о встрече на сегодня, но в последнее время Градский появляется когда захочет. Будто является частью нашей жизни и действительно никуда не собирается исчезать. Все эти чертовы два месяца.

В воздухе стойкий запах осени, цветы на клумбах принялись увядать, замечаю это, когда иду по дорожке к дому. Внутри сбрасываю туфли и кладу сумку на банкетку, слыша из гостиной смех Софи и мамы.

Отец уже две недели в больнице. Сейчас он приходит в себя после операции на сердце, и у него отличная динамика. Мы навещаем его по очереди, чтобы не утомлять.

– Мама! – Софийка скачет вокруг розового детского велосипеда, одетая в домашние лосины и футболку, на ногах розовые защитные наколенники. – Смотри! Это велик! Влад привез.

– Здорово, – смотрю на Градского, который сидит, удобно устроившись на диване. – Ты сказала спасибо?

– Спасибо-о-о-о! – визжит Софи, подпрыгивая на месте. – Тут еще шлем есть! Он как единорог! – Гордо демонстрирует мне подарки.

Влад одет в серую футболку без всяких рисунков и синие джинсы, которые идеально сидят на его подкачанных, вытянутых перед собой ногах. На спинке дивана лежит его кожаная куртка, глаза исследуют меня, неторопливо поднимаясь вверх по телу. Оно загорается и покалывает в тех местах, которых касается его взгляд, ведь, как бы я ни хотела обеспечить себя амнезией, я все помню…

Все до мельчайших подробностей.

Что касается его самого, я не спрашивала, предпочитая делать вид, что тогда, в его машине, не было моего пьяного оргазма.

Градский стремится проводить каждую свою свободную минуту с дочерью. Они несколько раз гуляли без меня. Если она и поняла, что он приходится ей воскресшим отцом, то пока никак это не обозначила.

Полтора месяца назад Влад принес мне папку с полностью обновленными документами Софии. Я долго вчитывалась в ее новое свидетельство о рождении, привыкая к тому, что теперь весь мир в курсе, от кого моя дочь.

Он взял на себя все расходы Софи.

Его возможности больше моих примерно в триллион раз, и он черезчур ее балует.

Наша квартира превратилась в магазин детских игрушек, и я не раз просила его умерить свои аппетиты, на что он всегда советовал мне «расслабиться».

– Мы как раз собирались обедать, – сообщает мама. – Я запекла курицу. Влад, останешься?

– Конечно.

– Как мило… – говорю, уходя на кухню.

Я слышу его шаги, когда открываю холодильник в поисках минеральной воды и какого-нибудь бутерброда.

– Привет, – слышу хрипловатый голос за спиной.

– Виделись уже, – отвечаю, не оборачиваясь. – Ты опять не сообщил мне о своем приезде.

– Если бы я о нем сказал, то, скорее всего, не застал бы тебя здесь. Надо поговорить.

– О чем? – спрашиваю, выкладывая на столешницу хлеб, овощи и ветчину.

Аура Влада давит на меня, даже когда я не смотрю в омуты его серых глаз.

Он постоянно присутствует в моей жизни, но о его жизни я толком ничего не знаю, потому что не интересуюсь. Ничего, кроме того, что он отлучается в деловые поездки время от времени. И меня изнутри огромным крючком цепляет вопрос: находится ли он до сих пор в своем целибате, или ему надоело терпеть дистанцию между нами, и он решил начать жить заново. Эскортницы в любом конце света с радостью запрыгнут в его трусы; женщин, желающих вступить с ним в отношения, наверняка тоже вагон.

Отсчитывая дни в календаре, я морально готовлюсь к тому, что так и будет. Ему просто надоест.

А может, это уже случилось.

Сглотнув, я сооружаю себе сэндвич.

Я жду того, что ему надоест… быть рядом просто так.

У нас нет отношений. Он свободный мужчина.

Внутри что-то болезненно сжимается, когда я думаю о Градском и другой женщине, которая может возникнуть в его жизни и которую он вдруг захочет познакомить с Софи…

– Я хочу, чтобы ты отпустила со мной Софийку на пару часов в субботу.