Чаша любви

13

Дождь продолжался весь день. Даже дети угомонились и вели себя сравнительно тихо, после того как разбили лагерь для ночевки.

Сиара закончила вечернюю молитву словами: «Наполни меня благословенной силой нашей Богини, коснись меня Ее сияющим могуществом», и Бригид подумала, что вряд ли когда-нибудь в своей жизни так радовалась, слыша это. Уютное тепло костра, разожженного шаманкой, снова сделало сносной жизнь путников. Вскоре на огне уже кипели горшки с рагу, куда добавили несколько жилистых белых гусей, которых Бригид подстрелила незадолго до того, как остановиться на ночлег. Охотница расположилась возле огня. Знакомый смешанный запах горящего топлива и готовящейся еды убаюкивал ее, расслаблял и нежил.

«Во имя Богини, я так устала. Сон, виденный прошлой ночью, не дал мне отдохнуть как следует. Я привыкла проводить без сна несколько дней кряду – например, во время особенно сложной охоты. Кентавры всегда были гораздо выносливее людей, но одна лишь ночь, проведенная в потустороннем мире, изнурила меня так, словно я без остановки охотилась целую неделю».

– Вот, поешь. Ты выглядишь так же плохо, как и я – по твоим словам, – произнес Ку, протягивая ей миску дымящегося рагу, и плюхнулся рядом.

Она поморгала, разгоняя сон.

– Съедобно?

– Думаешь, я хочу тебя отравить? Так мне все равно придется тащить твой скелет в Партолону.

Бригид опасливо понюхала рагу и пробормотала:

– Да у тебя силенок не хватит меня дотащить.

– Ты недооцениваешь мои возможности, – возразил он.

Бригид взглянула ему в глаза. Они уже не были такими безжизненными. Конечно, этот человек не был похож на того Ку, с которым она говорила прошлой ночью, счастливого, беззаботного молодого воина, чье обаяние влекло к нему всех тех, кто его окружал. Но кентаврийка была уверена в том, что увидела в его глазах искру, и ее усталость внезапно куда-то исчезла. Он общался с ней, даже шутил. Значит, это был шаг в правильном направлении.

– Мне нравится гусь, Бригид! – По недавно заведенному обычаю, рядом с охотницей уселся надоедливый Лайэм. – Каина говорит, что гусь слишком жирный, но я так не думаю, – озорно усмехнулся он.

– Жир тебе полезен, – глупо ответила Бригид, хотя изо всех сил старалась, чтобы ее слова звучали по-взрослому мудро.

– Я так и знал! – радостно ответил он, роясь в своей миске с рагу.

– Полезен? Жир? – посмеиваясь, шепнул Кухулин.

– Хочешь, поменяемся местами и ты сядешь рядом с ним? – шепнула Бригид ему в ответ.

– Хм, – ответил Ку и сделал вид, что увлечен едой.

– Так я и думала, – пробормотала она и сосредоточилась на уничтожении своей порции.

В кругу палаток было тепло. Краем уха кентаврийка слышала негромкие разговоры утомленных детей. Кухулин передал ей бурдюк. Она благодарно кивнула, сделала глоток и почувствовала, как густая красная жидкость растеклась по телу, горяча кровь.

Охотница уже собиралась сказать Ку, чтобы он первым сторожил сегодня, и уйти в палатку. Ей не хотелось оконфузиться перед всеми, уснуть на глазах у детей, но тут поднялись Невин и Керран. Раздался предвкушающий шепот, который тут же стих. Сказители-близнецы терпеливо ждали, пока дети угомонятся.

– Мы продолжаем путешествие в землю наших праматерей, – сказал Керран и обвел взглядом лица, поднятые к нему.

– Сегодня мы чувствуем их радость в счастливых слезах, которые они посылают с неба, – подхватил Невин.

«Если этот несносный дождь – слезы счастья, то я желаю, чтобы чертовы праматери как-то по-другому выражали свое настроение».

Бригид тихонько фыркнула и почувствовала на себе чей-то взгляд. С противоположной стороны костра на нее с удивленной улыбкой смотрела Сиара.

«Значит, шаманка снова прочла мои мысли», – решила охотница и поспешно отвернулась.

– Сегодняшний рассказ, омытый одобрением наших предков, будет о стародавних временах, – сказал Керран.

– Он начинается в легендарном месте, известном красотой, мудростью и чистотой женщин, которые там обучались, – продолжил Невин.

Бригид стало любопытно. Она поборола сонливость и подумала, что речь, наверное, идет о храме Муз. В Партолоне не было другого места с более славной и богатой историей, в котором талантливые женщины получали высшее образование.

– Скажите, дети, как зовут девять воплощений муз, которые живут в храме Муз? – спросил Керран.

– Эрато! – раздался рядом с Бригид нетерпеливый голос Лайэма. – Муза любви!

Бригид проигнорировала влюбленный взгляд, который бросил на нее этот мальчишка, и негромкий смех кого-то из взрослых путешественников.

К счастью, Каина быстро назвала следующее имя:

– Каллиопа! Муза эпической поэзии.

А потом юные нетерпеливые голоса стали называть оставшиеся семь имен:

– Муза истории! Клио.

– Эвтерпа! Муза лирической поэзии.

– Мельпомена! Муза трагедии.

– Полигимния! Муза пения, ораторского искусства и математики!

– Моя бабушка Талия! – воскликнула маленькая девочка, подпрыгивая и помахивая крылышками. – Муза комедии!

– Урания, моя двоюродная бабушка. Муза астрономии и астрологии! – продолжил молодой парень, в котором Бригид узнала Гарета.

– Не забудьте про бабушку Сиары Терпсихору, покровительницу танца, – сказала Каина.

– Мы не забудем про нее, дитя, – улыбнулся Керран.

– Наш сегодняшний рассказ будет именно о ней, – продолжил Невин.

Его заявление сопровождалось аплодисментами и восторженными возгласами детей. Бригид посмотрела на Сиару. Крылатая женщина, как и прочие новые фоморианцы, счастливо улыбалась. Сколько времени прошло со дня смерти Терпсихоры или, к примеру, с тех пор, как мать Сиары, дочь Воплощения музы, совершила самоубийство? Бригид вдруг поняла, что не имеет никакого представления о том, сколько Сиаре лет. Она знала, что, помимо прочего, эти существа унаследовали от своих отцов-демонов необычайно долгую жизнь. Лохлан, муж Эльфейм, выглядел совсем юношей, а ведь ему было почти сто двадцать пять лет. Шаманка смотрелась от силы лет на двадцать, но она определенно была гораздо старше. От нее исходила такая же уверенность, как от матери Бригид.

Слова Керрана вернули мысли кентаврийки к сути рассказа.

– Каждая из девяти муз была по-своему прекрасна, но Терпсихора выделялась редкой красотой даже среди этих совершенных созданий. Я хорошо помню ее с детства. Совершенство лица или фигуры – это еще далеко не все.

Невин подхватил так слаженно, словно братья были одним целым:

– Красота Терпсихоры заключалась в волшебном изяществе, с которым она двигалась. Даже когда слабость постаревшего тела мешала ей возносить в танце молитвы Богине, ее движения оставались такими же плавными и восхитительными. Это говорило о том, что она особо отмечена Богиней.

«Постаревшее тело?» – Заинтригованная Бригид навострила уши.

В Партолоне с давних пор считалось, что, после того как битва при храме Муз была проиграна, муз и их служительниц вырезала орда фоморианцев. Охотница вспомнила об удивительной красоте картин и резных узоров, которые остались в поселке новых фоморианцев. Она обвела глазами собравшихся крылатых людей, отмечая изящные резные украшения из кости, которые носили многие дети, и чудесные тисненые узоры на одежде из грубо выделанной кожи.

«Историю явно переписывали, – подумала она и усмехнулась. – Вот вам еще одна неожиданность из длинного списка проблем, которые придется решать в Партолоне».

– Да, но мы слишком спешим, – сказал Керран. – Терпсихора умерла первой из наших праматерей. Перед этим она оставила в смерти наследие жизни.

– Чушь какая-то...

Кухулин проворчал то же самое, что подумала Бригид, но она хмуро глянула на воина и шикнула на него, не желая пропустить ни слова.

– В храме Муз был обычный летний день. Деревья несли зеленую прохладу во все залы со стенами из полированной слоновой кости, где проходили занятия. Когда женщины шли в храмы, чтобы изучать танец, поэзию и астрономию, их сопровождал сладкий аромат золотой жимолости. Разноцветные певчие птицы, похожие на драгоценные камни, порхали среди фресок на потолках, и те будто оживали.

– Изумрудный плющ и яркие гирлянды цветов спускались с крыш храмов и укрывали их стены. – Невин улыбнулся детям, которые слушали его так же внимательно, как и охотница. – Даже в комнатах, посвященных изучению медицины и уходу за больными, царили уют и радость. Храм Муз очень красив.

– А еще это мирное место, – продолжил Керран. – В отличие от Эпоны, покровительницы Партолоны, музы не богини войны, поэтому их храмы не могли служить крепостью для чего-то более страшного, нежели война с невежеством. Терпсихора танцевала перед юными служительницами, которые болели изнуряющей оспой. Те из нас, кто знал ее, теперь понимают, что она использовала свой талант приносить другим радость и почитать Богиню, даже рискуя жизнью. Поэтому неудивительно, что она тоже заболела.

Выражение лица Невина омрачилось, когда он заговорил вслед за братом:

– Да, те из нас, кто ее знал, не сомневаются в том, что в день великого сражения у нее была возможность убежать от вторгнувшихся демонов. Но муза не стала спасать себя. Она решила остаться с теми, кто был болен тяжелее ее.

– Как моя двоюродная бабушка Урания! – воскликнул Гарет.

– И моя бабушка! – раздался детский голос.

– И моя!

В ночи разнеслись детские возбужденные голоса. Рассказчики ждали, терпеливо кивая и соглашаясь с каждым ребенком. Бригид хотелось завопить, чтобы они заткнулись, потому что ей не терпелось узнать конец истории. Вскоре дети успокоились и приготовились слушать дальше.

Керран заговорил снова:

– Демоны заполонили храм Муз. Храбрые кентавры и воины-партолонцы не смогли сдержать вторгнувшуюся армию. Было захвачено много женщин: музы и их ученицы, которые были самыми талантливыми и красивыми во всей Партолоне. Демоны изнасиловали их, утолили свои извращенные желания.

Бригид дернула подбородком и торопливо обвела глазами слушателей. Она была смущена откровенностью рассказа, но, похоже, это больше никого не потрясло.

Невин тут же подхватил:

– Несравненную красоту Терпсихоры заметил вражеский вождь Нуада. Ночью он приказал ей танцевать. Он думал, что она делала это для него, но для кого она старалась?

– Для Богини! – восторженно раздалось из толпы.

– Верно. В прекрасном танце, который обычно исполняли в Партолоне во время брачной церемонии, она прошла через весь лагерь демонов, коснулась всех, кого только могла, передавая захватчикам болезнь вместо обрядового благословения Богини.

– Нам это известно, потому что Терпсихора выжила, хотя была заражена оспой и изнасилована демоном, – сказал Невин еще более звучно.

– Она прожила еще долго, успела передать дочери знания Богини. Та, в свою очередь, передала эту драгоценность своим наследницам.

Керран замолчал. Они с Невином повернулись и поклонились Сиаре, внучке музы танца.

– Женщины из рода Терпсихоры всегда излучают восхитительный огонь. Но эта правда печальная, потому что некоторые из них пылают чересчур ярко и сгорают слишком быстро. Сиара, ты почтишь нас сегодня танцем твоей прародительницы?

Мальчишки и девчонки хором ахнули от удовольствия. Когда шаманка встала, Бригид услышала, как дети зашевелились.

«Почему они до сих пор не спят?» – подумала она.

Сиара склонила голову, соглашаясь с близнецами-рассказчиками, сбросила с себя теплую козлиную шкуру, сняла плотные штаны и башмаки на толстой подошве. Она подошла к костру лишь в одной некрашеной полотняной рубашке, доходившей почти до середины бедра. Бригид изумленно уставилась на ноги Сиары. Совсем человеческие ступни с изящным подъемом заканчивались не когтями, а гладкими пальцами.

– Сегодня я благодарю богинь! Терпсихору – за силу моей бабушки, а Эпону – за нашу победу над тьмой. Я посвящаю этот праздничный танец памяти тех, кого мы любили, и тех, кто, умирая, одарил нас жизнью.

Бригид могла поклясться, что последние слова шаманки были адресованы Кухулину.

Откуда-то из круга раздался бой барабана, к которому присоединился еще один, потом еще. Затем раздалась чистая высокая трель трубы. По-видимому, шум, который до этого слышала Бригид, означал, что дети бегали за инструментами.

Крылья Сиары развернулись, как темный живой занавес, и она начала танцевать. Если бы до этой ночи кто-нибудь попросил Бригид описать шаманку, то она использовала бы слова «миниатюрная» и «нежная». Но как только Сиара начала вращаться, прыгать, изящными руками выводить в воздухе замысловатые узоры, охотница сразу поняла, как сильно ошибалась. Крылатая шаманка оказалась высокой, стройной, по-женски мускулистой, с удивительно совершенным телом, грациозным и гибким. Она не была ни маленькой, ни хрупкой, пусть и напоминала нимфу своей светящейся кожей, темными волосами и крыльями. Изнеженная женщина никогда не смогла бы исполнить сложнейшие па, требующие явного физического усилия, а Сиара проделывала это легко.

Бригид была поражена и очарована. Она не могла оторвать глаз от изящного, чувственного танца крылатой женщины. Бригид узнала многие движения Сиары, которые были известны каждому ребенку в Партолоне. Даже кентавры приспособили многие элементы праздничного танца к своим телам. Но охотница никогда не видела ничего подобного тому, что показывала Сиара. Она не просто двигалась под музыку, но сама была ею. Все присутствующие заметили, что шаманка начала светиться. Сначала Бригид думала, что это просто капельки пота, блестящие на коже в мерцающем пламени костра, но скоро она поняла, что это сияла сама Сиара. Чем дольше танцевала крылатая женщина, тем больше света исходило от нее. В самый кульминационный момент, когда она вращалась с головокружительной скоростью, ее темные волосы стали потрескивать, затем вспыхнули неземным ярким пламенем.

– Я никогда не видела ничего подобного, – прошептала Бригид воину, не отводя взгляда от Сиары.

Когда он не ответил ей даже своим обычным ворчанием, она искоса взглянула на него. Кухулин уставился на танцующую женщину, не отрывал от нее внимательных и мрачных глаз. Бригид попыталась понять, что означало это выражение. Желание? Страсть? По крайней мере, его лицо больше не было таким безжизненным, как в последние дни.

Она услышала бурные аплодисменты, восторженные крики и взглянула на Сиару, которая присела в поклоне и широко улыбнулась благодарной аудитории. Шаманка встретилась взглядом с Бригид, махнула ей и вернулась на свое место среди хлопающих детей.

– Наследие жизни... – начал Невин.

– ...от смерти, – закончил Керран. – Завтра мы продолжим наш путь в Партолону за этим наследием и тем будущим, о котором мечтали наши праматери.

Керран и Невин поклонились. Взрослые стали собирать детей. На этот раз кентаврийка была почти готова к тому, что Лайэм сейчас бросится в ее объятия.

– Спокойной ночи, охотница! – сказал он и крепко обнял ее.

– Спокойной ночи, – рассеянно проговорила она вслед его исчезающим крыльям.

Бригид не думала о ребенке. Она повернулась к Кухулину. Воин сидел не двигаясь и смотрел в костер. На его лице снова появилась невыразительная маска, но в глазах не замечалось равнодушия. Они были сощурены, как будто воина беспокоила трудная проблема.

Кентаврийке надо было спросить, о чем он думает, но, во имя Богини, ей не хотелось этого делать, вторгаться и выпытывать. Потом охотница вдруг с ошеломлением поняла, что не желала ничего знать о том чувстве, которое Кухулин испытывал к Сиаре.