28

Комната была проветрена и полностью приготовлена. Эту площадь строители отделили от длинного узкого помещения, бывших казарм, где сейчас размещались новые фоморианцы. Эльфейм велела выложить толстую стену между ними и комнатой охотницы, даже настояла на том, чтобы у помещения был отдельный вход. Бригид не хотела всей этой суеты, но предводительница не обратила никакого внимания на ее заявления и устроила все так, чтобы угодить вкусу и привычкам охотницы клана Маккаллан. Ее жилье оказалось уединенным и хорошо обустроенным. Бригид с удовольствием отметила, что кто-то совсем недавно повесил на стену гобелен, изображающий родную равнину, ручей, по берегам которого росли весенние цветы, и даже бизона, темной точкой видневшегося вдали.

– Да благословит ее Богиня, – прошептала Бригид, догадавшись, что это сделала Эльфейм.

«Подруга украсила комнату картиной из моего детства. Она отлично понимает меня».

Кто-то позаботился разжечь огонь в очаге, а также засветить высокие канделябры, стоявшие вдоль стен, словно железные стражи. В длинной узкой комнате имелся большой комод, прочный стол как раз по размерам кентаврийки и огромная пуховая перина, лежавшая прямо на мраморном полу.

Бригид втянула в себя воздух и с радостью ощутила знакомый запах свечей. Их изготовляли здесь, добавляя в воск маслянистые листья лаванды. Потом она улыбнулась.

«Да благословит Богиня добрую Винни и ее кухарок!»

Корзина, стоявшая на столе, была нагружена холодным мясом, сыром, хлебом, сушеными фруктами. Самое приятное состояло в том, что рядом с этой роскошью лежал бурдюк, наполненный превосходным красным вином с собственных виноградников Этейн.

Охотница открыла его, сделала долгий глоток и сунула в рот кусок сыра.

«Они знают мои привычки, понимают, что я люблю поесть ночью, иногда поднимаюсь даже раньше кухарок. Эти женщины хотят быть уверенными в том, что у меня все есть, заботятся обо мне. Я не прожила здесь и трех лун, но каждый аромат, любое лицо и прикосновение говорят о том, что меня здесь любят и принимают. Кажется, я наконец-то нашла свое место. Это уникальный, невиданный опыт. В замке полно людей, которые волнуются обо мне и заботятся о моих удобствах. Что подумала бы мать, если бы увидела это? – Бригид покачала головой. – Нет, она никогда не поняла бы такого, даже если бы очутилась в этой самой комнате. Майрерад из табуна Дианны замечает только тени, а не свет, от которого они возникают. Она придралась бы к поведению членов клана Маккаллан, постаралась бы умалить их привязанность ко мне. Почему я вспомнила о матери? Та часть моей жизни осталась позади. Просто я чертовски устала. Путешествие было утомительным. Мне просто надо поспать. Утром я приду в себя. Завтра мне надо будет убедиться в том, что новые фоморианцы устроены. Я слышала разговор о том, что для них строится деревня на плато, к югу от замка. Может быть, я посмотрю на нее и возьму туда Лайэма. – Она вздохнула и одну за другой погасила ароматные свечи, чтобы комнату освещал лишь огонь в очаге. – Что мне делать с мальчишкой? Если я объявила его своим учеником, то придется начать заниматься с ним. Будем искать следы, идти по ним, называть, описывать, – С удовлетворением подумала кентаврийка. – Этой науке охотницы учатся годами. Я заставлю его потрудиться. Если мне повезет, то он потеряет к этому интерес».

Не обращая внимания на бирюзовый камень, лежавший в кармане и давивший на грудь, Бригид выскользнула из жилетки и налила свежую воду из кувшина в таз, который сняла с комода. На крючке в виде кинжала висело плотное льняное полотенце. Она сняла его, смочила в воде, обтерлась и с блаженным вздохом рухнула в постель.

«Сегодня я высплюсь как следует, а завтра подумаю обо всем: о бирюзовом камне, поисках души и о чертовом золотом ястребе. В последние дни я была слишком занята и не могла размышлять ни о чем, кроме Кухулина. Рассвет наступит уже совсем скоро».

Она не сознавала, что видит сон, просто была счастлива, безмятежно дрейфовала на облаке. В ее сне не было детей, мертвых друзей и совершенно никаких чертовых мужчин, с разрушенной душой или без.

Хлопнула дверь. Кто-то начал ее трясти. Блаженство рассеялось, словно дым на ветру.

– Бригид! Проснись!

Охотница приоткрыла один глаз, увидела, что огонь догорел, хотя угли в очаге еще тлели. Незваный гость держал в руке тонкую свечу.

Она постаралась совсем проснуться и хрипло спросила:

– Кухулин?

– Я едва тебя добудился, – сказал он и принялся зажигать свечи, которые кентаврийка погасила совсем недавно.

– Уже утро? – Она села и отбросила с лица длинные серебристые волосы.

Воин зажег свечи, присел перед очагом, подбросил туда веток, чтобы огонь разгорелся, и оглянулся на нее через плечо. Его глаза опустились на обнаженную грудь охотницы, потом поднялись к лицу.

– Нет. Не утро. Оденься. – Он повернулся к ней спиной и продолжил подбрасывать ветки.

Щеки Бригид порозовели, когда она поднялась с постели и увидела свою жилетку. Охотница надела ее и почувствовала, как мысли разбежались в стороны.

«Что со мной не так? Мы, кентаврийки, не стыдимся показывать грудь. Даже моя кожаная жилетка, по традиции украшенная бусинами, зачастую наполовину расстегнута. Почему же я покраснела как девчонка? Он ворвался ко мне в комнату, разбудил и заставил почувствовать себя... голой. Смешно!»

– Кухулин, в чем дело? – выпалила она. – Я устала, не разрешала тебе входить сюда и зажигать здесь все. – Бригид указала на горящие свечи и очаг.

Он поднялся и шагнул к ней. Его спутанные волосы торчали, как грива огромного животного. Воин стиснул руки и так сильно сцепил пальцы, что суставы побелели, потом поднял ладони ко лбу и закрыл глаза, словно молил ее о чем-то.

– Ку?.. – Бригид заволновалась.

Человек, стоявший перед ней, выглядел измученным и разбитым.

– Помоги мне, – попросил он, не открывая глаз. – Я не могу жить так ни дня больше.

– Конечно. Мы ведь договорились.

– Молчи. – Он открыл глаза. – Сейчас или никогда. Бригид перепугалась и попыталась образумить его:

– Ку, подумай сам. Не время...

– Не верю. – Он резко взмахнул рукой. – Я не могу быть здесь, не став самим собой.

– Ты знаешь, что боль не станет меньше, Ку. Она не уйдет.

– Да, знаю! – Воин запустил пальцы в волосы и стал шагать взад-вперед перед очагом. – Мне придется научиться жить без нее, но я не могу этого сделать, пока у меня отколот кусок души. Я не могу находиться здесь, дома, где встретил ее, полюбил, а потом потерял. Я дышу, то есть живу, но как во сне. Я... я не сумею объяснить понятнее. Ты просто должна знать, что я больше не могу. Или ты поможешь мне сегодня ночью, или утром я уеду.

– Бегство не решит твоих проблем.

– Это я тоже знаю! – Кухулин потер лоб и поднял глаза. – Помоги мне, Бригид. Пожалуйста.

– Но я не знаю, смогу ли! – крикнула она.

– Тебя беспокоит только это? – Воин чуть заметно улыбнулся. – Ты волнуешься, что не сможешь найти потерянную часть меня?

– Думаешь, это все, что меня беспокоит? Кухулин, я не шаманка, – проговорила кентаврийка четким ясным голосом, словно ее гость был непонятливым ребенком.

– Но ведь оно... – Он запнулся от хмурого взгляда. – Он, я!.. Как ты предпочитаешь называть эту самую беглую часть?

– Он, – сказала Бригид.

– Он уже приходил к тебе и появится снова.

– Ты так в этом уверен?

– Да, охотница. – Кухулин опять улыбнулся, на этот раз широко. – Мы тебя любим – он и я. Ты очень колючая, тщательно прячешь свою доброту, но мы все равно тебя любим. Он придет к тебе. Только позови.

Бригид постаралась не обращать внимания на его игривый тон, от которого у нее все замерло внутри.

«Конечно, Кухулин меня любит. Мы ведь друзья, члены одного клана».

– Или помоги мне, или идем со мной прямо сейчас. Надо предупредить сестру и мать, что я уеду на рассвете.

Она хмуро поглядела на него и заметила:

– Это похоже на угрозу.

– Ничуть! Совсем не похоже. Это откровенный шантаж.

Бригид взглянула в бирюзовые глаза воина, и ее голос перестал быть шутливым:

– Я боюсь, Ку.

– Чего?

– Неудачи... и успеха.

Он медленно кивнул, чем немало удивил собеседницу, потом проговорил:

– Ты не хочешь отправляться в царство духов. Я все понимаю и сожалею, что мне приходится просить тебя об этом. Если бы существовал другой способ...

– Нет, – поспешно сказала она. – Меня беспокоит другое. Я боюсь того, что могу там обнаружить. – Последние слова кентаврийка проговорила едва слышно.

– Ты знаешь, что там обнаружишь. – Лицо Кухулина побледнело, но он не отводил от нее пристального взгляда. – Всего лишь меня, Бригид. Разрушенный, бестелесный, какой угодно, но это буду всего лишь я.

– Это меняет меня, Ку. Я чувствую, – сказала она.

– Я знаю... Я... – Его голос звучал сдавленно. – Прости меня за то, что просил тебя об этом.

Она посмотрела ему в глаза и внезапно почувствовала себя виноватой.

«Кухулин молит о жизни. Я должна отбросить свои ребяческие страхи и помочь ему. В моих жилах всегда текла кровь могущественной шаманки. Теперь эта наследственность наконец-то мне пригодится. Я сумею использовать ее, чтобы вернуть Кухулина к жизни».

– Тебе не за что просить прощения. Я просто глупая. Давай сделаем это. – Она оглядела комнату. – Подбрось веток в очаг, а свечи, я думаю, будут только мешать.

Кухулин быстро двинулся от свечи к свече, погасил их, потом вернулся к очагу и стал подбрасывать ветки в огонь. Пламя взметнулось вверх, танцуя и потрескивая.

Затем он встал, нервно потер руки и спросил:

– Что дальше?

Бригид хотелось завизжать. На этот вопрос у нее, как и у него, не было ответа. Но Кухулин смотрел на нее так, что она смолчала.

«Он рассчитывает на меня. Не знаю, почему это так, но мне предназначено помочь ему».

– Нам надо лечь, – сказала она, вздохнула и отошла к перине.

Кентаврийка согнула ноги, откинулась назад и оказалась почти в том же самом положении, в котором лежала, когда Кухулин ворвался в комнату.

Бригид поглядела на воина, который все еще стоял перед очагом, и сказала:

– Ку, тебе не придется отправляться в иной мир, но ты должен быть расслаблен и готов принять свою душу, когда она вернется. Мне кажется, для этого лучше всего прилечь.

– Куда?

Она чуть закатила глаза и указала на пустующее место рядом с собой.

– Я собираюсь на поиски осколка твоей души. Можешь не бояться. Ляг рядом со мной.

– Я не боюсь, только... – Он запустил руку в волосы. – Во имя Богини, я волнуюсь, не знаю, что делать!

– Постарайся лечь.

Кухулин кивнул, что-то пробормотал, скользнул на перину рядом с охотницей, улегся на спину, скрестил руки, но тут же снова выпрямил их.

– Не знаю, куда девать ладони, – сказал он, не глядя на нее.

– Мне все равно, куда ты их денешь, главное, лежи тихо.

– Прости, – проговорил воин.

Она повернула голову так, чтобы видеть его.

– Сейчас я расслаблюсь и отправлюсь на то самое место, куда иду, когда готовлюсь к охоте. Затем двинусь дальше в... по следу. – Кухулин удивленно поднял брови, тогда кентаврийка недовольно пояснила: – Я сумею это сделать, только если буду вести себя так же, как во время охоты.

Он поднял руки, словно отражая нападение, но сразу опомнился, крепко прижал их к бокам и осторожно проговорил:

– Что бы ты ни делала, мне это нравится.

– Ой, перестань! – отмахнулась она.

– Что перестать?

Бригид приподнялась на локте, указала подбородком на его напряженные руки и неподвижное тело.

– Ты ведешь себя так, словно никогда раньше не оказывался в постели с женщиной.

На этот раз воин вздернул только одну бровь. Губы Кухулина дрогнули, когда он попытался скрыть улыбку.

– Значит, ты хочешь меня расслабить именно так?

Она хмуро взглянула на него и пробубнила:

– Разумеется, нет.

«Я не стану думать о том, что он рядом, так близко, что у меня все сжимается внизу живота. Мне нельзя замечать такое и, конечно, об этом говорить».

Кентаврийка откинулась на подушки и сказала:

– Сейчас ты больше похож на себя.

– А ты коварная, охотница.

– Просто закрой глаза и попробуй распахнуться. Помни, я не могу силой привести душу обратно. Она должна захотеть пойти со мной, а ты – принять ее.

Я готов.

«Во имя Богини, хорошо, если так».

Загрузка...