Договор на нелюбовь

Глава 37.

Катерина

Ощутила его появление всем телом. Прикрыла глаза, наслаждаясь необъяснимым внутренним трепетом. Новое и очень откровенное. Я перед ним ощущаю себя голой. Тело и разум словно перестают принадлежать мне, потому как сердце начинает отбивать сумасшедший ритм, а мысли стремительной стаей птиц крутятся вокруг этого загадочного мужчины.

Я чуть повернула голову, застыла вполоборота, лишь на миг зацепив парадный вход. Взгляд Царёва потемнел, когда он нашёл меня в толпе. Видеть неприкрытое безумие в его глазах было самой дорогой наградой. В эти редкие моменты он позволял подсмотреть за тем, что надежно было спрятано.

Царёв! Гад такой! Вот никак его понять не могла. Не поддавался он! Его сдержанность на грани с холодностью разбивались об эмоциональный смерч, что уносил меня с этой планеты, как только мы оставались наедине. Он не контролировал взгляд, касания. Говорил лишь то, что думал и позволял ощутить то, что сжигало его изнутри. Сгорал он, пылала и я. Как спичка… Вспыхивала и извивалась играющим вдоль моего тела тихим потрескивающим голубым огнём.

Как и сейчас. По телу потекло уже знакомое тепло его испепеляющего взгляда, и игра снова начиналась. Я раздуваю, а он сжигает. Обоюдная пытка. Больно. Страшно. Это как идти в темноте, когда сотрясаешься от собственных обострившихся чувств. Страшно, неизвестно, но ничего уже поделать не можешь. Сама идёшь по грани безумия, режешь стопы, но продолжаешь двигаться к тому, в чьих объятиях сгораешь дотла.

Убедившись, что жертва моя заглотила наживку, я стала медленно поворачиваться к нему спиной. Тело напряглось, как струна. Веки задрожали, а руки с жадностью обхватили бокал с ледяным игристым…

***

– Я прошу, надень что-нибудь скромное. Халат мой белый, например. Он так шикарно прикрывает твои ноги, – устало вздохнул Царёв, что позвонил, чтобы напомнить про юбилей, на котором нам обязательно нужно было появиться.

Голос его был напряжен и глух, как никогда. Чувствовала, что делает он это специально, чтобы я не вздумала шалить в его отсутствие, потому как вернуться из командировки он успеет лишь к концу мероприятия.

Дедушка уж очень постарался раззвонить о скорой женитьбе его единственного внука, поэтому мое появление там было обязательным. И спорить со стариком было бесполезно.

Виктор Александрович звонил каждый день, чтобы справиться о моем самочувствии и напомнить, что я должна поразить своим появлением этих бездушных снобов, что волею судьбы оказались его соратниками, друзьями и компаньонами по бизнесу. Глупая затея, но куда мне тягаться с его напором? Саша вообще не хотел идти на этот праздник, понимая всю бессмысленность затеи. Но деду так сильно хотелось похвастаться внуком, что он задействовал все рычаги давления, последним из которых оказалась я.

Пока Царёв был в очередной командировке, дед обрывал мой телефон, умоляя повлиять на упрямого внука. Саша стойко выдержал его угрозы, просьбы отца и матери, но пал передо мной, дав свое хрупкое согласие.

Даже сегодня я проснулась от настойчивого звонка дедули, что так ненавязчиво попросил одеться поярче, а вот Царёв был против, поэтому и рычал в трубку, требуя нацепить на себя паранджу. Царёвы…

***

Послушалась ли я его? Конечно! Мое платье цвета молочной карамели было абсолютно скромным спереди. Ни единого намёка на декольте! Тонкая ткань, стянутая вокруг шеи, струилась почти до самого пола, кокетливо открывая в разрезе ножку. Все прилично. Но сзади… Тонкие серебряные цепочки, служившие бретельками, что обвивали мою шею, свободно падали на открытую спину, сверкая в бликах праздничных огней ресторана.

Нутром ощущала его прожигающий взгляд, а по коже побежала волна мурашек. Царёв приехал… Мой Царёв! Я снова обернулась, наткнувшись на всю силу его негодования в напряженном взгляде. Шёл сквозь толпу, лишь коротко приветствуя знакомых. Почти не отводил глаз, словно боялся потерять из виду. Уверенные жесткие шаги, что эхом отдавались в моей груди, недобрый прищур и изогнутая ухмылка. Царёв, ты проиграл…

– Катерина, – рассмеялась Юлия Викторовна, смотря мне поверх плеча, очевидно наблюдая за приближающимся сыном. – Потерпи мое присутствие, потому как Саша уже спешит к тебе.

– Конечно, спешит. Будет теперь знать, как в командировках пропадать.

– Дамы…

Как я и думала, Царёв обернул вокруг меня свои руки, прижимая обнаженную спину к своей вибрирующей от учащенного сердцебиения груди. Горячее дыхание обожгло щеку, а губы опустились на открытую кожу плеча. Как печать поставил. Заявил права на собственность. Но мне это даже нравилось. Не было в нем пустого и напускного. Ему было все равно, сколько людей смотрит и уж тем более не волновало, что они думают о нас. Хотел – целовал. В этом весь Царёв!

– Что я сказал тебе? – зашептал он мне на ухо. – Всё назло делаешь, да?

– Конечно, – откинула голову, чтобы прижаться к нему, ощущая легкую щетину, приятно царапающую мою кожу. – Мне нравится огонь в твоих глазах, Царёв. Мне хочется распалять его. Холодно без тебя. Мёрзну, Царёв. – шептала, позабыв, что мама его стоит рядом. Всё в голове смешалось, потому что он теперь рядом. – Нравится мне твоё пламя. Слышишь? Нравится греться у него, играя с выстреливающими от напряжения угольками. И если, чтобы раздуть его до неба, придётся ходить голой, я буду! Слышишь? Смотри огнём на меня! Ты слышишь, милый?

– Ты не просто распаляешь огонь, Катерина, – он кивнул маме, что тактично отошла к Алексею Тихоновичу, стараясь скрыть улыбку в бокале шампанского. – Ты собираешься спалить все к чертям собачьим. Проблема только в том, что не готова ты к этому. Не знаешь, что тебя ждёт. Девочка Катя решила просто поиграть. Нравится ей ощущение власти над мужчиной, да? Так странно, пугающе, но дико притягательно. Дразнишь, мысли путаешь, собой всё вокруг заполняешь, превращая воздух в потрескивающее возбуждение. Сказать, что это? Это и есть то пламя, что ты раздуваешь. Заигралась, не понимая, что давно горишь. Вместе горим. Только помни, что мужчины так слабы, Катенька.

Саша делал короткие шаги, подталкивая меня к дверям на террасу, где почти не было любопытных взглядов.

– Тогда тебе придётся влюбиться, Царёв! Влюбись в меня, а? – прошептала, потому как говорить попросту не могла. Растеклась в его руках, как мороженое с шоколадной крошкой.

– Катерина, – рассмеялся он, прижимаясь губами к щеке. – Ты неповторима.

– Тем более! – я ловко крутанулась в его объятиях, с наслаждением ощутив его ладони, что легли в глубокий вырез на спине. – Влюбись, Царёв. Давай!

– Сейчас?

– Конечно, – проскользила руками по широкой груди, чуть замедлилась на шее, наслаждаясь пульсацией вены, и запуталась в волосах. – Сейчас влюбляйся. Только в глаза смотри, чтобы я видела, что ты не врешь!

– Девчонка ты, – она нагнулся и поцеловал. Чувствовала, что сдерживается он. Показывать не хочет другим, оттого и отворачивается от толпы, и меня собой прикрывает. – А что ты будешь делать с любовью взрослого мужчины? Об этом ты подумала?

– Как что? Докажу, что ни хрена ты, Царёв, договоры не умеешь составлять. Сам нарушил своё же условие! Пункт два точка один, помнишь?

– А ты, значит, умеешь?

– А ты влюбись сначала, потом со мной разберёмся, – встала на цыпочки и прижалась к нему, стараясь не испачкать помадой. Хотя хотелось стереть её ко всем чертям. – Давай же, я жду…

– Молодые! – хриплый голос Виктора Александровича отвлёк нас от жарких объятий. – Юра, ты посмотри на них? Не виделись три дня и уже тискаются в углу. Саш, ну ведь можно сдерживаться, хотя бы в приличном обществе?

– Дед, – Царёв нехотя убрал руку с моей талии, протягивая для рукопожатий. – А если нет сил держаться? Что делать, может посоветуешь?

– Ладно, покажу тебя врачу своему, – крякнул дед, сверкнув озорным взглядом. – Он спец по лечению недержания. Катерина, знакомься, это Юрий Николаевич Кириллов.

– Очень приятно, – протянула ему руку, которую старик весьма галантно поцеловал. – Поздравляем вас с юбилеем. Вечер просто шикарный!

– Катенька, после семидесяти все эти праздники больше похожи на прощание, – он улыбнулся и подмигнул явно понимающему дедушке. – Вы прелестны, Катенька. Старик не обманул.

– А чего мне обманывать? – Виктор Александрович внимательно осмотрел нас с Сашей и довольно хмыкнул, переводя взгляд в толпу и улыбка мгновенно слетела с его лица. – Смотри, как глаза сверкают? Это любовь, Юрка. Молодая, горячая и буйная.

– Царёвы! Какая встреча!

Тихий, как шорох камыша мужской голос раздался за нашими спинами, как раз оттуда, куда напряжённо смотрел дед. Обернулась, наткнувшись на яркие голубые глаза. Незнакомый мне мужчина стоял, оперевшись о высокий фуршетный стол и крутил по столешнице прозрачный бокал с алкоголем.

Густые русые волосы, в которых поблескивала седина, были аккуратно зачёсаны назад, открывая красивое мужественное лицо. Незнакомец приосанился и направился в нашу сторону, пробегая по присутствующим легким безразличным взглядом. По мне он прошёлся так же бегло, но застыл и вернул взгляд обратно. Мне внезапно стало холодно и страшно…

– Иван Петрович, – Саша протянул мужчине руку, дав понять, насколько ему не нравится, что на его невесту вот так откровенно таращатся. – Рад видеть.

– Сомневаюсь, но ты слишком хорошо воспитан, чтобы сказать правду, – крякнул мужчина, но на рукопожатие ответил. – Виктор? Юрий? Как здоровье? Стоит ли «СтройГрад»?

– Не дождёшься, Пиминов, – отмахнулся дедушка. – Катя, это Иван Пиминов. А это моя невестка, Катенька.

– Будущая, насколько мне известно? – мужчина сделал шаг, взял мою руку и медленно поднёс к губам, не прекращая рассматривать. – Деточка, ещё не поздно сбежать из этого змеиного логова. Ты даже не представляешь, куда тебя затягивают.

Мне стало холодно и неуютно от его напряжённого взгляда, что как острое лезвие бритвы вонзалось под кожу, оставляя ноющий след. Смотрел не таясь, бесстрашно и довольно нагло.

Сделала над собой усилие и улыбнулась, с облегчением вынимая руку из его цепких пальцев. Сделала шаг назад, снова прижимаясь к своей надежной опоре – Цареву, что мгновенно уложил руки мне на живот.

– Иван Петрович, ваш проект парка забрал награду, поздравляю. Проект творческой площадки взволновал сообщество. Это успех, – Саша восхищался абсолютно искренне, чем очень злил деда. – Рад, что довелось увидеть вашу презентацию.

– Саш, – ухмыльнулся мужчина и нехотя перевёл взгляд поверх меня, на Царёва. – Не прибедняйся! «СтройГрад», кажется, благодаря тебе получил три награды? Как только ты встал у руля, признаться, мне стало труднее дышать. Приходиться напрягаться и выцарапывать интересующие проекты, правда, потом оказывается, что они тебя и вовсе не волновали, и ты специально ажиотаж устраивал, уводя моё внимание от действительно стоящих объектов. Не страшно? Или это уже мне пора начинать бояться?

– А чего же мне бояться? – Царёв был спокоен. Даже безразличен. Лишь голос его звенел от холода и напряжения.

– Сражения, в которое затягивает тебя твой любимый дедушка, – пожал Пиминов плечами и опустошил бокал одним глотком. – Это не твоя война, Саша. Отступи. Ты же всегда отличался благоразумием, расчетом и умением считать доход. Комплекс в Сочи тебе не нужен, потому как скучно. Я прав?

Я бросила беглый взгляд на дедушку, с удивлением обнаружив, что старик остался один. Юрий Николаевич под шумок поспешил скрыться в толпе, не желая вставать перед выбором, а вот Виктор Александрович наоборот – сдаваться и вовсе не собирался, выдавая свой гнев сверкающим ненавистью взглядом.

– А вы правы, Иван Петрович, он мне не интересен. Но это не значит, что я сдамся вам, – рассмеялся Саша. Но от этого звука мне холодно стало, я словно услышала треск рассыпающегося айсберга.

Ему неприятен был этот разговор. Саша вообще не хотел идти на эту встречу, поэтому и был в ярости, что ответ приходится держать, не понимая, за что и перед кем.

– Ну и зря… Ты ещё молодой, но придётся преподать тебе урок! – Пиминов сжал губы, внимательно рассматривая своего противника, и, очевидно, ему не понравилось то, что он увидел. Потому как на миг его лицо дрогнуло в странной ухмылке разочарования.

– Что ты несешь? – взревел дед, подаваясь вперёд всем корпусом. Его затуманенные старостью глаза засверкали точно также, как у Саши. – Это тебе нужно отступить. Какого черта вернулся? Мы не пересекались много лет!

– Деда схоронил. Но ведь ты и сам знаешь. Да и дела у меня тут, – мужчина снова взял стопку водки с подноса официанта, бросил в неё лимон. – Семья, дочь.

– Какая семья? – рассмеялся дедушка. – У тебя, кроме раздутого эго, ничего нет! И дома у тебя здесь тоже больше нет.

– Пап, люди смотрят, – Юлия Викторовна, что стояла с мужем позади нас все это время, все же решила вмешаться, когда на нас стали оборачиваться все чаще.

– Здравствуй, Юленька! Ты прекрасна, впрочем, как всегда, – воскликнул Пиминов и бросился обниматься. – Тысячу лет не видел свою любимую подругу! Саш, а тебе мама рассказывала, что влюблена в меня была? Мы даже целовались на последнем ряду кинотеатра.

Мне вдруг душно стало. Гнев, что грозовой тучей нависал над нами, готовый в любой момент излиться огненным дождем, убивал весь воздух. Дышать стало нечем. Хотелось сбежать, испариться, но не быть случайным свидетелем семейной драмы. Я повернулась лицом к Цареву, чтобы спрятаться от пронизывающего взгляда Пиминова.

– Иван, – Юлия Викторовна и бровью не повела на провокацию. – Ты до сих пор несдержан и склонен к истерикам? Я думала, что в нашем возрасте эта удивительная черта гаснет.

– Нет, Юленька. Гаснет только у тех, кто возраст свой принял. А я молод до сих пор и полон сил. А ты лучше отца своего уйми и сыну посоветуй отступить. Сама знаешь, мне лучше не перечить.

– А я не люблю советов, Иван Петрович, поэтому не утруждайтесь. А вместо неподобающего поведения в присутствии дам, вы всегда можете позвонить, и мы решим все разногласия один на один. Без этого дешевого циркового представления. Не знаю, что произошло между вами, что вы так люто ненавидите друг друга, но теперь уже и знать не хочу.

Царёв вибрировал мелкой дрожью, его пальцы впивались мне в спину, словно хватались за единственное, что могло удержать от необдуманных поступков. Прижалась к его груди крепче, обернула его руками под пиджаком в попытке успокоить.

– Дядюшка, что-то неспокойно у вас тут. Тебе нельзя нервничать!

Я обернулась, наткнувшись на огромные фарфоровые глаза василькового цвета. Килина повисла на руке Пиминова, буравя меня своим кукольным взглядом.

– До новых встреч, Царёвы, – кивнул Пиминов и, прихватив с собой девчонку, удалился.

– Пиз*юк, – брякнул дедушка, но тут же осёкся, бросив напряжённый взгляд куда-то в сторону.

– Катюша, пойдём, я познакомлю тебя с Людмилой, у неё свадебный салон, – Юлия Викторовна схватила меня за руку и силой вытянула из жарких и уютных объятий Царёва. – Мы в пятницу, кстати, едем на примерку платья. К ней очередь на несколько недель, а нас согласились принять без всяких проволочек!

Саша лишь кивнул мне, гася во взгляде раздражение….

Царев

Смотрел, как мама, гордо вышагивая среди знакомых, уводит подальше Катерину, ощущая жгучее раздражение, что готово было взорваться в любой момент. Вместо того, чтобы провести вечер с ней, я почему-то плаваю в какой-то клоаке, к которой не имею никакого отношения.

– Какого чёрта, дед! – обернулся, очевидно, слишком резко, так что старик даже вздрогнул, распахивая испуганные глаза. – Ты зачем лезешь на рожон? Какая, к черту, война? Ты ещё лет десять назад всю свою сноровку растерял. Уймись! Прошу тебя.

Взял за руку старика, ощущая сбивчивый пульс. Его сердце колыхалось, гоня кровь к лицу, что сейчас краснело похлеще знамени советов. Плохо было ему. Гнев перекрывал легкие, слова застряли в горле, но упёртый старик продолжал зыркать своими уже еле заметными молниями.

– Боже! Дедуля, да ваш любимый внук взбунтовался?

Черт! Его только мне сейчас не хватало. Я даже поворачиваться не стал. Зачем? Ведь коршун, питающийся падалью, сам подлетит к своей жертве, чтобы заглянуть в глаза…

– Борька, ты-то хоть не лезь, – шикнул старик и осел на стул.

– Отчего же? Обожаю драмы, – брат довольно улыбался, шаря по мне своими чёрными, как уголь глазами.

– В кино сходи, раз драмы любишь, – достал сигареты и вышел на террасу.

– Зачем же? Я за вашей трагедией наблюдать люблю, – Борька встал в дверном проёме, стягивая зубами оливки со шпажки, вынутой из бокала с мартини. – Все жду, когда же развязка случится. Второй сезон, тысяча первая серия: внук из кожи вон лезет, пытаясь доказать свою самостоятельность, зрелость и высший профессионализм, а его все в дерьмо, да в дерьмо. Эх… То ли старик в маразм впал, то ли молодой наглухо на голову отбит, что до сих пор пыжится, чтобы услышать слова одобрения. Да нет, Сань. Отбитый ты. Беспросветно!

– Боря, – нервно посмеялся отец, примирительно похлопав по плечу старшенького. – Саш, ну, прекратите! Что вы как маленькие всё кусаетесь?

– Отец, не вмешивайся в разговор братьев, – он подмигнул мне и закурил, переводя взгляд в сторону сцены, у которой Катерина танцевала с Юрием Николаевичем.

– Дед, в чем проблема? Я получил оба проекта, чего ты хочешь ещё? – откинулся на перила, закидывая голову к вечернему небу. – Что тебе ещё ему доказывать нужно?

Вдохнул полную грудь, но не помогло. Раскалённый воздух обжёг слизистую, не принеся должного облегчения. Обернулся, обнаружив, что Катерина уже кружится с Королёвым, что махнул мне рукой, дав понять, что все под контролем.

– Кажется, он получил проект зоны отдыха вокруг горнолыжного комплекса? Нет? – дед подтолкнул сына и закрыл дверь на террасу, чтобы не посвящать гостей в семейные дела.

– Я – архитектор! Строитель я, а не садовник. Ты просил получить объект? Ты его получил. Я сказал, что построю – так я его построю! Ясно?

– Ясно. Только мне нужна была полная победа! Безоговорочная. И фамилия Пиминова никогда не будет стоять с нашей даже в соседней строке. Какой парк? Может, ты еще и сотрудничать с ним собираешься? – снова взревел дел, угрожающе двинувшись в мою сторону. Раньше бы это сработало, но сейчас, рассматривая сухонького старика, мне хотелось рассмеяться.

– А то что? – нагнулся к нему, отвечая таким же испепеляющим взглядом. – Говори? Должность? Да пох**! Мне давно не нужно твоё одобрение, ясно? Вернулся я только потому, что ты – мой дед. А сейчас я вижу, что зря. Ты до сих пор ни черта не понял. Поэтому не переживай, завтра кабинет будет освобождён. Валяй, отдавай бизнес хоть черту лысому. По*** мне!

– Так?

– Так!

Дед снова покраснел и, развернувшись на месте, выскочил в зал.

– Саша! – охнул отец и помчался следом.

– Обидел дедушку ты, Сашенька, – театрально грустно прошептал брат. – Но эпично. Говорю же – обожаю драмы.

– Я и сам в шаге от того, чтобы полюбить их. Он отойдёт, но поздравляю, брат. Место твоё.

– Спасибо, – Борька ударил меня по плечу. – Размяк ты, Царёв. Это девка на тебя так действует? Кстати, а чего это ты такую выбрал? Красивая, конечно, вопросов нет, но взбалмошная, эмоциональная и совершенно неуправляемая. В семейную жизнь с миной замедленного действия? Царёв, вот скажи мне, ты смертник, что ли?

– А ей все можно, Борь, – докурил и бросил окурок в бокал, что сжимал в руках брат. – Ей все можно… Это ты крутишься на верёвке, как марионетка, подталкиваемый отцом. А она живет сама. И я и дальше планирую позволять ей баловаться и жить так, как хочет.

– А ты? Хочешь сказать, что я один тут на верёвке болтаюсь? Нет, Саш. Мы оба, только кукловоды у нас с тобой разные. Мой, во всяком случае не такой изверг, за руки подвязал. Твой же на горле твоём бантик затянул. Красивый, конечно, но душный. Дрыгайся Сашенька. Он будет проблемы находить, а ты в лепёшку разбиваться, чтобы разрулить всё. Маразматик он. Неужели не видишь? Дайте престарелому бэйби новую игрушку! И Сашенька даёт! Не так? Чужую жизнь живешь, Царёв. Чужую…

– О, по чужому – это ты у нас спец, братец.

– Да, брось! Сто лет прошло уже. Ну, трахнул я твою девчонку, так это по-братски. Проверил на годность, так сказать.

– Проверил?

– Ага.

– Только экзамен на годность брата ты провалил. Поэтому сделай так, чтобы я не видел тебя ни с собой рядом, ни с Катериной.

– Ой, это сложно. Задницей она по клубам отлично трясёт. А я люблю злачные места, может, и обломится чего…

– Я все сказал, – зашипел, хватая Борю за грудки так, чтобы из зала не было видно. – Если ты хоть шаг сделаешь, я размажу тебя. Ясно? Не посмотрю, что брат мой.

Боря молчал, лишь щурился, нервно жуя губу.

– А… кстати, я передумал. Никуда я не уйду. Моё это все. Буду манерам хорошим тебя учить, братик. Урок первый – чужое брать нельзя! А то писька отвалится к сорока годам. Кстати, тебе сейчас сколько? Тридцать девять?

Улыбнулся откровенной растерянности и отпустил, поправив его треснувшую рубашку. Обидно даже за него стало. Самое быстрое и неэффективное правление. Всего пять минут побыл генеральным директором, бедняжка. Зато помнить будет всю жизнь.

Не уйду. Не отдам. Я одиннадцать лет потратил на то, чтобы с гордостью проезжать мимо построенных мною объектов, чтобы безразлично протирать пыль с наград, позволяя радоваться и гордиться собой лишь в глубине души, чтобы никому не показать, насколько это важно. Не отдам!

***

– Саша… – выдохнула Катя мое имя и прижалась, вкладывая свою руку в мою ладонь. – Все хорошо?

– Конечно, – я вытянул её из объятий Королева. – Мирон, поговорить бы.

– Вот и хорошо, меня подбросьте до квартиры, мне переодеться нужно, а сами сколько душе угодно болтайте. Я же на мальчишник еду, ты помнишь?

– Кать, какой тебе мальчишник?

– Царёв! Сам же санкцию выдал! Да если я не приду, Севу потом под Тулой искать будем, – рассмеялась она.

– Катя, давай домой?

Сжал челюсть, потому что был на грани, чтобы взорваться. Ещё этот мальчишник гребаный! Что там Батюк, совсем сбрендил? Какое отношение имеет Катя к его мальчишнику? Бред какой-то!

– Саш, мой друг женится, и я пойду на его мальчишник. Кстати, я буду не одна. Олька и Наташка уже ждут меня, поэтому выдыхай. Но я обещаю, что пронесу с честью твою красивую фамилию.

– Будет тебе мальчишник, Катерина, – зарычал и потянул её к выходу. Больше здесь уже точно ничего не произойдёт. – И почему всем нужно сойти с ума именно сегодня?

Но я даже не догадывался, насколько запоминающимся будет этот гребаный день…