Гейм-чейнджер

Глава 26

Скотт впервые за неделю хорошо выспался.

Проснувшись, он моргнул и услышал тихий, довольный вздох рядом. Он повернулся и увидел мирно спящего мужчину, которого любил. Белая простыня, укрывавшая их, соскользнула до впадины обнажённой поясницы Кипа. Его мягкие каштановые волосы беспорядочно спадали на глаза, несколько волнистых прядей касались лёгкой щетины на щеке. Лицо Кипа выглядело расслабленным и прекрасным, губы были слегка приоткрыты. Скотт приподнялся на локте и просто смотрел на него какое-то время.

Он наблюдал за спящим Кипом, пока, наконец, не выдержав, не провел нежно пальцами по линии его челюсти. Тот дёрнулся во сне и недовольно заворчал. Скотт улыбнулся и поцеловал его в плечо, то, что находилось ближе. Кип не пошевелился и не выразил протест, Скотт продолжил мягко целовать его спину, спускаясь вниз.

Он был бы счастлив остаться в этом тихом моменте навсегда.

Но также ему было немного скучно бодрствовать одному, поэтому он слегка прикусил Кипа за бок, чуть выше бедра, зная об особенно чувствительном месте.

Два лёгких укуса, и Кип начал извиваться, пытаясь отстраниться. Скотт усмехнулся.

— Доброе утро.

— Отвали, — пробормотал Кип в подушку.

— Сожалею, — сказал Скотт. — Не смог удержаться.

Он вернулся в исходное положение, лёжа на боку рядом с Кипом. Спустя какое-то время тот повернул голову и посмотрел на него.

— Привет, — его голос был мягким и счастливым.

— Люблю просыпаться рядом с тобой, — ответил Скотт.

— М-м.

Кип перекатился на спину и потянулся. Скотту нравилось, как напрягались мышцы на его руках и груди, и как тонкая простыня сползала ещё ниже с его бёдер.

— Который час? — поинтересовался Кип.

— А? — Скотт прошелся взглядом по дорожке темных волос, идущей от пупка Кипа вниз, под простыню. — Не знаю. Кажется, восемь.

Кип закрыл глаза и застонал.

— Чёрт. Надо вставать. Я обещал быть на работе к девяти, чтобы помочь обучить новичка.

— Точно? — спросил Скотт, придвигаясь и целуя его в шею сбоку.

— Раньше начну, раньше закончу, — ответил Кип, его голос слегка дрогнул на последнем слове.

Скотт прильнул губами к пульсирующей точке на шее, ощущая, как ускоряется сердцебиение его парня.

— Ладно.

Скотт спустился губами к ключице. Он поцеловал впадинку над ней, Кип вздрогнул.

— Ты плохо на меня влияешь, — пожаловался Кип.

Вместо ответа Скотт положил ладонь ему на колено и медленно провёл пальцами по чувствительной коже внутренней стороны бедра.

— У тебя пятнадцать минут, — сказал Кип с усмешкой, но голос его дрожал.

Скотт навис над ним, глядя прямо в глаза.

— Это вызов?

— Знаю, ты их любишь.

— Да, люблю.

Скотт поцеловал его в губы, и сразу стало ясно, что Кип вовсе не против его напора. Поцелуй был горячим и неистовым, и одно лишь ощущение языка Кипа во рту рождало желание, сводившее Скотта с ума. Как и всегда.

Кип приподнял бёдра, их эрегированные члены тёрлись друг о друга. Скотт застонал ему в губы. Они двигались так некоторое время, пока Кип не отстранился и не объявил с игривой улыбкой:

— Десять минут.

Скотт принял вызов и скользнул вниз по его телу, утянув за собой простыню. Он взял его член в рот, и Кип, резко выгнувшись, с хрипом выдохнул в тишину комнаты.

Скотт выложился на полную.

Он использовал все свои познания о том, что сводило Кипа с ума в постели. Он атаковал уздечку быстрыми движениями языка, одновременно слегка оттягивая яйца. Затем расслабил горло и опустил голову, вбирая член глубоко, как только мог.

Скотт искренне любил ублажать Кипа ртом. Ему нравилось, как быстро он мог довести того до стонов и очаровательного, сексуального бормотания.

— М-м, о блядь, малыш. Так охуенно. Боже, твой рот. Обожаю твой рот, Скотт…

Через пару минут, когда Кип дрожал и напрягался под ним, Скотт отстранился и спросил:

— Сколько у меня ещё времени?

— Господи. Пошёл ты, Скотт. Продолжай!

— Просто уточняю!

— Ты придурок. Возвращайся к делу.

Скотт рассмеялся и сделал, как ему велели. Он быстро довёл Кипа до финала и плюхнулся с ним рядом.

Кип тяжело дышал, улыбаясь в потолок.

— Отличная работа, чемпион, — сказал он.

— Спасибо, тренер.

— Пойдём, — Кип сел и свесил ноги с кровати. — Отплачу тебе в душе.

— В душе?

— Надо совмещать приятное с полезным! Я уже опаздываю!

— Я тебя отвлекаю.

— Но наилучшим образом. Пойдём.

***

Уверенность Скотта пошатнулась, едва их самолёт оторвался от взлетной полосы в Нью-Йорке.

Они победили в обоих домашних матчах, сравняв счёт в серии 2–2, но он не мог забыть, как ужасно сыграл в первых двух в Детройте.

Однако теперь они с Кипом снова были вместе, и Скотт решительно намеревался сохранить их отношения. А значит, следовало проявить смелость и выполнить обещания, данные любимому человеку.

Позже, вечером, Скотт лежал поверх покрывала в гостиничном номере, терзаясь мыслями о том, что произойдет, когда он совершит каминг-аут. Так долго его ориентация была его наиболее тщательно охраняемым секретом, он едва мог представить жизнь без этого груза.

Чтобы проветрить голову, он вышел из номера и побродил по отелю, пока в итоге не оказался у бассейна. Там никого не оказалось, поэтому он присел боком на шезлонг и наслаждался тишиной.

Глядя на спокойную воду, Скотт смог отвлечься от собственных страхов. Он думал о Кипе. Кипе, который был так терпелив с ним. Скотт знал, что просил его подождать до завершения плей-офф, но этот момент вдруг показался бесконечно далёким. Он не хотел отодвигать их отношения на задний план во время плей-офф, он хотел, чтобы те делали его сильнее. Помогали играть лучше.

Он представлял, как они строят с Кипом дом — строят жизнь с ним. Думал о его очаровательных ямочках на щеках, о том, как тот прикрывал рот ладонью, читая. О том, каково будет просыпаться с ним каждое утро после завершения карьеры, путешествовать по миру вместе. Ходить в рестораны, музеи, гулять в парке, не заботясь, знают ли люди, что они пара. Может, даже желая, чтобы люди знали.

Желание всего этого вспыхнуло в нём так ярко, что его захлестнула потребность начать воплощать это в жизнь. Он знал, что делать.

Время пришло.

***

— Иисусе, Скотт, — проворчал его агент в динамике телефона. — У нас почти полночь!

— Знаю. Здесь тоже. Я же в Детройте, помнишь?

— Что-то не так?

— Нет. Не совсем. Я собирался подождать, пока вернусь, но не хочу больше ждать.

— Ждать чего? Погоди… Какого хера? После стольких лет ты просто…

— Нет, — быстро перебил его Скотт. — Я не отказываюсь от твоих услуг, Тодд. Ничего подобного. Конечно, нет.

— Тогда в чём дело?

Скотт присел на скамью в пустой раздевалке фитнес-центра отеля. Он понятия не имел, как все сформулировать. Как обычно, в голову пришло спонтанное решение, и он собирался ему следовать.

— Я думаю о том, чтобы сделать публичное заявление.

— Заявление? О завершении карьеры? Скотт, у тебя впереди ещё годы…

— Нет. Не об этом. О личном.

Тодд вздохнул.

— Слушай, Скотт. Уже поздно. Может, просто скажешь прямо?

Скотт ещё раз оглядел раздевалку, на всякий случай. Он был один.

— Я гей, — признался он впервые в жизни.

Повисла тишина.

— Тодд?

— Я слышал. Дай мне секунду.

— Конечно.

После очередной безмолвной паузы Тодд шумно вздохнул.

— Ладно. Ты гей. Понял. Теперь скажи, что это не то, о чем ты хочешь объявить.

— Именно то.

— Скотт, — устало продолжил Тодд. — Нет. Ты не можешь этого сделать.

— Почему нет?

Тодд даже рассмеялся.

— Ты знаешь почему! Господи, мне правда нужно объяснять? Ты знаешь, сколько игроков спят и видят, как перехватить твои рекламные контракты? Думаешь, я не борюсь с агентом ебаного Матти Яло за это дерьмо? Ты уже не главный сердцеед в команде, и с возрастом лучше не станет. Сейчас тебе нужно брать всё, что возможно. Ты в расцвете сил, и это не вечно. Травма, очередной спад…

— Я знаю. Понимаю, — резко сказал Скотт.

— Я просто хочу сказать, что нет смысла отпугивать спонсоров и фанатов. Особенно когда есть куча других вариантов всё испортить, которые тебе неподконтрольны.

— Я понимаю, но некоторые вещи важнее всего этого.

— Важнее всего, ради чего ты трудился всю жизнь?

— Не знаю. Может быть. — Скотт немного подрастерял уверенность.

— Ладно, попробую зайти с другой стороны: ты подумал, как такое заявление повлияет на твоих товарищей по команде?

— Повлияет на них?

— Думаешь, им не будет неловко? Знать, что ты, ну, ты понимаешь…

— Что? Пялюсь на них в раздевалке? Я этого не делаю.

— Просто… для некоторых парней это как худший кошмар, понимаешь? Я знаю, это нелогично. У меня нет предубеждений, Скотт, ты это знаешь. Я просто говорю, как есть. Некоторые из твоих товарищей по команде точно будут чувствовать себя некомфортно. И это скажется на динамике команды, на игре. Ты, чёрт возьми, капитан. Твоя работа — учитывать такие вещи!

— Да, — пробормотал Скотт. — Да, знаю.

— Можно спросить, почему ты вообще об этом задумался?

— Я больше не хочу лгать.

— Почему нет? Все лгут. Думаешь, ты единственный гей в НХЛ? Да ладно. Ты просто единственный, кто хочет рассказать об этом всему, блядь, миру. Не делай этого, Скотт. Ты всё потеряешь.

— Эй! Я не потеряю всё. И разве не твоя работа — сделать так, чтобы этого не произошло?

— Я не волшебник, блядь! Я могу сделать только то, что в моих силах. Да, такое заявление — первый открытый гей в НХЛ — может открыть новые маркетинговые возможности, но я не вижу тебя на обложках видеоигр или лицом крупных спортивных брендов…

— Думаю, ты ошибаешься. Мне кажется, мир может быть готов к этому.

— Ну, ты куда оптимистичнее меня.

— Это мы и так знали.

Оба рассмеялись.

— Послушай, — сказал Тодд, его голос смягчился. — Тебе нужно соблюдать осторожность, понятно? Если тебя заметят… ну, знаешь, с мужчиной…

— Я осторожен. Конечно, я осторожен! Если бы я не был осторожен, думаешь, я смог бы так долго держать это в секрете? От команды? От СМИ? От тебя?

— Пожалуй, нет.

— Я устал от этой осторожности, — вздохнул Скотт.

Они помолчали с минуту, затем Тодд спросил:

— И как ты это сделаешь? Заявление, в смысле. У тебя есть план?

— Не знаю. Думал, может, предложить историю Sports Illustrated. Сделать это через них?

— Они точно захотят историю. Спорим, мы могли бы получить хорошие деньги за это, если грамотно подойти к делу.

— Нет. Я не хочу зарабатывать на этом. Это не из-за денег.

— Да, но всё же…

— Тодд, остановись. — Он улыбнулся. — Но мне нравится, что ты уже думаешь о стратегии.

— Я по-прежнему считаю, что тебе не стоит этого делать.

— Принято.

— Блядь. Ты ведь всё равно сделаешь, да?

— Скорее всего.

— Господи. Пора запасаться антацидами. Только… не делай ничего, не предупредив меня, ладно? А лучше вообще ничего не делай. Никогда.

— Оставаться в шкафу вечно. Понял.

— А что плохого в шкафу? Там полно профессиональных спортсменов, отличное место.

— Доброй ночи, Тодд.

***

Проснувшись на следующее утро, Скотт задержался в постели дольше обычного, прокручивая в голове разговор с агентом. Слова Тодда не выходили из головы:

Думаешь, ты единственный гей в НХЛ?

Нет. Скотт был уверен, что нет. Но он чувствовал себя именно таким. Постоянно. Это было поистине ужасное чувство. И другие скрытые геи в лиге, должно быть, ощущали то же самое.

А вдруг он мог бы это изменить? Облегчить их положение, да и свое тоже.

Он нахмурился. А сможет ли он реально что-то изменить? Просто честно рассказав миру, кем являлся? Будет ли от этого толк? Или Тодд прав? Спонсоры уйдут? Товарищи по команде отдалятся? Фанаты отвернутся? Его игра пострадает?

И что тогда будет с другими геями в НХЛ? Им точно не станет легче.

Блядь.

— Что тебя гложет, Скотти? — спросил Картер за тарелкой яичницы с тостами в гостиничном буфете.

— А, — Скотт встрепенулся. — Ничего.

— Ты паршивый лжец, Хантер. Я тебе сто раз уже говорил.

Скотт улыбнулся и ковырнул яичницу.

— Стало ли тебе легче после того, как твои отношения… перестали быть секретом?

— А, — Картер отложил вилку. — Устал прятать свою девушку?

— Типа того, — Скотт поморщился.

— Конечно, надоело, наверно, скрываться. Поначалу это даже сексуально, но любовь не удержишь в узде.

— Любовь, да?

Картер пожал плечами.

— Мне нечего стыдиться.

— Рад слышать. В общем… да. Любовь. Это ведь серьезная штука, правда?

— Её не загонишь в клетку, Скотт. Ее надо выпустить, показать миру.

— Точно.

— Слушай, — сказал Картер. — Давай устроим двойное свидание, когда Глория приедет? Можешь попробовать, ну… постепенно. Сходим куда-нибудь, где поспокойнее, если хочешь.

— Посмотрим, — ответил Скотт, понимая, что это невозможно.

Или возможно?

— Чего ты боишься? Не такая уж это проблема. Думаешь, ее смутит пара-тройка папарацци?

— Я просто закрытый человек. Ну, или настолько закрытый, насколько могу быть.

— Ну, сильно не повредит, если тебя увидят с кем-то. А то начнут говорить, что ты гей!

Картер рассмеялся. Скотт — нет.

— Боже, Скотт, расслабься. Никто такого не говорит. Успокойся.

Скотт поднялся.

— Я пойду… — он неопределённо махнул в сторону лифтов и отправился к себе в номер.

***

В номере Скотт взял гостиничный бланк и составил список того, что может потерять, если объявит о себе.

Деньги, уважение, спонсоров, поддержку фанатов, друзей, приватность, и, в худшем случае, карьеру.

Затем он написал, что потеряет, если не сделает заявление:

Рассудок, самоуважение, Кипа.

Кип.

Он сравнил списки, выбор стал очевиден. Тем более, потери из первого списка были не предопределены, а из второго — неизбежны.

Ладно, решено.

С чего начать? Он обещал себе не предпринимать ничего до конца плей-офф, но теперь, когда решение было принято, ожидание казалось невыносимо долгим.

Ему нужно было что-то сделать немедленно. Даже если это будет лишь один шаг из многих, что ему предстояли. Он больше не мог притворяться, что Кипа не существует, и не мог позволять друзьям думать, что встречался с фейковой женщиной. Хватит.

Собравшись с духом, он отправил несколько сообщений.

***

Через двадцать минут в его номере собрались три лучших друга. Последним пришел Беннетт.

— Ну всё, — Картер приподнял бровь, — мы здесь. Что стряслось, Скотт?

— М-м, — Скотт указал на кровати, — присаживайтесь.

Хафф уже сидел. Беннетт и Картер присоединились к нему. Все смотрели на Скотта в ожидании.

— Ладно, — сказал он сам себе.

— Боже, Хантер, что происходит? — спросил Хафф.

— Ничего, — быстро ответил Скотт. — Ничего… плохого. Это не…

Он, должно быть, выглядел ужасно. На лбу проступил пот, щёки горели. В горле пересохло, желудок сжался. Он посмотрел на свои синие носки и набрался смелости.

Глубоко вдохнув, он начал:

— Я хочу вам кое-что сказать. Вообще-то, всем хочу, но вам — в первую очередь.

Он настолько явно нервничал, что Картер даже не вставил шуточку.

— Знаю, время неподходящее, но я должен… Это мешает моей игре. Мне нужно…

— Скотт, — спокойно сказал Беннетт, — просто скажи.

Скотт собрался с духом и выпалил, второй раз в жизни:

— Я гей.

Его товарищи посмотрели на него, потом друг на друга. Несколько секунд тишины стали для Скотта настоящей пыткой.

— Серьёзно? — наконец спросил Картер.

Нет, ха-ха, просто шучу!

— Да.

— Ничего себе, — выдохнул Хафф.

Беннетт молчал, но его лицо выглядело… нормально. По крайней мере, на нем не появилось отвращения.

Преодолев главное препятствие, Скотт продолжил:

— Знаю, вам, наверное, проще было бы не знать. Но мне нужно было кому-то рассказать. И я выбрал вас. Вы мои лучшие друзья. В общем, вот так.

— Ты серьёзно? — вновь спросил Картер.

— Да, — подтвердил Скотт.

— Ты… — начал Хафф, но замялся. — Извини, я не хочу быть придурком. Просто, знаешь, нет слов.

— Понимаю, — ответил Скотт.

— Если честно, — медленно произнес Беннетт, — У меня были некоторые подозрения.

— Да?

— Да. Но не пойми меня неправильно, я всё равно шокирован.

— Планируешь кому-то ещё сказать? — спросил Хафф.

— Со временем, да. Я больше не хочу лгать.

— Чёрт, — выдохнул Хафф. — Это же… Ты готов к тому что разразится?

— Я не хочу этого, — сказал Скотт, — но я справлюсь. Не могу так больше жить. И, может, я смогу облегчить этот путь другим. Став первым.

— Возможно, — Беннетт задумчиво кивнул. — Но это большая нагрузка. Твоя жизнь и без того сумасшедшая, нет?

— Гей? — переспросил Картер, всё ещё не отойдя от шока. — А как же та секси брюнетка… Елена?

— У нас с ней ничего нет, — ответил Скотт. — На самом деле я… с её другом.

— Что-о-о? — переспросил Картер.

— Я кое с кем встречаюсь. Уже пару месяцев.

— Погоди, что?

— Я кое с кем встречаюсь, я влюблён.

— Кое с кем… в смысле, с мужчиной? — уточнил Картер.

— Да. С мужчиной.

Картер шумно выдохнул.

— Слушайте, я не жду, что вы сразу примете это. Знаю, это шок, и, может, нечестно с моей стороны…

— Скотт, — перебил Картер, подняв руку. — Заткнись, блядь, хоть на секунду. Мне надо переварить эту хрень, а потом я тебя по-мужски обниму. Но помолчи пять секунд.

Скотт сдержал улыбку.

— Ладно.

Хафф хлопнул себя по коленям и встал.

— Всё, я в норме. И я рад за тебя, Скотт. Здорово, что ты кого-то нашёл. А если кто-нибудь начнёт гнать на тебя за то, кто ты есть, им придётся иметь дело со мной.

У Скотта защипало в глазах.

— Спасибо, Хафф.

— И со мной, — сказал Беннетт, тоже вставая.

— Ага, — добавил Картер, наконец поднимаясь. — И со мной. Давай обнимемся, Хантер.

Они обнялись, остальные двое присоединились.

— Эй, — сказал Беннетт по завершении группового объятия, — как его зовут?

Скотт улыбнулся.

— Кип.

Картер вдруг просиял.

— Кип! — воскликнул он. — Это ж, блядь, самое милое, что я слышал! Ты серьёзно?

— Слава богу, — сказал Хафф. — А я уж подумал, ты скажешь, что тайно встречаешься с Розановым.

— Розанов пусть дальше мечтает, — отшутился Скотт.

— Есть фотка Кипа? — спросил Хафф.

— Кип! — снова выкрикнул Картер.

— Ага, — робко ответил Скотт. — Сейчас… — Он достал телефон и открыл любимую фотку Кипа — ту, что тот прислал первой — заспанного, в постели.

— Симпатичный парень, — заметил Хафф. — Спортсмен?

— Нет. Он умный.

— О, не то что мы, тупые придурки? — с наигранной обидой спросил Картер.

— Он просто… Поступил в магистратуру. По истории. Он…

— Погоди-ка, — перебил Картер, выхватывая телефон у Скотта. — Это же парень из музея! Те фотки в интернете! Блин, я даже и не подумал…

— Ну, я старался себя не выдать.

— И этот чувак настолько крут, что Скотт Хантер готовится к публичному каминг-ауту, — заметил Картер.

— Ага, — подтвердил Скотт.

— Чёрт. Надо с ним познакомиться, — сказал Картер.

— Это и правда будет грандиозно, — добавил Беннетт, — если ты совершишь каминг-аут.

— Знаю. Обещаю, не буду объявлять до конца плей-офф. Публично — точно нет. Нам сейчас это не нужно. И команде пока говорить не будем.

— Знаешь, — сказал Хафф, — у меня шурин гей. Хороший парень. Отлично ладит с детьми.

— О, — удивился Скотт. — Я не знал.

Хафф пожал плечами.

— Не все хоккеисты — гомофобные засранцы.

— К слову, — вмешался Картер, — если бы тебе пришлось выбирать между нами троими…

— Нет, — отрезал Скотт.

— Да ладно, — настаивал Картер. — Я, конечно, думаю, что это я, но…

— Беннетт, — сказал Скотт, чтобы поддеть Картера.

— Логично, — кивнул Хафф. — Беннетт похож на любителя обнимашек.

Все рассмеялись, и это было здорово. Скотт любил их всех.

— Мы с тобой, Скотт, — сказал Хафф, когда они уходили. — Что бы ты ни решил, мы за тебя.

Скотт кивнул, сглотнув ком в горле. Он закрыл дверь, прежде чем они увидели его слёзы.

***

— Хет-трик! — воскликнул Кип, указывая на телевизор. — Это хет-трик! Да!

Скотт забил третий гол в матче, доведя счёт до 6:2 в пользу «Адмиралов» в третьем периоде. Он был в ударе всю игру. А Кип был в восторге.

«Адмиралы» собирались выиграть этот матч. А потом им оставалось победить всего раз, чтобы попасть в заключительный этап.

— Он такой красавчик, — сказала мама Кипа, ни к кому особо не обращаясь.

— Ага, — выдохнул Кип.

Его отец хмыкнул.

— Я за него рада, — добавила мама. — Кажется, он очень хороший человек.

Кип мысленно улыбнулся.

— Полагаю, они вернутся в город завтра, — заметил папа, — готовиться к шестой игре.

— Да, наверное, — ответил Кип, будто не знал точно.

Скотт написал ему утром. Ничего особенного, просто короткое «Думаю о тебе».

Кип ответил: «Надеюсь, не слишком сильно. :)»

Скотт: «Сегодня выиграем».

Кип улыбнулся тогда. Ему нравилась такая уверенность Скотта. В ней присутствовало даже что-то сексуальное. «Буду смотреть. Люблю тебя».

«Я тоже тебя люблю».

Скотт сдержал обещание.

***

На следующий вечер во время ужина в дверь постучали.

— Кто бы это мог быть? — спросила мама Кипа, уже вставая и направляясь к двери.

— Наверное, Аннетт, — сказал папа Кипу, имея в виду соседку. — Они, кажется, сегодня вернулись из отпуска.

Кип зачерпнул картофельное пюре и отправил в рот. Вдруг мама воскликнула:

— Боже мой!

Он встал.

— Мам?

— Это… это Скотт Хантер!