Жестокий. Моя по контракту

Глава 11

Солнце, пробивавшееся сквозь щель в шторах, упало прямо на лицо Алины. Она зажмурилась, потянулась... и замерла. Тишина. Не просто отсутствие звука, адругаятишина. Густая, спокойная, не пронизанная привычным ледяным страхом. Сердце, обычно сжимавшееся в комок еще до пробуждения, билось ровно. Она глубоко вдохнула воздух, пахнущий пылью пустующей квартиры и... надеждой.

Комиссар. Мысль пронзила ее, не болью, а острым, сладким беспокойством. Она схватила телефон. Палец дрожал, набирая номер клиники.

— Клиника «Надежда», добрый день!

— Здравствуйте! Это Алина Соколова, я звоню узнать о Комиссаре…

— А, да! Ваш боец! — голос на другом конце зазвучал тепло. — Ночь спокойная. Утром его покормили. Пока не встает. Швы чистые, отек спадает. Доктор доволен.

Слезы брызнули из глаз Алины, но это были слезы облегчения, смывающие месяц отчаяния. Она прижала телефон к груди, словно могла передать псу это тепло. Он борется. Он ест. Он живет. Операция, купленная ее телом, дала плоды.

Впервые за долгие недели она позволила себе медленный завтрак. Не кофе на бегу, а настоящий — с овсянкой, ягодами и медом. Каждая ложка казалась праздником. Потом — диплом для Масленниковой. Она разложила листы на кухонном столе, где висели фотографии отца и Комиссара. Тема: «Образ жертвы и пути его преодоления в русской классике XIX века». Горькая ирония заставила ее усмехнуться. Соня Мармеладова, Лиза Калитина… Она понимала их теперь кожей, костями, каждой униженной клеточкой. Но писала не о своей жертве, а о их тихом свете, их силе духа. Ручка скользила легче, будто рассказывая их истории, она находила опору и в своей.

Перерыв. Страница сбора. Основная цель достигнута, но люди не останавливались! Уведомления пестрили: +2000₽ от «Анонима»: «На лекарства для героя!» +500₽ от Ирины: «Купите ему новую игрушку, пусть радуется!» +3000₽ от Дмитрия: «На реабилитационный массаж. Знаю, как это важно!»

Алина не просто выкладывала чеки — она превращала это в ритуал благодарности. Фотография мягкой ортопедической подстилки: «Комиссар говорит СПАСИБО! Его больная спинка теперь на облаке! Чек № 4587».* Снимок пачки дорогого лечебного влажного корма: «Вкусняшка для нашего бойца! Ест за обе щеки! Чек № 4588». Каждый пост — маленькая история возвращения к жизни.

По просьбам подписчиков, она завела рубрику «Истории Комиссара». Первая фотография: крошечный щенок с перебинтованной лапкой, спящий в гигантской грубой руке отца. Текст дрожал от эмоций:

«Папа принес его в ливень, завернутым в свою прожаренную махровкой куртку. Я плакала: «Он же умрет!». Папа, уже слепой, улыбнулся: «Нет, доча. Он твой телохранитель. Посмотри — у него сердце льва». Он назвал его Комиссаром Рексом. И этот «лев» помещался тогда на папиной ладони.»

Отклики захлестнули волной тепла. Люди делились своими историями спасения, благодарили за искренность. Алина плакала, читая их, но это были очищающие слезы. Она чувствовала связь, поддержку, человечность.

И вдруг — новое сообщение. Адам. Аватарка: улыбающийся парень с добрыми карими глазами и рельефом плеч, говорящим о спортзале. Текст простой, но искренний:

— Привет, Алина. Твои истории… они особенные. Комиссар — настоящий герой. И ты — тоже. Видел тебя пару раз в «Волчьей Стае» (тренируюсь с Виктором по боксу для новичков). Всегда такая сосредоточенная, летишь куда-то. Чем увлекаешься, кроме спасения героических псов и погружения в XIX век?:)»

Щеки Алины вспыхнули. Он был… очень привлекателен. И его тон — нежный, без намеков, без давления. Просто интерес. Она ответила осторожно, пряча улыбку:

— «Привет, Адам. Спасибо! Увлекаюсь… выживанием?:D Шучу. Люблю гулять в тихих парках (когда время есть), теряться в книжных мирах и мечтать о сне без будильника. А твоя тренировка с Виктором — это подвиг или мучение?»

Завязалась легкая переписка. О книгах он предпочитал фэнтези, она — классику, но нашли общее в Стругацких, о музыке неожиданно оба любили старый джаз, о любимых уютных кофейнях в тихих переулках. Он шутил легко, подбадривал ее рассказы о Комиссаре, не лез с расспросами о работе. Было… невесомо. Как глоток горного воздуха после долгого пребывания в душном подвале.

Телефон Волкова молчал все выходные. Ни смс, ни звонков. Алина выдохнула. Два дня. Два дня без его тяжелого взгляда, без приказов, от которых холодела кожа, без ожидания ночного звонка. Два дня для себя, для диплома, для теплых историй о Комиссаре и этой странной, светлой переписки с Адамом. Хрупкий, но бесценный островок нормальной жизни посреди бушующего океана ее реальности. Она легла спать рано, обняв подушку, и впервые за долгое время сон пришел быстро и без теней.

Раннее субботнее утро. Пустой зал, пропитанный запахом железа, пота и резины. Артем Волков, обливаясь потом, методично выжимал последние подходы на скамье. Мускулы горели, дыхание было тяжелым и ровным. Но внезапно, между жимами, в его сознание ворвался образ, яркий и незваный.

Стол в его кабинете. Холодная поверхность под ее спиной. Алина. Ее глаза, широко открытые — не от страсти, а от... чего? Ее ноги, закинутые ему на плечи, напряженные мышцы бедер. И запах. Не духи, а ее собственный, теплый, солоновато-сладковатый запах кожи, смешанный с легким ароматом шампуня. Он вдохнул его тогда, глубоко, и это ощущение — его внезапная приятность, его интимность — накрыло его сейчас с новой силой, заставив на мгновение замереть со штангой на вытянутых руках.

Он понял тогда, в тот момент, что не слышал, как она стонет. Вскрикивает — да, а стоны... нет. Только прерывистое дыхание и скрип стола. А теперь, его мозг навязчиво прокручивал вопрос: а как бы это звучало? Тихий стон? Рычание? Вопль?

Хватит! — мысленно рявкнул он на себя, резко опуская штангу на стойки. Глупости. Бред. Отголоски прошлого, которое давно похоронено. Он встряхнул головой, словно стряхивая навязчивые картинки, и направился к душевой. Холодный душ должен был смыть не только пот, но и эти дурные мысли.

Под ледяными струями он приходил в себя. Мышечная усталость приглушала ненужную рефлексию. Он быстро вытерся, натянул тренировочные штаны и футболку. Закрыл зал, щелкнув тяжелыми замками.

Его «Ламборгини Урус» рыкнул мощным двигателем, ожидая хозяина. Артем сел за руль, ощущая привычное сочетание комфорта и силы. Дорога домой была пустынной в такую рань. Он уже представлял себе чай и тишину своей огромной квартиры, как зазвонил телефон. На экране — Лев Царев.

— Артём, привет! — раздался знакомый хрипловатый голос. — Планы на вечер?

— Пока не было, — ответил Волков, прибавляя скорость. — Думал отдохнуть.

— Забей. Приезжай ко мне. Новости важные. Очень.

Артем нахмурился. «Царев» и «очень важные новости» — сочетание интригующее. — Адрес тот же?

«Нет, брат, переехал. Скину точку. Приезжай, часов в семь?»

— Договорились.

Новый адрес Царева удивил. Раньше Лев жил в шикарной квартире, в самом центре. Теперь же навигатор вел Артема в элитный коттеджный поселок за городом, окруженный высоким забором и патрулируемый охраной. Ворота открылись после проверки номера.

Дом был внушительный, современный, но без вычурности. Артем припарковался и вышел, оглядываясь. Перед домом — аккуратный газон. Лев Царев вышел ему навстречу. Вид друга заставил Артема едва сдержать улыбку. На нем простая хлопковая футболка, потертые шорты и шлепанцы. Непривычно... домашний.

— Заходи, заходи! — Лев хлопнул его по плечу и повел не в дом, а вокруг него, на задний двор.

Картина открылась как из глянцевого журнала: огромный бассейн с бирюзовой водой, шезлонги, массивный мангал под навесом, уютная беседка в тени деревьев. И.… детская площадка. Яркая пластиковая горка, песочница с навесом, качели.

Артем не удержался. Ткнул пальцем в сторону площадки, с ироничной усмешкой: —Лёх, это что? При покупке дома в комплекте шло? Нафиг надо было оставлять? Снес бы к чертям.

Лев неожиданно рассмеялся. Громко, искренне. — Просил же, не называй ты меня Лёха. Я нахер имя менял? Дом, брат, строили по моему заказу. И тут есть все, что нужно, — подчеркнул он последнее слово, и в его глазах мелькнуло что-то теплое, непривычное для всегда циничного Царева. Он похлопал Артема по спине и скрылся в доме.

Через минуту он вышел обратно, неся большой таз с замаринованным мясом для шашлыка. И следом за ним, осторожно спускаясь по ступенькам, вышла девушка.

Артем замер. Шок парализовал его.

Девушка была невысокой, миловидной, с мягкими, пухленькими формами. Но взгляд Артема сразу притянуло к ее животу — округлому, явно выпирающему под легким летним платьем. Она была беременна. Блондинка с добрым лицом, пышной грудью и широкими, по-женски сильными бедрами. Простая. Милая. И абсолютно непохожая на всех тех гламурных стерв, что обычно окружали Льва.

— Артем, знакомься, — голос Царева звучал непривычно мягко, почти нежно. — Это Мая. Моя жена.

Жена?

Волков почувствовал, как земля слегка уходит из-под ног. И вдруг... вспомнил. Картинка щелкнула в памяти. Вечеринка у Льва в старой квартире. Год назад? Полтора? Там была эта девушка. Подавала закуски, убирала бокалы. Лев тогда, в ответ на вопрос одного из их общих знакомых — Егора, кажется, — презрительно буркнул: —Прислуга.

И тот самый Егор, подвыпивший, спросил с наглой ухмылкой: —Лев, а можно твою прислугу... позаимствовать на ночь? — Артем помнил, как Лев взорвался. Как с диким криком — Ты че, ублюдок себе позволяешь?! — набросился на Егора. Драка была жестокой, Волкову пришлось их разнимать, приложив силу. Помнил и свой вопрос тогда, когда их растащили по разным углам комнаты— Лёх, какого хрена?! Она твоя девка или прислуга?!

Лев, весь в крови и ярости, орал тогда: —Артем, да открой ты глаза! Посмотри на нее! Ну кто она?! Баржа! Мне такое жирное не надо! У меня на жирное не стоит!

— А выходит, стоит. Да еще как, — пронеслось в голове Артема сейчас, глядя на беременную Маю и на Льва, который смотрел на нее словно он не шашлык жарить собирался…

— Очень приятно, Мая, — Артем нашел в себе силы улыбнуться, протянул руку. Ее рукопожатие было теплым и мягким. — Поздравляю вас обоих. Но почему меня не было на свадьбе? Тайком все?

Лев обнял Маю за плечи.

— Расписались тихо. Официальную свадьбу гулять будем позже. Когда на свет появится... — Он посмотрел на живот жены с гордостью, которую и не пытался скрыть.

–...пацан? — предположил Артем.

— Девочка! — радостно выпалил Царев.

Артем не сдержал смешка. — Ну надо же, Царев... Папа... дочки...

Подзатыльник от Льва был предсказуем, но несильным.

— Ага, смейся! Пацана заделать — любой дурак может! А маленькие принцессы, братан, — Лев посмотрел на Маю, и его голос стал тише, но тверже, — они рождаются только от большой любви. Запомни это.

Они жарили шашлыки. Мая сидела рядом, иногда вставляя в разговор тихие реплики, смеясь мягким смешком над шутками мужа. Она не пыталась быть центром внимания, но ее присутствие делало атмосферу... уютной. По-домашнему теплой. К вечеру она уснула прямо в огромном плетеном кресле на веранде. Лев бережно, как хрустальную вазу, поднял ее на руки и отнес в дом.

Артем остался один, глядя на опустевшее кресло, потом на бассейн, на детскую горку. Он смотрел на дом, откуда вышел его друг, и не мог поверить. Лев Царев. Бабник, циник, любитель гламурных тусовок и дорогих безделушек. Остепенился. Женился. Стал отцом. В голове не укладывалось. Но где-то глубоко внутри, в душе, что-то зашевелилось. Непонятное и тревожное.

Лев вернулся, неся две бутылки ледяного пива. Они сели в тишине вечера, слушая стрекот цикад.

— Лёх... — Артем наконец нарушил молчание, отхлебывая пива. — Как?

Тот понял без уточнений. Вздохнул, растянулся в кресле.

— Всегда тянуло к красивому, помнишь? — начал Лев неожиданно спокойно. — Детство наше... дерьмо. Хотелось лучшего. Красивого. Дорогого. А оно... вон как вышло. Он кивнул в сторону дома, где спала его жена. — Не все, что дорогое и красивое, Артем, на самом деле ценно. Эти телки... что вились вокруг, пока я был чемпионом, пока бабки текли... Они сливались, как только дела шли хуже. Ни одна, слышишь, НИ ОДНА после боя не спросила: "Больно?" Им нужен был только хер, бабки и статус. Сфоткаться для инсты, перед подружками выебнуться. А она...

Он замолчал, глядя куда-то в темноту сада. —...она спросила. После одного моего проигрыша. Принесла пакет со льдом и спросила: "Вам, больно?" Понимаешь? А у меня под ребрами болело. От осознания — я дожил до тридцати лет, а обо мне беспокоится только прислуга...

Лев сделал долгий глоток пива. Голос его стал тише. — А я ей... я ей столько говна в душу отсыпал раньше. Сколько раз унижал, гнал. Прислуга... "баржа"... До сих пор стыдно. Как вспомню — уебать себе хочется. Дерьмо я был, Артем. Не человек. Это она... она меня изменила. Ее беременность... — он покачал головой, —...это чудо. Оно дало мне шанс. Последний, наверное.

Артем сидел и слушал. Пиво в руке казалось теплым. Перед его внутренним взором снова встало лицо. Алины. Искаженное не страстью, а болью в тот момент на столе. Он снова почувствовал запах ее кожи и холодную поверхность стола под ладонью. И снова — тишину. Ни единого стона.

Они допили пиво. Лев предложил остаться ночевать — на диване в гостиной. Артем согласился. Засыпая на широком диване в просторной гостиной, он вглядывался в полумрак. На стене напротив висели фотографии. Лев и Мая. На пляже, смеющиеся. Лев, нелепо и трогательно прижимающий руку к ее животу. Мая с сияющими глазами держала снимок УЗИ.

— Размяк его друг, — подумал Артем, закрывая глаза. Влюбился. Но эта мысль уже не звучала насмешкой. В ней была лишь тяжелая, незнакомая горечь и какое-то щемящее чувство пустоты. И эхо вопроса Льва: "Понимаешь?" Он не понимал. И это непонимание давило грузом.

Для меня, как для начинающего автора очень важна обратная связь) Подписывайтесь и