Жестокий. Моя по контракту

Глава 14

Выходные. От Елены пришло смс «В субботу можешь не выходить. Тебе дали дополнительный выходной за счет компании» Слова, ставшие для Алины синонимами глотка воздуха. После визита к Комиссару врачи были осторожно оптимистичны — швы заживали, он начал неуверенно вставать! И вечера с Настей, в субботу случилось нечто почти немыслимое — она облила Адама чаем. А потом пела дифирамбы его джентельменскому поведению. А Лена, директор по персоналу «Волчьей Стаи», организовала выезд сотрудников на природу. «Командообразование», — сказала она, но Алина подозревала, что это был жест доброй воли, попытка разрядить грозовую атмосферу после очередного скандала Волкова со спонсорами.

Они выехали за город, к лесному озеру. Столы, мангал, корзины с едой. Солнце, редкое для промозглой осени, золотило пожухлую траву и гладь воды. Алина, по просьбе Насти и Лены, взяла на себя салаты. Ее руки, привыкшие к точности филологического анализа, аккуратно шинковали овощи, смешивали заправки. Это была медитация. Запах свежего лука, укропа, болгарского перца перебивал навязчивый шлейф дорогого парфюма и унижения, преследовавший ее в городе.

Она налила в кувшин домашний лимонад — кисло-сладкий, с мятой, рецепт отца. Пока мужчины — тренера Марат и Виктор, пара администраторов, охранник Димон — колдовали над шашлыком, она устроилась чуть поодаль на пледе, открыла ноутбук. Текст введения к своей дипломной речи требовал полировки.

Солнце грело спину, шелест листьев убаюкивал. На мгновение она забыла о Волкове, о долге, о боли. Была только мысль, текст и тихая радость от того, что Комиссар борется.

Волков приехал позже всех, на черном внедорожнике. Он вышел, осмотрел поляну холодным взглядом хозяина, проверяющего владения. Его взгляд скользнул по Алине, сидевшей с ноутбуком, потом по ее салатам, по кувшину лимонада. Он ничего не сказал, но Алина почувствовала, как солнечное тепло на ее спине сменилось ледяным холодком. Он принял участие в общем разговоре — коротко, резко, больше слушая. Марат шутил, рассказывал байки из своей боксерской юности. Лена делилась планами на новый сезон. Настя смеялась. Алина изредка вставляла реплику, ловя на себе тяжелый, неотрывный взгляд Волкова.

Он сидел чуть в стороне, опираясь спиной на колесо внедорожника, бокал с водой сегодня он не пил алкоголь так как приехал без водителя. Его губы были плотно сжаты, а в серых глазах бушевала знакомая черная буря — смесь скуки, раздражения и чего-то еще... Ревности? Контроля? Она не могла понять, но каждый его взгляд заставлял ее внутренне сжиматься. Один раз, когда Димон, добродушный здоровяк, похвалил ее лимонад и шутливо предложил открыть бар, Волков тихо, но отчетливо процедил сквозь зубы что-то вроде: «Болтун». Только Алина, сидевшая ближе всех, расслышала этот низкий, звериный рык. Она потупилась, чувствуя, как краска заливает щеки. Солнечный день померк.

Пикник закончился с первыми сумерками. Машины разъехались. Волков приказал Алине ехать с ним. Молчание в салоне внедорожника было густым, давящим. Он не повернул к ее дому, а въехал в подземный паркинг его пентхауса. Лифт. Холодный, стерильный холл его квартиры.

Он сбросил куртку на диван и развернувшись, начал растегивать ремень. Алина замерла как вкопанная. Ей хотелось развернутся и бежать без оглядки, подальше от него.

— На колени, сегодня обслужишь меня ртом. — приказал он, ровным не терпящим возражений голосом.

Отвращение, жгучее и тошнотворное, подкатило к горлу. Она вспомнила солнечный свет, смех Насти, запах шашлыка и свежих овощей — все это казалось сном на другой планете. Алина опустилась на колени на холодный паркет. Дрожь пробежала по спине. Она не умела. Не хотела. Боялась.

Он возвышался над ней и казался настолько огромным и пугающим. Она сглотнула вязкую слюну и потянулась руками к его ремню. Тело пробивала дрожь и озноб, а он стоял и смотрел на неё. И не было в этом взгляде никакой пощады. Он стянул трусы и брюки одним рывком.

Алина увидев его огромный член с бордовой налитой кровью головкой напротив лица зависла. Он был огромен. Как он помещался в ней? И как ей сделать ему приятно ртом?

— Я … Я не смогу, я ведь не разу…

— Открой рот. Высуни язык.

Алина горько усмехнулась. Не испытывает он к ней ни жалости, ни снисхождения. Он берет то, что хочет. Ведь он хозяин- а она его вещь, он купил её и использует…

Она открыла рот и его руки грубо вцепились в ее волосы, направляя. Он был требователен, нетерпелив. Алина давилась, кашляла, слезы текли по щекам, смешиваясь со слюной. Он рычал что-то невнятное, недовольное ее неумелостью, ее сопротивлением хотя она лишь инстинктивно пыталась отстраниться от боли и удушья. Но он не останавливался. Он кончил, извергнувшись ей в горло с низким, хриплым стоном, держа ее голову в стальных тисках. Она отпрянула, кашляя и сглатывая горькую, отвратительную жидкость, вытирая рот тыльной стороной ладони. Во рту стоял мерзкий привкус соли и его власти.

— Уберись, — бросил он, застегивая брюки, и направился в душевую, даже не взглянув на нее.

Она обняла себя руками за плечи сотрясаясь от беззвучных рыданий. Он не должен видеть её слез. Не должен знать о них- уволит.

Дорога домой в такси прошла в тумане. Она чувствовала его запах на своей коже, во рту, в волосах. Дома она бросилась в ванную. Чистила зубы до боли в деснах, до крови. Терла язык щеткой, пока не начался рвотный рефлекс. Потом стояла под ледяным душем, трясясь от рыданий, которые не могли вырваться наружу — глухие, сдавленные всхлипы. Она скребла кожу мочалкой, пока не остались красные полосы. Но чувство грязи, глубокой, въевшейся в самое нутро, не уходило. Она упала на пол ванной, обхватив колени, и наконец разревелась — громко, надрывно, как не плакала даже в ту ночь после первого раза.

В её голове теплилась лишь одна мысль"Я долго так не продержусь".