Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!

Глава 12

— Стойте! — выпалил Юджин.

Посмотрев на него, я прищурилась.

— Что там происходит?

— Там… не выходите, леди!

Твою мать!

Вскочив, я вылетела за дверь, Юджин — за мной.

— Леди!

Оказавшись на лестнице, я посмотрела вниз и вздрогнула. Между столбами перил застряло какое-то существо, похожее на крохотного дракона: оно никак не могло вытащить крылья и голову из проема между столбами перил, хвостатое тело осталось с другой стороны. Размером существо было примерно с крупную собаку.

Внизу, в холле, стояли дети, которые при моем появлении тут же заголосили.

Существо подняло на меня взгляд голубых глаз, рванулось назад, перила затрещали, и существо рухнуло вниз, на пол, беспомощно дергая крыльями.

Дверь за моей спиной хлопнула.

— Ласточка! — воскликнула няня Урсула.

Что б его! Значит, Юджин меня не послушался: оставил детей одних до того, как няня Урсула спустилась вниз.

Как я могла не проверить? Конечно, я не была наивной и не рассчитывала, что мы втроем сможем всегда быть рядом с ними, но… Проклятье!

— Что тут… Святая простыня! — воскликнула няня Урсула.

Не слушая ее, я рванула вниз по ступенькам. У меня на пути тут же оказалась Бетти, как будто пыталась меня задержать, я едва успела обогнуть девочку, чтобы в нее не врезаться.

На месте странного существа, которое упало на пол спиной вниз (какая тут высота была! метра два! твою мать, твою мать!), лежал малыш Дерек. Вместо руки у него красовалось кожистое крыло, неестественно выгнутое.

Дракон? Нет, не может быть. Драконы ведь не живут в приютах.

— Одеяло! Принесите! — рявкнула я, а потом опустилась перед Дереком на колени. — Как ты себя чувствуешь? Где болит?

От страха меня снова начало потряхивать. Если Дерек неудачно упал — есть ли здесь достаточно высокий уровень медицины, чтобы его вылечить?

— Дерек? Ты меня слышишь?

Мальчик захныкал, здоровой рукой сжимая крыло. Вывих? Перелом? А что с позвоночником?

Перед моим носом оказалось одеяло, и я схватила его, чтобы накрыть Дерека. Подняв взгляд, я увидела Юджина.

— Что здесь происходит? — рявкнула я. — Изволь объясниться!

Шею сверну.

Судя по выражению лица Юджина — он отлично знал, что происходит.

Мои руки сжались в кулаки. Дерек попытался встать, но я аккуратно надавила ему на плечо.

— Лежи пока. Где болит? Только рука? Где еще?

Дерек затряс головой, личико было заплаканным. Крыло дернулось, и он сморщился — похоже, от боли.

Нужно идти за врачом.

— Не надо вам этого было видеть, леди. У Дерека еще с прошлого превращения…

— Какого, — мать вашу (этого я не сказала, пришлось сдержаться), — еще прошлого превращения?

— Дерек виверна! — воскликнула Бетти, вытирая заплаканное лицо. — Он не может не обращаться! Это его природа! У него еще после прошлого превращения…

— Тс-с-с, — зашипел Берт, толкая сестру локтем.

Так. Я снова посмотрела на Дерека — одна из его рук все еще выглядела как крыло. Я вспомнила, что мне показалось странным в Дереке, крохотном светловолосом малыше, когда я его впервые увидела: впечатление было таким, как будто у него что-то не так с ногами. Могло ли это значить, что в “после прошлого превращения”, как сказала Бетти, у Дерека не до конца обратились ноги? А теперь вот — крыло.

Ох. Меня учили разбираться в периодизации развития детей по Выготскому, но не в том, как оборотничество влияет на жизнь ребенка.

И — виверна?

— Так.

— Это было всего лишь на час! — выпалил Юджин. — Вы не должны были этого увидеть.

Отругав себя на чем свет стоит за то, что доверилась мальчишке, я вздохнула:

— Почему?

В этот момент Мелисса подошла ко мне вплотную — я увидела у своего лица подол черного платья из старой пыльной и местами потертой ткани.

— Это я подговорила Дерека превратиться. Не трогайте его.

Виски закололо.

— И часовню — тоже ты развалила? — устало спросила я.

Подняв взгляд, я увидела на лице девочки растерянность.

— Рассказывайте! — приказала я.

— Расшибся! — охнула няня Урсула, которая наконец добралась до подножья лестницы. — Ай беда! Давай вставай!

— Нет-нет! — остановила я ее. — Сейчас пойдем за врачом. Без его команды — не будем поднимать Дерека: вдруг сделаем хуже.

Юджин с Мелиссой переглянулись.

Я погладила Дерека по голове. Он уже перестал всхлипывать, только смотрел на меня огромными испуганными глазами и держался рукой за крыло. Так, ладно. От боли не плачет — это плюс. Может, все обошлось ушибом.

— Головой шевелить можешь? Чувствуешь ноги? Где болит?

Я по пощекотала Дерека за пятку, и он дернулся, гикнул.

Так, можно надеяться, что здесь ничего серьезного. Ничего такого, что нельзя вылечить. А вот для руки (для крыла!) понадобится врач. Его-то я сейчас и пойду искать, но сначала — узнаю, что здесь произошло за моей спиной. Они ведь явно все от меня что-то скрывают.

С такой высоты упал! Виверна! Да чтоб его!

— Я еще раз говорю — рассказывайте!

Дети молчали.

— Ласточка, — вмешалась няня Урсула. — Так они тебя расстраивать не хотели.

Юджин едва заметно кивнул, потупив взгляд.

— Так. Няня Урсула, может, вы мне расскажете, что происходит? Раз уж вы поняли?

Она вздохнула, посмотрела на притихших детей — даже крошка Лили, которая нервно теребила свои рожки, не издавала ни звука — и заговорила.

В общем, все оказалось до боли просто: неблагим детям было запрещено использовать магию.

Тогда все становилось понятным: если Дерек не может не обращаться, то Юджин, должно быть, решил, что стоит разбудить его пораньше и дать полетать — пока я точно не увижу.

И вот — случилась беда. Он застрял между перилами, испугался, когда меня увидел — и упал. Проклятие! Этого бы не случилось, если бы они просто мне все рассказали! Умом я понимала, почему они мне не доверяют, но сердце отчаянно хотело на них накричать.

— Я не против того, чтобы вы пользовались своей магией в стенах приюта, — вздохнула я, стараясь говорить спокойно. — В городе — другое дело, с этим потом разберемся. Но я хочу, чтобы вы рассказывали мне о том, что собираетесь делать! Иначе все может закончиться плохо. Понимаете? Иначе я не смогу помочь вам.

Обведя взглядом мордашки детей, я покачала головой. Вряд ли, конечно, до них дошло, но — какие еще у меня варианты? Только надеяться, что все устаканится со временем.

Иначе моя жизнь станет напоминать старый бородатый анекдот: “Никто не верит мне, что я хорошая. Я и говорила, и убеждала, и била — и все равно не верят”.

— Юджин — с тобой поговорим отдельно. Если ты хочешь остаться здесь как воспитатель — то я хочу знать, что мы на одной стороне, — не дожидаясь ответа, я посмотрела на Дерека. — Сейчас я схожу за доктором — а ты останешься с няней Урсулой, хорошо?

Я тронула мальчика за крыло — и он тут же вскрикнул, глаза опять повлажели, он дернулся, пытаясь отползти. Я тут же отдернула руку и успокаивающе пробормотала что-то извинительное. Больно? Проклятье. Значит, все-таки не обошлось. Перелом?

— Юджин, идем. Покажешь мне, где здесь живет доктор. Няня Урсула, проследите, чтобы Дерек не вставал.

— Но… — сказал Юджин, переглядываюсь с Мелиссой.

— Без но. Если не знаешь, где искать доктора, — то как раз будет повод узнать. Мне нужна твоя помощь.

Нам, таким бедовым, все равно придется свести с ним тесное знакомство.

Я встала.

— Ну? Что стоишь, идем.

— Леди, — кашлянул Юджин. — Так не пойдет сюда доктор, вы что? Мы же неблагие. Кому надо нас лечить?

— Пойдет, — уверенно откликнулась я. — Предоставь это мне.

А у самой — снова тряслись поджилки от страха. Ничего. Сейчас главное — помочь Дереку.

И у меня есть аргументы.

— Идем.

Все то время, что мы с Юджином спускались со старого крыльца и пересекали двор, ступая по старой заросшей дорожке из серого камня, я старалась держать лицо и выглядеть спокойно.

Юджин тоже молчал.

Мы вышли на дорогу, которая вела к Брайтмуру, прошли несколько шагов, и я спросила:

— Ты знаешь, где живет врач? — голос немного дрожал от волнения и отчаянных попыток не срывать зло на Юджине.

Юджин, идущий со мной в ногу по пыльной узкой дорожке и частично по высокой траве, дернулся.

— Да, все знают. Но, леди, у него дорого! Он за прием берет — тридцать медяков! И…

— Что — и?

— И он не будет неблагих лечить.

— Посмотрим.

Деньги обычно могут многое решить. К дому, где жил доктор, идти пришлось через весь город. Он только-только просыпался: открывались лавки, выходили из домов первые прохожие: одетые в костюмы и рабочие робы мужчины, женщины в платьях разной степени дороговизны и изысканности (до столичных, насколько я успела оценить, им было далеко, но здесь тоже старались не отставать до моды), вездесущие гоняющие мяч мальчишки.

Я то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды. Иногда — дружелюбные, иногда довольно откровенные, мужские, иногда — по-женски завистливые, все-таки Ивари была невероятной красавицей и ее нежнейшее платье из тонкого шифона выделялось среди одежды остальных горожан.

Я не сразу заметила, что взгляды горожан, когда те замечали Юджина, становились совсем другими: брезгливыми, неприязненными и открыто агрессивными.

Кто-то из шастающих по улице детей даже попытался бросить в него комок грязи.

Юджин едва уловимым движением увернулся, рыкнул, глаза блеснули — и он тут же втянул голову в плечи, затравлено заозиравшись. Побоялся выйти из себя? Или что это приравняют к использованию магии?

Я огляделась, бросила на детей строгий взгляд и потянула Юджина вперед. Чем дольше мы шли по городу — тем сложнее мне было. То, как смотрели на Юджина… Не говоря уже о шепотках, которые то и дело долетали до моих ушей.

“Вернулся!”

“Что он тут делает?”

“Отродье!”

— Отродье, отродье! — тут же радостно подхватили бегущие по улице мальчишки, которые катили перед собой деревянное колесо, толкая его палкой.

Юджин, довольно высокий, умудрился ссутулиться так, что казался даже ниже меня. Его лохмотья, которые не казались странными в приюте, здесь, на улицах города, делали ситуацию только хуже.

Я сжала зубы.

— Сюда, леди!

Юджин потянулся, как будто хотел тронуть меня за рукав, но передумал. Сжав его предплечье, я огляделась. Жилище доктора почти не выделялось среди ровного ряда аккуратных кирпичных домов, разве что медная табличка на двери гласила: “Доктор Абсалон Дженкинс”. Ну и камень на стенах был поновее, а деревянные рамы — явно подороже. Жил доктор Дженкинс очевидно неплохо. Такого будет сложновато купить. Но я попробую.

Вздохнув, я взяла себя в руки, дотронулась до дверного молотка и постучала. За спиной раздался шорох, и, обернувшись, я увидела, что Юджин зашел мне за спину.

— Ю…

— Не надо, чтобы меня видели, леди.

— Но…

В этот момент дверь открылась — на пороге стояла круглолицая румяная женщина с платком на голове и миской, в которой она месила тесто. Она окинула меня хмурым взглядом и сморщилась.

— Добрый день. Мне нужен доктор Дженкинс.

— Не принимает, — грубо откликнулась женщина и попыталась захлопнуть перед моим носом дверь.

Ничего себе прием!

— Меня должен принять, — возразила я, наваливаясь всем телом на створку и, как в кино, просовывая ногу в щель между дверью и косяком.

Женщина окинула меня неприязненным взглядом и попыталась вытолкнуть.

— А ну пошла отсюда! — гаркнула она. — Пошла, ишь, расходились! Заразу еще какую принесешь! И щенка этого забери! Ишь…

— Молли! — прозвучал откуда-то из глубины дома старческий мужской голос. — Кто там?

— Попрошайки!

— У меня болеет ребенок! — крикнула я и, воспользовавшись тем, что дородная Молли зазевалась, проскользнула в дом. — Мне нужен врач!

Нет. На самом деле — я деликатная, тихая и вежливая. На работе, когда я была помоложе, у меня было даже прозвище — Мышка.

Но сейчас мне было не до вежливости и деликатности: в миле отсюда малышу Дереку требовался врач.

А лечить его, как я понимала теперь, никто по доброй воле не собирался. Значит, нужно было найти подход. А для начала хотя бы найти доктора.

— Э! А ну-ка, куда пошла! — рявкнула Молли и ломанулась за мной.

Я свернула куда-то вправо — и тут же врезалась в высокого мужчину в домашнем халате, накинутом поверх рубашки и брюк. Он был худощавым, с водянистыми глазами и торчащими в разные стороны седыми волосами. На вид ему было лет шестьдесят, но взгляд был молодым, пристальным и цепким.

— Кто вас пустил в дом, леди…

— Иви Хантер, — подхватила я, протягивая ему руку.

Водянистые глаза прищурились.

— Приемное время — с двух до пяти часов в будние, леди Иви! — чопорно отчитал меня он, трясясь от негодования. — Прошу немедленно…

— А я ей говорила! — добавила басовитым голосом Молли. — А ну — пшла отсюда!

Она потянулась, чтобы схватить меня за плечо — но я увернулась.

— Леди! — воскликнул Юджин и в мгновение ока оказался рядом.

Он загородил меня от Молли и, кажется, тихо рыкнул.

Ох, не стал бы обращаться прямо сейчас! Кажется, мне стоит провести с ним воспитательную беседу на тему “Пять причин, почему рычать на людей — нехорошо”.

Впрочем, конкретно сейчас это сработало: Молли шарахнулась, закрыв ладонью рот и едва не выронив миску с тестом, которое остро пахло дрожжами.

Обернувшись к доктору Дженкинсу, я успела заметить, как его недовольное лицо становится и вовсе каменным.

— Прошу вас немедленно покинуть мой дом, леди. — Вряд ли слово “леди” можно было произнести с большей неприязнью. — Иначе я вынужден буду обратиться в полицию. Ноги таких, как вы, здесь больше не будет.

— Таких, как я?

— Вы ведь новая управляющая приютом? Будьте добры, очистите мой дом от своего присутствия. Даже стоять рядом с вами и такими, как вы, — оскорбление для джентльмена.

Удержавшись от того, чтобы назвать его старым козлом даже про себя (упс, не удержалась, ну и ладно), я сжала зубы.

— Ребенок упал с высоты, — отчеканила я. — Возможно сломал себе что-то. Мне необходимо, чтобы его осмотрел врач. Помогать жителям города — ваша работа, или я ошибаюсь? Или выполнять свои обязанности тоже — оскорбление для джентльмена?

Доктор Дженкинс неприязненно ухмыльнулся, бросил взгляд мне за спину, на Юджина, а потом наклонился ближе и заговорил мне в ухо:

— Послушайте вы, дамочка. Не знаю, кто вы такая и откуда взялись, но я не собираюсь участвовать в ваших схемах — и я об этом я ясно и четко сказал вашей предшественнице. Она, как и вы, была весьма настойчива. Если вы продолжите упираться — то я попросту вызову полицию и расскажу им много интересного о том, что вы делаете. Хотите вы этого? Нет? Тогда убирайтесь.

Что? О чем он? На что он намекает? Какие схемы?

— Доктор Дженкинс, — выпрямившись, отчеканила я, — я понятия не имею, о чем вы договаривались или не договаривались с моей предшественницей. Меня зовут Иви Хант и со вчерашнего дня я — управляющая приютом. Одному из воспитанников нужна помощь, срочно. Я знаю, что прием у вас стоит тридцать медяков — сколько нужно заплатить, чтобы вы пришли к нам?

— Батюшки… — прошептала Молли, стоящая за моей спиной.

Я так и не поняла, что здесь к чему, но времени разбираться не было. Дереку нужен врач.

И я обеспечу то, что врач его осмотрит.

— Еще тридцати будет достаточно?

— Вы серьезно?

— Назовите цену! — сказала я, стараясь не терять терпение. — Мальчику больно, он упал с высоты — возможен перелом. Сама я опасаюсь его перемещать, чтобы не сделать хуже. Мне нужен врач. Шестидесяти медяков хватит для того, чтобы вы снизошли до нас?

Я не хотела говорить о том, что у меня есть золото и драгоценности: не стоит разом раскрывать все карты, мне нужно экономить.

Хотя время утекало, как песок сквозь пальцы, и на торг не оставалось времени.

Доктор Дженкинс смотрел на меня как-то странно. Без прежней враждебности.

— Вы собираетесь мне — платить? — неверяще переспросил он. — За лечение ребенка из приюта?

А были сомнения?

— Теперь, когда мы прояснили этот момент — вы не могли бы начать собираться? Боюсь, пока мы ведем здесь светскую беседу, Дереку больно. Возможно, у него сломана… рука.

Не буду пока про крыло. А то вообще не уговорю доктора идти к нам: пошлет еще к местному аналогу ветеринара. Нет уж. Сначала Дерека должен осмотреть обычный доктор. Он — человек. Такой же, как все остальные. А уж если этот седой надменный козел окажется некомпетентным в лечении крыльев — будем думать, как быть.

За размышлениями я не заметила, что атмосфера холле добротного особняка доктора как будто изменилась. Доктор Дженкинс смотрел на меня… как-то странно.

Как будто впервые видел и как-то… уважительно?

Что я такого сказала?

Я снова что-то сделала не так?

— Мы не могли бы прояснить остальные вопросы на ходу? — поторопила я.