Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон!

Глава 13

Затаив дыхание, я ждала ответа. Доктор со сложно произносимым именем Абсалон Дженкинс сверлил меня непередаваемым удивленным и презрительным взглядом одновременно. Примерно так можно смотреть на муху, которая залетела в дом и предложила такому важному человеку работу, еще и с оплатой.

— Вы собираетесь мне заплатить? — переспросил он. — Шестьдесят медяков? Чтобы я пошел с вами в приют и осмотрел одного из ваших…

— Воспитанников, — перебила я, потому что, если бы он назвал ребенка отродьем, не уверена, что смогла бы сдержаться.

А мне никак нельзя было хамить доктору! Вдруг он в этом захолустье вообще единственный?

— Воспитаннику, — повторил он, продолжая смотреть на меня так странно, что я даже не смогла истолковать этот изменившийся в одно мгновение взгляд.

Дело в тех схемах, про которые он говорил? Что за схемы? Долорес и ее коллега управляющая как-то мошенничали с деньгами и пыталась втянуть в эти дела доктора? Ладно, с этим разберемся позже.

— Так мы идем или нет?

Не припомню, когда в последний раз с таким нетерпением и ужасом ждала чьего-то ответа.

— Мне нужно время, чтобы взять мой саквояж.

Сердце заколотилось. Неужели! Он согласился!

Доктор Дженкинс обошел меня и направился к лестнице наверх.

— Доктор! — воскликнула Молли. — Да куда же вы? Я ж еще кофе не подала! Подождите…

— Мы не можем ждать, — возмутилась я и тут же прикусила язык.

Не стоит вести себя как та самая вредная бабуля в поликлинике и, если бы речь шла обо мне, я бы точно сдержалась, но ведь это Дерек! Детские болезни — это то, что всегда выбивало меня из колеи. Будучи воспитательницей в детском садике, я насмотрелась на разбитые коленки, царапины и синяки, но всегда боялась столкнуться с чем-то посерьезнее.

И вот— малыш упал с такой высоты! А я даже ничего не знаю о медицине в этом мире. Даже в нашем это может быть чревато ужасными последствиями, которые невозможно вылечить. А сейчас... мне оставалось только молиться. И глаз не спускать с моей единственной надежды: доктора.

— Ах ты… — Молли окинула меня презрительным взглядом. — Ишь! Молчи! Скажи спасибо, что доктор Дженкинс тебя вовсе не выгнал! Доктор! Давайте я вам кофейку заварю? И каша как раз поспела!

Подняв взгляд, я успела увидеть, что доктор Дженкинс усмехнулся.

— Мне понадобится пять минут, — сказал он и скрылся в коридоре второго этажа.

— А ты пока на улице подождешь, — тут же вспыхнула Молли, и ее злобное лицо покраснело сильнее.

— Спасибо, мне и здесь хорошо, — откликнулась я.

Сейчас, когда доктор был так близко, буквально на расстоянии вытянутой руки, еще и согласился помочь, никто не в силах был заставить меня отойти подальше.

Но Молли явно собиралась попытаться. Уперев руку в бок (второй она по-прежнему держала миску с тестом), она нахмурилась, шагнула вперед, нависнув надо мной. Были все-таки минусы в том, какая я теперь хрупкая. В моем старом теле я могла бы вполне нависнуть над Молли, а сейчас меня можно было плевком перешибить.

В это время между нами неуловимым быстрым движением втерся Юджин, я оказалась за его спиной и услышала звук рычания.

Молли этого хватило для того, чтобы отпрянуть и положить ладонь на грудь, а потом забормотать что-то, напоминающее молитву. Хм, пожалуй, лекцию о вреде рычания на незнакомых людей мы пока отложим. Есть в этом и положительные моменты.

Так мы и дождались доктора Дженкинса, который в самом деле появился спустя несколько минут, одетый в черный застегнутый пиджак, рубашку и даже шляпу-котелок. В руках он держал пухлый саквояж.

— Идемте.

От нетерпения я едва не подпрыгнула. Распахнула дверь и успела услышать шепот Молли:

— Доктор Дженкинс, ну вы-то хоть соль с собой возьмите!

— Молли!

— Не стоит туда ходить! Проклятое место! Соль-то, соль!..

Доктор Дженкинс закрыл дверь, и возмущения Молли затихли. Соль? Как интересно. В моем мире верят, что она помогает от нечистой силы. В этом неблагих детей считают кем-то вроде нечисти. Правда, соль им не страшна, это я точно знаю: иначе они не уплетали бы с таким аппетитом вчера кашу и соленый домашний сыр, который купила в городе няня Урсула.

— Идемте, — проговорила я. — Здесь недалеко.

Отлично, я же говорю глупости: можно подумать, кто-то в городе не знает, где находится приют. Нужно взять себя в руки.

Доктор Дженкинс снисходительно усмехнулся.

— Я знаю. Здесь не так-то много приютов для неблагих детей. Надеюсь, после визита этого молодого человека — мне не нужно будет беспокоиться о том, что в доме что-то пропало?

Я хотела было возмутиться, но тут заметила, что Юджин стремительно краснеет. Нахмурилась. Кажется, подозрения доктора не беспочвенны. Не удивлена. Юджин говорил мне, что ему приходилось воровать после приюта, потому что найти работу не вышло. Учитывая, в каких условиях живут дети, как к ним относятся все окружающие, — как-то даже неловко ругать их за воровство.

Нет, я поругаю, конечно! Но не раньше, чем обеспечу им нормальные условия жизни и — будущее, где мальчишкам не придется воровать, а девочкам… о возможной судьбе девочек даже думать не хотелось.

— Под мою ответственность, — отрезала я. — Если что-то пропало — говорите мне. Я управляющая, и я отвечаю за этих детей.

Доктор Дженкинс прищурился.

— Если глаза меня не обманывают, то этот молодой человек — давно уже не ребенок.

— С сегодняшнего дня он воспитатель в приюте. На испытательном сроке.

Не знаю, знакома ли была Юджину и доктору Дженкинсу концепция испытательного срока, но полноценным воспитателем я смогу его назвать только в тот момент, когда пойму, что могу ему довериться.

Обернувшись, я наткнулась на тяжелый прямой взгляд доктора Дженкинса.

— Что-то не так?

— Да нет, — непонятным тоном произнес он. — Просто любопытно.

— Что именно?

— Ничего. Нам сюда, — доктор Дженкинс показал на узкий проулок между двумя зданиями. — Так выйдет быстрее.

Остаток пути мы проделали молча — и все время, пока мы шли, я размышляла, как быть с тем, что у малыша Дерека… крыло. Как убедить доктора помочь? Я смогла заманить его в дом шестьюдесятью медяками — но сколько денег нужно будет предложить, чтобы он согласился лечить больного в такой необычной ситуации?

Надеюсь, что позвоночник от падения с такой высоты не пострадал!

— Проходите, — выдохнув, произнесла я и открыла перед доктором Дженкинсом дверь. — Но, прежде, чем вы начнете, я бы хотела предупредить.

— Предупредить?

— У нас не совсем обычная ситуация.

Лицо доктора Дженкинса, секунду назад почти дружелюбное, тут же окаменело.

— Во что вы пытаетесь меня втянуть? Имейте в виду, меня не интересует ничто из того, что вы собираетесь мне предложить — я это уже говорил! Мне отвратительно даже думать о том, чтобы наживаться на этих несчастных детях! И если у вас нет ни сердца, ни совести, то...

— У него крыло, — выпалила я, открывая дверь.

На меня тут же уставились няня Урсула.

В дверях столовой мелькнул темный всполох — должно быть, это спряталась Мелисса, которая выглядывала в холл. Контролировала няню Урсулу? Должно быть.

— Юд-зин! — радостно гикнул накрытый одеялом Дерек, хлопнул крылом, попытался встать, но няня Урсула остановила его, аккуратно надавив на плечо.

— Лежи-лежи, куда ж ты! Не вставай! А то Иви ругаться будет. Не вставай, не вставай!

Отлично! Кажется, няня Урсула стремительно превращает меня в “плохого полицейского”. Довольно эффективный метод, конечно, когда имеешь дело с группой недоверчивых детишек и нужно, с одной стороны, найти к ним подход, с другой — остаться авторитетом. Намного проще это сделать, если распределить роли, тогда один, обычно нянечка в детском саду, становится своей, а второй, обычно воспитательница, — тем самым “плохим полицейским”, которого боятся, слушаются и уважают. Правда, я бы предпочла быть хорошим. Ладно. Главное — результат.

Доктор Дженкинс замер, оглядывая открывшуюся ему картину. Пустой холл с отходящими от стен обоями, громко тикающие напольные часы, такие тяжелые, что их, видимо их не смогли или поленились украсть, запах пыли, затхлости и плесени, выломанные из перил столбики, няню Урсулу и, наконец, светловолосого кроху Дерека с огромным кожистым крылом вместо левой руки.

— Он застрял между столбами перил, — пояснила я. — И упал. Я опасаюсь, что может быть сломана спина — потому просила его не двигаться, пока вы не придете. И еще…

— Еще? — поднял бровь доктор Дженкинс .

— Еще у него болит крыло, когда я до него дотрагивалась. — Доктор молчал, и я поторопилась: — Назовите цену, за которую вы готовы нам помочь.

— А сколько вы готовы заплатить? — наклонил голову доктор Дженкинс. — И откуда у вас деньги?

Я сглотнула.

— С этим разберемся позже. Денег хватит, я даю вам слово. Сначала осмотрите мальчика.

Несколько томительных секунд ожидания, а затем доктор Дженкинс, хмыкнув, пошел вперед.

Дерек, когда над ним нависла угрожающая фигура доктора, побледнел, но тут же засмеялся, когда доктор Дженкинс вдруг удивительно ласковым голосом спросил, присаживаясь на корточки:

— А кто тут у нас? Какое у тебя крыло! У меня такого нет. Покажешь?

Облегченно выдохнув, я наклонилась к няне Урсуле:

— Где остальные?

— На кухне, ласточка. Я им наказала кашу от шелухи перебрать, завтрак же готовить пора! Эта, чернявая, ух как на меня глянула! Чуть ветром меня не сдуло!

— Послушалась?

Няня Урсула качнула головой, а потом, тяжело поднявшись, зашептала:

— Поговорила бы ты с ней, ласточка! Волком на меня смотрит, аж жуть берет! Странная она какая-то! И всех детей против тебя настраивает! Мало ли, что им еще в головы взбредет!

Я кивнула и заглянула на кухню. Дети в самом деле перебирали крупу, сидя на полу кружком. Стоило мне войти, как я встретилась с раз, два, три… пять настороженных взглядов.

Отлично, по крайней мере, все на месте.

— Какие вы молодцы, — преувеличено бодро улыбнулась я. — Сейчас доктор осмотрит Дерека — и будем завтракать.

А еще хорошо бы сегодня приготовить пирог. Я ведь обещала. И на кухне было что-то, похожее на старую допотопную печь — надеюсь, няня Урсула поможет мне с ней разобраться.

Ответом мне было молчание, даже девочка с совиными глазами ничего не сказала, хотя и вздрогнула, неуверенно окинув взглядом остальных детей. Но, я заметила, она уже не цеплялась судорожно за свой драгоценный мешок с фруктами: тот стоял у стены. Сразу несколько хороших новостей: она чувствует себя достаточно в безопасности, чтобы с ним расстаться. И, главное, никто из детей не попытался отобрать у нее еду.

Хорошо. Даже отлично! То, чего я боялась — травли новичка, — можно не ждать. А остальное — решим!

— Мелисса, ты остаешься за старшую, — скомандовала я.

Не можешь победить — возглавь.

Девочка фыркнула, скрестив на груди руки и демонстративно переставая отделять крупу, напоминающую знакомую мне гречку, только более крупную и округлую, от шелухи.

Выйдя из столовой, я застала доктора Дженкинса, ощупывающим крыло Дерека.

— Одна птичка полетела на юг, — приговаривал он, надавливая на разные части крыла,— вторая на север, третья на восток… Вот тут больно? Больно? А пошевелить сможешь? Ага, хорошо. Мне все ясно.

Доктор Дженкинс оглянулся и, увидев меня, встал.

— Есть место, где мы сможем поговорить?

Я сглотнула.

Тон его не предвещал ничего хорошего.

— Да. Пойдемте ко мне в кабинет. Дерек…

— Можешь встать, — разрешил доктор. — Леди Урсула, проследите, чтобы он не двигал, хм… крылом. Пока не стоит.

— Присмотри за остальными, — шепнула я Юджину и обратилась к доктору. — Пойдемте ко мне в кабинет.

Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Что на уме у этого доктора? С Дереком он разговаривал ласково, как врачи-педиатры говорят со своими маленькими подопечными, — это внушало доверие.

Но стоило нам остаться наедине, как доктор Дженкинс нахмурился. Взгляд его стал холодным, лицо — непроницаемым. По спине пробежала дрожь.

— Присаживайтесь. — Я указала ему на стул и сама села в кресло для управляющей.

Доктор Дженкинс, усевшись, осмотрел кабинет, откинулся на спинку стула и прищурился.

— Что с Дереком? — первой нарушила молчание я.

— О нем мы еще поговорим. А пока скажите мне, Иви Хантер. Кто вы такая — и откуда здесь взялись? Если вы думали, что вам удастся меня провести — вы ошиблись. Только правду. Иначе я немедленно иду в полицию.

Я постаралась не измениться в лице. Вазочка с конфетами, которую я доставала из нижнего ящика стола и хотела предложить доктору, затряслась в руке.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы, доктор Дженкинс.

— Может, допрос в полиции натолкнет вас на какие-либо мысли?

Многострадальная вазочка едва не выскользнула у меня из рук. На всякий случай я вернула ее в ящик и захлопнула дверцу. Никаких конфет, доктор Дженкинс! Раз уж вы угрожаете мне полицией.

— И какие, по-вашему, вопросы, у полиции могут быть к управляющей приютом?

Доктор Дженкинс хмыкнул, провел по нижней губе большим пальцем. Его взгляд был не по-стариковски цепким и внимательным, а четкие спокойные движения говорили о том, что доктор Дженкинс полон сил. Такого собеседника опасно недооценивать.

— Давайте начистоту. Что вам от меня нужно? — спросил он.

Отлично. Я только-только записала его в умные люди, а он задает такие вопросы.

— Вылечить Дерека. Разве я забыла вам сказать? — мне не удалось удержаться от сарказма.

Доктор Дженкинс хмыкнул и наклонился ко мне ближе.

— Леди Иви Хантер… Я живу на свете уже больше пятидесяти лет, я был во многих местах и видел много людей. Я член городского правления Брайтмура, и я, в конце концов, ученый. И вы полагаете, я поверю в то, что вы готовы отдать мне деньги за то, чтобы я вылечил неблагого ребенка, который даже не собирается умирать?

Я сцепила руки, лежащие на столе, в замок.

— То есть, вы предлагаете мне в следующий раз, если Дерек откуда-то упадет — что? — уточнила я. — Отчитать его за то, как он неправ, и что должен был упасть откуда-то с более высокого места, чтобы у уважаемого доктора Дженкинса, члена городского правления и ученого, не было ко мне вопросов?

Голос от злости просто звенел. Потому что мы опасно близко подобрались к теме, о которой я никак не хотела говорить.

Доктор Дженкинс хмыкнул.

— Вы умны, леди, это очевидно. Уж извините за прямоту, красивы и не привыкли к тяжелой работе: у вас слишком мягкие и нежные руки. Сначала я думал, что вы хотите, как ваша предшественница, с моей помощью получить в администрации деньги на лечение, — он произнес это слово с явной брезгливостью, — одного из детей. Если вы понимаете, о чем я.

А ларчик просто открывался! Так вот, про какие “схемы” говорил доктор Дженкинс. Что ж. Если администрация города покрывает расходы на лечение неблагих детей — это многое объясняет. Я бы прониклась уважением к доктору Дженкинсу, который отказался в таком участвовать, если бы он прямо сейчас не припирал меня к стенке.

— Оттого еще более удивительно, — продолжил он, — что вы оказались в этой дыре на работе, которая…

— На работе, которая?

— Не предполагает ни уважения в обществе, ни перспектив, ни замужества, — отрезал он. — Как вы думаете, что я узнаю, если сделаю в агентство занятости запрос о том, кто такая Иви Хантер?

Я ничего не смогла с собой поделать — краски сами стекли с лица.

— Рассказывайте, леди, — удовлетворенно хмыкнул доктор Дженкинс. — А заодно и про то, почему леди Долорес Далтон, которая десять лет работала здесь воспитательницей и которую все устраивало, вдруг решила уволиться. Признаться, ничего хорошего о вас она не говорит.

Я сглотнула. Сердце колотилось, как сумасшедшее, в голове клубились мысли. Долорес… ясно было, что просто так она не успокоиться. Но — не пристает к детям, и ладно.

Сейчас нужно решить проблемы с доктором Дженкинсом. Что безопасно будет рассказать, а о чем лучше промолчать? Доктор не казался мне злым или подлым человеком — но я ничего не знала об этом мире, и у меня была куча причин скрываться.

Первая — я иномирянка. Вторая — истинная дракона, с которым не хочу иметь ничего общего. Третья — хозяйка этого приюта, Ивари Реннер (или сейчас, после развода, уже Ивари Хант?), которая по-хорошему должна быть где-то в монастыре на север от столицы. Я неблагая и явно нарушаю местные законы, не сообщая об этом.

Ах, да.

Еще меня пытались убить.

Видите, доктор Дженкинс, сколько у меня ответов на ваши вопросы? Выбирайте любой.

— У меня, — медленно начала я, — есть определенные причины, чтобы не называть свое имя.

— Расскажите мне что-то, чего я не знаю.

В этот момент дверь с тихим скрипом распахнулась, и в комнату просочилась девочка с желтыми совиными глазами. Окинув кабинет испуганным взглядом, она скользнула вперед, быстро положила на стол рядом со мной грушу, яблоко и ягоду клубники, которая явно знавала лучшие времена, была мятой и годилась только на то, чтобы ее выбросить.

Я нахмурилась. Что случилось? Почему она вдруг решила распотрошить свою сокровищницу?

— Это мне?

Она кивнула и раньше, чем я успела что-либо сказать, так же тихо и бесшумно покинула кабинет. Виски заломило, потому что одно ее появление напомнило мне о куче дел. Например, о купании, потому что дети, даже самые милые, без регулярных водных процедур начинают пахнуть совершенно не розами и даже не лавандой.

В доме не работает водопровод — а я сижу и пытаюсь отбиться от подозрений! Только время теряю!

Дверь закрылась, а потом в кабинет заглянула няня Урсула.

— Что за…

— Не переживай, ласточка, не переживай! Мы кашу готовим — Юджин детей учит ее с фруктами есть. Вот, делятся, кто что собрал.

— Собрали?

Это еще что за новости?

— Малинник же дикий за домом, ласточка! А находка наша-то решила не отставать. Это тебе, ты уж не отказывайся.

Вот оно что. Дикий малинник — это хорошо. То, что малышка смогла поделиться своими сокровищами — тоже.

Доктор в моем кабинете — плохо.

— Находка? — обернулся к няне Урсуле доктор Дженкинс.

Та тут же побледнела.

— Так… не бросать же на улице! Ребенок она, — решительно сказала няня Урсула, явно повторяя мои слова, — пусть и проклятый! Уж прокормим! Где пять — там и шестому тарелка еды найдется! Это всем известно!

И захлопнула дверь, оставляя меня разбираться с последствиями ее слов. Обернувшись ко мне, доктор Дженкинс прищурился. Я сглотнула.

— У меня есть причины скрываться, доктор Дженкинс, — осторожно начала я, — вы правы. Но я действительно управляющая этим приютом — вчера я подписала контракт.

— И сразу же уволили воспитательницу?

— Она едва не ударила Дерека. Может, для кого-то это и нормально, но, пока в этом приюте от меня зависит хоть что-то, руку на ребенка никто не поднимет.

— Вы все время называете его по имени, — медленно протянул доктор Дженкинс.

Я пожала плечами.

— И от чего же вы скрываетесь, Иви Хантер? Вы ведь так просите вас называть? — наклонившись вперед, спросил он, впившись в меня взглядом. — Можете мне не верить, но ложь я чувствую.

Я потерла запястье и ответила неожиданно честно:

— От бывшего мужа, который собирался упрятать меня в монастырь после развода.

— Чем вы ему не угодили?

Вопрос на миллион. Кажется, дракон обвинил меня в том, что уголовный кодекс в моем родном мире называет покушением на убийство. Вспомнив янтарные глазки смешливого Вика, племянника генерала Реннера, я закусила губу. Как Ивари могла ему навредить?

Вслед за этим я вспомнила самого генерала Реннера. Наполненный ненавистью взгляд, брезгливо поджатые губы и пожелания, чтобы “ни вас, ни вашего барахла к вечеру здесь не было”.

Меня не должно было это задевать, я не была Ивари и уж точно меня не касались ее отношения с мужем. Но меня задевало.

Каждый раз, стоило только подумать о генерале Реннере, внутри глухо тянуло болью и каким-то невообразимым желанием оказаться рядом. Дело в метке? Должно быть.

Но у меня есть дела поважнее, чем искать встречи с бывшим мужем, который меня ненавидит и собирается отправить в монастырь. И вообще — он надменный, хамоватый дракон. Ну и что, что красивый. Неприятный характер это не компенсирует.

— Боюсь, не соответствовала его критериям идеальной жены, — ответила я, поняв, что молчу слишком долго.

Доктор Дженкинс покивал.

— Неужели умудрился найти кого-то моложе и привлекательнее? Вы были замужем за драконом? Не отвечайте, мне все ясно, они любят обращаться с людьми, как с мусором. Богатство, статус, еще и родители наверняка были в восторге от такой партии для дочери? А что потом? Он наигрался? Встретил истинную? Или вы не смогли родить? Судя по вашей фигуре…

— Все вместе, — перебила я.

— И вы по глупости решили, что управление приютом для неблагих детей лучше жизни в монастыре?

— Кто-то должен позаботиться о них. Почему не я? Раз уж, по вашему меткому замечанию, родить у меня не вышло?

— Вы не справитесь, — бросил доктор Дженкинс. — Вы даже понятия не имеете, во что ввязываетесь. Мой вам совет — уходите отсюда, не обязательно в монастырь. Вы уж точно сможете сделать неплохую партию, с вашей-то внешностью. Эта работа — не для вас.

— Это почему же?

— Потому что эти создания могут быть опасны. И я не хочу рисковать благополучием города. Я немедленно доложу в городское правление о том, что вам здесь не место и нужно найти кого-то, кто умеет обращаться с неблагими детьми. Можете паковать вещи.

Он встал, взяв в руки саквояж, и церемонно мне поклонился.

— Это для вашего же блага, леди… как бы вас там ни звали. Крыло ребенка я вправлю перед тем, как уйти. Об этом можете не беспокоиться, там небольшой вывих. Пакуйте чемоданы с вашими, — он окинул меня взглядом, — изысканными нарядами. В Брайтмуре вряд ли найдется партия, которая удовлетворит ваши запросы, в столицу вам явно лучше не возвращаться — езжайте на восток, в Линкастр.

На секунду у меня пропал дар речи. Он… что?! Он собирается меня уволить? Выслать куда-то? Потому что беспокоится о благополучии города?

Ах, вот как.

Вскочив, я загородила дверь.

— И что вы собираетесь делать, леди? — поднял брови доктор Дженкинс, приглаживая седые волосы длиннопалой ладонью перед тем, как надеть на макушку шляпу-котелок.

— Хотела бы вам по ушам надавать, — не сдержалась я. — Вы в своем уме?! Сидите здесь, у меня в кабинете, член правления, ученый, рассуждаете о благе города! Называете меня неспособной со всем справиться — а сами? А о благе этих детей кто-нибудь думает?

— Леди, — снисходительно заявил доктор Дженкинс, — вы, безусловно, добры, но в силу… юности, отсутствия опыта и некоторой узости кругозора, простительной для девушки вашего возраста и статуса…

Это он меня дурой обозвал так многословно? Судя по всему — да. Вот нахал!

— Так вот, — мирно продолжил доктор Дженкинс, — учитывая это все, вам позволительно не разбираться во многих вещах. Позвольте мне помочь. Эти дети — опасные обладатели…

— Они дети! — возмутилась я, потому что уже устала в этой очевидной вещи убеждать всех подряд. — Им нужен дом! Им нужна забота и им нужно, в конце концов, учиться! Надежный взрослый им нужен рядом! И, раз уж вы так переживаете о том, что я не смогу с ними справиться…

Вдохнув полной грудью, я вытянула руку ладонью вперед и попыталась проделать то же самое, что вчера случайно сделала с напавшим на меня Юджином: накинуть на доктора Дженкинса защитный купол. Хотя, скорее ловушку, учитывая его свойства.

Судя по тому, что с лица доктора Дженкинса мигом слетела вся снисходительность, у меня получилось. Он побледнел, ударил кулаком по воздуху напротив своего лица.

— Эй! Ты что наделала?! Эй!

Увидеть испуганное лицо доктора Дженкинса было бесценно.

Хотя зря я, конечно, так по-глупому подставилась. Но словам бы он не поверил, так что выбора у меня не было. Или это — или потерять должность управляющей и право заботиться о детях.

Теперь он знает, что я — неблагая.

Я сглотнула.

— Выпусти меня отсюда! — он затрясся, испуганно, по-стариковски.

Что ж. Все карты на стол я выложила — придется играть ва-банк.

— Нет.

Глаза доктора Дженкинса испуганно расшились. На его лице не осталось ни одной краски.

— Сначала вы должны согласиться с тем, что я, учитывая мой дар, лучшая кандидатка на то, чтобы быть в приюте управляющей. Раз уж вы так беспокоитесь о безопасности города, доктор Дженкинс. Вы же именно об этом беспокоитесь, верно?