Капо

ГЛАВА 16

Делани

Марди Гра.

Скоро празднование должно быть в самом разгаре. Я почувствовала атмосферу, когда меня везли к дому Франсуа, все бары и рестораны в радиусе двадцати кварталов вокруг Бурбон-стрит были забиты людьми. Если бы мне разрешили выйти на улицу, я была уверена, что смогла бы услышать общий ритм музыки, доносящийся из оживлённого города. Но мне не разрешалось выходить на улицу.

От меня требовалось соблюдать так много правил, что казалось, как правильно дышать — это одно из них.

Не звони никому, кроме меня.

Не выходи на улицу.

Не противься Дэниелу или его людям. Если они отдадут тебе приказ, ты его выполнишь.

Не думай о побеге.

Как будто могла. Я была уверена, что люди, охранявшие это прекрасное поместье, получили прямой приказ заковать меня в кандалы или, возможно, запереть в темнице, если возникнет такая необходимость. Последние слова моего прекрасного похитителя были напоминанием о том, какое суровое наказание меня ждёт, если я осмелюсь ослушаться его.

Я содрогнулась от этой мысли, в основном потому, что при каждой мысли о том, чтобы быть наказанной им, в моём сознании возникало множество порочных образов.

Я бродила по дому с бокалом вина в руке, изучая дорогие произведения искусства и провокационные скульптуры, пританцовывая под музыку, которая существовала только в моём воображении. По крайней мере, у меня была спутница в лице Сэйди, пушистой девочки, которая следовала за мной по пятам, находя по пути одну-две игрушки. Я всё ещё была в лёгком шоке от того, что у него была собака, и это простое понимание вселяло в меня надежду. Я не была уверена во что именно. Нам не суждено быть вместе. Франсуа ясно дал это понять одними своими действиями.

Ну что ж. Девушка может помечтать.

Я подошла к камину в гостиной и уставилась на совращение, изображённое на огромном полотне, восхищаясь захватывающей дух красотой, в которой сквозил садизм. Женщина-модель была связана, использовалось искусство шибари. Я всегда восхищалась этой техникой, хотя и боялась позволить кому-либо взять надо мной такой контроль.

Выражение лица женщины, пока её истязали пером, было бесподобным. Прикосновение руки мужчины в маске причиняло ей боль, но в то же время доводило до умопомрачительного оргазма. Я снова почувствовала сильную пульсацию между ног. Несомненно, можно многое узнать о мужчине по его произведениям искусства.

Я заставила себя отвернуться, стараясь не представлять себя на её месте. Но, чёрт, девушка была ужасно похожа на меня, даже с такими же рыжими волосами.

Я попятилась назад, заставляя себя обернуться, прижала пальцы к губам и подумала о том, как сильно я скучаю по Франсуа. Даже будучи угрюмым, он чертовски сексуален.

Ещё один большой пустой дом. Вот на что он был похож, как будто это великолепное пространство было лишено каких-либо эмоций. Я бродила из комнаты в комнату, постоянно проверяя свой телефон, не звонил ли Франсуа. Всё время, пока его не было, у меня внутри всё сжималось. Он сказал мне, что я могу чувствовать себя здесь в безопасности, но я не была уверена, что могу ощущать что-то, кроме ужаса и печали.

Моя жизнь, безусловно, за короткий промежуток времени превратилась в сплошной кошмар. И всё потому, что мой отец подружился не с той семьёй. Или, может быть, именно с верной семьёй. Я нервно усмехнулась, поднося к губам третий бокал вина.

Дэниел, словно тень, неотступно следовал за мной, пока я ходила из одного конца дома в другой. Единственный раз, когда он что-то сказал, это когда я попыталась выйти на улицу. Вот тогда-то я и разозлилась до такой степени, что набросилась на него.

— Тебя не волнует, что Сэйди уже несколько часов не ходит в туалет?

Он посмотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова, затем перевёл взгляд на собаку, прежде чем его верхняя губа приподнялась в улыбке. Затем он отправил кому-то сообщение на свой телефон, и через несколько мгновений в комнату вошёл солдат, который забрал от меня собаку. То, как здоровяк держал поводок, явно указывало на то, что у него никогда не было опыта общения с животными.

Не то чтобы я сама имела представление, что делаю.

Мне никто ничего не говорил о еде и питье Сэйди. Спасибо Богу за Сесили, милую пожилую женщину, которая показала мне, сколько еды нужно собачке. Она была очень мила, когда я задала ей несколько вопросов о Франсуа, вежливо ответила на них и замолчала, когда я продолжила копать. После этого она повела себя как моя мама, настояв на том, чтобы приготовить мне что-нибудь поесть. Когда я попросила спагетти, она приготовила к ним домашний соус.

Этот момент казался нереальным. Перед уходом она даже позаботилась о том, чтобы у меня были свежие полотенца, а также зажгла свечу в моей комнате, чтобы я окунулась в удивительный аромат ванили.

Хотя она так старалась, чтобы всё выглядело по-домашнему, я по-прежнему была на взводе, ожидание убивало меня.

— Вам ещё что-нибудь нужно, мисс Бакстер?

— Почему вы на него работаете? Разве вы не бывший военный?

Дэниел, казалось, удивился моему вопросу.

— Да, морской пехотинец. Я работаю в «Тибодо Холдингз», потому что это отличная работа.

— Убивать людей?

Он рассмеялся.

— Так вот чем, по-вашему, занимается мистер Тибодо?

— Именно.

— Он предприниматель, непревзойдённый бизнесмен, корпоративный магнат. Он постоянно жертвует на благотворительность, и его корпорация пользуется одними из лучших льгот в Новом Орлеане.

— Вы забываете, Дэниел, что я знаю этого человека много лет. Я хорошо осведомлена о репутации его семьи. Вам не нужно ничего приукрашивать.

Мускулистого солдата, казалось, позабавило моё заявление, и он позволил мне увидеть его улыбку.

— Тогда я просто скажу, что мой работодатель делает то, что должен, чтобы защитить себя. Но он никогда в жизни не причинил вреда невинному человеку.

— Вы так в этом уверены?

— Уверен. Я проработал на него достаточно долго. Мой отец знал его отца, так что мы вращались в одних кругах, пока я не ушёл в армию. Вы можете доверить ему свою жизнь.

А как насчёт всего остального? Мне казалось, что пузырь, в котором я жила первые четырнадцать лет своей жизни, лопнул, и его уже никогда не восстановить. Возможно, именно этого пыталась избежать моя мать, вычеркнув меня из этой жизни. А может быть, она была эгоисткой. В любом случае, я думала, что двое мужчин, на которых я больше всего равнялась, были переодетыми супергероями. Теперь я сомневалась во всем, что, как мне казалось, знала. Я глубоко вздохнула, увидев такое неподдельное уважение в глазах Дэниела. Это действительно кое-что говорило о характере Франсуа.

— Как он напомнил мне, доверие нужно заслужить. Я пока не уверена, что готова к этому. Но я ценю вашу откровенность.

— Вы должны спросить себя, почему он поставил все свои дела на паузу, чтобы защитить вас. Он мог бы попросить об этом любого из своих людей или десятерых из них. Мы бы без колебаний рискнули своими жизнями, потому что он позаботился бы о том, чтобы наши семьи были защищены от любого врага. Чёрт возьми, когда у жены одного из солдат обнаружился редкий вид рака, он позаботился о том, чтобы у всей семьи было жильё рядом с клиникой Майо, пока она проходила там лечение. И он оплатил его. Просто подумал, что вам следует это знать.

Дэниел подождал, пока я переваривала информацию, затем кивнул, развернулся и ушёл, будто я отпустила его как хозяйка этого дома.

Той, кем я никогда не стану.

Возможно, Франсуа всё-таки настоящий герой.

Я сделала ещё глоток вина, наблюдая, как последние лучи послеполуденного солнца медленно опускаются за горизонт. Поставив бокал на кофейный столик, я подошла ближе к дверям, не в силах выбросить этого человека из головы.

Его улыбка.

Его мрачный смех.

То, как он жестикулировал руками, когда отдавал приказы.

То, как подёргивались его брови, когда он сердился.

И страстный взгляд его глаз, как будто он собирался поглотить меня одним поцелуем.

Я провела рукой по шее, пытаясь сосредоточиться на ярких оттенках мандарина и фиалки. Но всё это время я беспокоилась о Франсуа.

Он почти ничего не рассказывал мне о том, куда направляется, кроме того, что ему нужно уладить какие-то дела. У меня было отчётливое ощущение, что всё дело во мне и его ярости из-за того, что розы показались мне чем-то таким, что сокрушили меня. Казалось, он готов был сжечь весь мир дотла, чтобы найти виновного.

И это волновало меня ещё больше.

Я смогла полностью сосредоточить своё внимание на потрясающем небе, делая неглубокие вдохи и выдохи, водя указательным пальцем назад и вперёд по нижней губе. Последний поцелуй привёл меня в ужас, я подумала, что он сделал это на случай, если с ним что-то случится. Было сумасшествием то, о чём я думала. То, что я чувствовала, но именно это сделал со мной этот могущественный человек. Каждый дюйм моего тела, включая пальцы ног, покалывало.

Чёрт.

Небо.

Цветы.

Собаки.

Всё, что угодно, лишь бы выбросить его из головы.

Цветовая гамма была великолепна, цветы и кустарники, цветущие во внутреннем дворике и на террасе у бассейна, скрывали реальность того, с чем мы столкнулись и будем продолжать сталкиваться. Я понятия не имела, что и думать, за исключением того, что я не была недовольна тем фактом, что Куинс уволил меня. Моя жизнь в Лос-Анджелесе устарела. Хотя Новый Орлеан ни в коем случае не был маленьким городом, в нём было больше от моей причудливой индивидуальности, темноты и волнения городской ночной жизни, древних культур и восхитительно непосредственных людей — именно то, в чём нуждалась моя душа.

Может быть, я могла бы работать со своим отцом. Или открыть свой некоммерческий бизнес.

Скулёж Сэйди за моей спиной напомнил мне, что она являлась важной частью жизни Франсуа.

— Иди сюда, девочка. Папа скоро будет дома. — Я присела на корточки и потрепала её за ушами. — Ты видишь, как красиво на улице? Надеюсь, скоро мы сможем там бегать и играть. Ловить мячи и фрисби. Я заметила, что твой папа, должно быть, очень сильно тебя любит. У тебя много-много игрушек.

Так и было. По меньшей мере четыре или пять дюжин из них были разбросаны в разных местах по всему дому и лежали в коробках с игрушками, а также рядом с каждой из полудюжины мягких кроватей.

Что я там слышала раньше? О характере человека можно многое сказать по тому, как он обращается с животными? Гавкнув один раз Сэйди, начала облизывать моё лицо, заставив меня рассмеяться так, как я уже давно не смеялась.

— Ты такая умненькая, малышка, да? — теперь я перешла на детский лепет. Смех продолжался, как и поцелуи пушистого щенка, последний из которых был настолько сильным, что я упала с корточек на задницу и захихикала, как маленькая девочка.

— Ты такая естественная. — Глубокий голос срезонировал во всём моём теле, проникая прямо в самое сердце. Как могли несколько слов, сказанных этим мужчиной своим сильным, сочным баритоном, оказывать на меня такое сильное воздействие? Дрожь усилилась, даже пальцы покалывало. Правда заключалась в том, что я была счастлива, испытывая облегчение от того, что он вернулся домой.

Дом.

Мне пришлось напомнить себе, что это не мой дом, но я чувствовала себя здесь более комфортно, чем в доме моего отца. Почему, во имя всего святого, это было так?

Я попыталась выглянуть из-за Сэйди, но она и не думала отвлекаться, требуя всего моего внимания, положив лапы мне на плечи. Я позволила ей повалить меня на пол. Теперь она стояла надо мной, тяжело дыша и извиваясь, прижимая меня к полу, словно говоря: «Смотри, что я поймала, папа». И по какой-то безумной причине я нисколько не возражала.

Франсуа подошёл ближе, держа руки в карманах, и посмотрел на меня сверху вниз с явным удивлением на лице.

— Теперь я знаю, как не дать тебе сбежать.

— Ты всё ещё думаешь, что я попытаюсь сбежать?

— О, я бы ни за что не упустил тебя, прекрасная куколка. Сэйди, девочка. Ты не могла бы дать нам с мисс Делани пару минут? — он погладил её по голове, и Сэйди замахала хвостом туда-сюда, в последний раз лизнув меня по всей длине лица, прежде чем умчаться прочь. Франсуа протянул руку, приподняв одну бровь, и помог мне подняться на ноги, приложив достаточно силы, чтобы я прижалась к нему.

Чёрт бы побрал этого мужчину. Его запах. Его сжатые челюсти с восхитительной тёмной щетиной, покрывающей их. Я хотела провести по ним пальцами, наслаждаясь этими ощущениями. Я почувствовала дополнительный взрывной жар и сделала всё, что было в моих силах, чтобы заставить свой разум собраться с мыслями.

Он усмехнулся, как будто точно знал, о чём я думаю.

— Ты скучала по мне, милашка?

— Спросил паук муху.

— Возможно.

Когда Франсуа начал отворачиваться, я остановила его, заметив что-то на его лице.

— Ты ранен? Что-то случилось? — он заметил настойчивость в моём голосе и, казалось, удивился этому.

Затем он взял меня за руку и поднёс мои пальцы к своим губам.

— Мне не больно, милая belle poupée (прим. с фр. — красивая куколка).

— Тогда что у тебя на лице? — я знала ответ. Это была засохшая кровь. Назвать меня красивой куколкой по-французски не собьёт меня с темы. Он не мог осыпать меня комплиментами и ожидать, что я перестану задавать вопросов.

— Не спрашивай о моём мире, Делани. Тебе не понравятся ответы.

— Похоже, теперь я часть твоего мира.

Франсуа несколько раз провёл костяшками моих пальцев по своим губам, и я вздрогнула.

— Ты права, но только в некоторой степени. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы добыть информацию.

— Значит ли это, что ты что-то узнал?

— Достаточно, чтобы понять, что мне не нравится то, что происходит. Я также понял, что то, через что тебе пришлось пройти в Лос-Анджелесе, скорее всего, из-за моего мира.

На его одежде тоже была кровь. Я отдёрнула руку, стараясь не ужасаться. Он спасает мне жизнь. Я знала это. Почувствовала это. И всё же ужас охватил меня, когда я увидела, что вся его одежда забрызгана кровью, это означает, что он причинил вред другому человеку. Или даже хуже.

— Ты убил кого-то, — сказала я скорее мимоходом, чем это сделал бы нормальный человек. Возможно, я была частично невосприимчива к информации о его образе жизни. Насилие. Дикость. Кровавый спорт. Как бы он это ни называл, некоторые из его наказаний заканчивались убийством.

Франсуа не спеша положил оружие на кофейный столик рядом с моим вином, затем снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку дивана. Хотя на нём не было галстука, его накрахмаленная тёмно-синяя рубашка всё равно выглядела слишком официально рядом с футболкой и шортами, которые я носила весь день. Всегда присутствовало противоречие в том, кем мы были как люди.

Я любила жизнь.

Ему было наплевать на смерть.

Кровь и запекшаяся кровь — его методы игры. Моими были макияж, кожа и кружева.

В наших мирах и наших характерах было слишком много различий.

Но наблюдать за тем, как Франсуа медленно расстёгивает рукава и закатывает их по локоть, было самым сексуальным действием, на которое только мог решиться мужчина.

— Я не одобряю предательства.

— То есть, ты убил человека. Ты ведь также угрожал Куинсу. Верно?

Ухмылка была почти застенчивой. Мне хотелось, чтобы я почувствовала из-за этого тошноту, но крошечная часть меня была в восторге от того, что он предпринял такие решительные действия. Для меня. Для девочки, которая носила косички и полжизни была вынуждена носить уродливую школьную форму.

Для девочки, которая носила брекеты почти до четырнадцати лет, той, что смотрела на него огромными щенячьими глазами.

Теперь же голод в его горящем взгляде был почти всем, о чём я могла думать.

— У меня есть ответ на этот вопрос. Почему? О, подожди. Ты собираешься угрожать каждому мужчине, который заговорит со мной, и угрожать переломать ему ноги, если он сделает это ещё раз?

— Я делаю то, что необходимо.

— Ага, я это уже слышала. Кстати, Куинс уволил меня. Я зарабатываю ему сотни тысяч долларов в год, и этот человек уволил меня из-за тебя. Угрозы, должно быть, были серьёзными. Ты мне так и не ответил. Ты кого-то убил?

— Это то, что ты действительно хочешь знать? Подробности? Ты действительно хочешь, чтобы я рассказал тебе о том моменте, как жизнь исчезла из его глаза? Или о его кровопотере?

— Я… не знаю. — Франсуа намеренно пытался запугать меня, отвратить от себя. Раньше это хорошо срабатывало, но я больше не могла просто так отключать свои чувства. — Это меня больше не пугает.

О, боже. Я настоящая сумасшедшая сука. Такой мужчина, как он, никогда не сможет полюбить такую, как я.

— Это должно пугать тебя. Но ответ хороший, моя идеальная куколка. Тебе не нужно знать о таких вещах. Просто знай, что под моей защитой ты будешь в безопасности.

— Но на этом всё. Верно? — почему этот вопрос сорвался с моих губ? Я пыталась поставить себя в неловкое положение? — Телохранитель и ничего больше.

— То, что произошло между нами, никогда не должно было случится.

— То, что между нами было, было не более чем миражом, фантазией, которая пошла насмарку. Далёким воспоминанием.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Тогда не причиняй мне боль.

Выдохнув, Франсуа подошёл ближе, заканчивая закатывать второй рукав. Больше всего на свете мне хотелось взять и одним из пальцев, может быть, мизинцем, провести по рисунку на его руке, но я не могла заставить себя сделать это. Это было слишком интимно, как и то, как он смотрел на меня.

— Кем она была? — наконец спросила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Девушка, которая заставила тебя возвести стены вокруг себя, та, что разбила твоё сердце? Очевидно, что ты заботился о ком-то, но твёрдо решил никогда не допустить, чтобы это повторилось.

Франсуа рассмеялся.

— Я не из тех мужчин, которые могут о ком-то заботиться. Разве не об этом ты постоянно напоминаешь себе?

Я покачала головой, пытаясь сдержать свой гнев.

— Хорошо, Франсуа. Как жаль, что однажды ты поймёшь, чего тебе не хватает. Но к тому времени будет слишком поздно. — Боль внутри была ужасающей, притупляя мои чувства. Но я больше не собиралась ставить себя в неловкое положение. У меня было больше уверенности в себе, чем у него. Он тот, кто упускает свой шанс. Он тот, кто будет ругать себя за то, что оттолкнул меня. Я потёрла глаза, всё ещё чувствуя на себе его пристальный взгляд.

— Расскажи мне всё, что сможешь, о мужчине, с которым ты познакомилась в баре. — Его требование было бесстрастным. Может, он всё-таки был не больше, чем настоящим монстром.

Конечно, он просто не замечал слона в комнате.

— Я не знаю, что ещё сказать. Он был высоким, с тёмными волосами, похожего на тебя телосложения. Он обошёл всех остальных женщин в баре, найдя меня возле танцпола.

— Он нацелился на тебя. Я знаю, что на нём была маска, но были ли какие-нибудь приметные черты, кроме того, что он угрожал тебе?

Я закрыла глаза и горько рассмеялась.

— По крайней мере, один раз он заговорил на другом языке. Может быть, на испанском, но знаешь, что было странно? В тот момент он как будто разговаривал не со мной.

Франсуа отвернулся.

— Испанский. Что-нибудь ещё?

— Это что-то значит? Будь честен со мной.

— Если то, что я узнал, и то, что я подозреваю, правда, то люди, которые враждуют с моей семьей, знали, что ты каким-то образом станешь нашей слабостью. Опасный картель.

— Картель? Ух ты. Они кажется понимают, что мы мало имеем какое-то отношение друг к другу, поскольку мы не виделись столько лет, — проговорила я ему. — Но ты работаешь с моим отцом.

— Именно, и вот поэтому необходимо принять все меры предосторожности. — Франсуа кивнул.

Мужчина был взвинчен сильнее, чем я когда-либо видела его раньше, его мускулы бугрились под плотной рубашкой. Это только подчеркивало пылкость его действий. Я наблюдала, как он направляется к бару, с такой интенсивностью выполняя каждое движение, что его напряженные брови хмурились от повышенной концентрации. Давление, казалось, продолжало нарастать, а толстые жилы на его шее поднимались и опускались в такт учащённому пульсу.

Чёрт возьми, этот мужчина был настолько сексуален, что я едва сдерживала стон. Нет. Я отказалась от него. Он выразился предельно ясно. Я замкнулась в себе, как и он, отказываясь признавать своё влечение.

Франсуа не спеша положил в свой стакан два кубика льда, налив бурбона больше чем наполовину в толстый бокал. Казалось, он тщательно подбирал слова. Даже то, как он взбалтывал жидкость, заставляло моё сердце трепетать.

Я покачнулась и прикусила язык, это было всё, что я могла сделать в этот момент.

— Почему для тебя так важна моя защита, кроме, возможно, потери бизнеса? — наконец спросила я, пытаясь снять напряжение и холодность между нами.

— Почему? Ты серьёзно спрашиваешь меня, почему?

Он повернулся ко мне лицом и сделал три больших шага в мою сторону. Я снова покачнулась, пытаясь устоять на ногах, его запах был ещё более пьянящим, чем раньше.

Или, возможно, это был аромат моего абсолютного возбуждения. Когда он перевёл взгляд на мою грудь, было легко осознать, что мои соски стали твёрдыми, как алмазы, и прижимались к плотному материалу.

— Да. Это просто из-за долга перед моим отцом и ничего больше? — отлично. Теперь я снова общалась с ним высокомерно, чего я не планировала. Однако я хотела добиться ответов, возможно, вырвать его из скорлупы, в которую он себя загнал.

— Для меня важно защитить тебя, Делани. Это также уважение к давней дружбе, духу товарищества, который я не разделял ни с кем другим, включая собственного брата. Меня попросили защитить тебя, и это то, что я планирую сделать. Если с тобой что-нибудь случится, это его убьёт.

— А тебя?

Франсуа открыл рот, чтобы ответить, но затем наполнил его ликером.

— Как я уже сказал, я отношусь к этому очень серьёзно.

— Ты говоришь так, будто это твоя работа.

Я сама создавала напряжённость, но его откровенность ранила сильнее, чем хотела бы признать, даже самой себе. Возможно, я давила на Франсуа, пытаясь понять, что между нами. Если вообще что-то есть. Я была сбита с толку больше, чем хотела признать. Из-за его действий. Из-за своих чувств. Из-за повышенной опасности.

— Это самая важная ответственность, которую я когда-либо брал на себя, Делани. Я не собираюсь всё похерить, что бы я там ни чувствовал.

— Это значит, что мы не можем быть любовниками. — Грусть в моём тоне была нелепой.

— Это значит, что я твой защитник.

Тишина была такой же ужасающей, как и тревога, нарастающая глубоко внутри.

— Думаю, учитывая, что ты убил человека ради меня, я должна чувствовать себя польщённой. Спасибо, что защищаешь меня, Франсуа. И спасибо, что позволил мне быть рядом с Сэйди. Она такая… особенная.

Я отвернулась, прежде чем он увидит мои слёзы. У меня не было права печалиться. Я должна быть благодарна ему за то, что он был в моей жизни, хотя бы потому, что он дал мне шанс продолжить свою жизнь. Я прижала руку ко рту, боясь, что рыдания выдадут меня. Я была не такой сильной, какой он меня считал.

Я верила в глупые сказки, надежды и мечты, которые были у меня с тех пор, как я себя помнила.

— Как думаешь, что это со мной делает? — спросил он отстранённым голосом.

— О чём ты?

— Ты. Всё это. В непосредственной близости ко мне? — теперь он уже рычал. — Как ты думаешь, что со мной сделало то, что я снова увидел тебя, прикоснулся к тебе, поцеловал тебя?

Я понятия не имела, что ответить, но то, как участился мой пульс и по коже побежали мурашки, ясно говорило о моих чувствах к нему. Я безнадёжно влюбилась в человека, который не мог смириться с мыслью о том, что его любят.

— Ответь мне! — с трудом выговорил Франсуа, и в его глубоком баритоне явственно слышалось напряжение.

— Не знаю. Наверное, я надеялась, что ты не сможешь устоять передо мной. Но я понимаю, почему ты держишься отстранённо. Моё поведение было ребяческим. Эгоистичным. Я постараюсь не вставать у тебя на пути и не нарушать твои правила. Я усвоила урок.

Несколько секунд я слышала только стук хвоста Сэйди. Когда Франсуа ничего не ответил, я скрестила руки на груди и направилась к дверям. По крайней мере, в той чудесной комнате, которую Сесили подготовила для меня, он не сможет услышать, как я плачу.

— Иди сюда.

В этих двух словах было не простое требование, а что-то гораздо более тёмное, как будто он освободился от сковывающих его цепей.

— Всё в порядке. Я пойду в свою комнату.

— Я сказал. Иди. Сюда. Сейчас же. Не заставляй меня повторять снова.

Я резко обернулась, стараясь не реагировать на резкое изменение выражения его лица, на то, как у него раздулись ноздри, словно у дикого животного, и как тяжело вздымалась его грудь.

— Чего ты ещё хочешь? — я обнаружила, что подхожу ближе, не чувствуя под собой ног. — Чего? Просто скажи мне.

Его хватка на толстом стекле была совсем не похожа на ту, которой он сжимал мою руку, дёргая меня вперёд, выбивая дыхание из нас обоих.

— Всего. Я не отпущу тебя, Делани. Ты моя. Пожар, который ты разожгла, уже никогда не погаснет. И да поможет Бог нам обоим в том, что мы собираемся сделать.