Королевская страсть

Глава 5

Во время скромного свадебного приема, проходившего в доме Вилльерсов, Барбара испытывала огромную благодарность по отношению к Роджеру. Все эти старые наседки, накинувшиеся на меня с поздравлениями, думала Барбара, куда с большей радостью чесали бы языки, если бы Роджер не женился на мне. И она дала себе обещание, что он никогда не пожалеет о том, что взял ее в жены. Как же сильно он должен любить ее! Даже зная, что первым в ее сердце был Филип, зная, что она уже не невинная девушка, Роджер все-таки не отказался от нее. Их разделяла многочисленная толпа гостей, но она все же поймала его взгляд и мысленно поклялась принести честь и славу его имени.

Итак, сегодня она стала Барбарой Палмер. Женщиной, которая уже не может любить Филипа Станопа. На мгновение уныние овладело ею, но она справилась с собой и твердо сказала себе: «Я стала другой. Я Барбара Палмер». Как странно, однако, звучит новое имя. В памяти возник образ Филипа, и к горлу подступил комок. Безнадежная неодолимая волна желания захлестнула ее, но, призвав на помощь всю свою гордость, она решительно повторила вслух: «Госпожа Барбара Палмер», точно надеясь, что эти слова прогонят из ее мыслей образ Филипа. Краснолицая полная матрона крепко обняла ее и сказала:

— Да-да, моя милая, это ты! И я желаю, чтобы жизнь ваша была счастливой.

Барбара вскоре устала от праздничной суеты, ей захотелось остаться наедине с Роджером и начать наконец их совместную жизнь. Она очень обрадовалась, когда он подошел к ней и взял за руку.

— Не пора ли нам отправляться домой, Барбара? В наш дом?

Мать Роджера решила удалиться в Дорни-Корт, неподалеку от Виндзора, предоставив молодой чете лондонский особняк.

Дорогой к своему новому дому Барбара украдкой рассматривала Роджера из-под ресниц, оценивая его внешность — четко очерченный овал лица, твердую линию губ. Скоро она окажется в объятиях этого мужчины — супружеских объятиях, и страсть, которая возникнет между ними, навеки вычеркнет Филипа из ее сердца.

Они доехали до дома, Роджер провел ее в спальню, освещенную теплым живым светом свечей и деликатно удалился, пообещав присоединиться к ней через полчаса.

Непослушными от волнения пальцами Барбара пыталась завязать бантик на красивой белой ночной рубашке. Если у них с Роджером будет такая же близость, как с Филипом, то все будет прекрасно. Скользнув под покрывало, она распустила волосы, которые вспыхнули пламенем на подушках, легла на спину и с сильно бьющимся сердцем ждала прихода Роджера. Уже почти месяц она не виделась с Филипом, и ее чувственная натура изнывала от вынужденного воздержания.

Наконец дверь отворилась, и Роджер вошел в комнату. Он был уже без камзола, его светлые волнистые волосы слегка растрепались. Подойдя к кровати, он первым делом задул свечи. Барбара была разочарована; Филип подолгу изучал и ласкал ее тело, это было неотъемлемой частью их любовных игр. Ей хотелось видеть обнаженное тело Роджера, хотелось, чтобы он полностью оценил красоту ее наготы, которая так радовала Филипа. Она подавила легкий вздох — возможно, Роджер стесняется — и устроилась поудобнее в предвкушении его поцелуев.

В темноте послышался слабый шорох. Роджер снял рубашку и кюлоты, одежда тихо упала на пол. Мгновение спустя он почти рухнул на нее и неловко чмокнул ее около рта. Барбара невольно вздрогнула, когда он всем телом навалился на нее, но пылко ответила на его поцелуй. Она повернула голову, чтобы найти его губы, но он вдруг отвернулся от нее и сел на кровати. Барбара изумилась. Силы небесные, что же он собирается делать? Он грубо раздвинул ее ноги, слегка царапнув ногтем нежную шелковистость кожи. Барбара заглушила крик негодования. В почти кромешной темноте спальни она видела лишь неясную нависающую над ней массу. Похоже, он стоял на коленях, ощупывая одной рукой себя, а другой атакуя ее. Она почувствовала, как его мужская плоть вдавливается в нее, пытаясь найти вход. Наконец ему это удалось, но Барбара была совершенно неподготовленной и почти застонала от ярости. Где нежные, возбуждающие поцелуи, которыми умел воспламенять ее Филип? Дыхание Роджера стало тяжелым и напряженным, он старался глубже войти в нее, а она лежала под ним неподвижная и холодная.

Спустя некоторое время Барбара и сама ощутила желание. Она вспомнила, что Роджер все же ее супруг, человек, спасший ее от сплетен и скандала, вспомнила о своей горячей благодарности и желании сделать его счастливым. Она начала двигаться в ритме его движений, обвила руками его шею и прижалась к нему.

Роджер издал негодующий возглас и замер. Барбара недоумевала, почему он вдруг замер и неожиданно вышел из нее. Он разомкнул обнимавшие его руки и отстранился. Барбара тронула его за плечо.

— Роджер?

— Ты ведешь себя, как шлюха из публичного дома. — Голос его был приглушенным, но в нем явственно слышались ледяные нотки. — Приличные женщины так себя не ведут.

Барбаре показалось, что на нее вылили кувшин холодной воды. Только что она была любимой и желанной, красивейшей невестой во всем Лондоне и вдруг — шлюха! Невероятно. Она соскользнула с кровати и зажгла свечу. Ночная рубашка, которую Роджер и не пытался снять с нее, обвилась вокруг ее стройных ног. Подсвечник дрожал в руке Барбары, она вернулась в кровать и возмущенно бросила в затылок Роджеру:

— Ты мужлан! Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?!

Роджер перевернулся на спину и мрачно взглянул на нее.

— Значит, молва о твоей связи с Филипом Станопом была верной. Ты не девственница.

Барбара с откровенным изумлением взглянула на него.

— Конечно, верной. Филип и я, мы открыто любили друг друга. Весь Лондон знал об этом. И ты знал, когда просил меня выйти за тебя замуж.

— Я не верил этим пересудам, — обреченно сказал Роджер. — Я думал, что это ложь, что все просто рады посплетничать о невинной девушке. Мне казалось, что твоя общительность, жизнерадостность и неотразимое обаяние могут быть неверно истолкованы искушенными людьми.

Барбара чувствовала, что сходит с ума. Глаза ее сузились, и она сказала:

— Нет, ты сам предпочел не верить слухам.

— Вероятно, так, — Роджер отвернулся от нее.

— Теперь мы муж и жена, — с трудом выговаривая слова, произнесла Барбара. — Пусть между нами не будет лжи. Да, я любила Филипа и горжусь этим. С ним я узнала, что у меня страстная натура. После того как Филип… — Она хотела сказать, что после того, как Филип предал ее, она решила стать верной и хорошей женой Роджеру. Но она поняла, что гордость не позволит ей закончить фразу, и начала новую: — Поскольку мы с Филипом расстались и поскольку теперь я замужем, то вся моя любовь принадлежит тебе. Что в этом плохого?

Роджер взглянул на нее. Пламя свечи отбрасывало дрожащие тени на нежное лицо. Синие глаза казались огромными, потемневшими от боли и обиды. Барбара учащенно дышала, и ее полные груди поднимались и опускались под тонкой шелковой материей. Роджер застонал и потянулся к ней. Едва успев отставить свечу, Барбара упала на кровать. Ссора добавила остроты их отношениям, и, оказавшись рядом с ним, она почувствовала возбуждение.

Барбара обвила голову Роджера руками и страстно поцеловала его. Он оставался равнодушным к ее искусным ласкам. Через минуту он вновь овладел ею. Она старалась лежать спокойно, вспышка чувственного желания угасла, и ей отчаянно хотелось сбросить с себя нежеланную тяжесть чужого тела. Он слишком спешил, как и в первый раз, когда не кончил естественным завершением. Сейчас он все же закончил, отодвинулся от нее и уткнулся лицом в подушку, невнятно пожелав ей доброй ночи.

Барбара лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Она поняла, что секс может быть не только наслаждением, но и скучнейшей обязанностью.

В течение нескольких недель Барбара испытывала страх перед каждой следующей ночью. Каждый раз повторялось одно и то же. Постепенно она поняла, что Роджер не хочет наслаждений любви, он в ужасе отворачивался от нее при любой ее попытке дать ему более тонкое удовольствие. Барбара чувствовала отчаянную злость, их супружество казалось ей просто насмешкой.

Недели через три все ее существо уже изнывало от воспоминаний о ласках Филипа. Она стала каждый день заходить на Старый рынок в надежде встретить его. Как-то днем, в среду, Барбара наконец заметила его изящную фигуру. Он стоял перед одной из палаток. Колени ее задрожали, и она долго стояла, жадно всматриваясь в любимые черты — солнечные блики играли в его золотистых кудрях. Подождав, пока уляжется волнение, она подошла и мягко коснулась его руки. Филип обернулся и взглянул на нее; он улыбнулся, и морщинка на его щеке, казалось, стала чуть глубже. Он поклонился ей.

— Госпожа Палмер!

— Не называй меня этим ужасным именем, Филип. Мне необходимо увидеться с тобой.

Он склонил голову.

— Неужели твои очаровательные синие глазки потеряли остроту? Разве ты не видишь меня, дорогая?

— Не дурачься, — нетерпеливо сказала Барбара. — Мне надо увидеться с тобой наедине, Филип. Давай встретимся у тебя… Сейчас.

Филип поднял голову и задумчиво посмотрел на нее. Его глубоко задело замужество Барбары, и ему захотелось наказать ее. С другой стороны, вот уже два месяца он страстно желал ее, и побороть этот голод было трудно.

Барбара, заметив его нерешительность, слегка испугалась.

— Филип, я так несчастна! — почти простонала она, скользнув по нему взглядом из-под полуопущенных ресниц, и неожиданно подняла полные слез глаза.

— Твои глаза словно фиалки в росе, — сказал Филип. Мог ли он устоять перед ее красотой? Через час он был уже у себя и с нетерпением ждал шагов Барбары на деревянной лестнице. Она появилась на пороге, разгоряченная спешкой и желанием, еще красивее, чем всегда. Без слов они бросились в объятия друг друга, она прижималась к нему все крепче. Ее поцелуи становились все настойчивее. Филип нежно рассмеялся и поднял ее на руки как ребенка.

— Похоже, супружеское ложе не слишком влечет тебя!

Барбара прижалась лицом к его плечу. Как она любила запах его тела!

— Филип, я ужасно скучала по тебе!

Он мягко положил Барбару на кровать и начал неторопливо раздевать ее, покрывая поцелуями обнажающееся прекрасное тело. Он нежно гладил освобожденные от корсажа груди, целовал их розовые соски.

— Приятно видеть, что ты ничуть не изменилась за эти два месяца.

Его губы слегка ласкали ее соски. Из груди Барбары вырвался глубокий страстный вздох. В ней вспыхнуло неистовое, горячее желание. Казалось, что она тает и растворяется в нем. Как давно мечтала она об этой близости! Они ласкали друг друга, с наслаждением предаваясь любовным играм и оттягивая момент слияния, чтобы сделать ощущение более сильным. Когда Филип наконец овладел ею, Барбара была уже влажной от пота и едва помнила себя от страсти. Ее ноги обвились вокруг сильных бедер Филипа, а тело изогнулось в стремлении полностью раствориться в нем. Ритм их движений убыстрился, накал страсти стал невыносим, и они одновременно достигли кульминации. Распахнутые темно-синие глаза Барбары встретились с нежным взглядом голубых глаз Филипа. Они еще долго лежали, слившись в единое целое. Барбару переполняли восторг и благодарность к Филипу.

— Я не могу понять, — сказала она, успокоившись, — почему мужчины так по-разному относятся к любовным играм? Я все та же, и Роджер такой же мужчина, как ты. Однако любовь для него только соитие.

Филип погрузил ладони в ее горящие огнем локоны.

— Ну, не бойся, поделись со мной, — пробормотал он.

Губы Барбары задрожали.

— Роджер пользуется мной… точно я… — Она помедлила, подыскивая точные слова. — Он использует меня, как ночную вазу. Как некий сосуд для необходимых, но неприятных отправлений.

Лицо Филипа опечалилось.

— Твоя поспешная свадьба обернулась трагедией, Барбара. Таких, как Роджер, довольно много, и есть женщины, которых это устраивает. Но в тебе слишком много страсти, чтобы делить ложе с таким мужчиной…

— Филип, помоги мне! — Барбара прижалась к его сильному плечу. — Давай сбежим куда-нибудь.

Он нежно поднял ее голову и заглянул ей в глаза.

— Барбара, милая, если бы существовала такая возможность, то мы бы уже давно бежали. Но моя судьба здесь, в Англии. И точно так же, как я не мог жениться на тебе, я не могу бежать за границу.

Барбара заплакала отчаянными безнадежными слезами, и он ласково привлек ее к себе.

— Перестань, любовь моя. Если хочешь, мы можем встречаться у меня, как сегодня.

— Даже когда ты женишься на Мэри Ферфакс? — сквозь слезы выговорила она.

Филип еще крепче обнял ее.

— Тем более, если я женюсь на Мэри Ферфакс. Ведь мы с ней будем так же далеки друг от друга, как вы с Роджером.

Барбара успокоенно вздохнула, но на сердце у нее было тяжело. Ей захотелось вдруг стать старой и мудрой, может, тогда она поймет, что происходит вокруг. Ужасно глупо, они же с Филипом любят друг друга и им так хорошо вместе, но их союз невозможен. С каким-то болезненным любопытством, предчувствуя муку, которую может принести его ответ, она спросила:

— Когда же ваша свадьба? Ведь ты объявил о помолвке раньше меня.

Лицо Филипа потемнело.

— Не разыгрывай дурочку, Барбара, ты наверняка знаешь, что твой кузен тоже ухаживает за Мэри и из-за этого она постоянно откладывает нашу свадьбу.

Барбара резко приподнялась.

— Джордж?!

— Неужели ты ничего не знала?

Барбара отрицательно покачала головой и попыталась осознать неожиданное известие. Она сказала задумчиво:

— Джордж как-то говорил мне, что считает вполне разумным твое намерение поправить дела, женившись на дочери парламентария. Но, Филип, ведь Джордж так близок к королю! Мне кажется, у него и в мыслях нет жениться на Мэри Ферфакс.

— Похоже, именно так он и собирается поступить, — нахмурившись, сказал Филип. — Он убедил ее в своей любви, вскружил ей голову. Боюсь, мне никогда не удавалось полностью скрыть свою неприязнь к ней.

Горячая волна радости захлестнула Барбару. С блаженной улыбкой она посмотрела на Филипа.

— Если уж Джорджу повезет и она выберет его, то мы с тобою сможем быть вместе.

Филип с жалостью взглянул на нее.

— Милая, пойми раз и навсегда, я должен жениться ради денег. Если не на Мэри Ферфакс, значит, на ком-то еще.

Жизнь Барбары вошла в прежнее русло, отличие было лишь в том, что возвращалась она не в дом матери, а в дом мужа. О Роджере она думала со смешанным чувством вины и злости. По ее самоуважению был нанесен тяжелый удар, когда она нарушила супружеские обеты. С детства она гордилась своей честностью. Но отвернуться от жизни, от любви, отказаться от счастья и солнечного света и видеть впереди лишь унылые бесстрастные ночи с Роджером — это было выше ее сил. Барбара была близка к тому, чтобы возненавидеть Роджера, делавшего ее жизнь невыносимой.

Часто взглянув на Роджера через стол и глубоко вздохнув, она принималась расспрашивать мужа о политических делах, в которых ее муж принимал активное участие. Здесь они могли стать отличными партнерами. Стремясь прославить имя Палмеров, она стала его ревностной помощницей во всех политических вопросах. Ее острый ум без труда разбирался во всех ситуациях, и Роджер, один из деятельных участников роялистского движения, зачастую убеждался в точности ее оценок и советов. Заговоры с целью реставрации монархии и возвращения Стюартов на трон Англии множились изо дня на день, и Роджер, рискуя головой, был одним из лидеров роялистов.

Как-то днем над Лондоном разразилась ужасная гроза. Небо стало темным, как ночью, тучи закрыли солнце, и люди узнали, что умирает Оливер Кромвель. Странная темнота становилась все гуще, и люди, пугаясь собственных слов, говорили: «Видно, сам дьявол пришел за душой Оливера Кромвеля».

Роджер и Барбара недоверчиво поглядывали друг на друга. Всю жизнь, сколько они себя помнили, Англией правил Кромвель. Он казался вечным, неизменным, как само солнце. Но сейчас солнце скрыла тьма, а Кромвеля оставляла жизнь.

— Итак, началось! — воскликнул Роджер. — Через год мы вернем в Англию нашего короля.

Весь день Барбара и Роджер провели, строя самые невероятные планы, в результате чего она чуть не опоздала на свидание к Филипу. Внезапно оборвав Роджера на полуслове, она извинилась, сказав, что обещала быть сегодня у матери. Роджер запротестовал — на улице лило как из ведра. Но она настояла на своем, объяснив, что Мэри будет очень обеспокоена ее отсутствием. Барбаре не терпелось разделить с Филипом радость великого дня.

Свидание было назначено рядом с лавкой Батлера на Ладгейт-Хилл, там были комнаты, которые они иногда использовали для встреч. Барбара уже начала подниматься по лестнице, но тут ее внимание привлек шум, доносившийся из самой лавки. Она подошла к дверям и заглянула внутрь. Батлер, довольно неприятный тип, тащил куда-то молодую женщину, которая визжала и извивалась в его руках, стараясь высвободиться. Жирное лицо Батлера побагровело, лысина с реденькими прядками темных волос покрылась испариной, с толстой нижней губы стекала слюна. Женщина, тряхнув великолепной гривой белокурых спускающихся до талии волос, вдруг изогнулась и укусила Батлера за руку. Он выругался и отпустил ее.

— Шлюха! Да я тебя в тюрьму засажу за это!

Девушка, всхлипывая и отступая, пыталась увернуться от его лап. Барбара увидела, что она настоящая красавица.

— Если ты снова прикоснешься ко мне, будет еще хуже, — переводя дыхание, сказала девушка, — я убью тебя! — Она оглянулась, ища глазами какой-нибудь тяжелый предмет.

Батлер обхватил ее за талию, и, несмотря на яростные усилия, ей никак не удавалось вырваться.

— Вот погоди, я позову констебля и скажу, что ты пыталась обворовать меня. Здесь меня знают как солидного делового человека. А тебе никто не поверит.

Барбара толкнула дверь и вошла внутрь.

— Я поверю ей, — спокойно сказала она.

Батлер застыл в изумлении. Он отпустил девушку, отошел от нее и склонился в услужливом поклоне.

— Госпожа Палмер! — Его влажные жирные губы слегка дрожали. — Я поймал эту девку, когда она пыталась обокрасть меня.

Девушка, дрожа от страха, метнулась в сторону. Ее большие голубые глаза изучающе смотрели на Барбару, затем, видимо, успокоенная благожелательным выражением лица дамы, девушка бросилась к ее ногам.

— Госпожа, он хотел изнасиловать меня. Я зашла узнать на счет работы и…

Барбара нагнулась и погладила белокурую головку девушки.

— Не бойся. Расскажи мне о себе.

Девушка зарылась лицом в подол платья Барбары, и голос ее звучал глуховато.

— Всю жизнь я прожила в деревне возле Дорсета. Но на прошлой неделе моя мать умерла, и я отправилась в Лондон искать работу. Я зашла сюда просто спросить, не нужна ли служанка, а эта свинья… — она оглянулась и бросила на Батлера злобный взгляд, — он схватил меня и хотел изнасиловать. Я приличная девушка, но даже если бы это было не так, — выкрикнула она, — я слишком хороша для такого подонка!

Батлер яростно запротестовал, но Барбара взглядом приказала ему молчать. Она обдумывала ситуацию; ей нужна была собственная служанка, а эта девушка ей понравилась.

— Хочешь пойти ко мне в услужение? — мягко спросила Барбара.

Девушка взглянула на нее, и из ее голубых глаз покатились слезы благодарности.

— Еще бы! Я буду преданно служить вам.

— Вот и договорились, — улыбаясь, сказала Барбара. Она вынула несколько золотых из кошелька и протянула их Батлеру. — Думаю тебе лучше помалкивать, иначе все может для тебя плохо кончиться.

Она помогла девушке подняться и спросила:

— Как тебя зовут, милая?

— Вильсон, мадам. Нэнси Вильсон.

— А я — миссис Барбара Палмер. — Барбара подождала, пока Нэнси расправит смятые юбки. — Сейчас я должна встретиться здесь с одним джентльменом. Видишь, я уже доверяю тебе свои тайны! Поэтому ты погуляй где-нибудь часок-другой. — Она выудила из кошелька еще несколько монет и вложила их в руку девушки. — Купи себе пирог с мясом, чтобы побаловать желудок, и красивых лент, чтобы порадовать душу. Через два часа встретимся на этом месте.

Девушка поцеловала руку Барбары.

— Я всегда буду служить вам верой и правдой!

— Перестань! — Барбара чуть подтолкнула девушку. — Жизнь женщины в твоем положении не очень-то легка, и твоя красота — дополнительная помеха, ведь ты легко можешь стать добычей любого распутника. Ну, а теперь иди развлекайся и не забудь вернуться через два часа.

Барбара поднялась в их комнату, Филип пришел почти сразу за ней. Его волосы и плащ совсем промокли, но лицо светилось радостью — Оливер Кромвель умер. Лаская друг друга, они то и дело возвращались к радостной новости, пили вино и разговаривали о возможности нового поворота в жизни страны. Филип верил, что судьба наконец улыбнется ему: он вернет себе состояние, легко окажется при дворе — участие в заговоре сулило щедрую благодарность короля. Барбара чувствовала, что могут осуществиться ее давние мечты — яркий свет свечей, великолепные королевские приемы, блеск драгоценностей. Вдруг она вспомнила о происшествии в лавочке и рассказала о нем Филипу. Он рассмеялся и ласково привлек ее к себе.

— Ты так добра, радость моя.

— Возможно, мы с ней подружимся, — вздохнула Барбара, — ведь у меня нет ни одной подруги с тех пор, как Анну отослали в деревню.

Анна! Она тоже любила Филипа. И Барбара возблагодарила судьбу за то, что она сама здесь, в его объятиях. Ведь и ее подобно Анне, могли отослать в деревню. Она вновь страстно прижалась к нему, и все мысли о грозе, о Кромвеле, о судьбе Англии улетучились, осталось лишь наслаждение, которое они дарили друг другу.

Когда раскрасневшаяся от любовных утех Барбара спустилась по лестнице, Нэнси уже поджидала ее на улице, дрожа от холода в насквозь промокшей накидке. Они быстро добрались до дома, и Барбаре даже не пришлось объяснять появление новой служанки, поскольку Роджер был поглощен обдумыванием планов по восстановлению монархии.

За последующие несколько недель Барбара успела привязаться к Нэнси. Девушка оказалась расторопной и сообразительной, и Барбара наконец получила возможность высказывать все, что накопилось у нее на душе. Нэнси узнала о перипетиях любви Барбары и Филипа, о ее печальном замужестве и обо всем, что связано с возвращением короля в Англию.

Нэнси, выражая настроения простого люда, сказала:

— Да, об этом говорят на каждом углу. Все хотят возвращения короля. В недобрый час Англия связалась с пуританами.

В народе после смерти Кромвеля царило смятение. Пусть он был суров, пусть отменил майские празднества, закрыл театры, но, пока он стоял у власти, у всех была уверенность в завтрашнем дне. Одиннадцать лет Кромвель правил Англией, и хотя все помаленьку поругивали его, тем не менее были уверены в стабильности его правления.

А сейчас кто займет его место? Много взволнованных разговоров велось по ночам, много надежд возлагалось на восстановление монархии. Но большинство считало, что королю будет не так-то легко вернуть трон, армия не захочет уступить без боя.

Барбара была одержима идеями реставрации, порой казалось, что она и думать ни о чем другом не может. На свиданиях любовники лежали усталые и счастливые и вполголоса говорили о том, какой скоро станет их жизнь. Оливер Кромвель назначил протектором своего сына Ричарда, но тот сразу же наделал множество ошибок и с печалью признал, что не обладает талантами отца. Он не удивился и не расстроился, когда армейское командование отстранило его. Он ушел спокойно и, пожалуй, даже с облегчением скинул со своих плеч эту ношу. Ричарда мучила мысль о том, что он предал память отца, но он понимал, что не смог бы жить той жизнью, которой жил Оливер Кромвель.

Однажды Филип пришел на свидание крайне взволнованный и сказал:

— Барбара, в армии начались беспорядки.

Барбара только что сняла плащ и стояла у зеркала, поправляя прическу. Она обернулась и проговорила решительно:

— Пока они дерутся между собой, мы должны действовать. Нужно бросить все силы на осуществление наших замыслов. Разделение на два лагеря ослабит армию.

Филип торжествующе кивнул и пылко поцеловал ее. Затем он слегка отстранился, и лицо его вдруг помрачнело.

— Пожалуй, не все так замечательно, — задумчиво сказал он. — Это может означать, что армия начнет воевать с собственным народом. Может начаться новая гражданская война.

Барбара испуганно уставилась на него, в ее памяти вставали ужасные картины прошлого. Гражданская война! Самое страшное из бедствий, которые могут поразить страну. Сосед против соседа. Даже в семьях случался разлад, и брат убивал брата. Она прижала ладони к пылающим щекам, в глазах ее появился страх.

— О, Господи, сохрани и помилуй, не допусти, чтобы все повторилось!

Через несколько дней командование армии выпустило указ, согласно которому все роялисты и католики должны уехать более чем на двадцать миль от Лондона. Роджер рассмеялся и сказал:

— Надеюсь, они не настолько глупы и понимают, что заговоры могут зреть и за пределами Лондона.

Он собирался перебраться с семьей в Дорни-Корт, близ Виндзора, где сейчас жила его мать. Это местечко было всего на пять миль дальше означенной границы. Барбару захватило всеобщее волнение, и страхи по поводу гражданской войны отступили на второй план. В ней заговорила гордая кровь Вилльерсов: какой бы грозной ни была расплата, она должна принять достойное участие в деле возвращения короля на трон Англии!

Первая и самая дорогая расплата была личного характера. С отъездом в Виндзор она теряла возможность встречаться с Филипом. Накануне отъезда они должны были увидеться в последний раз. В связи с предстоящей разлукой их ласки были особенно пылкими, и лишь одна мысль утешала их — это вынужденное расставание будет недолгим, ведь Англия уже стояла на пороге великих перемен.

Дорни-Корт оказался обычной сонной деревенькой, и в другое время Барбара возненавидела бы его, тоскуя по ласкам Филипа. Но сейчас на нее обрушилась масса интереснейших дел и обязанностей. Каждый вечер в их доме происходили преисполненные важности тайные встречи — встречи, в результате которых могло измениться лицо Англии. В Дорни-Корт съезжались кавалеры ордена Подвязки, самые преданные дворяне, посвятившие свои жизни делу реставрации монархии. Барбара чувствовала необычайное волнение и ответственность, выступая в роли хозяйки на этих тайных собраниях. С трепетом в душе она осознавала, что под крышей ее собственного дома разыгрывается драма, финалом которой будет восстановление монархии. Другим источником огромного удовлетворения для нее стало то, что ее кровный родственник сэр Аллен Бродерик был главой ордена Подвязки. Когда король вернется в Англию, он, разумеется, отблагодарит ее и ее семью. И Барбара Палмер непременно станет одной из ярчайших звезд нового двора!