Любовник Павлова 2

Глава 10. Павлов. Хороший совет

Глава 10. Павлов. Хороший совет

Хороший секс, как большие деньги, многое решает в нашей жизни. В отношениях с людьми, которые нам нравятся — почти всё.

После прогулки, после того как Вадим поспал у реки, обнимая меня и даже на миг не желая расстаться, мы вернулись домой.

На всём пути назад, и в конюшнях, и после мне от Вадима доставались особые взгляды. Такие не купишь за деньги, их не сыграть даже очень хорошим актёрам. Вадим смотрел на меня с таким восторгом и обожанием, которые никто не смог бы подделать или повторить.

Он то и дело касался моей руки, заглядывался на меня, откидывал волосы назад, смеялся. Улыбка не сходила с его лица. Его тянуло поболтать, и он не затыкался, говорил всё, что приходит в голову, и не требовал от меня ничего. Ему хватало того, что я рядом, что слушаю его, пусть и молчу.

Мне нравилось в нём всё. Но больше всего то, что каждое мгновение он по-настоящему жил.

Он наслаждался любовью, прогулкой, едой. Он так заразительно смеялся, так восхищался всем, что его окружает, так вкусно и соблазнительно ел и пил, что я, будто сбросив десяток прожитых лет и воз проблем, забыв обо всём, смотрел лишь на него. Рядом с ним прошлое и проблемы отодвигались далеко-далеко. Не исчезали, но сейчас я не мог о них думать, что-то планировать.

Меня так сильно тянуло к нему. И я понимал на все сто, что не хочу видеть рядом с собой никого, кроме него.

Он не старался мне нравиться, но нравился как никто. И это уже не пугало.

Марина позвонила вечером, долго рассказывала об отдыхе, экскурсиях, подружках, парнях, покупках — а я смотрел на лежащего рядом Вадима и временами терял нить разговора. Вадим дремал, улыбаясь даже во сне, а я всё реже говорил Марине своё тихое «да». И в какой-то миг она поняла, что я не один.

— Па, ты меня совершенно не слушаешь, — возмутилась она, а затем прямо спросила: — Ты с кем-то сейчас? Я не вовремя позвонила?

Я встал с кровати и вышел из спальни, прикрыв дверь за собой. Вадим, кажется, не проснулся.

— Не глупи. Я всегда жду твоих звонков, мне важны твои новости, твоё настроение.

Она негромко рассмеялась, но напряжение скрыть не смогла. Папина дочка, она категорически не желала появления в доме мачехи. Боролась со всеми женщинами, которые у меня появлялись. Я думал, с годами она это перерастёт, но время шло, а ситуация только усугублялась. В итоге я перестал кого-то сюда приводить. Обычно снимал или покупал своим партнёршам квартиры.

Моя постель уже давно казалась слишком большой для одного человека, её уже вечность никто не грел. Вадим и тут стал исключением. С ним я вспомнил, какое это удовольствие — засыпать рядом с тем, с кем хочешь проснуться.

— Папа, она особенная для тебя?

— Не глупи, Маришка. У тебя отдых, и у меня отдых. Не больше, но и не меньше.

— А я её знаю? — Упрямая, как бульдог, если уже дочка цеплялась за тему, то не отпускала.

Я оглянулся на прикрытую дверь. Но нет, за ней стояла тишина, мне показалось.

— Нет, ты не знаешь её.

— Но хочу узнать. Ты ведь сейчас дома, сам сказал. А домой ты почти никого не приводишь. Раз привёл, значит, она особенная для тебя... — Марина шумно вздохнула. — У вас далеко зашло? Ты сделал ей предложение?

— Хочешь знать, подарил ли я кому-то обручальное кольцо или подарю в будущем?

Я представил эту сцену и невольно улыбнулся, слушая взволнованные предположения Марины, одно другого страшней — на взгляд любящей дочери.

— Успокойся, малышка. Никакой свадьбы не будет. Это исключено.

Марина помолчала.

— Па, ты уверен?

— Уверен. В первую очередь потому, что так взволновавший тебя предполагаемый брак вне закона.

— А-а... Она замужем, да? — Марина вздохнула. — Ты только не думай, что я не желаю тебе счастья, папочка. Но временами ты такой наивный бываешь. А я не хочу, чтобы какая-то хитрожопая сучка превратила тебя в свой кошелёк.

— Кто-кто? — переспросил я.

Маринка, уверен, даже не покраснела.

— Если бы они правда любили тебя, я бы полслова против не сказала. Они всегда с такими голодными глазами, им только деньги нужны, а не ты или я.

Больше я не улыбался.

— Что-то случилось? — Я взглянул на наручные часы, которые так и не снял, час назад забравшись на постель — на минуточку, по словам Вадима. — Тебя кто-то обидел?

Маринка фыркнула.

— Павловых никто не может обидеть. Мы сами кого угодно обидим, догоним и ещё раз обидим. Чтобы запомнили нас навсегда.

Я порылся в памяти, сравнил сегодняшний её рассказ об отдыхе и предыдущие, и, похоже, обнаружил обидчика.

— А что там с Виталием? Сегодня ты ничего о нём не рассказывала.

— С ним — ничего, па, — отрезала Маринка, и стало ясно, что о Виталии рассказов больше не будет.

— Мне очень жаль.

— А мне нет. Ненавижу, когда в мой кошелёк заглядывают с большим азартом, чем в вырез платья или глаза. — Прежде чем я спросил про то, кто это на её грудь посмел пялиться, она твёрдо сказала: — С ним тема на все сто закрыта. Я его нечестность заметила, значит, я молодец.

— Ты молодец. — Я кивнул, хотя дочка никак не могла меня видеть. — Не позволяй никому дурить себе голову. Выбирай только того, кто будет смотреть тебе в глаза. Выбирай во всём равного.

— И ты, папочка. Обещай, что никому не позволишь водить себя за нос.

Что на это можно ответить — только дать слово быть особо внимательным.

Когда я вернулся в спальню, Вадим уже не спал. Он стоял у кровати без футболки и обуви, расстёгивал ремень брюк.

— Я ведь здесь остаюсь? — спросил чуть неуверенно. Значит, слышал мой разговор — скорей всего, не весь, но что-то не слишком приятное для себя явно расслышал.

— Остаёшься, конечно.

Я медленно подошёл к нему.

Щёки Вадима начали розоветь. Он опустил взгляд, притворяясь очень увлечённым расстёгиванием одежды. Думаю, так долго он в жизни не раздевался.

— Посмотри мне в глаза, — сказал я.

Он опустил веки, и тень от густых ресниц ещё сильней подчеркнула его красоту.

Я ждал, не торопя. Наблюдал за эмоциями, такими яркими на его подвижном лице. Вадима любой бы прочитал, как открытую книгу. В волнении он закусил губу, и я захотел его поцеловать, не дожидаясь ответа, не задавая вопросов.

Он беден, голоден, гол, жил в трущобах. Он откровенно признался в том, что ему нравятся мои деньги, что его восхищают мои возможности и моя жизнь. Но ему во мне нравилось не только это. Я точно знал, много раз видел в нём большее — кончающем, задыхающемся от восторга, смеющемся, лепечущим ерунду и произносящем моё имя с нескрываемым уважением.

Вадим вскинул голову и посмотрел мне в лицо. Его глаза сильно блестели, и в них читались настолько яркие чувства, что я будто смотрел на солнце, и оно слепило меня.