Любовник Павлова 2

Глава 39. Вадим. Королева вампиров

Глава 39. Вадим. Королева вампиров

Выходные для всех нормальных людей — законный повод подольше поспать. В доме Павлова действовали другие законы. Но не в эту субботу, ведь мы заснули буквально пару часов назад, когда за окнами уже начинало светать.

Павлов наверняка устал не меньше меня, а я — будто разгружал вагоны с углём именно этой ночью. Даже во сне. Тело казалось тяжёлым, руки — неподъёмными, болела спина, ныла пятая точка, а ещё голова. Раньше такого со мной не случалось, но сегодня я проснулся ещё более усталым, чем засыпал. Старею, наверное.

Вчерашний бесконечный ужасно-счастливый день и ночной секс-марафон вымотали так, что я не встал бы, даже если бы мне угрожали оружием. Требовалось намного больше пары жалких часов, отданных сну. В идеале я бы с огромнейшим удовольствием проспал до вечера, а лучше — до следующего утра. Но вместо необходимого как воздух сна мне пришлось выслушивать надоевшее до оскомины «Марина», «Мариночка».

Суббота, без четверти восемь утра, а эта сучка ведёт себя как биоробот, запрограммированный на обязательное достижение результата. Будто по голосу не слышит, как сильно её отец устал и хочет спать, и упорно продолжает нести привычный бред про мошенников, втирающихся в доверие к бедным миллионерам.

А Павлов — хороший отец, этого у него не отнять — вместо того чтобы дочурку далеко-далеко и конкретно на хрен послать, всё это терпеливо выслушивает. А с ним вместе это делаю я. Дай мне волю, уж я бы послал Мариночку в правильном направлении!

Я давил подушку лицом и тихо мечтал, чтобы драгоценнейшая Мариночка куда-нибудь испарилась или провалилась, аннигилировала или взорвалась. И вдруг это случилось. Настоящее чудо, стать свидетелем которому я уже и не надеялся.

— Хватит, милая, — сказал Павлов таким же усталым голосом, каким и я мог бы заговорить, если бы к моему виску приставили дуло пистолета. — Мне правда надоело это выслушивать изо дня в день... Хватит уже, ты ничего этим не добьёшься... Да, он рядом со мной, как и всегда, когда ты звонишь по утрам. Признайся, дорогая, ты ведь делаешь это специально? Чтобы он слушал наш разговор и нервничал из-за него?

Не поверив собственным ушам, я нашёл в себе силы, чтобы приподняться и перевернуться на другой бок. Павлов, выслушивая дочкино бла-бла-бла, улыбнулся мне половинкой рта. Кривовато, да, но мне захотелось прижаться к его губам, добавить его улыбке гармонии.

Мы находились так близко, что я мог расслышать каждое её слово, но категорически не хотел прислушиваться и вникать в её бредни. Меня раздражало в ней всё, и я собирался игнорировать её существование так долго, как это только возможно.

Павлов, к сожалению, не мог и не хотел так с дочерью поступать.

— Да, ты права. С ним я совсем помешался. И знаешь, это неплохо. Мне с ним хорошо.

Она продолжала возмущённо болтать, а я подлез к Павлову под руку, закинул на него ногу и после полуминуты возни убедился, что у моего почти сорокалетнего любовника наполовину стоит. Может, поменьше — на треть, но сам факт меня восхищал. Я тоже хотел бы в почти сорокет просыпаться с намечающимся стояком, да ещё и после такой бурной ночи.

И не терять настроение даже во время крайне неприятного разговора.

Пока Павлов вяло отбрехивался от Марины, я нашёл своей правой руке самое правильное применение. Хватило пары движений вверх-вниз, чтобы голос Павлова набрал силу, как и его великолепный стояк.

— Ну хватит уже. Я серьёзно, Марина.

В мою голову внезапно пришла чудесная мысль. И я бы её обязательно осуществил, но, когда с головой забрался под одеяло, Павлов меня резко остановил. Схватил за волосы и не пустил. Потянул на себя, и мне пришлось отложить запланированную экспедицию в райские кущи.

— Подожди-ка минуточку, дорогая, — сказал он дочери и обратился ко мне: — Что ты делаешь?

— Пока ничего, только собираюсь.

— Разве ты не видишь, что я разговариваю? — Он нахмурился, разглядывая меня. — Или тебе это безразлично?

— Мне это неприятно, как, думаю, и тебе... то есть вам, Николай Николаевич. Но, к сожалению, я ничем не могу вам помочь. В отношениях с женщинами я сосу... э-э... слишком часто лажаю. Всё, что я могу — это попробовать исправить для вас остаток этого замечательного субботнего утра.

Он молча покачал головой, и у меня сильно засосало под ложечкой. Знал я такой его прищур, ничего хорошего он мне не сулил.

— Помнишь, я вчера тебе говорил, что ты заслужил наказание? — спросил Павлов.

— Да.

Меня несколько напрягало, что стервоза-Мариночка сейчас слушает этот разговор. Но Павлова это, кажется, вообще не смущало.

— Твоё наказание, — он сунул мне в руку телефон. — Поговори с ней. Мою дочь зовут Мариной, но ты это, разумеется, уже знаешь.

Я уставился на свою ладонь, словно в ней оказался не телефон, а граната с выдернутой чекой.

— Но как?

— Честно и искренне, как ты умеешь.

Я сел, подобрав под себя ноги, прокашлялся, приложил телефон к уху. Изо всех сил надеялся, что услышу гудки, но мне, разумеется, не могло так повезти.

— Здравствуйте, Марина, — сказал я. — Ваш отец захотел, чтобы мы с вами поговорили.

Павлов откинулся на подушки, заложил руки за голову. Он смотрел на меня с таким вниманием, будто вечность не видел зрелища любопытнее.

— Я это слышала, не глухая, — ответила Марина с издёвкой. — Ну и что же ты собираешься мне сказать?

— Давайте познакомимся для начала, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Меня зовут Вадим Хотов. Я личный помощник вашего отца, а ещё работаю в его благотворительном фонде.

— Ха-ха, — произнесла она по слогам. — Шутка смешная, хвалю.

— А ещё мы с вашим отцом любовники, — добавил я. — Это в наших отношениях главное.

Она хмыкнула.

— А ты наглый тип, даже не скрываешь.

— Мне двадцать три года, я открытый гей, ваш отец — не мой первый в плане секса, но он замечательный человек, и я влюбился в него бесповоротно.

— Очень смешно, — съязвила она узнаваемо жёстким тоном.

А мне вдруг стало всё безразлично. Я сейчас не с ней, я с Павловым говорил.

— Это случилось не сразу, — признался я им обоим, глядя ему прямо в глаза. — Когда в первый раз видишь королевскую кровать с красным балдахином и золотой унитаз, это производит сильное впечатление. Деньги опять-таки, возможности, власть. А ещё он у вас очень сексуальный, уверенно-доминантный, привлекательный, щедрый. Во всём хороший человек, как ни посмотри. У меня не было ни одного шанса избежать этих чувств.

Она фыркнула, но ничего не сказала.

— Я сейчас смотрю на него, и у меня колотится сердце, и глаза на мокром месте, потому что я всё это говорю, и чувствую, и это для меня очень важно. Ваш отец, он особенный для меня. И всегда будет так, даже если он устанет от меня. Я сделаю, что угодно, чтобы быть с ним. Я буду очень стараться стать таким же незаменимым для него, каким он стал для меня.

— Кир меня предупреждал, что ты очень опасен. И это действительно так, — сказала Марина.

Я хмыкнул. Ну конечно же, меня ей сдал Кирилл. Ещё бы обошлось тут без Лазаренко.

— Почему вы думаете, что Кирилл знает меня хоть немного? Спросите у него, как зовут моего брата, сестру? Где и когда я родился? Кто мой отец? Чем я увлекаюсь, что для меня важно за исключением денег? Про деньги, я уверен, он много чего вам рассказал. — Я скомкал одеяло в левой руке. — А вы знаете, что за время наших встреч он ничего мне не дал? Ни разу даже за такси не заплатил, выпихивая меня из своего дома среди ночи? Он назвал вам меня продажным, но сам ни разу ни за что не заплатил.

— Я знаю Кира целую вечность и верю ему, — сказала она с заметной злостью.

Я усмехнулся.

— Не хочу вас огорчать, но вы задумывались о том, что Кирилл встречался как минимум со мной как раз в тот период, когда вы могли думать, что он появляется в вашем доме с серьёзными намерениями в отношении вас? В то время вы знали обо мне, о наших с ним встречах? — Она молчала. — Такой человек правда достоин вашего доверия на все сто процентов?

Павлов сел на постели, не отводя взгляда от моего лица.

— Я не верю тебе, — сказала она.

— А я и не предлагаю вам мне доверять. С чего бы, вы ведь не знаете меня. Я прошу вас верить вашему отцу, его мудрости, его знанию жизни, его умению разбираться в людях. Дайте ему решать, кого он хочет видеть рядом с собой. Пройдёт время, и вы убедитесь, что он не ошибся, выбрав меня.

Меня немного потряхивало, когда Павлов забирал у меня телефон. Вот уж Мариночка, королева вампиров.

Он быстро закончил с ней разговор.

— Иди сюда, — сказал он, обнимая меня. Провёл большой тёплой ладонью по моим волосам, по плечам. — Прости меня.

— За что?

— За всё хорошее и за всё плохое, — ответил он и прижался к моей щеке своей. — Ты идеальный. Я раз за разом в этом убеждаюсь.

Я повернулся к нему, и наше дыхание смешалось. Мы разделили его на двоих.